- Аббаккио?
Леон перевел взгляд с газеты на Фуго. Он выглядел недовольным этой ситуацией, но Паннакотта привык к этому мрачному выражению лица. Паннакотта знал, что Аббаккио глубоко внутри на самом деле добрый и отзывчивый, особенно после двух бутылок вина (если не засыпал быстрее).
Леон выжидающе посмотрел на парня, отодвинув наушник.
- Я не хотел тебя беспокоить, Аббаккио, просто... - Паннакотта нервно сглотнул. - Мне стало интересно, как ты контролируешь свой стенд.
Леон приподнял бровь.
- Ладно, дурацкая формулировка, извини, - вздохнул Фуго, опережая вопросы. - Я имею ввиду... Он не выходит из-под контроля?
Аббаккио осмотрел подельника, словно сканируя.
- Только не говори, что у тебя проблемы с Purple Haze, - сказал он и отпил чай. Однако в его голосе проскользнула нервозность.
- Да нет-нет, - натянуто улыбнулся Паннакотта. - Ну... я справляюсь, - если это можно было так назвать на данном этапе: пока стенд не предпринимал что-то хуже, чем то, что случилось ночью. Но в целом ситуация была катастрофичная. - Мне просто стало интересно.
- У тебя шизофрения?
- Что?
- Потому что ты бы не задавал таких вопросов, если бы у тебя не было проблем, - Леон говорил холодно и несколько резко. - Я уверен, что ни один... стендюзер, хотя бы уверенно владеющий стендом, не задается таким вопросом. Лично мне Moody Blues подчиняется безоговорочно. И я уверен, что у других в банде тоже. Ну, разве что кроме Мисты в какой-то степени, но он сам по себе тот еще фрукт, - Аббаккио вновь поднял голову, сканируя взглядом Фуго. - А поскольку стенд есть отражение твоей души, то резкое неповиновение может... Ну, в общем, - откинулся он на спинку кресла. - Проверь кукушку.
"Ох, шизофрения, как мило," - вздохнул Фуго. Слова Аббаккио, конечно же, несли мало информации и еще меньше - успокоения. Хотя Паннакотта осознавал, что Леон в психиатрии знает немного, а его рассуждения связаны, скорее всего, со страхом. Но, честно говоря, Фуго тоже боялся не меньше. Да и страховка от "Пассионе" траты на психиатров не покрывала. Но хотелось бы. И Леону психиатр тоже бы не помешал, если быть до конца честным.
Покинув Аббаккио, парень поковылял к своей комнате, у которой замедлился и прислушался. Оттуда раздавалось тихое сопение и гудение. Значит, Purple Haze все же вернулся после прыжка в окно. Да и куда он мог убежать? На счастье, радиус удаления от хозяина пока еще оставался небольшим.
После того случая Фуго заперся у себя, балансируя между размышлениями и истерикой. Ведь в том, что произошло ночью ужасно было все - начиная от того, что стенд вообще каким-то боком решился на такое и сотворил, заканчивая тем, что Наранча в минуты близости даже не подозревал о нависающей над ним во всех смыслах опасности. А чего Паннакотта никогда не хотел в отношении парнишки - потерять контроль, навредить ему (пусть это все успешно забывалось в гневе, начинавшегося с энного по счету неправильного примера). Да и чего греха таить... Фуго даже приревновал. Возможно, приступ острой удушливой ярости начался именно поэтому. Потому как тогда парню хотелось физически уничтожить стенд, который не просто был ему ненавистен, но и посмел вместо него лечь с Гиргой. Да, уничтожить отражение своей души. Как бы парадоксально это ни звучало.
Правда, успокоившись, Паннакотта понял, что это такой себе выход. Это было бы самоубийство, причем неважно с каким исходом. Поэтому он решил поспрашивать у подельников об их стендах в надежде, что узнает нечто, применимое к Purple Haze. А что-то делать надо было.
- Миста!
- А, чего? - Гвидо, похоже, шел по своим делам.
Фуго потупил взгляд, поскольку вопросы его и вправду звучали странно.
- Да мне тут интересно стало... Как ты ладишь с Пистолзами?
- Стендами не делюсь, прости, - усмехнулся он.
