Каждый хочет достичь невозможного,
Заражаясь мечтами больными.
Люди бывают сложными
И никогда — простыми.
Лето в этом году не скупилось на палящее солнце, раскалявшее своими лучами все возможные поверхности. Казалось, сам воздух был настолько сухим и горячим, что единственным спасением от теплового удара мог стать только кондиционер.
Чонгук ненавидит лето — он элементарно не выносит жару. Каждый раз в это время года холодный душ становится его лучшим другом, как и лимонад со льдом и десятки ведёрок с мороженым. Чонгук проводит дни, лёжа на полу в своей комнате с включённым кондиционером на максимум, старается охладиться всеми возможными способами и в какой-то момент обязательно перебарщивает, просыпаясь на следующее утро с больным горлом и небольшой температурой. Чонгуку не повезло родиться в начале сентября, когда на улице ещё по-летнему палит солнце, а он не может спокойно провести и половину дня без мятных пастилок от кашля.
Летом Хосок пропадает на улице целыми днями, возвращаясь домой лишь среди ночи, но не слишком поздно, чтобы не волновать брата и родителей. Теперь Чонгук знает, куда и зачем каждый день брат уходит и почему, возвращаясь, выглядит ещё грустнее, чем когда уходил.
Не нашёл.
Чонгук листает ленту в Фэйсбуке — Чимин выложил фото из аэропорта, значит, уже скоро вернётся из семейной поездки. Как вернётся, первым делом пойдёт куда-нибудь на встречу с друзьями, а потом домой, как обычно, через запретный район. Чонгуку не понятно, что так тянет Пака в это пустое и жуткое место, но послушно следует туда за ним по пятам, умело скрываясь за полуразрушенными заборами. Ещё этот коротышка в чёрном постоянно попадается на пути, но никак с Чимином не контактирует. Это странно, но, наверное, даже хорошо. Чонгуку повезло ни разу не попасться ему на глаза, но сам он каждый раз всматривается в постепенно удаляющийся хрупкий силуэт.
***
У Тэхёна очередной наплыв эмоций. Семестровые экзамены закончились, а его оценки опять недостаточно хороши для его родителей. Зато у брата опять высший балл по всем предметам, и Тэхён разозлился бы, если бы не знал, что Намджун честно каждый этот балл заслужил. Тэхён хотел бы ненавидеть брата за все его аттестаты с отличием, за победы в олимпиадах, за постоянные требования родителей взять с него пример, но разве Тэхён мог? Разве Намджун заслужил ненависть за свои старания и успехи? Едва ли.
У Тэхёна очередной наплыв эмоций, настолько сильный, что в этот раз он выбегает из дома не ночью, а ранним вечером. Людей на улицах слишком много — скоро вечерний час пик, а значит, с баллончиками особо не разгуляешься. Тэхён двинулся к старому оцеплённому району, в котором он когда-то разрисовал пару стен, — полиции и камер там точно нет, да и простых людей он там вряд ли встретит.
На одной из стен самого широкого проулка он нарисовал большую раскрытую ладонь. Такую, к которой можно приложить свою собственную и поразиться различием размеров. Такая большая расположившаяся на стене она выглядела величественной и внушающей доверие, что могла бы вместить на себе не один десяток других тянущихся к ней ладоней.
Но Тэхёну она казалась незавершённой. В ней будто чего-то не хватало для того, чтобы привычно поставить галку в нижнем углу и окончательно отпустить скопившиеся эмоции.
Несколько часов парень провёл в раздумьях, глядя на собственное творение, пока над головой не послышался низкий хриплый голос.
— Красиво.
Тэхён оглянулся кверху и увидел в одном из окон относительно целого дома человека. Глаза его прикрывала длинная чёрная чёлка, а сам он стоял в лёгкой серой футболке. В одной его руке тлела сигарета, а другой рукой он чесал за ушком белого котёнка, такого же худого и лохматого, как сам парень.
Этот человек… он живёт здесь? Но ведь этот район давным-давно заброшенный — сюда даже приходить запрещено. Но этот парень, так ласково почёсывающий белую шёрстку, совершенно не выглядит, как преступник. От него совершенно не веет опасностью, и он не боится показаться перед Тэхёном.
