Свадебная церемония назначена на конец осени, спустя две недели после заключения перемирия, три недели после подписания соглашения о прекращении военных действий и спустя десять лет после начала войны. Одеяние короля пошито на манер доспеха, но при этом сохраняет в себе изящество шелка, его плечи покрыты золотом, черное на белом. Роба словно бы соткана из металла и выглядит слишком внушительно для этого мероприятия. 

Здесь всё такое. 

В зале не играет музыка, он не украшен цветами. Кит удивлен, почему он вообще подумал о цветах, ведь сейчас для них не сезон. В его представлении всё и так не особо радужно, а реальность оказывается гораздо суровее и мрачнее. Вдоль мраморных стен стоят одетые в чёрное стражники, тихие и неподвижные, словно фигуры на шахматной доске. И Кит — единственная белая фигура в этой игре. Слуги одели его в кружева: длинные рукава и высокий воротник, а на ногах — облегающие, словно вторая кожа, чёрные кожаные штаны. Красный цвет плаща, накинутого на плечи, — единственное, что выделяется на общем фоне. Знак его позора, тянущийся за ним по тронному залу. Или же знак гордости. 

Но не его. Гордость покинула его уже давно. 

Чуть раньше, находясь в тихом ожидании, Кит пытался представить худший сценарий развития событий. Это могло быть предательство, ловушка, чтобы увести его далеко от его людей и свести на нет все разногласия, пролив его кровь в этом монохромном дворце. Но он думает, что нет ничего хуже реальности. Такие мысли посещают Кита, когда сверкающие чистотой двери из тёмного дерева открываются перед ним. Они такие высокие и массивные, что требуется по два стражника на каждую сторону, чтобы сдвинуть их с места. При открытии они издают громкий звук, почти что похожий на вздох. 

Толпа внутри практически беззвучна. Рука короля, до этого момента лежавшая легко и небрежно, теперь судорожно сжимается.

Гобелены, которыми украшен тронный зал, больше подходят для коронации или больших похорон. Киту уже доводилось бывать на таких. Когда потери их стороны в войне стали настолько велики, что хоронить и оплакивать каждого казалось невозможным, они устраивали массовый обряд. Да и его коронация по атмосфере мало чем отличалась от похорон. Она была такой же мрачной и проводилась из необходимости, потому что лучшего претендента на трон не было — никого не осталось в живых. 

Они входят в тронный зал. Здесь немного холоднее, и Кит очень благодарен за мех, обрамляющий его плащ, хотя тот раньше казался ему чем-то нелепым. Король накинул плащ на его плечи и закрепил края брошью в районе впадинки между ключицами. Золото поверх белого кружева, голова рычащего льва, вылитая из металла. Всё в этом городе и этом дворце должно выглядеть как можно более грандиозным. 

Кит не видел золото уже несколько лет. Последнее они обменяли на оружие и еду, доставляя это в поселения, на долю которых выпали тяжёлые зимы. Их город никогда не выглядел роскошным, но после нескольких лет затяжной войны он и вовсе стал голым, скелет замка возвышался над тысячами маленьких строений. В последний раз Кит был там два года назад, и даже в его покоях можно было найти лишь соломенный матрас. Но теперь кто-то другой взял на себя все эти заботы. Все эти сложные решения, весь этот неподъёмный вес. 

Как только он произнесёт «я согласен», он навсегда откажется от всего этого. 

Не ясно, по замыслу ли или совершенно случайно, но вдоль зала прямо к возвышению в его конце они идут очень медленным шагом. Кит разрывается между желанием побыстрее закончить эту церемонию и желанием растянуть её. Он не из тех, кто убежит с поля боя, но это далеко не одно из привычных ему сражений. На возвышении их ждёт девушка, одетая в платье, словно бы полностью сшитое из лепестков роз, её волосы заплетены и закреплены сзади. 

Она красива. И, определенно, больше походит на невесту, нежели Кит. Она улыбается, когда окидывает их взглядом. Кит думает, что это предназначается королю, но затем её взгляд перемещается на него, и девушка колеблется лишь секунду, прежде чем одарить улыбкой и его. Первая улыбка в его сторону за весь день. До этого момента всё вокруг было лишь вихрем новых лиц и непонятных звуков, но, как только он замечает, что она держит в руках, всё резко замирает, а волнение начинает расти в его груди. 

Корона, которую она держит, сделана так, чтобы подходить королевской. Но если корона короля выглядит внушительно и украшена несколькими черными камнями, то корона Кита смотрится более утонченно и усыпана сияющими рубинами. Это изящная корона, её нельзя назвать слишком яркой или вычурной, но она слишком хороша для него. 

— Не бойся, — говорит девушка, когда они подходят ближе, настолько тихо, что Кит скорее читает это по её губам, чем слышит. 

Как будто у него есть выбор. Она помещает изделие из золота и драгоценных камней на его голову настолько аккуратно, что он практически не чувствует этого прикосновения. Но вес короны прижимает его волосы, отчего они лезут в глаза. Практически целый час слуги пытались уложить их, не используя при этом слишком большое количество лака, но десятки раз, когда он обрезал их своим кинжалом в едва освещенной палатке трясущимися от напряжения, накопившегося за весь день держания меча, руками, совсем не помогали. 