- Хах, - почесал затылок Фуго, одновременно фокусируясь на эмоциях, желаниях и на том, что творилось за стенкой. - Я не собирался присваивать их. Мне просто интересно...
Гвидо прислонился к стене и засунул руки в карманы брюк.
- Ну ты вопрос задал! Думаешь, я задумывался? Справляюсь как-то. Даже сам не знаю. Они, конечно, сорванцы, любят кусок урвать. Ну и задирают порой друг друга. Но они бравые ребята.
- А не бывало ли такое, что они... - Паннакотте было неловко спрашивать. Это походило на допрос. К тому же ему не хотелось посвящать остальных в эту проблему на данном этапе. - Не слушались тебя?
Миста почесал шапку.
- Ну, они постоянно вылетают на жратву и хрен их загонишь обратно. Когда я голоден, то вообще цирк! Никакого терпения! Впрочем, я сам не лучше. А зачем тебе? Опять думы какие-то надумал?
- В каком-то смысле...
Тут Фуго вздрогнул от того, что что-то незримое касалось его груди. Ощущения были, как будто кто-то делает это кончиками пальцев, а потом и всей ладонью. Эти чувства могли означать только то, что кто-то сейчас касался Purple Haze...
Паннакотта ворвался к себе и, захлопнув дверь, увидел, как Наранча трогает Purple Haze. Тусклые желтые глазные яблоки стенда смотрели на ладонь на грудине, казавшейся такой крошечной.
У Фуго дыхание сперло.
- Отойди, - он пытался сказать это громко, но, кажется, слова вышли сиплым свистом от ужаса.
Наранча будто бы не услышал. Он продолжал гладить стенд. Бесстрашно и нежно. Как котенка, черт возьми. А тот и будто имитировать пытался - из рта доносился тихий, но объемный, утробный звук, подобный урчанию.
- О, Фуго, - Наранча с улыбкой повернулся к парню. - Я тут хотел зайти спросить, как ты, а тут стоял твой... Purple Haze. Я и не знал, что он такой ласк...
- Отойди! - Паннакотта двинулся по прямой, разделяющей Гиргу и стенда. - Отойди, тупица, он же тебя...
Клюв шлема резко развернулся в сторону Фуго. Глаза Purple Haze вспыхнули огнями, словно взор хищной птицы. С хриплым воем он метнулся навстречу хозяину так быстро, что последний не успел среагировать. Паннакотта с охом опрокинулся от удара шлемом в грудь.
- Тише! Тише! - Наранча в панике попытался ухватить стенд сзади за плащ. - Ты чего?
Последний ступал к распластавшемуся хозяину, скрежеща зубами. Фуго с тупой болью глотал воздух и ошалело уставился на стенда. Он... напал на него! На своего хозяина! И, кажется, шел добивать, подаваясь вперед массивной и тяжело воздымащейся грудью. Взгляд Purple Haze принял знакомый блеск, наводивший ужас на жертв перед последним ударом. Стенд издавал низкий, подобный китовому, грозный вой, и нити, по идее сшивающие губы, растягивались от раскрытого напряженного рта.
- Успокойся, пожалуйста, - Наранча загородил собой Фуго и схватил стенд за тяжелую голову.
- Наранча, уйди! - побледневший Паннакотта вскочил на ноги, и Purple Haze с рыком дернулся в его сторону.
- Не уйду! - упрямился Гирга.
- Ты идиот?!
Наранча, держась за швы на щеках, с усилием притянул лицо стенда к себе. Он глядел ему прямо в глаза, так, как никогда не советуют делать при встрече с большими дикими животными.
- Смотри на меня! Послушай меня! - крикнул он Purple Haze в лицо. - Фуго не хотел навредить тебе... мне.. нам. Не сердись на него, пожалуйста!
Стенд мотал головой, как бешеный бык. Слюна и пена летели в разные стороны. Казалось, еще секунда - и движение мощной шеи сбросит Гиргу.
- Пожалуйста! - Наранча с еще большим упрямством тянул на себя, словно вожжи. В голосе была мольба. - Слышишь меня?
Холод пробежал вдоль хребта Фуго. В голове панически метались мысли. Он не знал, что делать, и когда Purple Haze вдруг наклонил голову и обратил взгляд потухших янтарных глаз на Наранчу, будто пытался осмыслить сказанное, то пошатнулся от облегчения.
