Видимо, Ханазава не очень удовлетворился перчатками за помощь Моба. Каким-то образом, через извилистые пути их разговора, они вновь вернулись к Квиддичу. Моб рассказал, что он прошел уроки полетов только лишь для галочки.

И Ханазава решил, что ему нужны индивидуальные занятия.

— Знаешь, я вроде как отличный игрок, — похвалился он и положил руку на сердце; его голос звучал скромнее, чем до этого. — Не хочу хвастаться или что-то еще, но в прошлом году мы выиграли Кубок именно благодаря мне. Так что, если есть кто-то, кто может научить тебя летать, то это я.

Моб попытался объяснить ему, что все хорошо, и он не горит жаждой полетов, но от чего-то Ханазава принял это как вызов.

— Я тоже раньше думал, что Травология неинтересная. Но никогда не знаешь, что подкинет тебе судьба, понимаешь? Обещаю, когда ты привыкнешь, станет легче.

— Меня стошнит, — предупредил его Моб.

Ханазава почему-то решил, что это смешно.

На следующие выходные они уже стояли на улице, и Ханазава показывал Мобу свою метлу.

— Совершенно новая «Молния VIII», — сказал он и протянул ее Шигео. — Ее пока нет даже в продаже, но моя мама дружит с руководителем «Молния» и рассказала ему, что я играю, поэтому он сделал исключение.

Это впрямь было похоже на метлу. Моб кивнул, довольный ответом.

— Если хочешь, можешь прикоснуться. Я никому не позволяю на ней ездить. Жульничество, знаешь. Но… Я доверяю тебе, Кагеяма. Давай. Попробуй.

Моб взял ее и почувствовал, будто делает что-то не так. Он просто… Держал. Темное дерево было отполированное и чистое, очень ровное под его пальцами. На самом деле, очень гладкое. Он начал водить по ней пальцами. Ее гладкость не была похожа на стекло, скорее… На скалу, отточенную волнами. Как тот осколок морского стекла, который Томэ подарила ему во втором году. Почти, но не совсем. И все же очень приятно. Он погрузил ногти в резную золотую надпись «Молния». По сравнению с этой, метла Рицу была очень потертой. Его руки перешли к передней части метлы. Она вправду была новенькой.

Не раздумывая, Моб поднес ее к лицу и провел щекой по красивому полированному дереву.

Он не понимал, насколько странными его действия выглядели со стороны, пока не заметил Ханазаву, который смотрел на него с большими, как блюдца, глазами и с красным, как его галстук, лицом.

Упс.

— Извини, — сказал он взволнованно и протянул метлу обратно. — Просто… Текстура. Хорошая.

— Нет! — Ханазава отказался забирать ее. — Это совершенно… Нормально!

Из-за Моба теперь все стало неловким. Он сглотнул и переместил свой вес. Он правда хотел бы больше не гладить метлу, но уже водил по ней большими пальцами. Шигео вновь протянул ее Ханазаве, и тот, наконец, ее взял; краснота с его лица еще не исчезла. Чтобы отвлечься, Моб сунул руку в карман и начал мять ткань.

Ханазава глядел на метлу, будто бы видел ее впервые, а Моб хотел провалиться сквозь землю.

— Ну что ж! — внезапно прервал тишину Ханазава. — Ты хотел научиться летать?

На самом деле, нет, но сейчас он был готов на что угодно, лишь бы не продолжать молчать.

— Как думаешь, что для тебя было самым трудным в полетах?

— М-м-м, — промычал Моб и дернулся. Он же не мог ответить «всё», да? Ханазава всего лишь пытался помочь. — Скорость. Высота. Знаешь, наверное, это не самая лучшая идея.

— Чепуха! Замечательная идея! Начнем постепенно. С основ. Потом чуть сложнее. Может… Ты хочешь попробовать прокатиться со мной?

— Думаю, все равно поеду на нем с тобой? Ты ведь не оставишь меня одного с метлой?

— Оу! Нет-нет-нет. Я просто подумал… Может… Если ты сильно нервничаешь, то сядешь позади меня, и мы сделаем петлю. Как… Как тогда, когда я обрезал Бриар.

Моб не считал это одним и тем же, и что метла выдержит двух человек. Но Ханазава уже залез на нее и махал Мобу, чтобы он присоединился к нему.

Правда, было бы лучше, если бы Ханазава управлял ей, а не он.

Гм. Его улыбка приглашала. Это говорило о доверии. Моб подошел и посмотрел на небольшое пространство позади него.

Там было не за что держаться.

Наверно, он перерос свой слабый желудок. Может, он справится сейчас. Всем будет руководить Ханазава, так что ему не придется беспокоиться хотя бы о том, что они упадут. Ханазава уже летал на ней во время тренировок, так что он должен понимать, что делает.

Явно Ханазава делал это не ради себя. Нет, он просто хотел помочь, потому что чувствовал себя обязанным Мобу. Это было глупо, и Моб пытался удостовериться, что Ханазава никому уже ничего не должен, но если он хочет отплатить именно так, то все нормально.

Он осторожно сел за ним. И да, было не очень удобно. О, Ханазава опять использовал одеколон. Слава творцу, не так сильно, как в первый раз, но все же достаточно, чтобы Моб мог его почувствовать.

— Держись за меня, хорошо?

— Ты так раньше уже делал? — спросил Моб и положил руки ему на плечи. — Уверен, что это хорошая идея?

— Да, конечно! Однажды я взял девушку на пикник на крыше замка и… Знаешь что? Без разницы. Ты хорошо держишься? Готов?</p>

На самом деле он не знал, что можно ответить подходящего, поэтому просто что-то прогудел. Этого, оказалось, для Ханазавы было достаточно, и они оторвались от земли.

В ту минуту, когда земля исчезла из-под ног, Моб понял, что это была плохая идея. Руки, которые раньше держали Ханазаву за плечи, теперь обхватили его за все тело и крепко держали.

Голос Ханазавы дрожал, когда он спросил:

— Ты там в порядке?

Моб издал неуверенный звук сквозь стиснутые зубы, и Ханазава, затаив дыхание, рассмеялся.

— Я собираюсь сделать небольшой круг вокруг территории, ладно? Мы не будем высоко подниматься. Ты не против?

Моб кивнул. Хотя они и не взлетали высоко, всего лишь, наверно, в полуметре от травы. Летели они тоже небыстро, и Ханазава, похоже, хорошо управлялся с полетами. Пока они летели, его хватка немного ослабла, и он смог осмотреться.

Был прекрасный день. Солнечный. Многие студенты сидели во дворе, чтобы насладиться убывающим летом, прежде чем совсем похолодает. Некоторые листья уже начали менять свой окрас. Черное озеро появилось в поле зрения: все оно было в солнечных бликах, и только небольшие волны плескались у берега.

Руки Моба соскользнули со спины Ханазавы на его бедра. Они были очень близко, и Моб чувствовал, как он дрожит от прикосновений. Они добрались до берега, обогнули воду, так что Шигео заглянул в темные глубины. Крошечные рыбки отплыли в сторону, солнечные лучи отражались от их чешуи.

Это были совсем не те полеты, к которым он привык. Возможно, его больше бы интересовало обучение, если бы он знал, что так можно было. Легко. Спокойно. Он прислонился щекой к плечу Ханазавы и понадеялся, что он не будет возражать. Моб смотрел на небо и плывущие над ним облака. Он думал, что все прекрасно. Ханазава был прав. При такой скорости ветер ничуть не мешал, в самый раз.

И все же такая метла была не для двоих. Быть может, из-за практики Ханазаве было легко и спокойно, даже без подставок для ног, но ноги Моба уже устали.

Так он и сказал Ханазаве.

— Хорошо, — он оглянулся через плечо. Должно быть, Ханазава сильнее чувствовал ветер, чем Моб, потому что его глаза остекленели, а щеки порозовели. — Не против, если я немного ускорюсь? Покажу тебе, на что способна эта малышка!

