Изабела: Не забудь обшарить трупы!
Хоук: А я разве когда- нибудь забываю?
Таллис: Неужели тебе и вправду так необходимо обыскивать убитых?
Изабела: Что за победа без мародёрства и трофеев!
«Что ж, в тюрьму мы попали», - а значит полдела сделано, оставалась только сущая ерунда: ускользнуть из рук стражника и постараться не наделать ещё больше шума, чем день назад.
Её провели мимо небольшого внутреннего двора к небольшой двери, оббитой железом. Оглядевшись по сторонам, женщина отметила количество солдат и их состояние: почти вся земля была устелена покрывалами и спальниками. Некоторые нильфы лежали без своих лат перевязанные, а другие стояли или сидели неподалеку и о чем-то переговаривались. Было видно, что они спешно хватали вещи, какие только были, и перебазировались сюда.
Укол совести Мариан постаралась проигнорировать – или, хотя бы, меньше про себя кривиться: есть вещи, которые нельзя предсказать, переживи ты подобные ситуации хоть десятки раз. Нет смысла в том, чтобы бесконечно винить себя и посыпать голову пеплом.
«В отличие от уничтожения демона», - и вновь сосредоточилась на том, что ей нужно сделать – вытащить Яевинна, а потом – выбраться из города.
Появление чужаков заставило большинство солдат напрячься. Стихли все разговоры, и Мариан физически ощутила недобрые взгляды, обращенные на её спину.
«И вот ещё одно доказательство того, что бесполезно тратить время на угрызения совести», - и женщина едва-едва удержалась от усмешки, хотя край губ упрямо хотел приподняться. Не от веселья.
Попробуй объяснить товарищам погибшего воина, что ты просто оказался не в то время и не в том месте, а не перерезал чужое горло.
Чародейка молчала. Но как бы ей ни хотелось опустить глаза вниз и не отрываться от чужих потертых сапог, делу это помочь не могло. Никак. А значит нужно выпрямить спину, а любые обвинения встречать лицом к лицу.
Возле входа внутрь стояло ещё двое нильфов, но они уже не стали приставать с вопросами: просто распахнули дверь, пропуская стражника и пойманную им ведьму внутрь.
Темнота, не хуже плотного мешка, облепила лицо. Первые шагов пять пришлось сделать почти наугад – к счастью, стражник, не хуже самой Мариан, притормозил на входе, не подталкивая в спину, а то, кто знает, не запнулась бы чародейка самым беспардонным образом.
Но вскоре глаза привыкли к тусклым, почти чадящим факелам, освещавшим лишь небольшие участки стен и пола в узком коридоре, а потом – чернота снова смыкалась. Лишь смутные отблески решеток и замков позволяли сориентироваться в проходе.
Поначалу могло показаться, что внутри никого нет, но стоило прислушаться, и стали ясно различимы приглушенные голоса других людей. Было сложно предположить, о чем они говорили, но судя по тону – ни о чем приятном: угрюмое ворчание сменялось не менее злобным шипением.
Стражник, более-менее сориентировавшись в темноте, схватил чародейку за шкирку и дальше потащил её считай волоком: Мариан едва успевала переставлять ноги, чтобы ей не оторвали воротник.
- Ай, милсдарь! Ну, куда вы так бежите? – едва успевала вставлять свои ремарки Хоук, когда её дергали не так сильно, а ворот не врезался в горло. – Если вы очень спешите, то возьмите тогда меня под руку. Я ж такими темпами до допроса не доживу! Вы меня по дороге придушите!
Ей отвесили далекий от радушия взгляд, но шагу не сбавили. Её подтащили к стойке, где висело различное оружие (то ли конфискованное у задержанных, то ли про запас – для стражников, охранявших место) и кандалы. Выбрав одну пару – из уже знакомого чародейке двимерита – её конвоир нацепил их прямо над веревками – и потащил дальше.
- Милсдарь, а ошейников у вас случайно не водится? – Хоук продолжала говорить всё, что только успевало прийти в голову. Чем глупее звучало, тем лучше. – А то кандалы что-то жмут сильно, да и веревка натирает!
Крики женщины волей-неволей привлекали внимание остальных заключенных, мимо которых они шли. Вслед то и дело начинали звучать скабрезности, хотя, надо отдать должное, неизвестно, кто услышал больше в свой адрес приятного: впервые увиденная ими чародейка или очень даже знакомый стражник.
- Давай-давай, тащи быстрее, а то улепетнет!
- Шо, Яцек, бабы разбегаюца уж так, что токмо в тюрьме дают?
И от каждого нового смешка её конвоир багровел и злился всё больше. То и дело он пинал решетку самого отъявленного острослова и рычал сквозь зубы: «Заткнулись все! У кого хлебало целое?!» - но чем дольше они шли, тем больше им улюлюкали вслед и щерили щербатые зубы.
В другой ситуации Мариан, возможно, чуть-чуть посочувствовала мужику: сложно стоять на страже закона и порядка. Впрочем, иллюзий на счет большей части таких «ревнителей» у неё не было: единственным, самым неподкупным стражником, действующим, что называется, во имя справедливости была Авелин, а её рядом со здешними казематами и рядом не было.
Но сейчас чужое раздражение и злость ей были на руку.
Пока никто не обращал внимания, Хоук методично терла запястья о веревку, которой ей связали руки: больно, неприятно, но никто не обратит внимания. Хорошо ещё, что у стражи при себе не было кандалов.
«Кое-кто и так повторяется», - фыркнула про себя женщина, осторожно поглядывая по сторонам. Коридор узким проходом тянулся между каменными мешками, где за решетками сидели здешние преступные элементы всех мастей и видов.
Кое-где коридор расходился на два рукава, и Мариан краем глаза замечала ещё решетки и небольшие узкие бойницы, через которые едва-едва проникал свет. Если бы не находившиеся уже в камерах люди, это был бы почти идеальный вариант…
… но, увы, чего не дано, того не дано.
И они шли дальше.
Временами чародейка начинала нарочито горько жаловаться на судьбу и несправедливость, а главное – предвзятость некоторых людей, готовых привести своего ближнего на веревке к любому, кто попросит.