- Не сердись, ладно? - Гирга говорил уже тише и мягче. Палец его осторожно очертил щеку вокруг места вхождения нити. - Никто никого не хотел обидеть.
Наранча держал в своих руках безобразное клетчатое лицо. В эти же секунды Паннакотта ощутил прикосновения ладоней на щеках. Его сердце гулко билось, покалывая. Он думал, что еще чуть-чуть, и случилось бы что-то ужасное. "Глупый!" - прошелестел Фуго одними губами. Черт, он так испугался! И даже не за себя. А за Наранчу, который, как дурачок, встал между ним и совершенно убийственной и обнаглевшей в своеволии махиной под названием "Purple Haze". И пусть даже Гирга каким-то чудом (а это и в самом деле было чудо) смог остановить восставший против хозяина стенд, это не означало контроль ситуации. Положение дел пугало Фуго. Стенд может выкинуть что угодно. В любую секунду. А меж тем этот дурачок, как ни в чем ни бывало, продолжал.
Стенд следил зрачками за движениями рук Гирги. Рот его прикрылся, слегка обнажая верхний ряд огромных зубов, крепкий лоб расслабился, глаза еще сильнее потухли. Шумное дыхание, будто процеживаемое, замедлялось, и с каждым выдохом плечи расслаблялись сильнее, словно тая. Из груди раздался тихий стон умиротворения.
- Тише, мальчик, тише. - Наранча с нежностью стал гладить Purple Haze. Его вспотевшие ладошки ощущались на волосах и плечах хозяина.
Легкая дрожь прошла по коже.
Паннакотта стиснул зубы. "Тише, мальчик, тише!". Черт, он же хотел защитить этого глупца от потенциальной мучительной смерти!
- Наранча, отойди! - прорычал Фуго, дернув парня за плечо.
Стенд резко разинул рот и окинул хозяина гневным взглядом.
Фуго отдернул руку и поежился.
- Ты все портишь, Фуго, - обернулся к нему Наранча. Затем он вернулся к стенду, успокаивая его, будто разгоряченную лошадь. Паннакотте послышались нотки осуждения в его голосе. - Ты разве не понимаешь?
Новая волна злости и ревности ударила в голову. В смысле это он не понимает? Он, хозяин этого гребанного непредсказуемого чудовища? Фуго рвано вдохнул, сдерживая себя. Нет, сейчас срываться вообще было не вовремя. Выходить из себя в одном помещении с неразумным и не менее вспыльчивым подельником да опасным стендом было бы крайне неосмотрительно. Парень зажмурился, проглатывая обиду.
- Это... ты не понимаешь, - выдавил он. - Зачем ты... все это делаешь? Он же опасен. Он же может убить тебя за полминуты...
Наранча что-то на пальцах показывал Purple Haze, а затем обратил к Фуго озадаченный взгляд больших карих глаз.
- Опасный? - спросил Гирга. - Я пробыл с ним полчаса, и он ни разу не пытался меня убить.
"Я даже больше скажу. Все прошедшую ночь," - стиснул зубы Паннакотта. "Каким-то, мать его, чудом."
- И он опасный только для твоих врагов, Фуго, - продолжал Гирга. - А на самом деле он даже прикольный! Ты так редко его призываешь, я совсем мало его видел... И почему ты так паришься из-за этого? Все же в порядке.
Паннакотта сверкнул глазами. Наивное личико Наранчи будто кулака просило, но Фуго сдерживался. Это бы испортило ситуацию еще больше.
- Ты голову потерял? - цедил он. - Ты совсем ничего не понимаешь? Это вообще ни разу не прикольно. Purple Haze - это не игрушка, не собака, не домашнее животное. Хотя... он мне порой напоминает тупую псину, но это не важно. Он даже не человек, блин, - голос Фуго скакал от нервов. - Это гребаный боевой стенд. Он годится только и только для убийства. Мой стенд ужасен. Он очень опасен!
Стенд повернулся. С виноватым видом он подошел к хозяину, вынул из набедренной повязки несколько потрепанных и увядших цветов, очевидно, сорванных с клумбы, и стал тыкать ими в нос. Грудь его резонировала от гудящего печального звука.
Паннакотта жест не оценил.
- Ты их сорвал, да? - раздраженно прошипел он. - Пошел.