Кит тянется рукой, чтобы исправить это, но король опережает его. Его прикосновение неожиданно. Он снимает перчатку. Обнаженная мозолистая кожа проходится по лбу, приподнимая ободок металлического венца. Ловкими пальцами он убирает непослушные пряди волос назад и прижимает их короной. 

Теперь Кит может рассмотреть его лицо. Впервые за всё время их знакомства оно не омрачено ни дождём, ни грязью, ни каким-либо другим спутником войны. У него квадратная челюсть и ясные глаза, и Киту хотелось бы узнать черты этого лица раньше, чтобы у него уже сформировалось какое-то представление о нём, чтобы он мог решить, красиво оно или нет. 

Не то чтобы сейчас это имеет какое-то значение, но всё же он хотел бы узнать раньше. 

Девушка произносит речь, затем задает вопрос, но он не может отвести взгляд от этих глаз. Когда король отвечает ей, его голос звучит так мягко и тихо, что Киту кажется, что она попросит его повторить. Неважно, слышали ли остальные люди ответ или нет, но Кит услышал. Возможно, этого достаточно. 

Следующий вопрос предназначается ему. Он чувствует на себе чужие взгляды, тяжесть плаща на груди, кружева на шее, которые практически душат его при попытке заговорить. Слова почти что застывают на кончике его языка, и всё же он удивляет себя. Они вырываются из его уст и эхом разносятся по всему залу.

 — Я согласен. 

Король широко раскрывает глаза, словно бы в удивлении. Но с чего бы ему удивляться. Ведь это был его план с самого начала, с того самого момента, когда он вдавил Кита в грязь во время их последней битвы, тогда его меч был приставлен к горлу Кита, а его глаза были расширены ещё больше, чем сейчас, они горели огнем. Он хотел этого. 

Почему-то, произнеся эти слова, Кит чувствует облегчение. 

Далее следуют кольца. Король надевает кольцо Киту на палец, и он превосходно справляется с этим даже одной рукой. В сравнении с ней рука Кита выглядит хрупкой, хотя на самом деле это не так. Его собственные кисти покрыты порезами и шрамами, наиболее свежие из них всё ещё выглядят покрасневшими и воспаленными. 

Его руки совершенно не подходят для такого кольца, вылитого из чистого золота, тяжёлого. Кит теряется на мгновение, когда король сгибает его пальцы, не восхищаясь видом, но будто бы оценивая его. Потребуется некоторое время, чтобы он смог привыкнуть к весу. Кит думает, что кольцо вполне может слететь с его пальца во время сражения. Но потом вспоминает, что главное условие его пребывания здесь, его новой короны и этого кольца заключается в том, что он больше никогда не коснётся клинка. 

Теперь его очередь. Осторожно настолько, насколько это возможно, он надевает кольцо на палец короля своим неуклюжим прикосновением. Он не может поднять взгляд, нервы не выдерживают. 

Позже он не будет помнить ничего из того, что говорит девушка, кроме, пожалуй, последней фразы. И того, что за ней следует. Девушка продолжает свою речь, и Кит понимает, к чему все идет. Когда ему сказали, что ему в любом случае придется это сделать для скрепления союза, он посчитал, что это будет самая легкая часть. 

Если он может убить человека, он может его и поцеловать. 

Король колеблется. Поэтому Кит берет инициативу в свои руки и тянется вперед. Он прижимает мягкие губы к сухим губам мужчины, что значительно выше его. До церемонии Кита заставили искупаться в сотне цветочных отваров, прежде чем позволили надеть кружево, и это было единственной причиной, почему теперь его губы были такими непривычно мягкими. Прежде, чем Кит отстраняется, король дёргается и еле заметно вздыхает. 

Когда он открывает глаза, лицо короля оказывается ближе, чем прежде. Он пристально смотрит Киту в глаза, будто пытается отыскать там что-то, но затем люди начинают аплодировать, и они отдаляются друг от друга. В этот же момент раздался громкий и резкий коллективный вздох. Словно никто до конца не был уверен в том, что оставшаяся часть армии Кита не собиралась прорваться через главные врата в последнюю секунду. Кит тоже не был уверен в этом, они вполне могли ослушаться его приказа. Облегчение и разочарование он чувствует практически одновременно, но вот его снова берут за руку, и в этот раз он может чувствовать прохладу металла на своем пальце. 

Все по-настоящему. Спасение не прибудет. Да и спасать-то не от чего. 

Когда они снова идут вдоль зала, вокруг всё ещё звучат аплодисменты. Впервые за все время Кит позволяет себе взглянуть на стоящую в первом ряду группу людей. Интересно, гордится ли им Коливан. Интересно, ненавидит ли он его. Его мама сидит ближе всех. Никто из присутствующих здесь не знает, кем она является на самом деле, и пусть так оно и остаётся. Поэтому Кит не может просто подбежать к ней и уткнуться лицом ей в грудь, как он делал это в детстве. 

Одетый в наряды короля, с его кольцом на пальце, держа его руку, он едва ли может взглянуть на неё. Когда они проходят мимо женщины, она слегка улыбается, и это именно то, в чем Кит так нуждается. Он пытается ответить ей тем же, пока она не пропадает из поля его зрения. 