- А крысы? Здесь же наверняка есть и мыши, и крысы! И блохи! Вы знаете, что такое быть съеденным блохами? Нет? А вот мой дядя!.. – и дальше тянулся почти правдивый (хоть и несколько преувеличенный) рассказ про него. Мысленно Мариан попросила у Гамлена прощения, хотя особых угрызений совести на его счет не испытывала. – Вы знаете, что у него дома было столько крыс, что даже наша собака пыталась сделать подкоп и сбежать?! А вы хотите бросить меня к ним на растерзание!
Раздосадованный мужчина пыхтел и сопел, ругался сквозь зубы, то и дело дергая Хоук за плечо, чтобы она шла быстрее. Но чародейка и не думала ускоряться: по дороге она украдкой посматривала на заключенных, вдруг среди них где-то мелькнет знакомое лицо остроухого артиста?
Увы, пока ей на глаза попадались лишь пропитые рожи местного преступного колорита. Незабываемого и показательного, но совсем не того, кто был нужен Мариан.
«И голос Винн тоже не подавал…» - женщина надеялась, что дело исключительно в том, что эльфа там не было: судя по тому, что она уже знала про Яевинна, парнем он был сообразительным, а Хоук старалась шуметь за троих, чтобы её услышали, - скоя’таэль подал бы какой-нибудь знак, что он находится там-то и там-то.
На это Мариан очень надеялась: всё-таки раннее к Винну приходил ещё и Йорвет, какое-никакое, но подозрение, что она оказалась здесь не просто так должно было промелькнуть в мыслях у недоверчивого остроухого.
«Да и обыскивать тюрьму, где куча народа может из чистой вредности тебя выдать, то ещё удовольствие», - а массовый побег заключенных ей хотелось бы отложить на самый крайний случай: усложнять отношения с нильфгаардцами пока не стоило.
Тем более что пока ей нужно было разобраться со своим конвоиром.
И женщина продолжила донимать стражника и заныла с новой силой. Настойчиво и придумывала новые поводы для жалоб через каждые два-три шага.
- Здесь темно! И сыро! И пахнет плесенью! – и, когда мужчина пытался тащить её за собой, Мариан нарочно шла неровно, запинаясь через раз, а заодно - то и дело наступаяла ему на пятки. Стоило же ему попытаться вести её перед собой, как женщина тут же то резко останавливалась, то, будто оступаясь, оттаптывала носки. Вряд ли это приносило серьезный ущерб, но ругательства сыпались из стражника щедро.
Наблюдавшие за этим спектаклем со стороны заключенные хохотали от души. И хотя в темноте с трудом различались цвета, чародейка была готова поспорить на свой посох, что её конвоир покрылся пятнами по самую шею.
«Ещё чуть-чуть, - нужно укромное место, но раз оно пока не попадается… как насчет камеры? Стены толстые, проход узкий, единственная потенциальная проблема – сосед напротив, который может поднять шум… но если действовать осторожно, чтобы никто не связал её побег со стражником. – А заодно не задумался, с чего он проникся ко мне состраданием».
Особенно после устроенного в коридоре концерта – тут даже глаза Мерриль не помогут.
Запястьями было уже больно пошевелить. Хоук мимоходом попыталась посмотреть на них через плечо, но, увы, своих рук она не видела.
«Но кожу стерла вроде бы до крови», - оставалось надеяться, что потащат чародейку не прямиком к коменданту. Ведь начальник нильфгаардцев сначала захочет приготовиться к допросу, а не будет этим заниматься в процессе беседы с Мариан?
Пока всё шло по плану – если это можно было так назвать – и стражник довел женщину до небольшой камеры, находившейся в одном из самых дальних рукавов. Ещё одной удачей можно было назвать отсутствие соседей в ближайших камерах.
Её подтолкнули в сторону камеры, и чародейка едва успела перешагнуть через порог, чтобы не запнуться.
- А придержать даму за руку? – ехидно поинтересовалась Мариан, когда стражник с грохотом захлопнул дверь камеры. – Что за манеры… вернее, их отсутствие.
Сама Хоук подозревала, что слово «манеры» если и было мужику знакомо, то лишь условно-относительно, но женщина не зря мотала ему нервы всю дорогу. Бедолага вскинул голову и заорал, едва ли не брызгая слюной:
- Завали хлебало! Умная нашлась! – и пока он изрыгал поток самой отборной портовой брани, Мариан осторожно потянула за нить заклинания, набрасывая его на голову конвоира как лассо. Стягивать не торопилась. Ждала момента. Если сейчас стражник резко замолчит, это может вызвать подозрения. Совершенно лишние и ненужные.
Кричал мужчина на одном дыхании, и когда он тяжело захрипел, пытаясь перевести дух, Хоук дернула за нить – и чары сомкнулись.
Чужие глаза почти сразу остекленели и приобрели то ли замотанное, то ли глупое выражение. Впрочем, после общения со зловредной ведьмой люди могут выглядеть и хуже.
- Отдай ключ, - прошептала Мариан, стараясь чтобы эхо не разнесло по коридору её слова до всех в тюрьме, - и нож.
«Потому что кто-то не соблаговолил снять веревки с обезоруженной магессы!» - съехидничала про себя Мариан, когда мужчина протянул через прутья решетки и ключ от кандалов, и кривенький ножик. Не абы что, но всё лучше, чем пилить каким-нибудь осколком камня.
Чародейка быстро – насколько это возможно вслепую – забрала свои трофеи. Осталось придумать, что делать со стражником. Если бы Хоук не опасалась, что мужчина, придя в себя, кинется докладывать о ведьме, способной колдовать даже в двимерите, она бы его просто отправила бы обратно на пост. Или бы усыпила.
«Одна беда, если он через какое-то время не вернется, то все насторожатся», - особенно, если его видели в компании чародейки.
Нахмурив лоб, Мариан окинула стоявшего перед ней стражника придирчивым взглядом: если бы от него ещё пахло перегаром, то сошел бы за пьяного.