Purple Haze продолжал стоять над ним. Он заскулил.
- Сначала меня убить хотел, а теперь вот так? Не нужны мне твои цветы.
И Фуго, и Наранча смотрели на то, как стенд, сгорбившись, робко положил цветы на стол и сел в угол. Раздалось тяжелое свистящее дыхание. Наранча перевел на Паннакотту непонимающий взгляд. Его брови были нахмурены.
- Ты слишком зол с ним.
Паннакотта отвел глаза и рвано выдохнул. Замечания Наранчи его бесили. Это не его, блин, забота, как он обращается со своим стендом. Какого черта он вообще так печется об этом фиолетовом чудовище?
- Это мой стенд, и я сам решаю, как с ним обращаться. Выйди.
Гирга смотрел на него пристально.
- Нет.
- Не раздражай меня.
- Почему ты тогда выпустил стенд? - парень игнорировал все попытки выпроводить его из комнаты. - Если он тебя так злит.
- Это. Не. Твое. Дело, - сквозь зубы выдавил Паннакотта.
Наранча резко схватил за галстук Фуго. Он уже не просто хмурился. Его широко распахнутые глаза блестели от злости.
- Ты, видно, что-то путаешь, Паннакотта Фуго! - высоко и надрывно кричал он. - Не мое дело? А ничего, что я тебе вроде не левый чел с улицы вот уже несколько лет? Ничего, что мы в одной банде? Что мы даже спим вместе? - он тряхнул так сильно, что у Паннакотты чуть шея не сломалась. - Ты ничерта мне не рассказываешь, будто я ребенок глупый или чужой. А я тебе не чужой! И не ребенок! Я старше тебя на год, понятно? Придурок ты такой!
Фуго оскалился. Холод бежал у него по затылку, а слова будто по переносице били. Он ощущал, что вот-вот сорвется. Он слишком устал. Слишком перегорел. Его все чертовски достало. Вырвав галстук из рук Наранчи, он замахнулся.
За плечом Гирги загорелись в углу два желтых глаза. Раздался полурык-полускрежет.
- Ты так и не понял, Фуго, - Наранча успел поймать руку Паннакотты и тревожно обернулся на Purple Haze, приподнявшегося и обнажающего зубы. - Он защищает меня.
Стенд вырвал парня из рук хозяина и обнял его сзади, положив огромную голову на плечо. Тяжелое дыхание вырывалось меж стиснутых зубов. Мелкие зрачки свирепо таращились на хозяина. Этот взгляд пересекался с точно таким же взглядом серых глаз напротив. Наконец-то линия поведения Purple Haze обретала логику: он ревновал Наранчу к Фуго так, как Фуго ревновал его к своему стенду. Он защищал Наранчу от хозяина, ровно как и хозяин пытался защитить его от стенда.
Фуго почувствовал, как дрожит уголок его рта.
В разбитое окно полетел разорванный пополам учебник.
- Фуго, а ты знал, что Purple Haze рисует?
Паннакотта повернул голову к наклонившемуся над тетрадкой стендом и восхищенным Наранчей, вздохнул и продолжил курить. Вообще-то он делал это редко, но в дни, подобные сегодняшнему, хотелось пригубить сигарету-другую. Спасибо Аббаккио за пачку.
Фуго уже отыгрался на несчастной книжке по психологии. Дым и никотин тем более давили остатки злобы, ослабляя физически и смиряя с мыслью о задолбанности и обреченности. Паннакотта размышлял о текущем положении дел. Во-первых, похоже, что Purple Haze потихоньку начинал жить своей жизнью. Точнее даже не совсем своей, а будто бы подворовывал ее у хозяина, шаг за шагом присваивал желания и эмоции. Не сказать, что он сильно поумнел, но свободы и наглости у него стало куда больше. Во-вторых, пока что стенд никого не убил. Но зато нападал. На хозяина. Из-за Наранчи. Причина этого всего проистекала из первого пункта. Эти украденные мотивы зеркально отражали стремления Паннакотты и результатом становилось бодание в грудь. Однако...
Паннакотта выпустил дым и вновь посмотрел на широкую шипастую спину. Purple Haze увлеченно пыхтел, водя сжатым в кулаке карандашом по бумаге, затем вырывал лист, измяв, отдавал Наранче и с оскаленным зашитым ртом ждал восторженной реакции.
