Антэрай полон историй.

Преданий и мифов. Сказок и притч.

Среди них много печальных и немало радостных. Мрачных, что ввергают в пучину отчаяния, и сияющих, что ведут к новым свершениям.

И на каждую историю, о которой говорят, найдутся десятки, а то и сотни, забытых.

Конечно же, многие истории были забыты: время безжалостно. Однако есть истории, что канули в небытие не только по той причине, что не было тех, кто желал бы говорить о них; но и потому, что нашлись те, кто возжелал предать их забвению. Их потопили среди множества слухов и вымыслов, окутали их недоверием и ложью, разорвали в несвязанные, казалось бы, рассказы, обратили в пыль каждого, кто желал поведать о них. Но все же, если вслушаться и всмотреться, то можно найти отголоски этих историй: руины в лесах и письмена в древних свитках; изделия, столь искусные, что, несомненно, о них должны быть предания; имена, что шепотом проносятся сквозь дюжины и дюжины историй…

Но помимо забытых, есть истории и вознесенные.

Истории, о которых никогда не перестанут слагать легенды, вновь и вновь их будут рассказывать друг другу. Они не исчезнут, никогда не забудутся, их будут передавать из уст в уст, из поколения в поколение, до наступления конца. Конечно же, время и тут отберет свое: оно сотрет имена, обратит героев в благородных одиночек, в смельчаков, не отступающих от своего пути, не ведающих страха и сомнений, а их враги предстанут беспощадными и жестокими чудовищами, не знающими милосердия и благоразумия.

Таково предание об Эмаине, Герое, что однажды спас весь Антэрай.

И как полагается легендам о герое, что спас весь мир, предание об Эмаине начинается задолго до его рождения, с рассказа о его противнике – об Эодане, Первом Падшем.

Давным-давно – ведь так и начинаются легенды – маг Эодан, решив, что достоин большего, на пути к желанному могуществу открыл путь к магии, что поглотила его душу. Обретенная им власть опьянила его разум настолько, что он разрушил одну из лун, объявив о себе и начав войну, губительную и кровавую.

Мэхигар – южные земли Антэрая – пал перед ним за считанные годы. Даже божества, которым поклонялись народы Антэрая, несмотря на все свое могущество, оказались бессильны перед его силой.

Говорят, небеса тогда окрасились в кровь, звезды покинули небосвод, леса обратились в пепел. Многие погибли в той войне, даже драконы встретили свою смерть в ее битвах. Гибель, охватившая Мэхигар, отравила Океан, в котором некогда потонули осколки одной из лун, и ступила на северные земли Антэрая. И хоть Асмаир держался дольше своего брата, все же Север не смог одолеть Эодана и его армию падших – тех, кто не устоял перед открытой им магией.

И вот пришел Герой.

Одни говорят, рядом с ним шли верные ему воины, ровно двенадцать – по одному из каждого народа. Другие – их было всего пять. А последние, что он был совсем один на всем своем пути. Но что бы ни придумывали гордые рассказчики, сходились все в одном: он был могущественным магом, а воины, что все же встали рядом с ним, не имели себе равных.

Путь их был долог и тяжел, но все же один за другим они освобождали города, целые королевства и божеств, что были пленены, но еще не убиты. И когда Асмаир был избавлен от губительной магии, Герой и его воины отправились дальше на Юг. Перешагнув некогда отравленные воды Океана, Герой поднял со дна Океана осколки луны и связал их магией, что на века отделила Асмаир от Мэхигара щитом, что скрыл пути для падших. Ценою множества жизней они смогли освободить и север Мэхигара, лишь его юг еще оставался во власти падших.

В конце концов, путь Героя подошел к концу: Эмаин и Эодан сошлись в последней хватке, в бою, что должен был решить судьбу всего Антэрая. Битва эта длилась три дня и три ночи – «весь Ниамэль», порой говорят одни в своих рассказах. Но спустя все прошедшее время сложно сказать, когда же состоялось их сражение: ледяной зимой или жарким летом.