Теперь в зале звучит музыка, такая же торжественная, как и аплодисменты, толпа не затихает. Кит больше не может выбрать какую-то одну точку и сфокусироваться на ней, и от этого все вокруг почему-то кажется менее пугающим. Но каждый взгляд в тронном зале прикован к нему. Море лиц, тысячи глаз — все обращены на него, и ни одной улыбки. Он должен быть исключением, но нет. Все формальности и красивые слова уже в прошлом. 

Если он будет думать, что это битва, то обрести смелость будет легче. 

За огромными дверьми его ждёт ещё больше людей. Король останавливается на верхней ступени, всё ещё рука об руку с Китом, и начинает свою речь. Он говорит простыми словами, и от этого они кажутся еще более красивыми. В основном он говорит о потерях в войне, о новых начинаниях и, вскользь, о любви. Говорит, что союз — это больше, чем просто сумма составляющих его сторон. 

Вместе они смогут построить что-то великое. 

Когда Кит осматривает толпу, им овладевает спокойствие, которое тут же увядает в его груди. Он ничего не сможет сделать в этом месте. Он не сможет построить что-то великое из ничего, и ничего — это всё, что ему остается. Ничего и тепло руки, сжимающей его собственную.

***

— Мы называли тебя Красным Паладином. 

Кит застывает на месте. Он сжимает спинку стула так сильно, что начинает переживать о её сохранности, ведь под таким давлением она может треснуть в любой момент и разорвать накидку, украшенную тонкой вышивкой. Она соткана в зелёных и жёлтых тонах, и на ней изображены какие-то летние пейзажи — цветы и скачущие по полю олени, швы на ткани практически незаметны. 

Он не отвечает. Он мог бы спросить «почему?», но в этом нет смысла, ведь он и так знает ответ. Он всё ещё ощущает этот привкус на своем языке, острее, чем привкус металла. Однажды он услышал, как мужчина, которого он вдавил в грязь, назвал его так, и в тот момент он осознал, почему. Красный, как и кровь, которую он пролил. Так много, что она целиком покрывала его броню и кожу в конце некоторых сражений. 

Снег медленно укрывает мир за окном, дикие сады теперь кажутся чёрно-белыми и абсолютно одинаковыми. Они счищали снег с улиц к свадьбе, но Кит всё равно бы не заметил разницы, весь город был полностью белым. В этом году зима пришла раньше, по крайней мере, так он слышал. Последние листья всё ещё висели на ветвях деревьев. Когда они всё же опадали под весом оледенелых на них каплях, то становились похожими на следы крови на чисто-белом снегу. В его стране нет снега. В его стране нет льда. За время войны ему пришлось познакомиться с обоими этими явлениями. Из-за этого их лошади увязали в сугробах, а его пальцы болели и покрывались кровоточащими трещинками, если он забывал надеть перчатки, но теперь он знал, каково это. 

Война научила его многому — всему, за исключением очевидного. Он не знает, как поддержать этот разговор, и его вина в том, что он вообще состоялся. Это был колкий комментарий, произнесенный не в том месте и не в то время. Кит не подходит для этого места и не может переделать себя под эту жизнь. Люди ненавидят его. Возможно, ненавидит и король, даже если пока что и сам не знает об этом. Однажды ему надоест терпеть выходки Кита, и тогда его страдания закончатся. 

— Я знаю, — шепчет Кит, наблюдая за очередным падающим листом. 

У них тоже были грубые прозвища для короля. Кит в этом не участвовал, но он не мог приказать своим людям прекратить это. Было опасно недооценивать мужчину, который мог выиграть войну одной рукой, — и он выигрывал. Король выигрывал все сражения, вплоть до самого последнего. 

— Ты убил так много людей… так много, — «ты», говорит король, и имеет в виду именно это. Не люди Кита, а сам Кит. На его силу всегда полагались. Из-за этого некоторые битвы проходили слишком легко. Когда он завоевал свою репутацию, солдаты в ужасе убегали от него с поля боя. Хотя слова короля не звучат как обвинение — скорее, как восхищение. 

— Я знаю, — повторяет он, и теперь у него есть ответ. «Но ты убил больше» — эту фразу он так и не произносит. Король не был единственным носителем силы и воли, каким был Кит, но его армии убивали в сто раз больше людей, чем Кит. 

— Знаешь, мы встречались однажды, — продолжает король, его голос звучит очень близко, и Кит практически поворачивается. На поле боя они встречались много раз, но король уточняет, — до этого. 

До того, как он стал королем. Возможно, ещё до того, как он стал генералом. Кит наблюдал за его карьерным ростом как за семечком, которое он посадил в глину, и не ожидал увидеть, что оно взойдет. Во многом ничего из этого не было бы возможным без Кита — ни война, ни повышение обычного пехотинца, ни конец всего этого. Все эти события были связаны лучшими ошибками Кита. Не было бы и убийств. Хотя бы насчет этого король прав. 

Они не позволят ему взять меч в руки, но лучшие его убийства были отчаянной импровизацией. Если он захочет убить короля, то здесь есть огромное количество предметов, которые помогут ему в этом. Например, стул, за который он сейчас держится. Или он может сделать это даже голыми руками. Но он не хочет. В конце концов, король — последний человек в списке сожалений Кита. 