— Ты не боишься, что я расскажу про тебя полиции? — решается заговорить Тэхён.
— Тогда я расскажу, что ты заходил сюда, — флегматично сделал очередную затяжку парень. — И что это ты разрисовываешь стены в городе.
Это не звучало, как угроза, но Тэхён хорошо понял, что человек перед ним не шутит. Парень докуривал сигарету, а Тэхёну почему-то очень не хотелось, чтобы их встреча закончилась так быстро.
— Меня Тэхён зовут.
— Юнги.
Имя показалось знакомым, но Ким никак не мог вспомнить, где же он его слышал, но почему-то сейчас это казалось очень важным, и Тэхён старался отыскать его в своей памяти.
— Почему ты ещё здесь? — вновь послышался хриплый голос. — Ждёшь ещё зрителей?
— Чт-..? Нет, — внимание Тэхёна вновь вернулось к ладони на стене. — В ней чего-то не хватает, но я никак не могу найти, чего именно.
Юнги негромко хмыкнул. Следующие несколько минут они провели в тишине, думая о своём, а может быть, об одном и том же.
У Юнги тихие, практически бесшумные, шаги — Тэхён не заметил, когда он успел спуститься и выйти из дома, держа в руках небольшую баночку белой гуаши. Подойдя к стене, парень вылил часть гуаши на правую ладонь, размазывая пальцами другой руки белила по всей её поверхности, а затем прислонил ладонь к изображению, оставляя немного смазанный белый отпечаток.
— Других ладоней, — тихо проговорил Юнги, из-за чего Тэхён не смог расслышать его слова.
— Что?
— Твоя ладонь слишком одинока, ей нужны другие. Найди людей, которые смогут так же дополнить её своими.
«Найди» пронеслось в голове Тэхёна, а перед глазами возник парень с растрёпанными каштановыми волосами и надеждой в глазах.
«Юнги?»
— Вот оно! Юнги, тебя искали! В прошлом месяце я разрисовывал стену в городе, и меня окликнул какой-то па… — Тэхён осёкся, когда Юнги осел по стене на асфальт, обхватив плечи руками, пачкая краской футболку, и опустив лицо в колени. Было заметно, как тряслись плечи парня. — Юнги?
— Одиннадцать лет… — Юнги поднял лицо с колен и взглянул на нового знакомого. Из глаз текли слёзы, а губы тряслись в искренней и несколько искривлённой улыбке. — Я искал его повсюду… одиннадцать лет… И он тоже…
Всхлипы мешали Юнги произносить слова, но Тэхён отлично понял, о чём говорил черноволосый парень, и действительность не укладывалась в его голове. Как же так вышло, что где-то пол жизни назад эти двое потеряли друг друга. И насколько же важными они являются друг для друга, раз даже спустя одиннадцать лет не прекращают поиски.
— Вы должны встретиться, — твёрдо произнёс Тэхён, поднимаясь с асфальта и взяв в руки чёрный баллончик. Поверх собственного рисунка, над отпечатком ладони Юнги, он ровным текстом написал послание. — Когда он увидит это, он придёт. Он обязательно должен прийти.
Юнги поднял взгляд на граффити, в нижнем левом углу которого уже красовалась чёрная аккуратная галочка. Посреди огромной ладони было написано:
« 13.06 в 20:13 в месте, где горит самый яркий закат, ты обретёшь то, что так долго искал »
Юнги вытер с щеки слёзы и улыбнулся уже не криво. Он придёт. Он обязательно придёт.
***
Чимин даже не написал друзьям, что приехал домой, он разобрал вещи, переоделся и вышел на улицу, чтобы пройтись. Лучше куда-нибудь далеко. Ещё лучше — в заброшенный район.
Семейная поездка оказалась деловой поездкой его отца, где Чимину пришлось посещать все мероприятия с родителями и изображать идеального сына двадцать четыре на семь, ещё и в свободное время приходилось общаться с детьми их коллег, что интересовались Чимином лишь как отпрыском влиятельных партнёров по бизнесу.