Моб не думал, что это хорошая идея. И все же он надеялся, что полет на скорости будет недолгим. Он ухватился крепче, и Ханазава издал странный короткий вскрик, набирая скорость.

О, нет. Они всё продолжали ускоряться, Моб сильнее цеплялся за него, а все вокруг превращалось в размытое пятно. Казалось, будто метла двигалась со своей скоростью, а мир с совсем другой; его живот бурчал в предупреждении, голова болела. Он хватался изо всех сил, ветер трепал его волосы во все стороны, но Моб старался об этом не думать. Он прижался лицом к спине Ханазавы.

Сильный запах его одеколона совсем не помогал. Челюсть Моба не двигалась, так что он не мог выдать из себя ни звука. В поле зрения показался замок, и Ханазава замедлился.

Он остановился, повесил метлу на острый крючок, однако Моб совсем ничего не делал.

— Ну? — спросил Ханазава и повернулся к нему. — Что думаешь?

Почему-то он выглядел очень шокированным, когда Моба вырвало на его мантию.

Полет был очень важен для Ханазавы. Даже несмотря на то, что Моб не разделял его интересов, он заботился о своём друге. Рицу всегда говорил, что не обидится, если Моб не придёт на его матч, где он будет плохо себя чувствовать в толпе, и Рицу не сможет там ему помочь. Теперь, когда Моб думал об этом и прошлогодней дуэли, он понимал, что, наверное, не приходить было не совсем правильно.

Поэтому, когда Ханазава пригласил его на игру, он лишь слегка колебался.

— Я приду, — сказал он, и Ханазава просиял. — Против кого будете играть?

— О, это будет здорово. Ты посмотришь, как я буду играть против заклятого врага Гриффиндора. Я обязательно поймаю снитч для тебя. Ты же будешь болеть за меня, да?

— Конечно, но против кого ты будешь играть? — Моб закрыл книгу, которую только что читал, и положил в сумку.

Улыбка Ханазавы немного померкла.

— Слизеринцы, — быстро сказал он и продолжил на одном дыхании. — Но это же ничего не изменит, верно? Будет тяжело, но если я знаю, что ты болеешь за меня, то просто не смогу проиграть.

— Оу, — сказал Моб и покачал головой. — Тогда мне очень жаль. Я буду болеть за Рицу.

Ханазава улыбнулся, но его лицо выражало грусть. Но это продолжалось недолго.

— Ну, может, ты придёшь на мою следующую игру. Подожди. Это Пуффендуй. Черт.

Ханазава был забавным. Моб улыбнулся. Чем больше времени они проводили вместе, тем больше радовался, что у него есть такой друг. Он никогда ни с кем так не общался как с Ханазавой, и это было приятно. Ему очень повезло, что в его жизни так много хороших людей.

Моб оказался прав. Рицу был очень взволнован, что он придет на матч. Моб пожалел, что раньше не приходил, ведь он бы вытерпел все, лишь бы его младший брат был так счастлив. Было чудесно смотреть, как глаза Рицу заполняются светом, когда Моб заговорил об игре.

И как же грустно было видеть, как часть света тускнеет из-за раздражения, потому что Моб рассказал, что придёт по просьбе Ханазавы.

— Уверен, что хочешь пойти? — спросил Рицу. — Ты же знаешь, на трибунах шумно и многолюдно.

Моб кивнул.

— Со мной пойдут Томэ и Инукава. А ещё, — но положил сумку на колени и достал наушники. — Можешь снова наложить на них заклинание?

Рицу взял наушники и посмотрел на них.

— Ты же будешь болеть за команду Слизерина, да?

Моб улыбнулся. Рицу было легко понять.

— Конечно.

Его глаза снова заблестели, а наушники стали как новые.

В тот день они очень пригодились. Казалось, вся школа пришла посмотреть на битву двух домов. Это было уже чересчур, но Моб подготовился заранее.

Наушники были отличные. Они приглушали шум толпы, будто это был не рёв, а отдаленный гул, и все еще можно было слушать, о чем говорили Томэ и Инукава.

— Говорю тебе, Слизерин ни за что не проиграет первый матч в этом году, — говорил Инукава. — Только не после прошлогоднего поражения. Слышал, они тренируются, как сумасшедшие

— Да, но Гриффиндорскому ловцу есть, что показать, — ответила Томэ.

Моб смотрел на развевающиеся на ветру знамена. Он надеялся, что игра не продлится долго. И все же обычно они занимали почти весь день. Но именно для этого он и взял книгу.

— Не могу поверить, что он заставил тебя прийти, — сказал Инукава и ткнул локтем по руке Моба.

Он повернулся к ним.

— Бьюсь об заклад, на поле будет драчка, — сказала Томэ. Широкая улыбка заиграла на ее губах, глаза сузились. — Держу пари, твой Рицу первый начнет.

— Рицу не дерется, — ответил Моб.

— О, слышала, Ханазава и раньше стоял у него поперек горла. Теперь у него есть причина по-настоящему сцепиться.

— Неужели? — это было совсем не похоже на Рицу.

Томэ и Инукава встретились глазами, и девушка хлопнула Моба по плечу.

— Почему бы тебе не пожелать брату удачи перед игрой? Мы будем вон там, — она указала на место между трибунами. — Мы займем тебе место.

Это отличная мысль! Моб улыбнулся, кивнул и повернулся, чтобы пройти к раздевалкам Слизерина. Игроки уже выходили и ждали снаружи, и Моб вытянул шею, пытаясь найти кого-то знакомого.

— Эй! Кагеяма!

Моб подскочил, но сразу же расслабился, когда узнал загонщика Слизерина, Онигавару. Он подошел ближе со сложенной на плече битой.

— Ищешь своего брата?

Моб кивнул.

— Он только что ушел поговорить с соперником, — сказал Онигавара и ухмыльнулся. — Этот белобрысый парень сам нарывался. Думаешь, будет драка?

Это было совсем на них не похоже, если Онигавара имел в виду именно тех, о ком он подумал. Загонщик указал ему в нужном направлении, и Моб поспешил туда. Он, правда, не думал, что у них есть причины для ссоры, и беспокоился, что не узнал об их вражде раньше. Возможно, Рицу был немного не доволен их дружбой, но никогда ничего об этом не говорил.

Моб услышал голоса прежде, чем их самих. Они доносились из-за угла, Моб ускорил шаг.

— Я всегда получаю то, что хочу, — услышал он голос Ханазавы; прошло много с тех пор, когда он в последний раз слышал этот тон. — Если выиграет Гриффиндор, он поздравит меня с победой. Если украдешь победу, он будет утешать меня.

— Нет, — отрезал Рицу, гораздо резче, чем когда говорил с Мобом. — Брат будет болеть за меня!

— Без разницы, — фыркнул Ханазава.

Моб спрятался за угол, Рицу сразу же его заметил.

— Тебе просто не нравится, что я собираюсь украсть его у тебя из-под носа, — продолжал Ханазава.

— Кого? — спросил Моб.

Оу, он совсем забыл, что Ханазава очень легко пугается. Должно быть, он подпрыгнул на полметра.

— Кагеяма! — вскрикнул он. Моб не пожалел, что взял с собой наушники. — Когда ты подошел?

Рицу скрестил руки на груди, самодовольная улыбка тронула его губы.

— Привет, Шигео, — сказал он. — Ты же будешь болеть за мою команду, верно?

— Конечно. Я уже говорил об этом.

Ханазава померк. Моб потянулся, чтобы похлопать его по руке.

— Не волнуйся, Ханазава. Я тоже буду болеть за тебя. Я могу делать и то, и то.

Им обоим сложно угодить, верно? Теперь они двое выглядели расстроенными, и Моб смутился.

Может, будет лучше, если он совсем не будет смотреть на игру, потому что его нахождение здесь явно было причиной их ссоры.

— Может, мне лучше будет уйти? — спросил он.

— Нет! — Рицу сказал в тоже время, когда Ханазава положил ладонь на руку Моба и ответил: «Совсем нет».