Кит закрывает глаза и пытается вспомнить их первую встречу. Может быть, во время какого-нибудь затишья после битвы, когда Кит был помладше. Он немного поворачивается. Комната кажется практически белой из-за дневного света, отражающегося от снега; он также отражается от светлых волос короля, освещая его глаза. Возможно. Возможно, Кит узнает его лицо с тех самых дней. 

— Тебе следовало убить меня, — говорит король. — Это было бы правильным решением, но не думаю, что я стоил этого. Сколько тебе тогда было? 

— Когда? — Кит делает вдох. 

— Шесть зим назад. 

— …Восемнадцать, наверное. Семнадцать, — быстро прикидывает он. Нет смысла врать. Ему было четырнадцать, когда началась война, и ей не потребовалось слишком много времени, чтобы втянуть и его. Его участие в войне было безусловным. Никто не просил его служить, никто и не должен был. Это было нечто само собой разумеющееся, долг и желание всегда были двумя головами одного зверя, следующего за ним по пятам. 

Вот-вот начнётся закат. Солнце скользнёт к холмам на западе города и скроется за ними. В своей голове Кит может видеть карту той местности, дороги, что ведут к главным воротам, реки и леса, бесконечные долины, горы и равнины, вплоть до пустыни. До дома. 

Он не должен скучать, потому что если начнёт, то уже не сможет это остановить. 

— Восемнадцать, — произносит король и фыркает, словно это всё, что он хотел сказать, и затем его шаги удаляются. 

Церемония закончилась несколько часов назад. В лучшие времена и при лучших обстоятельствах празднование могло бы длиться несколько дней, но сейчас был не тот случай. Они отобедали супом и хлебом, и Кит почувствовал себя так, словно он сидел возле согревающего костра где-то в тихом и далёком от цивилизации месте. 

Теперь, когда волнение прошло, его тело хочет найти ближайшую горизонтальную поверхность и наконец-то расслабиться. 

— Где я буду спать? 

Когда он поворачивается, король смотрит прямо на него, стоя возле дверей. Это не те двери, через которые они вошли, а совсем другие, расположенные на другом конце комнаты. Кит думал, что эти двери являлись частью встроенного в стену гардероба. Король открывает их и жестом приглашает войти. Кит понимает, какой же он дурак. За дверьми находится спальня, а это — не просто милая и уютная комната, предназначенная для наблюдения за садами и сбегания с церемоний. Это королевские покои. 

Король указывает на кровать. Солнце за окном начинает садиться. Примерно через час на улице будет непроглядно темно и холодно. На другом конце спальни в камине уже разведен огонь. Кита так и тянет к нему. 

— Это не было частью соглашения, — он слышит свой голос словно бы со стороны. Интересно, посмеются ли над ним. Возможно, это всегда было безусловной частью соглашения, и об этом знали все, кроме него. 

— Кит, что… — король хмурится. 

— Не называй меня так. 

Король замолкает и подходит к Киту, медленно поднимает руку, словно Кит — животное, готовое сбежать в ужасе в любую секунду. Так Кит себя и чувствует. Он может убить человека, да и поцеловать его было легко, но это… 

— Я не трону тебя. И никто другой не посмеет тебя тронуть, — Кит быстро моргает, пытается вдуматься в сказанное, но понимает, что его мозг уже не способен на это, потому что энергии у него хватит только на сон, а здесь как раз есть кровать… но он боится этого места и этих людей, словно бы он никогда не проходил через войну. 

— Это для нашего союза. Если люди увидят, что мы спим в разных частях замка и встречаемся раз в день, в чём тогда смысл всего?

— Но спать вместе… — Кит практически шепчет. 

— Слушай. Я устал, — король кладет руку на лоб и вздыхает. — Это — самая лучшая кровать во всем замке. Ты можешь занять её половину, а можешь не делать этого, но я собираюсь спать и приглашаю тебя… — он потер переносицу, — …присоединиться. 

Кит всё ещё чувствует подтекст, мысли об этом проскальзывают к нему в голову и ужасно нервируют. Они провели вместе всего несколько часов, в основном в тишине, и это после нескольких лет, когда они смотрели друг на друга издалека. Это не то, чего он хочет, — это не то, чего, как он думает, кто-то мог бы хотеть от него, но мужчина уже отвернулся. Он снимает с себя одежду и сбрасывает её в небрежную кучу возле огромной кровати. Его движения резкие и усталые. 

Он человек, и он устал. Однажды Кит узнал это. Кит дрался с ним до изнеможения, видел его на пределе, но это другое. 

Он снова поворачивается к Киту, когда заканчивает с одеждой. 

— Я не трону тебя, — повторяет он, а затем с помощью зубов снимает с руки декоративные наручи. Они падают на пол с тихим стуком, и кольцо остается единственной блестящей вещью на его руке. 

Его туника оказывается на полу, и теперь его шрам отчетливо виден в свете камина. Подтверждая свои слова, король падает в кровать. 

В этом нет ничего такого. Это просто кровать. Теплая кровать в конце длинной битвы. Битвы, которую он проиграл, но в которой, хоть и не ожидал, смог выжить. В каком-то роде он это ненавидел, но сейчас он слишком устал, чтобы продолжать бороться. 