Чимину хотелось, чтобы хоть кто-то увидел в нём личность — со своими интересами, мыслями, недостатками. Чимин так устал держать лицо, ему хочется, чтобы хоть кто-то принял его настоящего, так хочется найти человека, который не будет чего-то ждать от него, а просто примет то, что есть.
Чимин спешит туда, где ему легче и спокойнее всего, туда, куда заходить нельзя, но Чимину необходимо.
Заброшенный район нисколько не изменился за время его отсутствия: всё те же пустые улицы, среди которых, возможно, где-то гуляет его незнакомый знакомый в извечно чёрной толстовке. Чимину хочется однажды с ним хотя бы поздороваться, а потом, может, поговорить, узнать, почему он тоже ходит здесь.
Чимин, на самом деле, плохо знает этот район — он никогда не гулял по дворам и улочкам, всегда шёл по одному и тому же проулку, чтобы не заблудиться по пути домой и не задержаться слишком сильно. Но в этот раз нет никаких ограничений — Чимин сворачивает на перекрёстке вглубь дворов, пробирается по узким улочкам в абсолютно незнакомую часть района. Здесь дома уже не такие целые, заборы гуще заросли мхом и диким вьюном, что сквозь них практически не видна каменная кладка. Эта часть района похожа на забытый людьми разрушенный сад.
Однако кое-что явно не вписывающееся в общий ландшафт привлекло внимание Пака — красочное граффити на заборе. Чимин уже видел много таких в городе и несколько в этом районе, но этот рисунок был каким-то другим. Большая ладонь, на ней отпечаток другой, натуральной величины, кажущейся чужеродной и очень правильной одновременно. А над ним фраза, отпечатавшаяся у Чимина в сознании.
Всего через пять дней… Чимин действительно сможет обрести человека, которому сможет показать себя настоящего? Возможно, даже не одного.
Чимин достал из рюкзака чёрный маркер и обвёл им свою ладонь на стене, за спиной послышался звук щелчка камеры и чей-то досадливый шёпот. Блондин оглянулся по сторонам, но вокруг не было ни души, хотя он точно слышал кого-то. Надеясь не попасть в неприятности, Чимин поспешил прочь из старого района — ему ещё нужно было узнать, где в его городе закат горит ярче всего.
***
Чонгук влетает в комнату брата с испугом в оленьих глазах.
— Хён, я так облажался.
— Что случилось? — Хосок присел на кровать и похлопал рядом с собой, призывая брата сесть рядом. Чонгук сел, сверля взглядом пол.
— Чимин-хён сегодня вернулся из поездки и пошёл гулять. Я хотел сфотографировать его, но забыл выключить звук камеры.
— Ну, может быть он не заметил.?
— Он точно заметил, хён, он оглядывался, а потом сразу же пошёл домой, — продолжал тараторить Чонгук. — Что, если он будет осматриваться по сторонам и однажды заметит меня? Он подумает, что я сумасшедший.
— Не подумает, Гуки, он же не знает, что это был ты, — Хосок ласково погладил по спине младшего брата. — А если и увидит, мало ли куда ты шёл, может тебе по пути. Всё будет хорошо, обещаю.
Когда Хосок говорит, что всё будет хорошо, Чонгук верит. Потому что брат никогда не обманывал, потому что что бы ни случилось, Хосок всегда будет рядом и всегда будет любить его. Чонгук расслабляется и наваливается на плечо брата.
— Ну что, покажешь новое фото своего ненаглядного? — игривым тоном спрашивает Хосок.
Чонгук краснеет щеками, но расплывается в улыбке и достаёт из кармана телефон, открывает галерею. На фото Чимин обводит свою ладонь на стене маркером, граффити и надпись на нём отлично видны благодаря хорошему разрешению камеры Чонгука.
Изображение ладони напоминает Хосоку день, когда они с Юнги виделись в последний раз, прислонившись ладонями к стеклу и проливая ручьи горьких слёз. Столько лет прошло, Хосок был совсем ребёнком тогда, а это воспоминание так и остаётся самым ярким в его памяти. Глядя на фото, Хосоку как никогда остро захотелось увидеть Юнги.
— Хён, а ты знаешь, о каком месте там написано?