Жаль, что ничего крепче воды поблизости Хоук не видела… хотя, насколько она знала некоторых подчиненных Авелин, даже строгая начальника не могла встать между ними и заветной бутылью. Но подруга пыталась, и даже относительно успешно.
Здесь же таких ответственных товарищей не наблюдалось, во всяком случае – среди не нильфов.
- Спирт есть? - мужчина заторможено кивнул, и улыбка на лице чародейки стала шире: прекрасно! – Выпей его.
Подчиненный магией крови человек послушно вытащил небольшую фляжку и медленно её открыл. Едва горлышко бутылька покинула затычка, как по коридору пронесся резкий бражный запах, от которого начинало щипать в глазах. Мариан с трудом удержала слезы, и махнула рукой. Мужчина тут же опрокинул это жуткое пойло в себя, шумно булькая.
Флягу опустошил он быстро, но Хоук не это было важным: главное, что воняло от той спиртовой настойки знатно – даже если рядом постоял, попробуй доказать, что только смотрел, а не участвовал.
Теперь стражник приобрел не только остекленевший взгляд, но и пошатывающийся вид: когда Мариан ему приказала вернуться обратно на пост, мужик вихляющей походкой направился обратно, то и дело пытаясь посчитать все стены по дороге.
«Неизвестно, когда его отпустит от заклинания, но тогда его задержит опьянение», - это хоть и не самая большая фора по времени, но всё же фора. Едва стражник скрылся за поворотом, Хоук принялась снимать с себя кандалы, а потом – пилить веревку.
С последним возникли трудности: мало того, что нож оказался не только кривым, но и не шибко острым, так ещё и проворачивать это приходилось вслепую.
«Вот бы посмеялись Варрик с Изабелой, узнай об этом», - и ещё добавили, что нужно было прилежнее относиться к их урокам. Может, кое в чем они и оказались правы, но Мариан не сомневалась, что и тогда бы судьба нашла, чем разнообразить жизнь непутевой чародейки.
И Хоук продолжила пилить веревку. Нельзя было сказать, что спешить ей некуда, – даже наоборот – но единственное, что она могла сделать – это просто её спилить.
«А пробовать спалить её огнем… - чародейка покачала головой: будь руки связаны спереди, ещё куда ни шло, но вот когда она своих запястий не видит, - мало того, что спалю здесь всё к чертям, так ещё и без рук останусь».
Нет, лучше так не рисковать. Ещё успеется: пока всё шло гладко, и как бы Мариан это ни нравилось, ей становилось тревожно.
Волокно поддавалось неохотно. Хоук уже начинало казаться, что ощущение от ходившего по веревке металла отдается у неё уже в зубах. Слышался скрип рвущихся сплетений, постепенно поддававшихся скорее даже не ножу, а упрямству женщины.
Иногда наваливалось раздражение: хотелось отшвырнуть бесполезную железку в сторону и уже попробовать что-то другое: перетереть камнем, прутьями решетки, даже попробовать как-то вывернуть руки, чтобы их увидеть, и использовать магию…
… но чародейка лишь делала глубокий вдох – и продолжала пилить.
«Терпение, только терпение», - и пускай Мариан этим качеством обладала в меньшей степени, чем другими, сейчас ей не оставалось ничего другого.
Постепенно плетение веревки поддавалось. Хоук чувствовала, что может уже легче водить руками, и приободрилась. Оставалось немного. И чародейка с ещё большим энтузиазмом взялась пилить оставшуюся часть.
Вдалеке раздалось лязганье подбитых железом сапог по камню. Как от лат.
Чертыхнувшись, Мариан подхватила двимеритовые кандалы и, присев на пол возле стены, замерла. Она сидела, вслушиваясь в чужие шаги: раз, два, три – замерли, принялись ругаться с одним из заключенных – три, четыре, пять, шесть, семь – снова заминка, но на этот раз слышно, как кого-то пытаются лучше перехватить под руки, тихий стон, теперь отчетливо слышно, что нильфгаардцы с собой этого кого-то волокут – восемь, девять, десять, одиннадцать…
На двенадцать двое солдат в черных доспехах завернули за угол и показались в этой части коридора, но пришли они не с той стороны, откуда стражник и Мариан, а противоположной. За собой они тащили человека, и Хоук была видна лишь его темная макушка.
«Похоже, что с допроса…» - если, конечно, у здешней тюрьмы не два хода: общий для всех и специальный для редких гостей.
Полуживого заключенного дотащили до той камеры, где находилась чародейка, и замерли. Женщина едва удержалась от того, чтобы им весело помахать: «И вам доброго дня! У вас здесь даже уютно, совсем не дует, хотя пахнет не розами», - хотя и улыбнулась самой дружелюбной улыбкой, но слишком серьезные нильфы лишь переглянулись друг с другом и заговорили на своем языке.
«Опять двадцать пять», - вздохнула Мариан: ей вполне хватало секретничающих эльфов, чтобы сгорать от любопытства, а тут ещё и эти конспираторы. А потом удивляются, отчего некоторые чародейки потом суют нос туда, куда не просили.
Впрочем, Хоук догадывалась, о чем шел их разговор. Слишком уж активно они махали в её сторону руками и кивали головами. Оставалось надеяться, что они не станут перетаскивать её в другую камеру: тогда будет сложно не заметить, что двимеритовые кандалы находятся совсем не там, где им положено, и дальше из тюрьмы придется выбираться боем.
А в этот раз хотелось без лишнего шума всё сделать – и сбежать.
Надо ли сказать, что когда нильфы затащили полубессознательное тело в соседнюю камеру, то Мариан облегченно выдохнула?
Когда бедолагу, прошедшего нильфгаардские застенки, оставили лежать на земле, даже не связав, один из солдат подошел к решетке камеры Хоук и, нахмурившись, он спросил на ломанном Всеобщем:
- Откуда здесь? – и испытующе уставился на женщину. У Мариан не было написано на лбу, что она чародейка, но её более чем внезапное появление в камере вызывало определенные вопросы.