И, как и бывает в легендах, герой одолел злодея: Эодан был повержен.

Но наступивший мир, о котором мечтали веками, длился недолго: ведь народы и королевства, разоренные войной, не смогли прийти к соглашению, стоило их общему врагу исчезнуть. Вспомнив все старые обиды и разногласия, что разделяли их тысячелетиями, они оказались на грани новой войны, и вновь спасением для Антэрая стал Эмаин.

Провозглашенный спасителем он был усажен на трон в Дишу – одном из древнейших городов Антэрая. С золотой короной на голове, вместе с воинами под рукой, что прошли с ним войну, он наблюдал за всем миром. И вряд ли его время можно было назвать правлением, но к его советам, к его решениям прислушивались все: и простой люд, и короли, и божества.

Но время не знает пощад, а Эмаин был из народа людей, и с ним пришлось попрощаться. Его преемник, выбранный им незадолго до смерти, получил титул Второго Эмаина и вместе с избранными им Стражами продолжил дело своего Предшественника.

И с тех пор столетие за столетием один Эмаин сменялся следующим. И все они были могущественными магами, а под их чутким взором Антэрай расцветал.

Но Двадцать Восьмой Эмаин умер, не назвав наследника.

Это дело рук падших, решили все. Ведь незадолго до его смерти Эмаин лишился всех своих верных Стражей, и не прошло и десятка лет со дня его гибели, как падшие, столетиями набиравшиеся сил, вышли из тени и начали новую войну за Мэхигар.

Но на деле все было не так, как гласят легенды и твердят рассказчики.

Мэргор из народа людей, рожденный достойным того, чтобы стать Двадцать Восьмым Эмаином, привык к той жизни, что стала его окружать, стоило ему сесть на трон и водрузить на голову корону: ему поклонялись, почти как божеству во плоти, ему несли дары в знак уважения, благодарности и восхищения, его возносили, а любое его слово и все его прихоти становились законом.

И однажды узнав: родился тот, что может стать его преемником, – он поддался страху и желанию сохранить свою власть. Тогда Эмаин Мэргор принял решение, о котором он никогда не жалел: он обратился к гаркам – народу, что славился ворами и убийцами, – и заплатил им золотом, чтобы найти это дитя и убить.

Но с того дня в его душе поселилась тьма, что пожирала его разум и сводила с ума. Потеряв доверие ко всем, Мэргор вновь обратился за помощью к гаркам и заключил с ними еще одну сделку.

В тот роковой для истории вечер Эмаин Мэргор собрал своих Стражей – тех, кого когда-то он выбрал сам, тех, что когда-то поклялись служить ему до самой смерти, – разделить с ним ужин.

– Мы рады видеть Вас в добром здравии, Эмаин.

Они улыбались ему и искренне были рады трапезе с ним впервые за то время, что он сторонился их, погрузившись в мысли, что терзали его душу. Но его верные воины, готовые отдать за него свои жизни, не знали, что встретят смерть именно в эту ночь

– Давно мы так не собирались: все вместе за одним столом, – заметила Амирра. Она была еще молода, по людским меркам тем более, но седина уже покрывала ее смоляные волосы: срок, отведенный кентаврам, был самым малым из всех народов Антэрая.

– Мы так беспокоились о Вас, Эмаин, – защебетала Цимэйа. Сияние ее крыльев за спиной выдавали то счастье, что она испытывала: совсем еще ребенок, младшая их всех Стражей, она еще не умела скрывать своих чувств, чему феи учились годами. – Вы были столь мрачны последние месяцы, что даже пугали своим видом.

– Вам нужна женщина, Эмаин, а еще лучше – две! Это бы сразу подняло Вам настроение, – и Ошин расхохотался, глядя на то, как покраснело лицо Цимэйи, вскочившей в гневе.

– Да как ты!.. – ее крылья вспыхнули огнем, выражая всю злость, что пылала в ней.