- Это Миста? - смеялся Гирга. - Это он, что, в рот себе курицу запихивает? Целую курицу! Да, он обжора. А меня нарисуешь?
Фуго на рисунки смотреть было не шибко интересно, поскольку не ожидал от стенда шедевров в духе художников Высокого Возрождения. Волновало его другое. Если стенд проявляет агрессию в ответ, почему это возникает только когда речь идет о Наранче? Почему не на каждую попытку приструнить? И даже если так, то почему бы Purple Haze не расправиться с хозяином прямо сейчас? Вот так, просто встать и забить чем-то тяжелым. Или капсулой выстрелить. Это же проще простого. Ведь в-третьих...
Паннакотта затушил окурок и окинул стенд тревожным взглядом. Показалось, что его плечи будто напряглись.
В-третьих, Фуго уже не справлялся.
- Смотри, он нас нарисовал!
Наранча на носочках подбежал к Паннакотте сзади и, обвив руками, стал показывать мятый и обильно обмусоленный листок. На нем кривыми жирными линиями были нарисованы два человечка, держащихся за руки.
- Какая прелесть... - буркнул Фуго.
Гирга приподнял бровь.
- Тебя это совсем не удивляет?
- Меня другое волнует, - Паннакотта поежился в кольце рук.
Наранча недовольно, но отпустил.
- Странный ты, Паннакотта. Ночью таким страстным был, никогда таким не был. А сейчас опять холодный... Еще и объяснять ничего не хочешь.
Фуго повернулся к нему и посмотрел многозначительно.
- Скажи мне, насколько пьяным надо было быть, чтобы в постели не суметь отличить меня от... - он показал пальцем на поднявшего голову Purple Haze. - Вот от этого.
Гирга уставился на подельника. На его лице читался мыслительный процесс с обращением к памяти и сопоставлением фактов, переходящий в шок с неопределенным эмоциональным оттенком. Он повернулся на Purple Haze с раскрытым ртом. Тот помахал ему кистью.
- Ты послал ко мне ночью свой стенд? - ахнул Наранча. Его и без того смуглые щеки покраснели. - Зачем?
Фуго повернулся к окну.
- Нет. Он сам к тебе пришел. Без моего ведома.
Гирга остановился в неловком молчании.
- Ну-у-у-у, допустим, - он издал нервный смешок. - Он хороший любовник.
- Я рад за него, - раздраженно закатил глаза Фуго и сделал пару глубоких вдохов-выдохов, чтобы держать себя в руках. - Спасибо, что
не убил в порыве страсти.
- Может, ты все же расскажешь мне, что происходит?
Паннакотта устало массировал переносицу. На короткий миг он посмотрел на Наранчу и, заметив его пристальный, требующий, волоокий взгляд, отвел глаза. Фуго всегда было неловко от такого взгляда. Он будто бы лез ему в душу, пытался проникнуть в черепную коробку через глазницы и разворошить ком спутанных, кишащих мыслей, нырнуть в него с головой, выдрать с мясом из этой кучи тщательно скрываемые желания, надежды, печали. Фуго сам-то порой не до конца понимал себя. Как тогда ему может помочь другой? Как ему могут помочь те, у которых все в порядке настолько, что они даже вряд ли задумываются о механизмах связи со стендами? Бруно, Аббаккио, Миста, Наранча... У них все хорошо, все так гармонично и естественно. Что Наранча вообще может сказать? И дело даже не в глупости. Нет, Наранча вовсе не был глуп, несмотря на чудовищные пробелы в школьных знаниях. Просто у него не было такой проблемы. Впутывать его в это дело - последнее, чего желал Фуго.
В то же время противное крутящее чувство стыда в груди прибавляло боли и без того вспухшей голове. В последние месяцы в череде постоянных заданий и бытовой рутины Паннакотта стал раздражительным, безразличным и воскресил в себе особо въедливый, скверный и удушающий перфекционизм. Раздражение копилось, бурлило комом в горле и выливалось в постоянные замечания, одергивания и отвороты к стенке после короткой, спешной взаимной мастурбации без каких-либо последующих разговоров. Фуго знал, что Наранче это, наверное, было не очень приятно. Однако ничего поделать с собой не мог, как бы он ни старался.