Хосок задумался. Закат в их городе всегда наступает со стороны реки. Возможно, это место где-то на набережной. Хосока осеняет.
— На набережной недалеко от моста я видел граффити с закатом. Думаю, во время настоящего заката стены там подсвечиваются красным, а закат на стене становится ярче.
Пока Чонгук искал в интернете фото того граффити, Хосок продолжал всматриваться в фотографию в телефоне. Это глупо и наверняка будет напрасной тратой времени, но… почему бы не попробовать, правда? Он же ничего не потеряет, если придёт туда в обозначенный день. И просто вдруг… по какой-нибудь счастливой случайности… Юнги тоже будет там.
***
— Ты просто не понимаешь, насколько этот парень странный, — продолжал причитать Сокджин. — Постоянно таскается за мной и несёт какую-то херню. К концу каждой моей смены торчит у выхода и, когда видит меня, лыбится, как идиот. Он вроде студент, умный должен быть до чёртиков, а ведёт себя, как придурок.
— ...
— Юнги, ты меня не слушаешь!
— Я слушаю, — выдохнул дым парень. — Но от этого толка никакого, потому что ты каждый раз говоришь одно и то же.
До конца рабочей смены ещё три часа, Юнги в это время обычно выходит на перекур, а Сокджин каждый раз плетётся за ним, чтобы в очередной раз пожаловаться. Юнги как-то видел Намджуна в окно магазинчика, где они с Сокджином работают, когда тот приходил, чтобы встретить Сокджина с работы. Выглядит вполне приличным парнем, Юнги даже его имя запомнил. Парень явно неровно дышит к его коллеге и из-за этого действительно ведёт себя, как полный придурок, отчего Сокджин всегда ошарашенными глазами на него смотрит и улизнуть пытается.
— Я просто не понимаю, чего он ко мне привязался. Мы всего один раз виделись, я его даже не знаю. В этом нет никакого смысла.
— Да сдался тебе этот смысл, — Юнги выбросил окурок в урну, предварительно его затушив. — Просто парню ты нравишься.
Сокджин потупил взгляд и отвернулся в сторону, слегка покраснев щеками.
— Херня какая-то.
Рабочая смена близилась к завершению, уже начали подходить ребята с вечерней смены. Юнги заметил краем глаза, как Сокджин периодически посматривает в сторону выхода, но не находит искомого — видимо, Намджун не зайдёт за ним и сегодня.
— Ты уже решил, где будешь ночевать сегодня?
Юнги знает, что Сокджин ночует на улице, — наткнулся на него однажды в парке, когда шёл в круглосуточный за кормом для внезапно объявившегося в его дворе котёнка. Ну не мог Юнги бросить беззащитное существо погибать на улице.
Сокджина тоже не мог, хотя тот никогда не соглашался на его приглашения. Да, Юнги живёт не в хоромах, зато никакой арендной платы и платы за коммунальные. Ну да, нелегально, и что? У Юнги нет документов, он, по сути, вообще не существует. С малых лет подрабатывает в мелких магазинчиках и ларьках, где от работников и не требуют ничего, лишь бы работали нормально. Заработанных денег вполне хватало на еду и снотворное (Юнги по-прежнему тяжело засыпать — перед глазами вспышками возникают образы из жизни в приюте). Всё остальное он набрал из брошенных домов в заброшенном районе. Юнги достаточно. Юнги ничего в жизни, кроме встречи с Хосоком, больше не надо.
— Где-нибудь в парке скорее всего, я уже просил хозяйку переночевать в магазине в этом месяце.
— Ты можешь переночевать у меня, — в очередной раз предложил Юнги, на что Сокджин, как обычно, сделал вид будто его не слышал. — Да ладно тебе, хён, у меня не так уж и плохо. К тому же ночью грозу обещали, если останешься спать на улице, точно заболеешь.
Юнги — хороший человек. Добрый. Сокджин не заслужил этой доброты.
Намджуна нет уже почти неделю, и Сокджину от этого удивительно страшно. Намджун сделался важным для него, по пятам ходил, убеждал, что уж он-то Сокджина не оставит, а потом взял и исчез. Видимо, Сокджин настолько никчёмный, что даже Намджун его бросил. Сокджин ловит себя на мысли, что скучает по этому странному парню, а ещё ему совершенно не хочется умирать, пока он вновь его не увидит.