Но и вассер не сидел столбом. Его плавники поднялись, а когтистыми руками он схватился за свой меч, на его серебристой чешуе отражался и играл бликами красноватый свет, исходивший от крыльев Цимэйи. Он подался вперед, почти уткнувшись в фею своей удлиненной головой, а на лице расплылась ухмылка, обнажая острые зубы. Представления вассеров и фей о браке значительно разнились, и эти двое часто разжигали споры на эту тему, несмотря на их общую верность Эмаину.

– Хватит, – спокойный голос Даликорта прервал их начинавшуюся битву, как и всегда. – Не стоит разжигать очередной спор, тем более за трапезой с Эмаином.

Аркалу не стоило труда, чтобы успокоить их: было ли дело в магии, или в том, что его народу мало кто осмеливался перечить, или все же в том, что Даликорта уважали все, сложно сказать. Однако результат был на лицо: фея и вассер вновь сидели на своих местах. Но если Ошин быстро вернулся к своему шутливому настрою и выпивке, то Цимэйа еще долго сидела, насупившись, с пылавшими, пусть и опущенными, крыльями.

– Ваши переживания, мой господин, это как-то связано с Вашим преемником? – это был вопрос, что вогнал Мэргора в ужас. Конечно же, задал его Даликорт. Кому как не ему спрашивать об этом: все аркалы – могущественные маги; даже странно, что лишь один из Эмаинов был из этого народа.

– Вы, наконец, его нашли, и потому Ваши волнения подошли к концу?

Мэргор выдавил из себя улыбку, но не стал отвечать, а аркал не стал расспрашиваться дальше: он видел, с каким напряжением Эмаин сжал свой кубок. Придет время, и Эмаин все расскажет, посчитал он, не ведая, что причиной его поведению в действительности был страх. Да, все аркалы вселяли страх одним только своим видом: крылья и рога, сила и рост, превышавшие многих, жизнь столь долгая, что их порой называли бессмертными, и магия, которой обладали они все, – было чего бояться. Особенно тому, кто замыслил одного из них убить.

За разговором на сторонние и не только темы минуты перетекали в часы, а вечер обращался в ночь. И лишь Ицикор хранил свое молчание. Кварман, четырехрукий гигант. Могучий народ, единственный, которому аркалы уступали в силе и росте. Невозмутим и спокоен, словно камень, из которого по преданиям и были высечены первые кварманы. Так странно было видеть, что у этого народа было что-то общее с гарками.

И вот настал час – трапеза подошла к концу. Эмаин Мэргор вызвался налить всем редкого вина, что с его слов он получил недавно в дар. Беря в руки кубки своих Стражей, вместе с вином он подсыпал им яд, что дали ему гарки.

Даликорт и Ицикор – вот, кто представлял истинную опасность для нанятых убийц, а потому именно в их кубки не пожалел яда Мэргор.

– У вина странный привкус, – обронил свои первые слова за вечер Ицикор.

– Необычайно терпкое, – согласился с ним Даликорт, пошатнувшись.

Но не они пали от яда. Первой, кто был им сражен, была Амирра. Хватило лишь пары глотков, чтобы она, схватившись за горло, с пеной у рта пала замертво в судорогах, бивших все ее тело. Ее смерть повергла Стражей в шок.

– Вино отравлено! – быстро оказавшись рядом с Эмаинов, Цимэйа выбила кубок из рук Мэргора. Именно тогда гарки и вышли из теней, в которых прятались в ожидании. Ловкие и быстрые они напали сразу на всех.

Один неожиданный удар – и Цимэйа лишилась крыла, а вместе с ним и той ловкости, что была ей присуща: пусть крылья у фей были почти что эфемерны, но равновесие было утеряно. И хоть она еще могла уклониться от последовавших ударов, но все же они ее достигали, оставляя раны. В какой-то момент она приняла тяжелое для себе решение и подставила под один из настигающих ее ударов другое крыло, сквозь боль возвращая себе утерянный баланс.