— Твоему другу Ханазаве просто нужно научиться хорошим манерам и спортивной этике, — сказал Рицу добрым тоном и с мягкими глазами, но он все равно видел лезвие, скрытое за этим.

— А твой младший брат должен вырасти и научиться отпускать, — добавил Ханазава и крепче сжал руку Моба. — Возможно, Кагеяма научит тебя этому.

— Извини, — сказал Рицу, но уже не так мягко. — Что моему брату нужно сделать, так это посмотреть на людей в его жизни и понять, какие из них двуличные, самовлюбленные, эгоцентричные придурки.

— Абсолютно согласен, — Ханазава теперь полностью лежал на плече Моба. — Он должен видеть, что одни делают для него, а другие только ради себя.

— Точно, — сплюнул Рицу и ухватил его за вторую руку.

— Пожалуйста, не деритесь, — неуверенно начал Моб.

— Мы не деремся, — незамедлительно сказал Ханазава.

— По крайней мере, я, — согласился Рицу.

— Не похоже, — ответил Моб и многозначительно посмотрел на обоих.

— Оу, мы с младшим братом просто… Возбуждены от игры, — Ханазава похлопал его по плечу. — Порой он становится немного злым, когда возбужден. Правильно?

— Говори за себя. Но, брат, уже самое время, чтобы сесть вместе с Томэ и Инукавой. Думаю, скоро начнем.

— Вполне здравая мысль, — голос Ханазавы звучал так, что Моб не мог понять его тон. — Ты будешь смотреть на меня, верно, Кагеяма? Когда я выиграю, то отдам тебе снитч.

Моб освободился и Рицу ответил:

— В этом нет нужды. Я отдам его Шигео после своей победы.

Они могли говорить все, что хотели, но Моб знал об их ссоре и не думал, что его присутствие хоть немного смягчило ситуацию. Но из-за их плохого поведения Моб не беспокоился, в начале игры вытащил книгу и читал ее до конца матча.

*

Победили Гриффиндор, и Рицу дулся еще несколько дней. Как и обещал, Ханазава подарил ему снитч. Моб был почти уверен, что его нельзя было забирать, но ему нравилось проводить пальцами по щелям, поэтому он положил его в карман с кусочком морского стекла, который подарила ему Томэ.

*

— Есть планы в Хогсмиде на выходные? — спросил Ханазава.

Моб покачал головой.

— Отлично! То есть, у меня тоже. Какое совпадение. Почему бы нам не поехать вместе, на этот раз только вдвоем? Мои родители снова прислали мне слишком много денег, и мне хотелось бы потратить их на кого-то важного. Знаешь? Какие тебе нравятся конфеты? Я что-то вроде завсегдатая в «Сладкое королевство», моя мама дружит с женой владельца.

На скамейке было много места, но почему-то Ханазава сидел так близко, что их ноги прижимались друг к другу. Он лениво прислонился к стене позади него, галстук был ослаблен, а волосы развевались по ветру. Солнце ласкало и согревало их кожу, хотя с каждым днем становилось все холоднее. Моб обернул свой черно-жёлтый шарф вокруг шеи, чтобы не дуло.

Он перевернул страницу книги.

— Нет, я не поеду.

Он почувствовал, как нога Ханазавы коснулась его.

— Почему? — Моб поднял глаза, и на него умоляюще смотрел Ханазава. Моб посмотрел вниз, а потом снова вверх. — Опять едешь с братом? Ты же сказал, что у тебя нет планов.

Моб покачал головой.

— Я не поеду, — повторил он.

— Ты не… Но почему?

— Тентакулы цветут, — он положил закладку между страниц. — Профессор Минегиши попросил меня помочь. Они становятся слегка шумными.

Ханазава смотрел на него так, будто он лично его предал.

— Ты остаёшься на учебу?

— Нет, я помогаю профессору Минегиши.

Ханазава обнял его за плечи и встряхнул. Каким-то образом они оказались ещё ближе, прижались от коленей до плеч, даже когда Ханазава прекратил

— Но это же одно и то же! — заскулил он. — Давай. Будет весело!

— Я не поеду.

— Прекра-а-а-асно, — он отпустил плечо Моба и прислонился к стене. — А если серьёзно, то какие конфеты ты любишь? Я что-нибудь тебе привезу.

— Шоколад.

— Значит, шоколад! — объявил Ханазава.

Только после этого ему пришло в голову, что пригласить его в Хогсмид было очень мило. Они нередко там бывали вместе с Томэ и Инукавой, и Ханазава зачастую провожал его. Но он был прав, они ни разу не были там вдвоём. Было бы немного странно пойти с ним, а не с кем-нибудь ещё, но подумал, что это должно быть весело. Он мог бы поехать с ним, но у него были дела поважнее.

Поэтому, как только наступил тот самый день, он попрощался с Томэ и Инукавой, помахал Рицу, прежде чем тот исчез за дверью вместе с Шо, и остался легко позавтракать. В замке всегда было тихо по выходным, когда все уезжали в Хогсмид. Не так тихо, как во время Квиддича, но достаточно. Он закончил есть вместе с перво- и второгодками.

Может, стоит попросить Ханазаву поехать с ним в следующий раз? Чтобы не выглядело так, будто он просто отмахнулся от него. Он понимал, что иногда то, что имел в виду, не совпадало с тем, что говорил, поэтому все должно быть неплохо с разъяснениями. Если в следующий раз у него опять не получится.

Эта мысль его немного напрягала. Что если Ханазава не хотел ехать с ним и спросил просто из вежливости? Что если после отказа Моба он больше не захочет?

Нет. Это было глупо. Он слишком много думал. Его всего лишь очень нравилось дружить с Ханазавой, и он боялся все чем-нибудь испортить. Дружба иногда бывает трудной.

Он спросит позже. Профессор Минегиши попросил нескольких студентов помочь ему с Ядовитыми Тентакулами. Моб не в первый раз помогал ему с чем-то таким, так что большинство людей в оранжерее были знакомыми. В основном, шестой и пятый год, все опытные и заинтересованные.

Моб был уверен, что Ханазавы там быть не должно. Он на все сто бы запомнил, что Ханазава может прийти, но у него вряд ли были для работы необходимые навыки. Однако он уже поднял руку в знак приветствия.

— Напомни мне привезти шоколад на следующей неделе, хорошо? — это было первое, что он сказал, когда Моб подошёл поближе.

— Что ты здесь делаешь?

— Я хочу спросить то же самое, — прежде чем Ханазава успел ответить, спросил профессор Минегиши, вышедший из оранжереи с перчатками на плечах. — Не помню, чтобы я просил вас приходить.

Ханазава откинул волосы с лица и улыбнулся.

— Я подумал, что вам нужна помощь, а мне — практика. Я смогу показать вам, чему я научился.

Профессор Минегиши не выглядел убежденным.

— Нет. Вы остаетесь. Это нужно сделать сегодня, у нас не будет времени отводить вас в больничное крыло, если укусят.

— Пожалуйста! — Ханазава выглядел так, будто его оскорбили лишь предположением. — Однажды меня уже поймали, но храбрость Кагеямы спасла меня. Я не наступлю на одни и те же грабли дважды!

По крайней мере, хоть кто-то был уверен в способностях Ханазавы. Профессор Минегиши выглядел так, словно хотел вернуться в свой кабинет и никогда больше оттуда не выходить.

— Ты можешь помочь мне, — сказал Моб

Ханазава улыбнулся.

— Ага!

— Прекрасно! Отлично, — сказал профессор Минегиши. — Но если с ним что-то произойдёт, это на вас, Кагеяма. Хорошо! Все сюда. Давайте не будет терять пальцы в этом году, ладно?

Тентакулы расцвели одновременно, и тошнотворно-сладкий аромат наполнил Оранжерею Шесть. Запах был наполовину гниющим и цветочным. О своём неудовольствии поспешил поделиться Ханазава.

— Блин. Его же несколько дней невозможно будет смыть.

— Ханазава может уйти, когда пожелает! — донёсся голос профессора Минегиши с другого конца комнаты.