— Мне нечем будет отблагодарить тебя за это, Юнги.
— Да не нужна мне твоя благодарность. Я просто волнуюсь за тебя, хён, и хочу помочь.
Подходя к дому Юнги, Сокджин обратил внимание на граффити на заборе. Сокджин долго искал способ умереть, потом искал смысл этого не делать, а сейчас… Сейчас он хотел бы найти Намджуна.
В квартире Юнги повсюду лежат старые матрасы и одеяла, куча разной явно заношенной одежды, в шкафах сухая лапша, в ванной бутыли с водой. Среди складок одеял, на солнышке, животиком кверху развалился пушистый белый котёнок Шуга.
Второй этаж, из окна открывается вид на забор с граффити. Сокджин смотрел на него несколько минут, пока Юнги разделял одеяла на полу на две кучи, чтобы они оба не замёрзли во время грозы ночью.
— Ты нарисовал? — не оборачиваясь, спросил Ким.
— Знакомый.
— ...
— ...
— Пойдёшь?
— Пойду.
Закутавшись в одеяла, слушая нарастающий гром, Сокджин думал о том, что пока он в тепле, за спиной сопит новообретённый друг, а в ногах мурчит кот, можно жить и без смысла. Но Намджуна всё равно хотелось бы найти.
— Я тоже пойду, — прошептал Сокджин, вглядываясь через окно в вспыхивающие вдали молнии.
***
Намджуна лихорадит третий день так, что он не в силах подняться с кровати. Родители на работе, поэтому Тэхёну велено не отходить от него ни на шаг. Тот от этого не особо в восторге, но Намджун ему хоть и не особо близок, но всё-таки родной брат. Тэхён старательно ухаживает за братом, следит за приёмом лекарств и даже вполне сносно научился варить специальную кашку. Намджун стремительно идёт на поправку, редкие разговоры становятся длиннее, вот только времени до особого дня остаётся всё меньше.
Тэхён хотел тоже прийти на набережную тринадцатого числа. Ну, чтобы своими глазами увидеть воссоединение Юнги и того парня с каштановыми волосами. Или чтобы утешить его в случае, если тот не придёт. Тэхён хотел прийти, чтобы узнать, придёт ли кто-нибудь ещё в поисках чего-то для себя важного и найдёт ли вообще? Тэхён хотел бы прийти, но он не может оставить больного брата одного, а Намджун вряд ли поправится к нужному времени. Быть может, произойдёт чудо?
День «икс» наступил, время близилось к вечеру, а чудо так и не произошло. Намджун чувствовал себя гораздо лучше, но по вечерам температура стабильно достигала отметки в тридцать семь, горло болело, голос хрипел, а ещё мучил редкий кашель. Тэхён с тоской смотрел в окно на наступающий закат, пока брат в постели доедал полюбившуюся ему рисовую кашку.
— Всё в порядке, Тэ? — прохрипел Намджун.
Они немного сблизились за время болезни Намджуна — пару дней назад брат стал называть его «Тэ».
— Да, всё хорошо, — грустно улыбнулся младший, протягивая руку к опустевшей тарелке в руках брата. — Ты доел? Давай заберу.
Намджун нахмурился и прижал тарелку ближе к себе, не позволяя забрать.
— Ты хочешь куда-то сходить? Что-то важное?
— Нет, ничего, — Тэхён попытался забрать тарелку из его рук, но Намджун отвёл её как можно дальше. — Я всё равно не могу никуда уйти, пока ты болеешь.
— Это как-то связано с тем, из-за чего ты иногда уходишь по ночам, да?
Тэхён застыл с протянутой к тарелке рукой и медленно перевёл на брата испуганный взгляд. Откуда…?
— Я давно знаю, Тэ, — продолжал хрипеть брат. — Случайно увидел, как ты вылазишь через окно среди ночи.
Тэхёна начинает бить дрожь, в горле пересохло, мозг судорожно начал придумывать хоть какое-то оправдание. Намджун, увидев состояние Тэхёна, прокашлялся и поспешил его успокоить.