Ошин, что за вечер выпил столько горячительного, так и не пригубил отравленное вино, а вместе с ним и яд. Но все же стоял он на ногах некрепко, однако это не было для него помехой, чтобы держать меч и отбиваться от наемников, окруживших его. Они попытались вонзить в него свои клинки, но те лишь соскальзывали с чешуи, оставляя на той царапины.

Ицикор мог бы с легкостью раскидать их всех своими могучими руками, если бы не яд, сковавший его. И пусть поймав кого-нибудь из гарков в свои руки, он еще мог раздавить их, а своими тяжелыми клинками, даже едва задев, мог выбить противников из колеи.

Даликорт, ослабленный ядом, терял из-под ног землю, язык заплетался, не давая применить ему заклинания, а руки тяжелели не в силах вытащить меч из ножен. И все что он мог – это расправить свои тяжелые крылья, отталкивать нападавших на него гарков и скрываться под ними, терпя боль, когда их клинки вонзались между перьями и срезали их. Он пытался выиграть себе время, чтобы пробиться сквозь затуманенный разум, не дававший ему сосредоточиться даже на самом простом заклинании, и все же он смог окружить себя огнем, чтобы сразить нескольких гарков, пусть и подпалив себе крылья.

Даже ослабленные, застигнутые врасплох, лишенные одного своего соратника Стражи держались стойко, доказывая, что не зря они были избраны на свою роль. Но и слава гарков не взялась просто так.

Сговорившись, понимая друг друга без слов, пока одни отвлекали гиганта, один гарк оттолкнувшись от соратника, смог прыгнуть достаточно высоко, чтобы одним взмахом своего клинка лишить Ицикора глаз.

Гаркам, что окружили вассера, пришлось менять свою тактику: раз мечи не могли пробить его чешую, они взялись за цепи, чтобы обездвижить его. Но сталь – ничто перед острыми зубами вассеров. И подгадав момент, один гарк вонзил в раскрытую пасть Стража свой меч, пронзая его насквозь. Но все же пасть умершего закрылась, острые зубы сомкнулись, лишая гарка руки. Не такая уж большая плата за достигнутую цель.

Шатающийся и объятый пламенем Даликорт бился, как мог. Но окутанный огнем и болью, он не заметил удара со спины, пронзившего его. Рухнув оземь с гарком на спине, прежде чем жизнь покинула его, он увидел, как два клинка скрестились на шее феи. Отрезанная голова Цимэйи скатилась к ногам еще живого Ицикора.

Ослепленный, разгневанный, он бился из последних сил. Не видя, куда наносить удары, он бил о каменный пол, о стены, сносил колонны, словно безумный. Цепи взметнулись вверх, и гарки сковали его, прибив цепи своими же клинками к каменному полу. Выигранные секунды оставшиеся наемники потратили на то, чтобы всадить в гиганта свои мечи.

Вместе с кровью, вытекавшей из ран, Ицикора покидала и жизнь. В конце концов, и он испустил своих дух, бормоча в отчаянии слова извинений, прося прощения, умоляя бежать и спасаться Эмаина, забившегося в угол и наблюдавшего за всем.

Лишившись единственных, кому он действительно мог доверять, Мэргор потерял свой рассудок. Он заперся в собственных покоях, никого к себе не подпуская.

Таким его и нашла Смерть: безумным, одиноким, замученным страхами.

И вот Эмаин умер, не оставив преемника, поиски которого остались тщетными. Но однажды явившийся шаман, взглянув на почерневшую со временем корону, оставил свое видение о возвращении Эмаина, вселив надежду. Однако время шло, а трон оставался пустым.

Годы перетекали в десятилетия, многие приходили во Дворец Эмаина, твердя, что может быть именно они достойны короны, хранившейся под присмотром Совета – тех Стражей прошлых Эмаинов, что пережили своих повелителей, – и избранных ими хранителей. Но ни один из них, осмелившись взять ее в руки, даже не смог поднять ее и примерить.

Так и прошли сто сорок семь лет.