Тентакулы громко рычали друг на друга, пытались дотянуться лозами до других горшков, но профессор поставил между ними перегородки, чтобы они не повырывали друг другу листья. Без правильного вида пчёл приходилось их опылять вручную. Но из-за такого большого количества растений в одном месте они могли начать сражаться за территорию и разорвать друг друга на куски.

Им просто нужна была помощь.

— Все в перчатках? — закричал профессор через скулеж и рычание Тентакул. — А теперь берите перья и приступайте к работе. Я хотел бы закончить до ужина.

Это была кропотливая работа. В это время Тентакулы никого близко к себе не подпускали, и чтобы хотя бы к ним прикоснуться или дотянуться до цветов, нужно было их успокоить. Моб видел, как большинство студентов использовали обездвиживающие заклинания, одна храбрая душа использовала распылитель. Моб думал, что если это сработает, то все будет хорошо. Он двигался медленно и осторожно, давал Тентакуле понять, что он собирается сделать, протягивал свободную руку, чтобы лозы могли её обвить, а в это время работал с пером.

Профессор Минегиши тщательно подготовил, каких Тентакул следует использовать для опыления, и расставил их поблизости. Здесь не нужна была спешка, просто работа шаг за шагом.

Один из шестигодников вскрикнул и отошёл, держась за руку. Тентакула, за которой он ухаживал, зашипела. Ей удалось проткнуть перчатки и ужалить руку своими шипами. Кожа на руке покраснела и распухла.

— Давайте в больничное крыло! Вперёд! — закричал профессор Минегиши.

Это был настоящий ад. Моб старался не обращать внимание, но раз за разом он жалел, что не взял с собой наушники. Всякий раз, когда кто-то вскрикивал и их Тентакулы рычали, он вздрагивал и отшатывался чуть дальше. Он мог бы работать гораздо быстрее, если бы не было так шумно, но уже ничего не попишешь. Всё равно было слишком поздно уходить.

И все же это совсем нехорошо. Когда он волновался, волновались и растения.

И вдруг наступила полная тишина. Моб поднял глаза и увидел Ханазаву, у которого в руке была палочка. Они стояли в маленьком пузыре: только он, Ханазава и две недовольные Тентакулы. Все остальное сквозь мерцающую поверхность пузыря казалось спокойнее и приглушеннее.

Моб моргнул и посмотрел на Ханазаву.

— Помогает? — спросил он.

Улыбка появилась без раздумий, просто расползлась по лицу Моба, как мох по фундаменту оранжереи. Тёплое чувство, ни на что не похожее, только что появилось в его груди, — мягкое покалывание, которое заставляло чувствовать себя очень хорошо.

Он не знал, что можно сказать, поэтому сказал самое простое слово:

— Спасибо.

Он не думал, что это возможно, но Ханазава улыбнулся ещё шире. Он явно гордился самой обыкновенной благодарностью.

— Ну конечно! — сказал он. — Наверняка я не смогу тебе сильно подсобить с этими маленькими гремлинскими щупальцами…

— С Ядовитой Тентакулой.

— … но я могу помочь тебе так.

Как заботливо. Тёплое чувство не исчезло, когда он повернулся к Тентакуле. Оно оставалось в его груди, как маленький огонёк. С помощью Ханазавы он смог сосредоточиться и успокоить Тентакулу.

Теперь работа пошла как по маслу. Все лишнее исчезло в фоновом шуме, когда он вошёл в происходящее и посмотрел на список, который дал ему профессор Минегиши. Вся помощь Тентакулам заключалась в том, чтобы их успокоить. Совсем скоро у них появятся новые маленькие ростки. Он с удовольствием взял бы несколько штук домой, но понимал, что его родители не смогут с ними сами управиться, так что просто лучше насладиться ими, пока он в Хогвартсе.

Им потребовалось несколько часов, чтобы закончить. Их вознаградят за помощь позже. Они лишились только трех студентов, и растения вновь можно было разделить.

Профессор Минегиши выглядел измученным, но как бы он не прикрывался, было видно, что он волновался об учениках в больничном крыле.

— Хорошая работа, — выдохнул он. — Вы можете быть уверены, ваша помощь хорошо отразиться на табелях успеваемости.

Моб снял перчатки. От тех, что подарил ему Теруки, руки потели меньше, но все равно было приятно подышать свежим воздухом после нескольких часов непрерывной работы. Он подошёл к одной из самых шумных Тентакул. Теперь она была гораздо более спокойной и тихой, жевала мышь, которую дал ей Моб в благодарность за целую руку.

— Теперь намного спокойнее, правда? — спросил профессор Минегиши.

Моб кивнул.

— Неудивительно, — сказал Теруки. Он двигался так, будто сначала думал опереться на стол, но потом передумал и положил руку на бедро. — Что с ними? Они что-то вроде гормональных подростков, верно?

Моб моргнул, не понимая, к чему он клонит.

— Знаешь, — продолжил Ханазава и подтолкнул локтем Моба. — Всем время от времени нужна разрядка. Нет ничего страшного в том, чтобы немного им помочь.

Профессор Минегиши громко застонал.

— Мальчик, я могу забрать все очки у Гриффиндора, если вы…

— Знаешь, — Ханазава пошевелил бровями. — Разве это не было что-то типа… Понимаешь? — его брови плавно двигались вверх-вниз. Очень искусно. Моб не думал, что у него получится так же.

Оу. Он говорил о сексе.

— Не совсем, — ответил Моб. — Это растения, Ханазава.

Его брови остановились, и он покраснел. Ханазава был странным.

— По крайней мере, хоть кто-то здесь взрослый, — сказал профессор. — Десять очков Пуффендую. Вы хорошо сегодня поработали, Кагеяма.

Моб гордился собой. Он не часто получал очки дома, но всякий раз это было приятно.

Ханазава хлопнул его по плечу и крепко сжал. Моб поднял голову. Ханазава улыбался, и он снова вспомнил о тепле в своей груди. Оно быстро вспыхнуло опять. Необычное чувство, но в то же время такое сильное.

Ханазава повернулся к профессору Минегиши.

— Благодаря помощи Кагеямы я точно заставлю Королеву Бриар зацвести. Тогда вы будете обязаны поставить мне лучший балл!

Профессор некоторое время просто смотрел на него, потом сухо улыбнулся.

— Получите вы свою оценку или нет, решит ваш рабочий журнал, — сказал он таким жизнерадостным тоном, который Моб раньше никогда не слышал. — Без разницы, заставит Кагеяма их цвести или нет. Ладно. Не выйдет, вы провалите свой проект, но я буду оценивать только отчёт.

Лицо Ханазавы вытянулось.

— Что? С каких пор?

— С самого начала проекта, — протянул он и рассмеялся. — Вам следовало бы лучше прислушиваться к моим указаниям, прежде чем бросаться заливать Бриар, а затем просить помощи у Кагеямы.

Ханазава брызнул слюной и замахал руками.

— Я не… Я не… Я в самом деле сначала пытался! Да.

— Гм, — профессор Минегиши покачал головой. — Всё. Давайте. Мы закончили. Я уберу беспорядок, — он достал палочку. — Вы уже достаточно сделали. Тогда вперёд.

— Спасибо, профессор, — сказал Ханазава, его голос совсем не был полон благодарности. Моб попытался вложить больше признательности в его слова, но не знал, стоит ли. Они направились к замку.

Ханазава болтал. Но хотя, когда он молчал?

— Ты видел? Ты сделал львиную долю всей работы. Остальные слишком старались, чтобы их не укусили, пока ты работал как профи, общался с ними, как ни в чем не бывало!

О, Моб совсем не заметил.

— Я рад, что мы хорошо поработали, — сказал он. Затем он повернулся к Ханазаве и вспомнил о тепле. — Спасибо, — повторил он, на этот раз мягче, стараясь показать, насколько это важно для него. — Я счастлив, что ты пошёл со мной.