— Я не говорил родителям и не скажу, не волнуйся. Ты можешь рассказать мне, можешь довериться.
— Я… — Тэхён не мог поверить, что Намджун знал о его ночных побегах всё это время и никому ничего не сказал. Тэхён не сомневался, что брат сказал правду. — Я… Я рисую граффити на стенах…
Намджун кивнул на это, не перебивая, и Тэхён продолжил более уверенно.
— Возле одного из них сегодня мой знакомый должен встретиться с человеком, которого не видел одиннадцать лет. Я хотел увидеть их воссоединение или поддержать его, если этого не произойдёт.
Намджун взглянул через окно на заходящее солнце — конец дня близок.
— Во сколько это должно произойти?
— А.? — Тэхён взглянул на настенные часы. — Чуть больше чем через час.
— Тогда пошли, — прохрипел Намджун, поднимаясь с постели.
На возражения брата он ответил лишь, что достаточно хорошо себя чувствует и не прочь прогуляться.
Когда они добрались до нужного места, у граффити стоял невысокий блондин в полосатой толстовке и джинсах. Он проводил пухлыми пальцами вдоль красно-рыжих полос на стене, что в свете закатного солнца будто пылали огнём.
— Вау, это действительно нарисовал ты? — восхищённо прохрипел Намджун, из-за чего блондин испуганно отскочил от стены и обернулся. Тэхён молча кивнул, не отрывая взгляд от собственного творения — он ни разу не видел эту свою работу во время заката, даже не думал, что его краски могут быть настолько яркими.
— Подождите, это ты художник? — удивлённо спросил блондин. — Ты Ви?
Тэхён вновь молча кивнул.
— Ты же примерно моего возраста, а рисуешь такие вещи! Потрясающе! Меня зовут Пак Чимин, я твой поклонник!
Блондин буквально подлетел к нему и обхватил маленькими ладошками длинные пальцы Тэхёна, заваливая его комплиментами, к которым Ким не привык и на которые совершенно не знал, как реагировать. Сзади тихонько посмеивался Намджун, внезапно сорвавшись на длительный надсадный кашель.
— У меня есть мятные пастилки от кашля, — сбоку, как чёрт из табакерки, возник мальчишка с глазами, как у оленя. — Нужно?
Намджуну нужно, он с благодарностью принимает лекарство, пока Чонгук представляется всем присутствующим. Чимин бледнеет, узнав в нём тонсена из школы, узнавшем теперь о любвеобильной и приставучей черте его характера, которые он старательно прятал под маской идеальности, — весь имидж коту под хвост, родители будут в нём разочарованы.
— Ты очень милый, когда не делаешь такое постное лицо, как в школе, хён, — очаровательно улыбнулся Чонгук, вгоняя Чимина в краску.
— Чон Чонгук! — Раздался крик со стороны моста, и Чонгук, поёжившись, развернулся с извиняющейся улыбкой навстречу брату. — Какого чёрта ты ни с того ни с сего рванул со всех ног и оставил меня одного?!
— Прости-прости, хён, — Чонгук сложил ладони в извиняющемся жесте, на что Хосок привычно вздохнул.
— Постойте, ты же тот самый парень, — воскликнул Тэхён и подошёл вплотную к Хосоку, вглядываясь в черты лица и переливающиеся закатным красным каштановые волосы.
— Тэхён, — узнал его Хосок, блеснув привычной грустью в глазах. «Не Юнги» так и осталось не озвученным.
— Тэхён, — подтвердил Ким, с каждым мгновением улыбаясь всё ярче и шире. Раз этот парень здесь, они с Юнги точно встретятся. Юнги скоро придёт. Он обязательно придёт.
С назначенного времени прошло чуть больше пяти минут, парни познакомились, начали зарождаться первые шутки. Намджун тихонько отошёл в сторону — слишком много эмоций для его ослабленного болезнью тела. Бросив взгляд на мост, Намджун вспомнил свою встречу с Сокджином. Интересно, как он там, Намджун не видел его почти неделю из-за своей внезапной болезни. В порядке ли он? Нормально ли питается? В тепле ли спит?