Кит снимает с себя одежду, по одной вещи за раз, и почти разрывает кружева, когда пытается стянуть их. Слуги помогли ему надеть всё это, но всегда проще сломать что-то, чем собрать. Он почти что сбрасывает плащ к остальным вещам, но он слишком хорош. Красная ткань плотная и приятная на ощупь и, более того, Кит отдал бы свой меч за то, чтобы иметь такую вещь на поле боя в некоторые дни. Некоторые ночи. Он вешает плащ на один из стульев с вышитой накидкой и возвращается к кровати. 

Она шире, чем все кровати, в которых Кит когда-либо спал. Но он все равно устраивается на самом её краю и сворачивается клубочком, словно тело короля позади него слишком большое и достанет до него даже здесь. 

Сон на время покидает его. Он слышит голос короля, мягкий и неожиданный. 

— Ты правда боишься меня? 

Он звучит так молодо, когда задает этот вопрос. — Нет, Ваше Величество, — слова звучат совсем не так, как он планировал, — менее уважительно, более саркастично. Ваше Величество. 

— Меня зовут Широ, — отвечает король с другой стороны кровати, устало, но по-доброму, а затем переворачивается на другой бок, и Кит остается один на один с тихим треском камина. Широ. Конечно же он знал имя короля. Сокращенно оно звучало безобидно. Оно звучало как имя его друга, а не лорда — имя, которое он бы выкрикивал в лагере в конце длинного дня. 

Он беззвучно произносит его в темноте. Это похоже на ночную молитву, когда он лежит вот так, свернувшись калачиком на мягкой кровати под теплым одеялом. В отличие от остальных, Кит не перенял эту привычку во время войны. Ночью он мог слышать молитвы по всему лагерю. 

Спокойствие, наступившее после всего случившегося, кажется почти комичным. Спокойствие, настигшее его в постели мужчины, который вёл армию против него.

***

Дипломатические представители покидают королевство на следующий день и забирают с собой Клинков. Кит прощается с ними возле дворцовых ворот, его сопровождает удвоенный отряд стражников в белом. 

Начиналась вторая волна снегопадов. Если они не уедут этой ночью, то застрянут в этом месте, а такой судьбы Кит не пожелает никому. Их ждёт длинная дорога домой. В этот раз ни у кого не находится наставлений и советов для него. Мрачное настроение остается с ним на весь день, вместе с кинжалом, который Кролия незаметно протянула ему во время последних объятий. «На случай, если понадобится». 

Кинжал, который может принять форму меча, стоит только подумать об этом. Ещё одна особенность, которая отличала его людей от остальных. Это клинок был символом воли в бою, но здесь он бесполезен. 

Возможно, под этим она подразумевала тренировку терпения. Держать клинок в тайне, убедиться в том, что он никому не причинит вреда. Стать таким самому. Он не может держать при себе даже такое маленькое оружие. Это одно из условий его нахождения здесь. В конце концов, это было решение Кита, и сейчас поздно сожалеть об этом. Генералы Широ могут думать, что он беспомощен без оружия, если хотят. Это было символическое обезоруживание, как, впрочем, и всё остальное. 

Его люди получили независимость и свободу от войны, которую они не начинали, но не могли выиграть, а генералы Широ получили залог. 

Кит — тот, кого они укротили. Они могут говорить об этом хоть целыми днями, правдивее эти слова не станут. 

После свадьбы Кит находится в состоянии анабиоза. Ему не за что сражаться и нечем заняться. К тому же, если ему не разрешено браться за меч, он точно не в списке приглашенных на обсуждение стратегий или дипломатические встречи. 

Замок огромен. Он пытается потеряться в нем. Два дня подряд с завтрака до ужина он проводит в комнате с музыкальными инструментами, на которых понятия не имеет, как играть. Он просто щипает струны в тишине и прожимает клавиши старого пианино. В комнате есть выходящий на лес балкон и пара вполне удобных стульев, предназначенных, как он предположил, для того, чтобы сидеть на них и любоваться природой. 

Свободное время — это что-то абсолютно новое для Кита. И он не знает, что с ним делать. 

В этой комнате его никто не трогает. Его в любом случае никто не трогает, и он не знает, случайно ли это происходит или намеренно. Есть два варианта: его просто предоставили самому себе или же ненавидят так сильно, что не желают даже приближаться. Два стражника, всегда следующие за ним, кажутся немногим младше. Кит ещё не пытался заговорить с ними. Они излучают ауру скуки, и, возможно, если бы Кит не был занят другими мыслями, он бы тоже её ощущал. 

По вечерам он ужинает с Широ, а потом они ложатся спать, почти всегда в тишине, но иногда Широ спрашивает Кита, как прошёл его день или как ему тут живётся, и Кит старается быть искренним в ответ. 

На третий день он теряет интерес к комнате с музыкальными инструментами. Его тело переполнено энергией, и даже просто сидеть становится утомительно. 

Когда он выходит, оба стражника переключают на него своё внимание, но недостаточно быстро для того, чтобы спрятать игровую доску, расположенную на полу и уставленную разноцветными камнями. 

— Хотя бы кто-то веселится, — бормочет он. 