Ханазава вновь улыбнулся той самой дрожащей улыбкой, которую мог видеть только Моб и никто другой. Это действие заставляло ощущать себя особенным.

— Без проблем. Конечно, выходные в Хогсмиде приходят и уходят, но это было важно для тебя, так? — одной рукой он дотронулся до своей шеи, и другой резко замахал.

Ах! Он кое о чем вспомнил.

— Ты будешь свободен в следующий раз? — спросил Моб. — Хочешь поехать в Хогсмид вместе со мной?

Ханазава покраснел до корней волос.</p>

— Д-да! Точно! Конечно! С удовольствием! Да, когда у тебя будет время!<

Он ни о чем больше не беспокоился.

Ханазава и впрямь был славным.

*

— Итак, я читал о Королеве Бриар, — сказал Ханазава и повернулся к Мобу. — И там говорилось, что она цветёт в полнолуние. Это правда?

Моб кивнул. Он знал, что когда-нибудь они вновь вернутся в этой теме.

— Но она цветёт только одну ночь? Нам нужно её опылить, чтобы у неё были плоды?

Хороший вопрос. Моб начал грызть потертый кончик пера, привстал с дивана, так что Ханазаве пришлось выпрямить спину. Моб задумался над вопросом, совершенно позабыв о домашнем задании. Он не был уверен. Он протянул руку Ханазаве.

Тот смотрел мгновение на её, потом протянул свою ладонь и сжал пальцы Моба.

— Книга, — подсказал Моб.

— О! — Ханазава отпустил руку, пытаясь скрыть пылающее лицо. — Да, в ней больше толку. Вот! — он чуть ли не бросил книгу на колени Моба. Он провел пальцем по заглавию.

Здесь ничего не было.

— Мне нужно посмотреть, что написано в других книгах.

Ханазава играл пальцами. Они сидели в общей комнате Пуффендуя, на диване у окна, где Моб мог позабыть о том, что они должны помогать друг другу с уроками, и долго смотреть на облака. Ханазава стал здесь завсегдатаем и больше не привлекал любопытных взглядов, когда заходил за дверь вместе с Мобом. Да, порой приходили члены команды Пуффендуя по Квиддичу и немного подшучивали над ними, но ничего серьёзного. Обычно с ними сидела Томэ, и все же ночи становились длиннее, и все время до комендантского часа она проводила в Астрономической башне.

Сейчас они были только вдвоём. Редко когда комната пустовала, но Моб думал, что это не так плохо. Здесь было тепло и уютно, Ханазава не сильно прижимался к плечу, его волосы щекотали шею. Было почти неудобно вставать с места и идти к книжному шкафу у камина, но у этой загадки должен быть ответ. Он вытащил одну из самый потрепанных книг и вернулся.

Моб откинулся на спинку дивана рядом с Ханазавой, который тут же повернулся к нему, положил ладонь на плечо Моба, а на ладонь — подбородок, и принялся читать книгу вместе с ним, пока тот перелистывал страницы.

— Гм, — он молча читал, водил пальцем по рельефной странице, почти ощущая, как выступают чернила на чистом пергаменте. — Оу. Она… Она цветет всего лишь несколько часов в полнолуние.

Как обидно. Значит, он не увидит цветение Бриар.

Он старался скрыть разочарование в своих словах:

— Думаю, ничего не попишешь.

— Разве ты не можешь использовать свою магию?

Моб промычал.

— Я не знаю никаких заклинаний.

Ханазава покачал головой.

— Нет, я не про заклинания. Я имею в виду… Твою… Ту, другую магию. Ты знаешь.

— Мы испортим цикл Бриар, это может плохо кончиться.

Ханазава что-то промычал и вернулся к книге.

— Скажем, нам придётся попросить профессора разрешить нам пойти туда после заката, — предложил он.

Точно. Моб облегчённо выдохнул: он совсем об этом не подумал. Конечно, да, это простое решение их вопроса. Ханазава умен.

Никто из них и не думал, что посмотреть цветение было необязательным заданием их проекта. У Бриар уже появились бутоны, которые должны были распуститься через несколько дней, кое означало, что Ханазаве осталось только закончить свой журнал и надеяться, что профессор Минегиши будет в добром здравии. Никто об этом не говорил, но Моб был уверен, что они оба так думают

Видеть цветы было не нужно. В их обязанности не входило опылять цветы и следить за тем, чтобы Бриар принесла плоды.

Моб снова повернулся и заметил, что тот пытается скрыть улыбку, прижимая рот к руке на его плече.

Моб тоже улыбнулся. Кто бы мог подумать, что его помощь Ханазаве обернется такой дружбой? Ему нравилось быть так близко к Ханазаве. Почти так же как с Рицу или с Томэ, но не совсем. Иногда ему бывало трудно сближаться с другими людьми, бояться, что из-за этого он может произвести неправильное впечатление. С Ханазавой было уютно. Хорошо, что он есть у него.

Он прислонился головой к его виску, уткнулся лицом в волосы и глубоко вздохнул. Ему очень, очень повезло.

Поэтому было очень жаль, когда в просьбе о посещении Седьмой Оранжереи в полнолуние отказал профессор.

— Ханазава должен был только убедиться, что она расцвет, — сказал он. — Не более. Допишите свой журнал к понедельнику и на этом ваша работа закончится.

И все. Не пойти обходным путем. Моб должен научиться справляться с разочарованием. Он был уверен, что в конце концов это чувство пройдёт, ему просто… нужно было время.

Но это было так обидно. Дела у Королевы Бриар шли в гору. Ханазава, сам того не ожидая, сохранил её в целости и сохранности, чтобы на ней появились три бутона. И видеть, как он был взволнован, было очень мило.

Но все тщетно. Как Ханазава ни старался, профессор был непреклонен. Они сидели возле оранжереи и наблюдали, как опадают последние листья, и только вечнозеленые растения были полны жизни. Солнце растопило утренний мороз, но он ещё оставался в тенистых участках между домами.

Моб пинал его ногами и старался не думать о Бриар.

— Ну, — произнёс Ханазава. — Теперь похоже уже ничего не поделаешь.

Моб мычал.

— Мы должны улизнуть.

— Что? — он повернулся к Ханазаве, который скрестил руки на груди и кивал. — Улизнуть.

— Да, — повторил он, явно довольный своей идей, и наклонился ближе. — Я уже не раз это проворачивал. Сбегать удивительно легко, когда знаешь, что делать.

Моб на миг встретился с его сверкающими глаза, затем повернулся и посмотрел на лужайку. Он пнул снег сильнее.

— Если у Бриар появятся плоды, профессор Минегиши поймёт, что мы не послушались его.

— Какая разница! Он все равно не собирается наказывать тебя, потому что ты единственный студент, который ему по душе.

Возможно, Ханазава был прав. И Моб по-настоящему хотел увидеть Бриар в цвету. А когда ему ещё так улыбнётся удача?

Только ходить после комендантского часа было немного… неловко.

— Ни о чем не беспокойся! — Ханазава откинулся назад и махнул рукой, стараясь разрядить обстановку. Он прижал другую руку к сердцу и закрыл глаза. — Я пойду с тобой, а меня никогда не поймают после комендантского часа. Доверься мне, однажды я повёл своего парня посмотреть… Нет. Давай не будем об этом. Ты в надёжных руках, уверяю тебя!

Моб верил ему. Ханазава быстро похвалил сам себя, но в основном он впрямь делал то, о чем говорил.

И он согласился. Ханазава выглядел так, будто Моб оказал ему услугу, что было довольно лестно. Через несколько дней Ханазава задержался в общей комнате Пуффендуя, пока не стемнело, и большинство студентов не легли спать.

С ними осталась только Томэ. Она сидела у камина, скрестив руки на груди. Уже час она притворялась, что читает книгу, а не бросает на них грозные взгляды, словно кинжалы, когда неумолимо приближался комендантский час.

— Ты никогда не сбегал со мной! — заскулила она. — Сколько бы я не просила!

— Ты никогда не просила меня сбегать в оранжерею, — рассудил Моб.