Женщина почувствовала, как по виску стекает капля пота. Не то что бы ей впервой оказываться в таких ситуациях, но именно сейчас Хоук край как нужно было провести свою операцию тихо и без лишнего шума.
- Сначала притащили, а теперь удивляетесь?! – почти искренне возмутилась Мариан, пиная пяткой одну из плиток на полу. Броню, в отличие от посоха, стражник не додумался снять, а может, просто поторопился с доставкой в тюрьму. Но металл по камню звенел так, что сводило скулы и самой чародейке, и тюремщикам. И Хоук продолжила перерезать веревку ножом, не опасаясь, что её раскроют.
Чуть ли ни закрывая глаза от грохота, солдат закричал:
- Тишина! Тишина! – и, почувствовав, как лопнули последние волокна из веревки, чародейка послушно прекратила наигранную истерику. Нильфгаардец, запыхтев под своим шлемом, отчеканил. – Без беспорядков! Доложить коменданту. Он решит, что делать.
И кивнул своему товарищу, после чего второй нильф поспешил прочь.
«А вот это совсем не кстати», - потому что Иоганну лучше не знать, кого нелегкая занесла к нему в гости. Иначе последующие переговоры можно заранее объявить проваленными. Ещё на этапе организации.
Но и повторно использовать магию крови было рискованно: в отличие от раздраженного стражника, нильфгаардские солдаты оставались максимально собранными. И их здесь было достаточно для того, чтобы создать… ощутимое препятствие для магички, у которой забрали посох.
«Особенно, если навалятся скопом», - конечно, коридоры здесь узкие, окружить не получится, но вот если её оттеснят в закуток наподобие того, где сейчас находилась Хоук, то её шансы на относительно несерьезную стычку таяли как снег по весне. Неумолимо.
Ситуация плавно выходила из-под контроля…
«Спокойно, Хоук, у тебя на хвосте пока не висит вся конница и королевская рать», - и едва удержавшись от того, чтобы похлопать себя по щеками – то-то бы стражник удивился! – Мариан стала перебирать доступные варианты.
А их оказалось совсем немного: ей же не диверсию в тылу врага нужно устроить, а отыскать одного человека – пардон, эльфа! – и вернуть его к безутешным родственникам.
«То есть, конечно, товарищам!» - и, хмыкнув про себя, принялась играть в гляделки с нильфгаардским солдатом, который находил её самым подозрительным элементом в этой части тюрьмы. В общем-то, правильно находил, но чародейке это было совсем не на руку.
Милые улыбки и попытки соблазнения в такой ситуации тоже не ахти какой план: для этого нужно быть либо Мерриль, либо Изабелой (в зависимости от амплуа). Да и то, работало это в том случае, если их с самого начала не опасались.
А на Мариан именно, что посматривали как на Высшего дракона во плоти. Который уже примеривается, как цапнуть кусок жирнее.
«И ведь прав отчасти», - если бы нильфгаардец отвернулся хотя бы на минутку, то Хоук не стала упускать шанс и бросила бы на него сонные чары. Заклинание не самое сильное, но его бы хватило, чтобы надеть на солдата кандалы и вставить в рот кляп.
Поэтому Хоук со скучающим видом перевела взгляд на того человека, которого солдаты притащили. Если она продолжит играть в гляделки, то нильф тоже продолжит буравить её взглядом как главную подозреваемую.
«А так лучше сделать вид, что меня его внимание совсем не волнует», - и дождаться, когда он отвлечется.
Хоть камеры и были разделены узким коридором, в полутьме разглядеть чужое лицо было сложно. Особенно потому, что человек лежал на боку спиной к проходу. И, сказать по правде, Мариан пыталась припомнить, видела ли она, чтобы бедолага хоть раз пошевелился с тех пор, как его притащили солдаты.
Краем глаза женщина следила за нильфгаардцем, но напрямую на него не смотрела, лишь отмечала некоторые движения. Пока солдат не расслаблялся и продолжал буравить Хоук пристальным взглядом. Тем не менее чародейка не сдавалась – и ждала.
Мариан не знала, подозревал ли он в ней «ту самую» чародейку или всему виной были не то место и не то время, но надеялась, что дело во втором предположении.
«Потому что в первом случае ещё неизвестно, что он выкинет», - особенно с этим дружелюбным взглядом, от которого начинали заранее ныть кости в предвкушении теплых и бесконечно крепких объятий с черными латами. И это Хоук ещё не говорила про меч, заточенный как раз для таких встреч забытых и потерянных приятелей.
Хотя женщина делала вид, что вовсю рассматривает своего невольного соседа, она едва не пропустила момент, когда заключенный тихо и приглушенно застонал, явно всеми силами пытаясь сдержаться, и емко выругался: «Bloede dh’oine…» - с характерным таким остроухим акцентом.
Уж посидев вечерок в окружении скоя’таэлей, Мариан никогда бы не спутала бесконечно мягкий и ласковый – обманчиво, на самом деле – язык доллийцев и почти ястребиный и резкий для человеческого уха – и не только уха – выговор здешних эльфов.
Живот закололо и закрутило от волнения. Хоук призывала не торопиться с выводами: в конце концов, разве какого-нибудь местного остроухого не могли просто схватить за какое-нибудь преступление? Воровство, грабеж или убийство?
«Эй, как много ты видела эльфов, которые в таком случае доживали до законного суда?» - Мариан была готова поспорить, что в здешних краях к преступникам нечеловеческих кровей относились точно так же, как и в Киркволле: решали такие дела самосудом, редко заканчивающимся в пользу нелюдя.
Нильфгаардский солдат на слова эльфа даже не повернул голову, только поморщился и бросил что-то на своем языке. Как подумала Хоук, призывал к порядку. В ответ ему прилетело что-то витиеватое – и явно несогласное. И нецензурное.
Не то что бы у женщины внезапно проснулся талант к изучению языков, но пульсирующая на лбу жилка служила лучшим переводчиком со всех диалектов. Тем не менее нильф явно держался как мог, и Мариан заподозрила, что насчет этого пленника у коменданта были особые распоряжения.