У обоих парней от удивления расширяются глаза. — Мы можем вам чем-то помочь, сэр? — спрашивает тот, что крупнее. Другой смотрит на Кита прищуренными глазами, но ничего не говорит. 

— Здесь есть тренировочная площадка? 

Стражники хмурятся. 

— Она за конюшнями, но в это время там очень грязно. 

Кит не знает, где находятся конюшни. Большая часть планировки дворца — загадка для него, она очень сильно отличается от его типичных представлений. В обычных замках есть стены, коридоры и, возможно, ещё внутренний двор. В этом месте помимо всего прочего есть веранды, крылья и сады. 

— Можете отвести меня туда? 

Стражники переглянулись. Кит всё ещё не уверен, с какой целью они здесь находятся: охранять его или же охранять всех вокруг от него. Но спросить всё же стоило. 

— Возможно? — сомневается высокий и словно бы ждёт от Кита ответа. 

Худощавый стражник осматривает его с ног до головы. 

— Ни за что. Он что-то замышляет. 

По крайней мере он получил ответ на один из вопросов. Кит пожимает плечами и возвращается обратно в музыкальную комнату, закрыв на этот раз за собой дверь. Здесь есть небольшой балкон за окном. Он, должно быть, декоративный, но у окна есть защелка, так что Кит воспринимает это как приглашение. Он открывает окно, выскальзывает наружу и уверяется в том, что вниз по стене также есть подобные балконы, высеченные из светлого камня.

***

Спустя полчаса он, к счастью, оказывается вдали от своей охраны, но так ни на шаг и не приближается к тому, чтобы найти ведущую наружу дорогу, которая не была бы уставлена стражей или которая не предполагала бы прыжок с высоты в девять метров. 

Ему просто нужен неприметный коридор, который приведет его к неприметной двери и неприметной тропинке к конюшням, которые всё ещё окутаны завесой тайны. Но с этим он может разобраться по ходу дела. 

За четырьмя дверьми подряд он находит лишь пустые комнаты, которые выглядят так, словно они предназначены для чего-то конкретного, но для чего именно — ещё неизвестно. Он, конечно, мог бы выйти через главные двери, но Киту и так хватает неловкости. Каждый раз думая об этом, он представляет, как стражники спешат рассказать об этом Широ, а затем представляет его обеспокоенный и разочарованный вздох. 

Он совершает ошибку, открыв пятую дверь. 

Та самая ситуация, которую он так старательно пытался избежать, предстает перед ним в своем лучшем виде, точь-в-точь как в его воображении: во главе стола сидит обложенный документами Широ, а вокруг него — ещё дюжина человек. 

— К-кит? — мужчина запинается и встает со своего места. Стражники напрягаются, но после слов Широ вновь расслабляются. Остальные же люди за столом не так добры — и этих людей Кит узнает. 

Генералы. Айверсон и Холт, и ещё другие военные министры, которых Кит знает только по прозвищам и шлемам. Решение Широ, как именно закончить войну, не было самым популярным среди его советников. Более того, оно считалось худшим исходом. Пройдясь взглядом по этим лицам, на некоторых из которых читается неприкрытая ненависть, Кит задается вопросом, чего это решение стоило. Он задается вопросом, на какие уступки пришлось пойти Широ, чтобы сохранить ему жизнь. 

— Я потерялся, — говорит Кит. — Извините. 

Он закрывает дверь так тихо, как может, поворачивается и старается уйти от этого места как можно быстрее, не переходя при этом на бег. Возможно, идея спрыгнуть с балкона не так уж и плоха. Сломанная лодыжка куда лучше, чем вероятность пройти через это снова. 

Он направляется к концу коридора, когда слышит за спиной звук открывающейся и затем закрывающейся двери. 

— Подожди! — голос Широ — самый знакомый для него звук в замке, и только из-за этого он прислушивается к нему и поворачивается. Конечно же, он бежит по коридору вместе со следующими за ним стражниками. — Где Лэнс и Хэнк? — спрашивает он, когда наконец нагоняет. 

Кит ужасен в оправданиях, поэтому он просто пожимает плечами и даже не пытается скрыть улыбку, которая появляется на его лице, стоит ему только подумать о стражниках, которые наверняка всё ещё стоят за той дверью и играют в марблс. 

Широ улыбается в ответ. 

— Да, справедливо. Куда ты идешь? — Широ выглядит заинтересованным, поэтому этот вопрос совсем не звучит угрожающе, скорее так, будто бы он готов предложить Киту свою компанию независимо от его ответа. 

— Конюшни? 

Широ бросает взгляд на дверь позади него и без каких-либо сожалений направляется вперед. 

— Пойдем. Я покажу тебе. 

— Но… 

— Честно, мне все равно, — на самом деле, он не выглядит так, словно ему все равно. Он выглядит взволнованным, но старается оставаться вежливым. 

Кит пытается придумать причину, чтобы отказаться, но у него ничего не выходит, поэтому он кивает. Широ подходит ближе к нему и старается подстроиться под его темп. Их шаг одинаковой длины. Кит заметил это ещё на поле боя, когда они впервые столкнулись. Король всегда был немного медленнее, чем Кит, но зато в разы выносливее, так что их разница в скорости компенсировалась. 