— Там скучно, — она повисла на подлокотнике дивана, без присмотра книга упала с её колен. — И грязно!

— Мы вернёмся примерно через час, — сообщил Моб.

Томэ что-то проворчала и потянулась за книгой.

— Повеселись! Или что там говорят в таких случаях?

Ханазава буквально сиял, когда они выскользнули из общей комнаты. Его улыбка была настолько яркой, что, казалось, их сейчас поймают. Несмотря на все его обещания, мысль об их поимке заставила Моба внутренне содрогнуться.

Ханазава взял его за руку и крепко сжал.

— Темно, — сказал он и сдавил руку. — Так мы не потеряемся

Что ж, это было не бессмысленно. Он не стал ничего объяснять. Моб не возражал. Руки Ханазавы были тёплые и мозолистые из-за Квиддича. Приятно. Моб потёр пальцами самые жёсткие участки кожи на ладони. Улыбка Ханазавы задрожала, но он все равно выглядел счастливым, так он, наверное, был не против.

Ходить по залам и коридорам замка после наступления темноты было совсем по-другому. Да, здесь было тише, но не так уютно, как в общей комнате между занятиями, когда все занимались своими делами. Нет, эта тишина была более тревожной, будто перед бурей. Но Ханазава, похоже, точно знал, что делает, уверенно таща Моба за собой, избегая света и больших коридоров.

<юВремя от времени были слышны шаги учителя или префектов на ночных обходах, тогда Ханазава прятал их за статую или угол. Каждый раз он вставал между Мобом и источником шагов, находясь так близко, что он мог ощущать его одежду на своём подбородке. Их так и не поймали. Ханазава был таким заботливым. Моб, наверное, не знал бы, что им делать, если их вдруг поймают. Он и раньше ходил после комендантского часа, но всегда с разрешением. Сейчас все было так ново.

Его тоже никогда не задерживали.

Он не знал, от волнения или от возбуждения появилась бурлящая боль в животе. Хотя, должно быть, от того и от другого.

Они вышли в коридор с большими окнами, пропускающими свет с улицы. Луна уже высоко стояла, сияла с безоблачного неба, окрашивая все в холодные тона. Бриар должна уже быть в полном цвету. Им следует поторопиться. Но Ханазава притормаживал их, не отпуская руки. Моб повернулся к нему.

Лунный свет отбрасывал тени на его лицо и делал волосы похожими на чистое серебро. Луна отражалась в его широко раскрытых глазах, сияла, как бриллианты, когда Ханазава смотрел на него.

Он был так прекрасен.

Теперь Моб понимал, почему Ханазава популярен. Он не думал об этом раньше, но сейчас, он смотрел на него, и этого нельзя было отрицать. Ханазава был очень красив.

Тот судорожно сглотнул, и хватка на руке стала сильнее. Он смотрел на Моба, на его лицо, на его рот.

— Ка-кагеяма, — позвал Ханазава странным голосом, тонким, как бумага.

Шигео наклонил голову. Если они хотят опылить Бриар, то должны поторопиться. Чем дольше они стоят под окнами, тем быстрее их могут…

— Эй! Вам нельзя в это время здесь быть!

… заметить. Ну что ж.

Ханазава крепко сжал его руку и потянул назад. Они бежали, он тянул Моба за собой. Из-за угла показался префект, по цвету, наверно, Когтеврана. Он крикнул, чтобы они остановились, но не тут-то было. Ханазава бежал так быстро, что Моб едва поспевал за ним. Они бросились в другую часть замка через дверь, но шаги префекта от них не отставали.

Ханазава не отпускал его.

Они не смогут уйти, если ему придётся тащить за собой Моба. Они повернули за угол, двери распахнулись. И все равно преследователь был от них в нескольких футах.

Моб увидел дверцу, открыл её силой и забежал в чулан вместе с Ханазавой, закрыв за собой дверь.

Шаги прошли мимо, становились все тише, затем и вовсе стихли.

Чулан для мётел был явно не для двух человек. Моб об этом не подумал, но с другой стороны он о многом и не думал, когда убегал. Он стоял возле полки, между Ханазавой и жёстким углом, метла за ним впивалась в спину, но он не мог убрать её, если не хотел вжать Ханазаву в стену

Оба тяжело дышали. Он чувствовал, как Ханазава прижимается к его лицу — от него пахло мятными леденцами. Он едва мог разглядеть его очертания, когда Ханазава вытащил палочку и прошептал: «Люмос».

Моб прислушивался к движениям префекта. Он ходил взад-вперед, наверняка ещё искал их. Затем его шаги стали удаляться.

Ханазава пошевелился. Моб почувствовал это, но не мог сдвинуться. Он пытался сместиться, но метла за его спиной двигалась вместе с ним и ещё сильнее давила на его спину.

Ханазава захихикал.

— Ух ты, — прошептал он. — Повезло нам, да? Как ты…

Префект возвращался. Моб поднял руку и прижал её к губам Ханазавы, чтобы заставить его помолчать. Тот издал сдавленный писк и ничего больше.

Его спина начинала болеть. Но если он пошевелится, раздастся грохот

Шаги становились все ближе.

На его ладони дрогнули губы Ханазавы.

Потом Префект прошёл мимо их укрытия. Его шаги становились отдалённее и отдалённее, пока Моб совсем перестал их слышать. Он убрал руку со рта Ханазавы и выдохнул. Шигео даже не заметил, как Ханазава задержал дыхание, пока вновь не ощутил его на своём лице.

Он повернулся к Ханазаве и увидел, что тот смотрел на него, раскрыв рот и шевеля губами, будто пытался что-то сказать. В свете палочки Моб увидел быстрое движение языка Ханазавы по его губам.

Уже безопасно будет выйти? И все же префект, наверное, их ищет и сообщил об этом учителям.

Руки Ханазавы опустились на полку по обе стороны от его головы. Моб снова посмотрел на него каким-то невозможным образом, тот придвинулся ещё ближе. Палочка и свет на ней дрожали над его головой, отчего тени плясали вокруг них.

— Кагеяма, — прошептал он. И больше ничего не произнёс.

Терпеть боль из-за метлы стало невыносимо. Он попытался убрать её от себя, но она только застряла в его мантии и стукнулась об полку. Моб отодвинулся от неё ближе к Ханазаве, чтобы взять её и переложить.

Но тут Ханазава ахнул, палочка со стуком упала, и свет потемнел.

Внезапно на его лице появились руки.

О, и губы.

Ханазава целовал его.

Спина снова столкнулась с полками, метла впилась в его спину. Он вскрикнул от боли, Ханазава развернул его так, что теперь он оказался у полки.

Они целовались. Почему они целовались? Моб положил руку ему на плечо, и неожиданно во рту у него появился другой язык, который терся об его.

Он оттолкнул Ханазаву. Он издал вопросительный звук и попытался попробовать снова.

— Ханазава, извини. Мне нравится Цубоми.

Как только он оказался в личном пространстве Моба, то сразу же отошёл подальше, насколько позволял чулан.

Было темно, Моб не видел его лица, но мог услышать напряжение в его голосе.

— О. Ха-ха. Да. Точно. Забыл.

Всё было в порядке. Они какое-то время не вспоминали о ней.

Моб дотронулся до губ. Ещё мокрые. Он почувствовал во рту мятный привкус дыхания Ханазавы.

— Кажется, там никого нет, — начал он.

Ханазава распахнул дверь чулана и, спотыкаясь, вышел.

— Пошли!

Слишком громко. Моб потянулся к его руке как можно тише, Ханазава бросил на него быстрый взгляд, а затем повернулся. Он схватил палочку с пола и спрятал её в мантии. Ханазава не мог скрыть свой румянец от Моба, его свекольно-красное лицо. Сцепленные руки Шигео дрожали.

— Всё хорошо, — сказал он. — Всё в порядке.

Ханазава покачал головой. Он открыл и снова закрыл рот. Когда ему удалось выговорить слова, они звучали гораздо тише:

— Давай просто… Давай просто проверим чёртов цветок, хорошо?