«Вполне может быть, что они даже собираются его сначала подлатать, а потом устроить второй круг пыток», - в тюрьмах Тедаса такое было в порядке вещей, если дело касалось особенно серьезного вопроса, и воровство курицы с прилавка к ним точно не относилось.
А теперь, если задуматься, какого эльфа могли сейчас с пылом допрашивать в ситуации, когда в городе творилось черт знает что?
Подтянув себя ногами к решетке, Мариан обратилась к солдату:
- Милсдарь, вы не можете подсказать, за что этого несчастного подвергли столь суровому допросу? На вид он не кажется таким уж опасным преступником, - нильфгаардец, с высоты своего роста, сделал вид, что не расслышал вопроса. Хоук это нисколько не смутило. Может, он и игнорирует её слова, но сам-то во все глаза следит при этом. И уйти по своим делам не может. Во всяком случае, до возвращения своего товарища. – Милсдарь!
Для пущего эффекта чародейка попыталась подпрыгнуть сидя. А когда и это не помогло, принялась раскачиваться из стороны в сторону точно маятник, громко повторяя: «Милсдарь солдат! Милсдарь солдат!»
Товарищ по несчастью в соседней камере вновь пробурчал на выдохе: «Bloede dh’oine… bloede beanna…» - и в этот раз нильфгаардец даже не стал его отчитывать. Даже напротив. Пускай он вслух это и не произнес, но на Хоук он теперь смотрел как на врага народа.
- Ми-и-и-илсда-а-а-арь! – почти провыла чародейка, подражая лучшим орлесианским бардам. Ну, или волкам – это с чьей точки зрения оценивать.
Бедняга-нильф тоже взвыл и даже на почти той же ноте, что и сама Мариан, и заткнул уши и – невольно – зажмурился.
«Сейчас!» - и Мариан бросила в него сплетенное заклинание.
Чуть пошатнувшись, солдат неловко застыл на ногах. Стоял он, впрочем, всё равно неуверенно. Едва толкнешь – упадет. Руки упали вдоль тела, и звон металла с грохотом пролетел по коридору. Казалось, солдат должен тут же очнуться от такого грохота… но нет. Его голова как упала ему на грудь, так и продолжала там лежать и тихо посапывать.
На шум никто не торопился: наверняка все, кто слышал их перепалку, решили, что бедный нильф не выдержал – и от души врезал кулаком или сапогом по решетке, а струхнувшая бабища и прикусила язык.
«Вот и славно», - кивнула самой себе Мариан, осторожно просунув ладонь между прутьями, чтобы стащить с пояса солдата ключи. Не выламывать же дверь столь гостеприимным хозяевам?
Чуть приоткрыв дверь в камеру, женщина проскользнула наружу, стараясь не скрипеть петлями. Времени у неё оставалось не так уж и много. Да и вряд ли у солдата займет целый день совещание с комендантом о том, что делать с неизвестной женщиной, таинственно материализовавшейся в тюремной камере.
«И не стоит забывать про Кошмара, который тоже не откажется заглянуть на огонек, если заметит, кто тут без приглашения вернулся обратно», - да и вряд ли Иоганн обрадуется второму пришествию демона.
Осторожно обогнув солдата, чародейка подошла к соседней камере и, наклонившись ближе к прутьям, зашептала:
- Винн, это ты? – и когда чужая спина вздрогнула, а стон стал совсем мученическим, Хоук едва не рассмеялась. Нет, определенно, сегодня ей везет как никогда раньше! Ей даже не пришлось обыскивать всю тюрьму снизу доверху, чтобы найти его.
Главное, чтобы везенье на этом не закончилось.
- Винн, насколько ты в состоянии нестояния?
- Thaess, bloede dh’oine…
- Давай без экскурсов в ваш язык, а четко, ясно и по существу: сам идти сможешь? – допытывалась Мариан, стараясь поворачивать ключ в замке как можно осторожнее, чтобы не было слышно на всю тюрьму противного скрипа. – Учти, до леса добираться придется самим. Без Геральта и компании.
… отчасти Мариан надеялась, что эльф поймет её завуалированные намеки на скоя’таэльский лагерь, где вся ватага командиров ждала в нетерпении их возвращения (вернее, ждала, как чародейку от души щелкнут по носу).
Но когда Яевинн повернул голову, Хоук поняла, что дело дрянь.
«Совсем дрянь, - и далее шло всё народное творчество Тедаса от юга до севера в его самом нецензурном варианте: глаза у эльфа были мутные, и женщина не была уверена, что он её вообще узнал. – А если и узнал, то не факт, что понял, с чем связано мое появление».
Прислушавшись к голосам в отдалении, чародейка глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и протянула руки к эльфу. Когда её пальцы налились искристо-синим цветом, зрачки Яевинна сузились, и он даже попытался уйти в сторону.
- Да не дергайся же! – шипела скорее себе под нос Мариан, чем ему: скоя’таэль продолжал дергаться, пытаясь откатиться в сторону – и лечению это нисколько не помогало. – Винн, лежи смирно!
Да, эльф отличался редкостным упрямством, как и все остроухие партизаны, но Хоук тоже не была нежной барышней, готовой упасть в обморок от одного слова «крыса». Мариан вливала в Яевинна силы осторожно, едва ли не по капле.
Дело бы шло быстрее, если бы Мариан не опасалась, что всё ещё пребывавший в смутном разуме эльф, почувствовав в себе силы, не попробует её тут же придушить. Или свернуть шею.
Cудя по некоторым слабым рывкам, опасения оказались не пустыми.
Тем не менее, чародейка просто отводила руки Винна в сторону легкими шлепками, и ладони вновь падали. Ровно до следующей попытки.
«Это мне кое-что напоминает… - закатывала глаза Хоук, в очередной раз убирая от своей шеи пока слабо сжимающиеся пальцы эльфа. – Из той же серии, что и умру, но спасибо не скажу».
Но, в отличие от Карвера, который мог расщедриться на благодарность, скоя’таэли в этом отношении были куда более трудным случаем.
Потому что когда взгляд Яевинна вернулся к осмысленности, при виде лица Мариан, он лишь скривился так, будто съел лимон с кожурой и веткой, на которой он висел.