Наверное, он устал, думал Паннакотта. Или же просто логичным образом сошла опьяняющая пелена чувств, обнажив угрюмую выматывающую повседневность. Для мафиози - еще и жестокую. А в ней нет времени и места на романтические мечтания и блажь. Сейчас были не самые легкие времена для "Пассионе", и неизвестно, когда эти времена закончатся. И меньше всего парню хотелось признавать свою эмоциональную несостоятельность в отношениях. Поэтому Паннакотта предпочитал считать, что он просто дисциплинирует - себя и Гиргу. Но в отличии от Фуго, который с детства был надрессирован делать все как положено (была бы инструкция) и протащил это умение в самостоятельную жизнь, веря, что это каким-то образом сделает его сильнее, Гирга "дисциплинироваться" не хотел. Никакие злобные едкие укоры не делали его молчаливее, не исправляли его раздолбайство и не уберегали Паннакотту от постоянно жмущегося к нему теплого тела, пахнущего потом и дешевым шампунем. Порой Наранча замолкал и не беспокоил, но на следующее утро забывал и лез вновь. Гирга никак не поддавался. Он терпел, иногда обижался на желчность Фуго, но все равно надеялся, верил и ждал каждый вечер, что его партнер сменит гнев на милость, вновь откроется ему, как полгода назад, займется с ним любовью, именно любовью, а не механическим удовлетворением. В этом был весь Наранча Гирга. Фуго же от великой усталости предпочитал думать, что парень просто никак не может повзрослеть. И отношение порой проскальзывало соответствующее.
Но это было неправильно. Наранча не был ребенком. И дело не только в каких-то личных комплексах. Даже с его характером, даже с отсутствием общего образования, он не был наивным дурачком. Более того, хоть Паннакотта был силен интеллектом и ответственным подходом к вещам, Гирга выигрывал в проницательности, великодушии и сочувствии. Никакие попытки "дисциплинировать" не могли вытравить это.
Фуго даже завидовал этим способностям. При прочих равных Наранча почему-то не выгорал и продолжал ластиться к нему, как ни в чем не бывало. Несмотря на раздражение, занудство, холод и напряженную дрожь в плечах при прикосновениях. Паннакотта находил даже несправедливым то, что Гирга любит и продолжает любить такого озлобленного фригидного негодяя, как он. Ему было стыдно, что он даже никак не может ответить. Потому что некогда, потому что устал, потому что нельзя давать волю прихотям в такое тяжелое время, потому что не надо посвящать других в свои проблемы, потому что... Тысячи "потому что".
И уж сейчас запрещать Гирге собственную проницательность, насильно закрыть ему глаза на очевидную проблему было бы равносильно отвержению. Это было бы несправедливо. Потому что ему было не все равно.
Он имел право знать.
Фуго вздохнул и засунул в рот вторую сигарету.
- Я не знаю, сможешь ли ты мне помочь, - в пальцах щелкнула откидная крышка зажигалки. Паннакотта подпалил и затянулся. - Я и сам-то себе помочь уже не могу.
И стал рассказывать все, что происходило с Purple Haze за последние дни.
Наранча слушал, почесывая голову. Рассказ Фуго казался ему сложным и запутанным. Более того, Гирга не был психологом, чтобы попытаться грамотно интерпретировать происходящее и помочь подельнику. Но у него оставались некоторые вопросы к тому, что он видел и услышал.
- Фуго, - Наранча свел брови в задумчивости. - Скажи мне, почему ты так ненавидишь свой стенд? Ты постоянно говоришь о нем так, будто он плохой.
Паннакотта закрыл глаза.
- Наранча, - выдохнул он утомленно. - Ну не делай ты вид, будто не знаешь. Я же сто раз говорил, что Purple Haze годится только для убийства. Он безумен и опасен.
- Но ведь сколько мы с ним сидим, и он никого не убил. Блин, Фуго, он со мной даже переспал, и я все еще жив.
- Тебе сказочно повезло.
- Почему ты считаешь, что он так глуп и не способен отличить друга от врага?
- Вирус неспособен. Он диффундирует во всех направлениях, и заражает все.
- Диффу... Что?
- Диффундирует. Смешивается с воздухом и равномерно распределяется в окружающем пространстве.