Из-за цветов они сюда и пришли. Моб отпустил его руку и кивнул.

Остаток пути Ханазава вёл себя очень тихо. Моб не осуждал, он тоже застрял в собственных мыслях, но заметил, что время от времени дотрагивается до губ.

Его никогда раньше не целовали. Он не думал, что это вот так. Так сильно. Когда он представлял, как целует Цубоми, то скорее в щеку, иногда даже в губы.

Без языка во рту. Без её языка, если уж на то пошло. Нет. Что-то такое даже не приходило ему в голову. Он слышал о метлах в чулане, Инукава всегда говорил о них приглушенным голосом. В теории он понимал.

Но стать частью этих слухов — совсем другое дело.

Он провел языком по губам.

Ему понравилось.

Он посмотрел на Ханазаву, который хмуро уставился в землю. Он выглядел так же, как и Рицу, когда на вопрос о самочувствии Моба тот отвечал довольно поверхностно.

Не то выражение, которое хочется видеть на дорогом тебе человеке.

Тогда он говорил более подробно с Рицу о своих проблемах. Но с Ханазавой…

Он не знал точно.

Снаружи было зябко. Холод кусал его за уши и нос, поэтому он натянул шарф повыше. Ханазава, казалось, даже не заметил, что они на улице. Моб хотел взять его за руку, но… Наверное, сейчас это было не лучшей мыслью.

В Седьмой Оранжерее было тихо, Королева Бриар стояла в лунном свете и тянулась к луне, словно грелась в её сиянии. Три ярких розовых цветка распустились, каждый размером с руку Моба. Он поспешил к Бриар.

Цветы были великолепны. Удивительно нежные для такого колючего растения. Их аромат был тонким.

Моб вытащил из кармана перо. Пушистое перышко, заботливый подарок Рицу. Ему нравилось щекотать им лицо. Им также было удобно опылять растения.

Он потянулся к Бриар, но заколебался.

Она не его проект.

— Вот, Ханазава. Возьми, — попросил он.

Тот ничего не сказал, даже не взглянул на Моба, когда осторожно взял перо из рук. Он держал перо, как палочку, и не шевелился.

Вот и трудность.

— Знаешь, — медленно начал Моб. — О… О поцелуе…

— Прости! — выпалил Ханазава, все ещё глядя в пол, а не на Моба. — Я неправильно понял обстановку. Извини.

Моб немного поразмыслил и кивнул.

— Всё хорошо.

Ханазава все ещё выглядел безнадёжно. Моб собрался с мыслями и положил руку ему на плечо. Ханазава вздрогнул, посмотрел на него — и снова в пол.

— Ты важен для меня, — сказал Моб. — Но думаю… Извини, но думаю, что ты мне нравишься не так, как я тебе.

Ханазава все ещё смотрел в пол и молча кивнул.— Но ты мне нравишься. Ты важный для меня друг.

Короткий смешок сорвался с губ Ханазавы, и он потёр лицо рукавом. Вдруг он посмотрел на Моба с широкой улыбкой. Она была немного водянистой, немного шаткой, но яркой.

— Ты тоже важен для меня. Да. Друзья. Да, ты мой друг. Извини, я перегнул палку.

Моб кивнул. Хорошо. Отлично, что они смогли поговорить об этом. Он показал на Королеву Бриар, и Ханазава встал рядом с ним. Он показал, как правильно опылять. Жаль, что не было ещё других Бриар, но если им повезёт, то из здоровых семян плодов получится вырастить новые саженцы. После Ханазава записал заметки в журнал.

Ханазава был смелым. Он так неожиданно его поцеловал. Неудивительно, что он был популярен. Если верить Рицу, у него было много отношений. Парни и девушки. Он целовал так же легко, как и дышал.

Глубоко задумавшись, Моб начал водить пером по губам. Он совсем не замечал, как Ханазава смотрит на него поверх своих записей.

Он был таким смелым. Мобу надо брать с него пример. Если он так и продолжит отмалчиваться, то Цубоми даже не заметит его существования. Она тоже была популярна и многим нравилась. Не стоит ждать так долго, а то она найдёт какого-то, кто ей больше по душе.

Он подумал, что для неё поцелуи так же легки, как и дыхание.

Ханазава тяжело вздохнул. Когда Моб повернулся посмотреть на него, он закрыл лицо руками.

*

Неделю спустя Моб собрался с силами и пригласил Цубоми на свидание. С цветами и прочим. Рицу, Томэ и Инукава очень гордились им. Томэ думала, что у него не хватит смелости, но он знал, что она хотела как лучше.

Цубоми очень тактично отказала ему. Рана все ещё жгла. Моб неделю пропадал в оранжереях и почти ни с кем не говорил.

А потом он покончил со своей грустью.

*

Только не совсем. Теперь он не мог перестать думать о поцелуе с Ханазавой.

Мысли подкрадывались незаметно: в одно мгновение он слушал лекцию и кусал кончик пера, а в следующее — проводил пальцами по губам и думал о Ханазаве.

Это было очень странно.

Первые пять лет в Хогвартсе он был влюблен только в Цубоми. Происходило многое, но чувства к ней оставались неизменными. Она была единственной, о ком он так думал. И не помышлял даже. Потому что она была милой. Потому что Моб знал её. И потому, если он собирался с кем-то порвать, то так же мог бы и с ней.

Теперь, когда он поговорил с ней и получил ответ на свое признание, то понял, что есть кто-то, кто занимал его мысли, как ранее занимала Цубоми.

Совсем не смягчало положение, что Ханазава всегда был рядом. Всегда с ним. После сцены в чулане он стал более дружелюбный и почти всем объявлял, что они лучшие друзья. Порой незнакомым. Томэ восприняла заявление как прямое оскорбление, Рицу тоже был не в восторге. Моб все ещё думал, что хорошо иметь такого близкого друга как Ханазава.

И все же обычно друзья не целовались друг с другом. Или думали, чтобы их поцеловали. В круговороте мыслей быть вместе.

Возможно, он поспешил с тем, что сказал ему, будто он не чувствует того же.

В этом была загвоздка.

Он не знал, насколько глубоки были чувства Ханазавы, и не сломал ли их отказ. Это могло быть не очень хорошо. Мобу не понравился отказ Цубоми, а они не обменивались и парой слов с первого года. Если его отвергнет Ханазава, будет намного больнее.

Он думал, что для него это было гораздо глубже. Хоть тот и надел маску дружелюбия, Моб не был уверен, что они снова могут касаться друг друга так, как до этого.

Он хотел поговорить с ним. Но порой найти нужные слова очень трудно. Моб с горечью осознавал, что у него едва ли хватит слов, чтобы выразить свои мысли. Его близкие научились понимать, что он хочет сказать, но все всегда это было тем самым. Было намного легче ничего не говорить, чем лепетать неловкие объяснения.

Он не хотел испортить признание. Такое можно без усилий неверно истолковать.

Но, с другой стороны, Ханазаве даже не нужны были слова.

Моб провел пальцами по губам.

Может, все было гораздо проще. Без слов, только… Действия.

Эта мысль вызвала беспокойную боль в животе. Дрожь, смутно знакомая, но несколько новая. Да. Он сможет это сделать. Но. Но не так быстро. Все может пойти не так.

Но в то же время все может пойти так, как надо.

Неизвестность была ужасна. Он не знал итога. Его руки вспотели.

Но кроме попытки у него ничего больше не было. Ханазава не может пойти на один и тот же шаг дважды, не после неудачи. Если все оставить так, как есть, чувства между ними могут затвердеть и утонуть, как корни в переполненном котле. Он не знал, что делать, и не был таким смелым, как Ханазава.

Он понимал, что Рицу беспокоится, а Томэ и Инукава начинают что-то подозревать. Может, они все ещё считали, что все дело в Цубоми. В каком-то смысле, наверно, так оно и было. Казалось, все скатилось в один снежный ком из беспокойств. Рицу старался объяснить, что разговоры об этом могут помочь. Он говорил с ним до признания Цубоми. Моб не хотел, чтобы их надежды оправдались.