- Bloede mannas…
- И я тебя очень рада видеть, - тихо фыркнула ему в тон Хоук, помогая сесть. Надо было видеть лицо эльфа в этот момент: удивительная смесь брезгливости и задетой гордости, которую мужчина пытался выдать за болезненную гримасу. Мариан бы ему даже поверила, если бы сама не занималась его лечением, - но обойдемся без громких оваций и крепких объятий за горло.
- Какой деловой подход, - не без иронии протянул Яевинн, точно назло, вновь сползая вниз, на пол, - и что же понадобилось могущественной человеческой чародейке от скромного эльфа, которого, не без её участия, бросили в эти злачные застенки?
«Вот это он закрутил», - Варрик бы точно присвистнул: это, определенно, талант! Даже в самой дрянной ситуации говорить так, будто это цитата из какого-то монументального романа.
- Всего ничего, вернуть в объятия друзей и близких! – всё также широко улыбалась Мариан, хотя чувствовала, что у неё начинают болеть щеки от этой нарочитой веселости. – Моя совесть не даст мне спокойно спать, пока ты томишься здесь! Изгрызет до мелких косточек!
И, вдоволь насладившись ещё более скисшим выражением лица эльфа, Хоук решила оставить остальные театральные расшаркивания на другое время.
- Так что лежи спокойно и не мешай мне ставить тебя на ноги, - потому что на своем горбу Мариан его просто не дотащит.
Яевинн то ли прислушался к её словам, то ли у него просто закончились силы для споров, и он затих. Чародейка продолжала водить ладонями над чужими ранами, а краем уха – прислушивалась к шорохам и шепоткам в коридоре. Не хватало ещё, чтобы в самый разгар лечения появился кто-то из солдат.
«Или комендант Иоганн», - а Мариан не сомневалась, если у него возникнет хотя бы малейшее подозрение, что странная женщина в камере – та самая чародейка, которая с ним спорила незадолго до происшествия в доме (с зелеными взрывами и призраками), - он не просто придет – прибежит.
Через какое-то время напряженное молчание сменилось облегченным вздохом, а затем эльф, перевернувшись на спину, блаженно прикрыл глаза. Дыхание стало глубоким, но в сон он не провалился, хотя явно хотел – темные круги от усталости не могла излечить никакая магия.
Сделав глубокий вдох, Винн вновь открыл глаза и посмотрел внимательно на Хоук.
- Каков план? – и хотя уголки губ нет-нет, но кривились при взгляде на неё, Мариан было уже глубоко плевать, что конкретно этот скоя’таэль думает о её форме ушей. Главное, что он согласен действовать с ней заодно.
- Как можно меньше шума и диверсий, - отозвалась Хоук, и едва сдержала смешок, когда у Яевинна ещё сильнее дернулись желваки. – Подробности, когда выберемся. Идея абсурдная, но Йорвет с ней согласен.
- Совсем не показатель, ведьма, совсем, - с мрачной меланхолией отозвался Винн, будто заранее обреченный на смертную казнь особо жестоким способом. – Я всё ещё не могу отделаться от мысли, что ты его околдовала.
- Если тебя это успокоит, такого мнения придерживаются очень многие, - фыркнула в ответ чародейка, протягивая ему руку, чтобы помочь встать. Ладонь, разумеется, эльф проигнорировал и, с кряхтением и пошатыванием, поднимался на ноги сам, придерживаясь за стенку. – Но давай об этом поговорим тогда, когда выберемся отсюда.
- Как? – к счастью, без иронии спросил Яевинн, видимо, слишком уставший для таких споров.
Наверное, сейчас Хоук должна была поразить его детально продуманным и крайне необычным планом, который никому не мог прийти в голову, а ей – надо же! – пришел. Но с учетом того, что все предыдущие действия строились по большей части на импровизации по ситуации (хоть и опираясь на тоненькую-тоненькую канву идеи), удивлять умудренного жизнью скоя’таэля не приходилось.
- Скажу честно, это самое слабое место, - вздохнула Мариан: как известно, попасть в тюрьму гораздо проще, чем выбраться, - у меня нет ни чертежей, ни даже общего представления об этом месте. Но если я что-то понимаю в казематах и всем подобном, выход там же, где и вход.
«Вот только как пройти по коридору, мимо стражи и остальных заключенных, чтобы никто не поднял шум?! - уж Хоук не сомневалась, что такая одиозная парочка, как только что притащенная чародейка и эльф, только-только из-под пыток, должны навести окружающих на вполне логичные подозрения. О побеге и всем таком. – Меня, допустим, отпустили, потому что обознались – ах, какое недоразумение! – а вот как с эльфом-то быть? Вряд ли одно и то же объяснение сработает дважды, особенно, если все знают, что его схватили из-за «жуткой-жуткой ведьмы», которой он помогал. И вот как его спрятать?! Не в мешке же прятать!»
Взгляд Хоук упал на нильфгаардца. В полном обмундировании. С доспехами – и шлемом. Глухим. Едва-едва лицо видно.
«А впрочем, можно обойтись и без мешка!» - и широко заулыбалась.
***
Недоумение на лице солдат у входа можно было различить даже сквозь узкие прорези на их шлемах. В другой ситуации Мариан бы посмеялась с этих выражений, но сейчас её больше волновало, чтобы их пропустили.
«Пока кто-нибудь не заметил, что лицо у одного нильфгаардского солдата совсем не нильфгаардское», - и подозрительно похоже на одного остроухого, отправленного комендантом на допрос.
Благо Яевинн, в самом деле, оказался редким талантом по части актерского мастерства: едва-едва облачившись в доспехи, эльф, с характерным акцентом для здешних солдат, принялся выпроваживать её наружу.
Со встреченными по дороге нильфами Винн говорил уже по-нильфгаардски – судя по протяжным интонациям – и, судя по тому, что никто их не остановил, никто пока не заподозрил подлога.