- Хорошо. И к чему ты ведешь?
Фуго шумно выдохнул через нос, выдавая недовольство расспросами.
- Я к тому, что если капсула разобьется, смерть настигнет каждого в радиусе пяти метров от него. Даже если это произойдет случайно. Враг, друг, случайный прохожий, возможно, я - неважно. Все мучительно умрут. А уж тем более, если стенд невозможно контролировать. - Паннакотта задумчиво вдавливал тлеющий окурок во внутреннюю поверхность горлышка пустой винной бутылки. - Он на меня напал, Наранча. Это нехорошо, - Фуго хотел сказать "это меня тревожит", но остановил себя. Он должен звучать уверенно в своих прогнозах, но не быть слабаком, не быть трусом.
- Но он ведь... - пожал плечами Гирга. - Он тебя головой ударил, а не кулаками, хоть и был зол. Может, он что-то понимает?
- Если бы он действительно что-то понимал, то прекратил бы этот саботаж.
Наранча переводил взгляд с хозяина на стенда, а затем на лежащие тряпкой на столе сорванные цветы. Гирга с удивлением посмотрел на Паннакотту:
- Я не знаю, почему он не может вернуться. Я не... этот самый... специалист по душам или как там его. Однако... Он же не такой плохой, как ты думаешь. Все, что я видел и слышал о нем, похоже на попытку тебе помочь...
Паннакотта повернулся к Наранче и недобро посмотрел. "Ты так прекрасно разбираешься в моем стенде что ли? За ночь успел изучить, да?" - он сдвинул брови от подкатывающей к горлу желчи, но сдержался.
- Нашелся мне, помощник, - раздраженно прошипел он. - Я бы прекрасно и без него справился.
На этой фразе Фуго одарил Наранчу особо выразительным взглядом. Осознание того, что Purple Haze доставил Гирге больше радости, чем хозяин в течение последних месяцев, задевало его. Мысли о своей холодности, несостоятельности, о собственных недостатках и ошибках периодически лишали его и без того короткого прерывистого сна, отдаваясь мучительной тяжестью в груди и переносице. Фуго всегда стремился быть лучшим. Но тут не мог. И поэтому жгучая ревность не давала ему покоя весь прошедший час. К отражению собственной души.
Вот только Фуго не желал иметь с этим отражением ничего общего.
- Все эти дни он только и делал, что все портил, - Паннакотта чеканил голосом, чуждым даже для своих ушей.
Purple Haze в углу притих. Он оставил рисование и, обнимая колени, вслушивался в жалобы хозяина. Огромная голова со шлемом тяжело наклонилась. В тишине раздался низкий стон.
Лучи дневного солнца полосами прорезали дымку прокуренной комнаты. Теплые мазки рисовали растерянность на скуластом, несколько детском лице Наранчи. Его рот с пухлыми губами был приоткрыт не то во вздохе, не то в немом вопросе. Глаза, обращенные на Purple Haze, приобрели стеклянный блеск расстройства.
- Он же пытается. У него может не получаться... Как у меня в математике, например. Попробуй понять его.
Фуго окинул его взглядом стальных глаз. Ситуация его чем-то злила. Опять.
- Думаешь, я знаю, что у него на уме? Он не в моей власти больше.
Гирга медленно подошел к стенду. Он коснулся ладонью влажного от слюны клетчатого подбородка и взглянул в опущенное лицо. Ярко-желтые склеры глаз потухли, и от их уголков вниз текли две темнеющие дорожки. Наранча тыльной стороной ладони стал вытирать слезы и вдруг заметил листок бумаги, лежащий рядом.
- А не хочешь взглянуть на его рисунки? - темные брови Гирги нахмурились.
Он развернул листок к Паннакотте. На рисунке был Фуго, недовольный, сердитый. Жирные черные ломаные линии показывали застывшее гневное выражение лица хозяина. Рядом стояла фиолетовая фигура с темным острым шлемом. Она тянула к Фуго в руке что-то, похожее на цветы. Где-то в углу витали две замкнутые каракули, но потом Наранча рассмотрел и понял, что это было разбитое сердце.
- Ты жесток с ним, Фуго.
Фуго отвернулся, стиснув зубы.
- С ним иначе нельзя.
- Уверен?