Он объяснит им все позже. Для начала нужно выкинуть это из головы.

Ханазава ничего не понимал. Хотя бы о том, что замышляет Моб. Он не хотел и не мог больше ждать. Если так дальше продолжится, то тревога окончательно возьмет над ним верх.

И вот однажды, по пути из библиотеки, он решил пойти на этот шаг.

Потными, дрожащими руками он потянулся к Ханазаве посреди коридора и остановил его за рукав.

— Хм? В что такое, Каге?..

Это был расторопный, быстрый и слишком резкий поцелуй. Он нацелился в уголок рта, но, зажмурившись, Моб слишком поторопился и чмокнул Ханазаву прямо в центр губ, так что всякий смысл его действий пропал.

Моб отступил, переминаясь с ноги на ногу и, ухватившись за лямку сумки, ждал его реакции.

В свою очередь Ханазава лишь уставился на него с широко раскрытыми глазами и совершенно позабыл про открытый рот.

Он был не один, кто смотрел на него. Другие студенты, люди, толпившиеся вокруг них в коридоре, остановились. Они все поглядывали на них, перешептывались за спиной, отчего у Моба вспотела шея.

О. О нет. Он совсем не учел внимание, которое им будут уделять остальные. Когда Ханазава поцеловал его в чулане для метел, никто не мог их заметить.

Возможно, это была не такая уж и хорошая мысль.

А Ханазава все еще ничего не говорил, только смотрел на него стеклянным взглядом.

О нет

Он оказался прав. Ханазава пошел дальше.

— Ах, — протянул он, постепенно оттаивая. — Я подумал ты… Я собирался… Ты не против, если я… — Ханазава махнул рукой в сторону лестницы в общую комнату Гриффиндора, к которой шел до этого.

Казалось, он стал мраморной статуей, не в силах и пошевелиться. Когда он качал головой вперед-назад в кивке, Моб был похож на разбитый бетон. Он был прав. Плохая идея. Ханазава отворачивался, его лицо было красным до кончиков волос, ноги одеревенели и не двигались нормально. Он повернулся спиной к Мобу.

Все, что мог делать Моб, — это смотреть на его ноги.

Эм… Честно сказать, он думал, что все будет совсем не так.

Ханазава поспешил уйти, а Моб просто… Не мог пошевелиться. Не хотел. Он собирался отрастить корни и остаться там навсегда.

Он спрашивал себя, ощущал ли то же самое Ханазава, когда тот отверг его.

О. Ханазава остановился. Далеко он не отошел.

Он развернулся на каблуках и быстро зашагал обратно к нему.

— Хотя, — сказал он. — Нам нужно проверить растение. Прямо сейчас.

— А? — не понял Моб. Этого не нужно было делать. Королева Бриар была прекрасна, только трем крошечным плодам нужно было время, чтобы подрасти. Ее не нужно проверять до следующего полива и…

Ханазава взял его за руку, обхватил запястье Моба и потянул за собой. Теперь он был очень смущен. Ханазава не смотрел на него, только тащил его за собой как тряпичную куклу и почти бежал, торопясь как можно быстрее попасть в теплицу.

Только что закончился урок у седьмого года, так что в теплице был беспорядок. Бриар была прекрасна. Все еще немного слабее ее сородичей, но достаточно развитая, чтобы нести плоды. Моб собирался сказать об этом, когда Ханазава положил руки ему на плечи, развернул и подтолкнул к столу.

Они снова целовались.

Не так, как было в первый раз.

Руки Ханазавы словно были везде одновременно. Быстро. В одно мгновение они лежали у него на плечах, затем они были на щеке, за шеей, на спине, на бедре, цеплялись за переднюю сторону мантии. Руки оставались на одном месте такое время, чтобы Моб мог их заметить, и вновь перемещались куда-то еще, пока его собственные руки бесполезно держались за стол.

Ханазава заходил в личное пространство, его губы двигались быстрее и углублялись дальше, чем того ожидал Моб. Он не знал, что делать с языком, скользящим по губам, или с просящими звуками, которые издавал Ханазава и тянулся в его пространство. Его нога протолкнулась между бедрами Моба, и руки все еще блуждали своей дорогой. И только когда он подумал, что надо бы ответить на поцелуй, губы уже исчезли, оставляя следы легких поцелуев на подбородке, левой щеке, опасно близко у уху. И то же самое с другой стороны. Теперь руки обрамляют его лицо.

Слишком быстро. Моб попытался взять руки Ханазавы, но они уже были в другом месте.

— Хана… Ханазава, — с трудом выдохнул он, прежде чем снова прижаться к нему губами.

Тот издал мягкий, приятный звук из глубины горла и ненадолго отстранился. Моб чувствовал, как шевелятся губы во время ответа.

— Пожалуйста, зови меня Теруки, — и он вновь начал приближаться.

— Теруки, — опять начал Моб. — Слишком быстро.

Губы чуть ниже его подбородка остановились.

— Быстро? — переспросил он. Голос был запыхавшимся, лицо ярко-красным, а глаза блестели.

— М-м-м, — промычал Моб и кивнул.

— О, — сказал он и засмеялся, затаив дыхание. Он отстранился так же быстро, как и начал, и Моб без опоры остался покачиваться. — Извини! Извини, я… Я подумал, что ты… Я снова неправильно понял ситуацию, мне так жаль, клянусь, что нет…

Моб потянулся и на этот раз ухитрился поймать его руку.

— Слишком быстро, — повторил он. — Пожалуйста, помедленнее.

Он моргнул. И еще раз. Затем на его лицо медленно появилась улыбка, водянистая, но уверенная.

Ханазава вновь потянулся к его лицу, на этот раз более осторожно.

— Я так давно хотел поцеловать тебя.

Теперь Моб угадал его приближение и знал что делать.

Поцелуи действительно были не такими, как он представлял. Очень насыщенно. Вроде неплохо. Ханазава точно понимал, что делает, поэтому Моб просто пытался повторить за ним, держась за пойманную руку. Он мог с уверенностью сказать, что был не так в этом хорош, как Теруки, но открыв глаза, он увидел раскрасневшегося парня. Он мог с уверенностью сказать, что они оба наслаждались. Моб откинулся назад, чтобы найти, за что ухватиться. Он провел пальцами по мантии Теруки, по его галстуку — красивому и блестящему. Почти совсем новый.

Ханазава так же отстранился, но только чтобы положить голову на его плечо.

— Вау, — услышал Моб. — Кагеяма, ты такой…

Теруки уткнулся носом в его шею и глубоко вздохнул.

Но все было хорошо. Моб знал каково это — быть в полной растерянности.

— Я думал об этом, — сказал он. — И я думаю, что ты можешь понравится мне так же, как я нравлюсь тебе.

Ханазава кивнул, прижимаясь к его шее; волосы защекотали подбородок Моба.

— Нет, это… Я просто рад. Очень рад. Воу. Жаль, что ты не сказал мне раньше, — он отстранился и посмотрел Мобу в глаза. — Знаешь, я тоже умею быть мягким. Умею.

Моб запрокинул голову, Ханазава улыбнулся. Он положил руку на стол позади себя, наклонил голову и показал ту улыбку с прищуром, которую он иногда делал, показывая зубы. Наклонился ближе.

— Эй, Кагеяма. Ты сходишь куда-нибудь со мной? Я по уши в тебя влюблен.

Моб кивнул.

— Ты тоже можешь называть меня по имени, если хочешь.

Ханазава, покраснев, отвел взгляд.

— Проклятье, Кагеяма! — сказал он и неуверенно рассмеялся. — Знаешь, у тебя это слишком хорошо получается.

— Если ты не хочешь, то не стоит.

— Нет! Нет-нет. Я буду называть тебя… Шигео. Отныне

Что ж. Им обоим придется к этому привыкнуть. Но Моб решил, что это не так уж и сложно. Он наклонился, чтобы поцеловать его снова