«Но ходим мы по тоненькому-тоненькому волоску, - находись здесь достаточно большая воинская часть, волноваться бы так сильно не пришлось: сложно всех сослуживцев помнить в лицо, особенно, если он из другой части, а вот когда она одна… - Хоть бы успели выскользнуть».
Или добраться как можно ближе к выходу.
- Adhart! – подталкивал её в плечо Яевинн, заставляя ускориться.
- Ай, нельзя ли нежнее? – с притворным возмущением восклицала женщина, осторожно поглядывая по сторонам. – Даму ведешь, а не корову!
- Veloë! – и продолжал толкать так, что, если бы Мариан самолично не помогала эльфу натянуть на голову шлем, заподозрила бы, что впопыхах перепутала местами своего невольного сотоварища с хозяином доспехов.
Так они прошли мимо нескольких солдат, стороживших проходы между разными частями тюрьмы, пока впереди не показался вход. Спектакль плавно приближался к ключевому действию.
Мариан вновь толкнули в плечо – уже порядком нывшее – и Мариан едва не врезалась в одного из нильфов. Яевинн, немногословный и мрачный точно туча, шел следом. Остальные солдаты смотрели на них с удивлением.
Один из них что-то спросил у Винна, но тот лишь коротко огрызнулся. Сначала Хоук напряглась: не бросится ли в глаза остальным эта нервозность? Всё-таки, как ни погляди, странно, что только-только притащенную ведьму выпускают так легко и даже не ногами вперед.
Но чародейка явно недооценивала актерский талант скоя’таэля. Хоть он и ответил явно что-то не шибко вежливое, остальные нильфгаардцы с пониманием покивали головами и добавили что-то сочувствующее.
Всё было бы даже не хорошо, а идеально, если бы не одна маленькая деталь – посох. Он всё ещё был у охранников.
Хоть в этом мире энергия кипела и бурлила, точно сама напрашиваясь в тело мага – как, по крайней мере, казалось Мариан – но от этого и фокусировать её становилось гораздо сложнее. Тяжелее. Точно ты пытался через игольное ушко протянуть канат.
Женщина не рисковала бы использовать что-то разрушительное без посоха – если это не вопрос жизни и смерти – так, лишь небольшие магические фокусы. Да и про демона забывать опасно: уж он-то мог почуять сильные чары как гончие – след крови.
«А судьбу, как известно, искушать не стоит», - особенно, если и так у неё не в фаворе.
Хоук и так вертела перед её носом хвостом так, что и у куда более терпеливого существа возникло бы острое желание этот хвост открутить с концами.
Если они с Яевинном заберут посох сейчас, то будут сильно рисковать. Отпущенная так быстро и легко чародейка – сама по себе повод для подозрений, а уж то, что ей возвращают ещё и её оружие… Авелин бы точно забила тревогу раньше, чем Мариан успела бы сказать: «Спасибо!». Но и оставлять посох на светлую память нильфгаардцам – тоже не выход.
На Винна надеяться тоже не приходилось, но Хоук могла ему хотя бы намекнуть.
- Милсдарь! А вещи?! Мои вещи! – она пыталась оглянуться через плечо, чтобы посмотреть на эльфа: понял или нет? Но рука скоя’таэля под прикрытием ухватила её за затылок, не давая обернуться.
- Va! – огрызнулся Яевинн, подталкивая чародейку дальше, в сторону двери. Если он и понял её, то не подал виду. Либо не счел посох столь важной вещью, чтобы из-за него подвергать их операцию опасности.
От второй мысли Мариан невольно запаниковала. Пускай в отличие от мечника или лучника маг, лишившись своего инструмента, не оставался полностью безоружным, но точно становился менее эффективным.
А в предстоящем бою с Кошмаром даже самая малая уступка могла усугубить и без того невеселую ситуацию.
«И это я ещё помалкиваю о том, что комендант, как только узнает, кто от него сбежал, может в порыве чувств посох и сломать», - оставлять свое оружие на волю случая – с которым у Хоук отношения были ещё более напряженными, чем между магами и храмовниками – не стоило.
Оставалось придумать, как добыть посох до того, как их выпустят наружу.
Яевинн теперь уже не подталкивал её в спину, а буквально тащил чародейку за собой. А она, точно ослица на поводу, уперлась всеми ногами в пол, мотая головой. Скороговоркой Хоук продолжала повторять свое: «Посох!» - а эльф, снизошедший с нильфгаардского на ломаный всеобщий, вторил ей: «На выход!»
Остальные нильфы наблюдали за этой сценой со смесью недоумения и – едва-едва подавляемого – веселья. Радовало одно, они не вмешивались, а если что-то и подозревали, то точно не побег заключенных.
Может, у Винна даже получилось бы выволочить свою непрошенную спасительницу за дверь – которую один из предусмотрительных нильфгаардцев даже уже открыл – и плакало бы тогда оружие магички горючими слезами (условно) вместе с самой хозяйкой (вполне реально), но тут один из стражников что-то резко сказал Яевинну.
Эльф вскинул голову и замер. Мариан, упиравшаяся сапогами в порог, едва не упала, но вовремя подставила одну из ног.
Переведя взгляд на солдат, Хоук заметила, что один из них держит в руках её посох – и протягивает его эльфу.
Между реальным и мнимым стражником состоялся небольшой диалог. Его содержание осталось для чародейки загадкой. Единственное, что она более или менее понимала, так это интонации собеседников. Примирительные – со стороны нильфа, ворчливые – у эльфа.
Нехотя Яевинн протянул руку за имуществом Хоук, что-то бурча себе под нос, - и тут в коридоре послышался грохот чужих шагов, а потом в проходе появился нильфгаардец, а следом за ним – комендант Иоганн собственной персоны.
Раньше, чем он успел открыть рот и что-то произнести, Мариан скинула с запястий для вида натянутые двимеритовые оковы.
- Посох! – закричала она, и её голос мешался с приказом нильфгаардского коменданта, смутно похожего на «схватить».
Солдата, ещё не успевшего сообразить, что здесь вообще происходит, Винн хлестнул ладонью по руке – и оружие Хоук выпало из чужих пальцев. Со звоном покатившись по полу, оно подкатилось к самым ногам чародейки.