Раздался треск кулака об подоконник.
- Да, черт возьми, уверен! - рявкнул Паннакотта. - Только так он, урод безмозглый, меня и слушался! А по-хорошему он не понимает.
Широкие сильные плечи Purple Haze вздрогнули от всхлипа.
- Фуго, прошу, не говори так, - с мольбой произнес Гирга. - Он же плачет...
- Мне его не жаль. И тебе тоже не должно быть.
- Это еще почему?!
- Потому что не задавай тупых вопросов! - Фуго рычал, стиснув кулаки. Он не понимал, почему до Гирги его мысли доходили хуже, чем математика. Не понимал его сочувствия. - Он даже не человек, мать твою! Какого хрена ты вообще мне указываешь, как с ним обращаться? Я лучше знаю, что с ним делать. И, поверь, это для твоего же блага. Разве ты не понимаешь, что это фиолетовое чудовище может расправиться с тобой за полминуты? Думаешь, раз он один раз с тобой перепихнулся, то все ок, можешь его укротить? Да нихера подобного! Наивный дурак!
Свет лег на дрогнувший кадык Наранчи.
- Знаешь, Паннакотта Фуго, - такое обращение не сулило ничего хорошего. Паннакотта знал из опыта. - Проблема тут вовсе не в Purple Haze. И не меня ты хочешь защитить от него, нет...
Он повернул голову к Паннакотте, и в глазах его сверкнула злость.
- ...Это ты его боишься. Ты его ненавидишь, ты с ним жесток, потому что ты гребанный трус. Ты ненавидишь стенд, потому что считаешь, что в нем вся твоя ярость. Что это у него проблемы с самоконтролем. Ты сваливаешь на него это все, но за все это время он и мухи не обидел. Зато вот это, - он ткнул пальцем в район щеки, где бледнел ряд шрамов от зубцов вилки. - Это сделал ты! И вот это тоже. И на плече шрам тоже ты оставил. И все те синяки, но они прошли. Это твоя работа, а не работа стенда. Кого ты называешь чудовищем, Паннакотта Фуго? Кто тут опасен и безумен? Это кого тебе надо приструнить?
Фуго будто под дых ударили. Каждое слово стучало у него в висках оглушительно громко и давило шею, особенно последние фразы. Но Гирга и не думал останавливаться. Он продолжал, повышая тон:
- Кто тут дурак, а? Ты меня дураком называешь? А сам-то нихрена не видишь, блин, не хочешь видеть! Забил себе голову страхами и кучей бесполезных дурацких правил. Эта твоя ди... дициплина, тебе самому мозги не выносит? Неудивительно, что твой стенд сбежал от тебя. И ты пытаешься его воспитывать, как меня. Пытаешься его приструнить. Ха! Удачи. У тебя ничего не получится. Это полная чертова ахинея! - Наранча кричал дрожащим от слез голосом. Его ноздри раздувались от гнева. - Потому что твой стенд, мать твою, это ты сам! И проблема тут это не Purple Haze, а весь ты сам и твое чертово отношение ко всему! Ко мне в том числе. Я не знаю, чего ты так отчаянно пытаешься добиться. Но ты херов придурок!
Обвинения - прямые, резкие, бесконечно искренние, оттого беспощадные - били прямо по защите Паннакотты, ломали его толстый панцирь убеждений. Он чувствовал себя, будто его опрокинули и стали со всей дури лупить по животу или по голове. Только это была не физическая атака, которую он пару раз испытывал на своей шкуре, а поразительная проницательность Наранчи, разбивавшая всухую всю рациональность Фуго. И это было даже больнее. Слова, оголтелые, неожиданные, совершенно неприглядные летели ему в лицо с криками. И что, сука, самое больное - кажется, это была правда.
Фуго раскрыл рот. Он чувствовал, как становится беззащитным. Как поднимается дрожь по всему телу и не унимается. Как Наранча продолжает изрыгать все, что думает, не слыша застрявшего в горле оппонента вопля. Как взгляд опухших красных глаз опять сверлит его череп и пытается докопаться до всего самого личного, сокровенного, темного в омуте дурной запутавшейся головы.
У Паннакотты оставался последний способ защиты.
Сквозь звон в ушах и застилающую сознание ярость, он услышал жуткий вой…