Кит пытается быть осторожным, когда осматривает его. Плащ скрывает плечи короля, но не то, насколько они широкие. К тому же, каждую ночь Кит чувствует, как прогибается кровать под его весом, стоит ему лечь. Не то чтобы Кит был миниатюрным, просто Широ явно был больше среднестатистического человека. Это нечестно. 

— Что? 

— Что? — Кит поднимает голову, чтобы посмотреть на него. 

— К чему этот кислый взгляд? 

У него нет честного ответа, который так или иначе не выйдет ему боком. Поэтому он просто качает головой. 

Одетые в некое подобие формы девушки, завидев их, начали толкать друг друга обратно в дверной проход, из которого они выходили мгновение назад. Девушки прикрывают рты руками, скрывая улыбки, их глаза блестят. Киту интересно, как они с Широ выглядят со стороны. Наверняка не как самая гармоничная пара. Широ идеально подходит для того, чтобы произносить речи перед огромным количеством людей, идеально подходит для королевского титула и для того, чтобы править. Единственное, что подходит Киту, — это сражение. 

Широ улыбается этим девушкам, когда они проходят мимо них, и Кит чувствует, как его настроение портится. 

Раньше такого с ним никогда не случалось, и сейчас он понимает, какой же он дурак. Каждую ночь они спят в одной кровати, и он хочет верить в то, что узнает, если Широ захочет провести ночь с кем-то другим. Но в таком огромном замке есть куча мест и способов, чтобы сделать всё незаметно. 

Мысли об этом заставляют Кита фыркнуть. Как будто королю это нужно. Широ может выгнать его из комнаты, если потребуется, и кто скажет хоть слово против? 

— Мне не нравятся девушки, — мягко говорит Широ. 

Кит в ужасе поднимает на него взгляд. 

— Это не… меня это не волнует, — бормочет он, но затем его взгляд сам по себе перемещается на идущих позади них стражников. Они оба уже не мальчики — мужчины, и больше похожи на воинов, чем Кит… 

Широ останавливается и хватает его за руку. 

— Я не буду спать с кем-то другим. 

Кит давится воздухом, стоит ему услышать ответ, потому что с одной стороны он звучит невинно, но вот с другой… и он прекрасно понимает, как выглядит в этот момент, потому что Широ удивленно поднимает брови и затем улыбается. Кит одергивает свою руку и, ускорившись, направляется вперёд. 

— Кит, Кит, я не это имел в виду, — он нагоняет его в конце коридора. Кит все ещё злится, когда слышит свое имя, но пусть лучше уж его произносит Широ, чем кто-либо другой в этом месте. Он резко поворачивает налево, но Широ вновь останавливает его и воодушевленно сообщает, — в другую сторону. 

Дорога, которой они идут, длинная и извилистая. Сначала Кит пытается запоминать все повороты, но потом сбивается и отбрасывает эту идею. Две зимы прошло с тех пор, как он в последний раз был дома. И не важно, в какой части замка он находился, он всегда мог найти нужную дверь за три поворота и сто шагов. Всё это время стража следует за ними на расстоянии десяти шагов, и Кит снова не уверен, с какой именно целью. Они подходят к выходу, и у Кита кружится голова от приближающейся свободы. Они поворачивают в последний раз и видят перед собой дверь.

Как только стражники открывают перед ними дверь, Кит сразу же чувствует ударивший ему в лицо холод. Даже целой недели в тепле недостаточно для того, чтобы свести на нет годы борьбы со льдом и слякотью. Они выходят на улицу, прямо в снег, что почти полметра в глубину. Кит делает настолько глубокий вдох, насколько может, и быстро моргает из-за яркого солнца, чьи лучи отражаются от снега. Он, похоже, издает какой-то странный звук, потому что Широ переводит на него взгляд и осматривает с ног до головы. 

— Ну и во что ты одет? Кит осматривает свою одежду. Лёгкие ботинки, кожаный жилет поверх хлопковой рубашки, облегающие штаны. 

— Что? 

— Ты замёрзнешь. 

— Здесь не настолько холодно, — Кит закатывает глаза. Но Широ тут же стягивает с себя плащ и накидывает его на плечи Кита.

— Спасибо, мам, — бубнит в ответ Кит. 

Широ дёргается, будто бы слова Кита могут выскочить из его рта и ударить его. 

— Я не твоя мама, — мрачно говорит он, — или твой отец. И я не хочу потом всю следующую неделю спать рядом с комком соплей. — Он берёт края плаща, натягивает их на плечи и прижимает ткань к груди Кита. — Так что одевайся теплее. 

Звучит как приказ или, возможно, просьба. Он прав — он не родитель. Кит смотрит, как Широ уходит, и спешит последовать за ним. Он крепко держит накинутый плащ, даже несмотря на его уверенность в том, что он выглядит безумно нелепо в нем. Плащ волочится по снегу вокруг ног Кита. Широ не родитель, и это на всю жизнь. Эти одинаковые и сменяющие друг друга дни в замке, это одиночество. Он останавливается на мгновение, смаргивая попавшие в глаз снежинки, чтобы посмотреть на идущего впереди Широ.

Во всем мире у него теперь есть только эти квадратные плечи, эта добрая улыбка… впервые ему кажется, что это того стоит.