Резко пригнувшись, Мариан успела заметить, как Яевинн выхватил меч. Черт, слишком быстро. А ведь ещё со двора вот-вот могли подоспеть остальные солдаты. Шум-то здесь стоял редкостный. Почти бой с Архидемоном при Денериме. Только без драконов.
Едва кончики пальцев сомкнулись на древке, Хоук поднесла руку к лицу – и послала в нильфгаардцев «Взрыв разума».
Послышался звук лопнувшей струны – и от чародейки прокатилась волна, врезавшаяся в окружающих точно поток волны. Солдаты, ошарашенные от чар, замирали и трясли головой, точно от сильного удара.
Замешкался и Винн, но скорее от неожиданности, и раньше, чем он набросился с мечом на дезориентированного противника, Мариан ухватила его за плечо и потащила наружу.
- Уходим! Уходим! – хотя эльф и не пытался вырваться, взгляд он отвесил женщине далекий от благодарного. – Потом объясню!
… всё-таки тяжело одновременно спасать скоя’таэля, жаждущего человеческой крови не хуже вампира, и не пришибить случайно пару-тройку излишне воинственных солдат, не настроенных на мирные переговоры.
Оставалось только отступать и отступать очень быстро.
Переполох у входа встревожил всех, кто находился во дворе, и когда чародейка с подставным солдатом выскочили из тюрьмы как плохо закрученная пробка – из бутылки, их уже ждали. Ждали, но не знали, кого именно.
Секундное замешательство спасло их с Винном. Раньше, чем арбалетчики успели нажать на спуск и утыкать их болтами, Мариан успела набросить на себя с эльфом барьер.
Едва-едва белесые линии зазмеились по земле и пробежали по их телам, как послышались щелчки – и снаряды с треском и хлопками разбились о заклинание. Но прежде, чем кто-то скомандовал стрелкам остановиться, Хоук уже толкала своего сотоварища в спину, подгоняя к проходу.
Солдаты у ворот кинулись им навстречу, вытаскивая из ножен мечи, - и отскакивать с ними в сторону нильфы не собирались. Краем глаза Мариан заметила, как уголки губ Яевинна приподнялись – и во взгляде эльфа мелькнуло что-то хищное, как у волка, почуявшего запах раненного ягненка.
«Да чтоб вас, кровожадных остроухих!» - мелькнуло быстро в мыслях, и на ходу принялась плести заклинание: рыжие путы, точно щупальца, потянулись к спешащим навстречу нильфгаардцам, и когда коснулись их, Мариан, что было сил, затянула чары.
Золотистая охра стремительно налилась чернотой, точно опаленная огнем глина – и когда гарь дошла до солдат, те вздрогнули – и с криками ужаса бросились прочь. Винн остановился и обернулся на Хоук, то ли требуя объяснений, то ли недоумевая. Времени, в любом случае, не было.
- Дверь! – едва успела произнести чародейка, обновляя барьер вокруг них. Арбалетчики продолжали посылать болт за болтом, но теперь куда более организовано, истощая защитное заклинание вокруг беглецов. Слышались отрывистые команды, отчасти похожие на эльфийские, но куда более раскатистые. И хотя точного перевода Мариан не знала, догадывалась, что значат они: «Готовься!» и «Стреляй!».
На долю секунды Хоук забеспокоилась: понял ли её Яевинн? Его явно тянуло отомстить нильфгаардцам за пытки и допрос, а у Мариан по-прежнему не было времени объяснять ему, почему их стоит оставить в живых. Не говоря ещё и о настигавших их под прикрытием стрелков мечников.
Но эльф понял её. Подскочив к створкам, скоя’таэль, что было сил, пнул небольшую дверь. Раздался даже не скрип, а визг плохо смазанных петель – и ругань отскочивших в сторону солдат по ту сторону ворот.
Винн и Хоук выпрыгнули наружу, едва не прокатившись на земле. Болты арбалетчиков застучали по толстому дереву точно капли дождя, а возле прохода началась давка. В легких горело от столь стремительного марш-броска.
Но времени на передышку им не оставляли: разъяренные крики мешались с командами, очень похожими на «держать строй» прямо за их спинами. Последнее, что успела сделать напоследок Мариан – сотворить криво-косо ледяную стену, отрезавшую нильфгаардцев от улепетывавших во все лопатки пленников.
«Заодно и до этой улицы не сразу доберутся», - и сначала солдатам придется добираться досюда в обход. И не стоило забывать про духов, вытащенных Кошмаром то ли из Тени, то ли сотворенных уже здесь. Хоук пока опасалась думать: она и так уже чувствовала, как по её спине мелкой колючей щекоткой пробегало касание чужого, совершенно чуждого человеку сознания. Совсем как в Тедасе рядом с истончившейся Завесой.
- А теперь побежали, - глухо пробормотала Мариан, поспешив в сторону городских ворот, - пока кроме нильфов за нами не бросились ребята пострашнее.
Эльф, точно и не проходивший пыток, едва ли не обгонял чародейку своими размашистыми шагами, шел следом. Вид у него был совсем не такой, как у спасенного пленника. Впрочем, у остроухих с благодарностью отношения особые.
А у Яевинна взгляд был крайне настороженный.
- Я все ещё не понимаю, в чем смысл этой диверсии.
- Не диверсии, а миссии по спасению!
- А больше похоже на террористическую акцию…
Эльф оглянулся назад на возвышавшуюся между домами стену льда, сквозь которую, несмотря на толщину, виднелись мечущиеся рядом силуэты нильфгаардских солдат. Но ни высота, ни толщина преграды не могла заглушить отчаянную ругань и выкрики угроз на ломанном Всеобщем.
«А ведь мы ничего даже не взорвали», - вздыхала про себя Хоук: нет, определенно, переговоры с Иоганном будут долгими и трудными. Утешала себя чародейка только тем, что во время этого демарша в тюрьму ни один солдат коменданта не пострадал.
И, чтобы по-прежнему не портить статистику, Мариан и Яевинн прибавили ходу, торопясь к выходу из города.