Думает ли всё ещё о самоубийстве..?
Намджун надеется, что не думает. Он, честно, очень хочет увидеть Сокджина, как и прежде, зайти за ним перед окончанием смены, чтобы провести вечер вместе, болтая всякие глупости, забивая парню мозг чем угодно, лишь бы в нём больше не витали мысли о смерти.
Мост озаряет свет фонарей, и Намджун может различить на нём два силуэта. Один, что пониже, стоит к нему боком и, очевидно, курит, судя по яркой красной искорке, мечущейся то вбок, то кверху, а другой неподвижно повёрнут в его сторону. Намджун постарался всмотреться в лицо и поначалу списал увиденное на вновь поднявшуюся температуру, но мираж не исчез, даже когда Намджун в очередной раз надсадно закашлялся, оперевшись на собственное колено. Знакомый силуэт поспешил в сторону лестницы, спускающейся на набережную, а красная искорка ускорила свои метания, но Намджуну было уже не до неё — к нему стремительно приближался человек, которого он не мог выбросить из головы весь последний месяц.
— Извини, я заболел и не мог встречать тебя с работы, — прохрипел Намджун, когда Сокджин обхватил его плечи руками.
— Не говори, если тебе больно говорить, — буркнул Сокджин, на что парень улыбнулся и положил горячий лоб на широкое плечо.
Завидев Намджуна в объятиях незнакомца, Чимин предложил тактично оставить парней наедине и пойти продолжить знакомство куда-нибудь в другое место, на что Тэхён категорически завозражал.
— Ещё кое-кто должен прийти, — уговаривал он. — Мы не можем уйти без него.
— О чём ты, Тэ, — коснулся его плеча Хосок. — Уже поздно, кто ещё может прий-.?
За спиной Тэхёна, докуривая сигарету, в их сторону шёл худощавый молодой человек, одетый в старую чёрную толстовку. Глаза прикрыты отросшей чёрной чёлкой, кожа светлая, а губы сомкнуты в тонкую полоску.
— Быть этого не может, — едва слышно прошептал Хосок. — Юнги…
Хосок сорвался навстречу парню, что есть сил, боясь, что его глаза в очередной раз его обманули, но все сомнения исчезли прочь, когда парень стянул с головы капюшон и, наклонив голову вбок, освобождая от смольных прядей лицо, улыбнулся так, как умел улыбаться только Юнги.
— Юнги!
Хосок кричал на всю улицу, наплевав на то, что на дворе ночь, что вокруг куча незнакомых людей. На всё наплевав. Важно было лишь одно — это он, это абсолютно точно он.
— Что происходит? — спросил у широко улыбающегося Тэхёна Чимин. — Кто это?
— Это… друг из приюта… Он исчез одиннадцать лет назад… — зависнув над представшей перед его глазами картиной, ответил на его вопрос Чонгук. — Неужели..? — Чон закрыл ладонью рот, чтобы сдержать всхлип от внезапного озарения, а из глаз его потекли слёзы. — О Господи, Хосок-хён…
Хосок буквально влетел в Юнги, вцепившись в него так крепко, будто, если он хоть на чуть-чуть ослабит хватку, парень вновь исчезнет. Юнги был другим на ощупь, пах по-другому, но был всё таким же тёплым и таким же родным, как тогда, одиннадцать лет назад. Воспоминания о годах в приюте нахлынули мощной волной: прятки от старших в чулане, сомкнутые в замок руки, моменты счастья, делённые на двоих. Вновь вспомнился день разлуки, он и Юнги по разные стороны дверного стекла, семейная поездка в приют, когда Юнги там уже не оказалось.
Тысячи часов, убитых на поиски, мысли о возможной гибели, ничем не подкреплённые надежды, сотни похожих, но не правильных лиц.
И одно граффити, одна надпись, чтобы обрести вновь — увидеть улыбку, сжать в объятиях, вдохнуть запах, услышать голос.
Хосок благодарил судьбу и плакал навзрыд, до побелевших кончиков пальцев сжимая висящую на худом теле старую толстовку. А Юнги старался поверить в то, что они, наконец-то, друг друга нашли.
И улыбался.