***

Он вспоминает об осторожности, только когда они оказываются в конюшне. Отсюда действительно видна тренировочная площадка. Несколько смельчаков или же вернее будет сказать, несчастных душ, прямо сейчас без особого энтузиазма машут мечами и топчутся в грязи. В следующий раз он и сам сможет найти это место. 

Широ заводит их в длинное каменное здание, которое лишь слегка пахнет лошадьми. Конюшни дома у Кита размером со сторожевой домик привратника, а каждое простаивающее животное выводится на пастбище, погода в их краях позволяет. Это же место просто огромно. Они оставляют стражников у входа. Кит как будто бы находится в каком-то трансе, когда они идут по узкому проходу между бесконечным количеством стойл. Широ останавливается в конце ряда, и знакомая морда склоняется над деревянными панелями ворот. Шерсть коня выглядит такой гладкой, словно её обмазали маслом, а его грива черная, как сажа, и коротко стриженная. 

Кит знает этого коня. Им довелось скакать вместе дважды. Широ говорит животному что-то милое, а затем слегка поворачивается к Киту. 

— Это Чёрный, — произносит он с гордостью. 

Кит ничего не отвечает, но кладет ладонь на бархатный нос коня и даже не пытается скрыть вызванную мягким щекотом усов улыбку, озаряющую его лицо. С животными гораздо проще, чем с людьми. В период войны у него не было времени привыкнуть к какой-либо лошади. Последняя его лошадь была рыжей, и он отправил её домой вместе с Кролией и остальными Клинками в день их прощания. Ему казалось несправедливым, что кто-то, кого он любил, должен был бы жить здесь среди холода и без друзей. 

— Ты хорошо с ним ладишь. Знаешь, ты можешь ездить на любом из них. В любое время. 

Это предложение удивляет Кита, а в районе груди что-то сжимается. Он не может взглянуть на Широ. 

В самый первый день он хотел скакать на лошади. Он хотел запрыгнуть на ближайшую оседланную лошадь и ускакать в холмы, в дикую природу, спать под деревом на твердой земле, как он делал это раньше. И это даже не из любви к такой жизни, но просто он так привык. Именно так он чувствовал себя свободным. 

— Ты какой-то тихий, — говорит Широ, когда Кит ничего ему не отвечает. Его рука скользит со щеки коня на его челюсть и останавливается в паре сантиметров от руки Кита. — Может, ты чего-то хочешь? 

Его голос полон сожаления, словно он уже знает, что Кит не даст ему честный ответ, и, если бы он мог задать более подходящий вопрос, он бы это сделал. Кит качает головой, и они оба принимают эту ложь. 

Он хочет кучу вещей. Например, чтобы это место осталось позади, а дорога ждала его впереди. Хочет почувствовать лучи солнца на своих плечах, песок под ногами, ветер в волосах. Он хочет видеть маму и Коливана. Или, может, хотя бы принять участие в хорошей битве, проснуться с больными от тренировок мышцами, сделать хоть что-нибудь. Что угодно. 

Широ убирает руку, слегка задевая руку Кита. 

— Сюда, — говорит он и отходит на два стойла назад. Кит гладит Черного напоследок и следует за ним. В стойле, к которому его подводит Широ, нет лошадей, и когда он открывает деревянные ворота, Кит понимает, почему. 

Там, на сене, лежит собака, а возле неё — пять щенков. Кит заходит внутрь и присаживается возле них. 

— Сколько им? 

— Я не знаю, — Широ смеется. — Но они слишком маленькие, чтобы отрывать их от матери, но, если ты захочешь взять одного, когда они подрастут, можешь выбрать любого. 

Трое из них серые, а двое — чёрные, как и их мать, вокруг которой они возятся. Война научила его не привязываться к хорошим вещам. И, однажды научившись этому, постоянная дистанция становится привычкой, от которой трудно избавиться. Лошади умирают в битвах, солдаты тоже. Регрис был его самым молодым командиром. Стрела попала в лошадь, на которой он скакал, он упал с неё и был растоптан остальными. Это случилось за месяц до того, как был подписан договор. 

Кит протягивает руку и запускает пальцы в шерсть одного из черных щенков, выступающие слезы начинают щипать его глаза. Вскоре Широ опускается на колени рядом с ним и также протягивает руку. Из-за этого ему приходится опереться на плечо Кита, чтобы сохранить равновесие. Он выдыхает ему в ухо. Они были так близко лишь дважды. 

— Всё принадлежит тебе, — шепчет Широ. — Всё в этой стране. Это сделка, которую мы заключили. 

— До тех пор, пока это не что-то острое. 

Рука Широ замирает, он перестаёт дышать. 

— Ты знаешь, это не мой выбор. 

Кит не может ответить. Это не было выбором Широ. Это был его выбор. Но поставить подпись было легко. Его подпись резкая, некрасивая и быстрая. И одним движением он перечеркнул свою жизнь. Пока что это ещё не звучит как сожаление, но думать об этом всё равно болезненно. 

— Ты скучаешь по этому? — шепчет Кит. 

— По чему? 

— По войне. 

Широ требуется много времени, чтобы ответить на этот вопрос, его голос звучит сурово. 

— Да. Но не так сильно, как я ненавижу это.