Мне так жаль, что я втянул тебя в это. Ты мог бы поступить в колледж и найти работу, мог бы радовать родителей и смеяться над младшим братом. Но я заманил тебя к нам. Не знаю, что именно привлекло тебя, громкие слова, яркие праздники или просто впервые за восемнадцать лет в тебе проснулся дух бунтарства. «Чёртовы хиппи!» — так кричал твой отец, когда увидел, кто довёл тебя до дома. Никому не понравится, если его сын будет ходит за руку с диковатым парнем в рубашке с цветами и лентами на руках, сумке и в волосах. Любой насторожиться, если на вопрос «у кого ты ночевал?» ребенок ответит: «у Каса». Так что неудивительно, что у тебя появились проблемы. Но рассорить тебя с семьёй не было моей целью, чтобы там не думал твой отец. Ты мне понравился, вот и всё.       

Нам же было хорошо, Дин. Помнишь море, словно обнимающее нас своим тёплыми волнами? Мы засыпали под его шум, словно под колыбельную, закапываясь в остывающий песок. А через пару часов просыпались стуча зубами от холода и тихонько смеясь. Громко нельзя, спугнешь волшебство позднего вечера, нельзя, мужики рыбачат в прохладной реке недалеко от нас. Мы смотрим, как рыболовы закидывают лески, чтобы поймать рыбу. Мне кажется, что они её не поймают, будет другой улов, побольше в сетях барахтаются наши души. Не выбраться, схвачены, связаны, прости меня, моя любовь, что заманил в эту ловушку.       

Поздно. Ты возвращаешься домой слишком поздно, мама обеспокоенно вглядывается в твоё лицо и удивляется (даже смешно) тому, что ты трезв. Ты перезваниваешь своей девушке слишком поздно, и она даже не кричит, но тихо шлёт тебя к чёрту и блокирует номер. Слишком поздно осознаешь, что нравлюсь я только тебе, а родные, друзья, даже соседи сторонятся меня и просят не связываться ради всего святого. Но о чем-то таком думать слишком поздно.       

Я смеюсь, затаскивая тебя в воду, волны разбиваются о камни, и брызги покрывают нас с головой.       

Ты не успеваешь запомнить и понять всё, что я говорю тебе, не можешь полностью принять моих друзей, привычки. Мир вокруг нас несётся, цветёт, и твои глаза разбегаются, голова кружится. Как в детстве, когда ты садился на розовую лошадку и карусель с диким ветром несла тебя по кругу. Невозможно поспеть, невозможно ужиться.       

Тебе, я чую, нужен воздух.       

Волны периодически доходят так далеко, что накрывают нас с головой, ты не успеваешь задержать дыхание. Мы лежим в такой огромной луже — в океане. Ты смеёшься, говоришь, что хотя бы вода укладывает этот ужасный бардак у меня на голове. Волны слишком сильно бьют о берег. Прости меня, моя любовь. Я не могу уберечь тебя. Я говорю, что тебе нужно вернуться домой.       

Наши джинсы набрали воды, потемнели, радужная нашивка на моей коленке вот-вот оторвется. Они прилипли к коже, идти будет тяжелее (в точности как ты).       

Ты не веришь моим словам, молчишь. Смотришь своими невозможными глазами. Так, как когда отец ударил тебя, и ты сидел в гараже, привалившись головой к стене. Так, как когда Джо сказала, что справится без вашей семьи, и тебе не оставалось ничего другого, кроме как развернуться и уйти. Сейчас, когда я прогоняю тебя, а ты видишь, что на самом-то деле не хочу — тоже смотришь так. И молчишь.       

Я молчу. Любишь меня, всё равно любишь. Но я не могу оставить тебя рядом.       

Мне кажется, мы крепко влипли. В громкую музыку, в живые цветы, в проблемы, в свободу. Влипли в эту грязь, утопали в воде. Прилипли друг к другу. Мы крепко влипли в любовь без права на твёрдую землю.       

Мне кажется, потухло солнце. Смотри, оно закатилось за горизонт. И лучи в твоих глазах тоже больше не освещают, они исчезли, когда мои слова появились. Потухло солнце в твоём сердце, горящее на бензине доверия, за это прости меня, моя любовь.       

Тихо. Не слышно ни часов, ни чаек. Ветер перестал гонять волны на берегу, Цивилизация, жизнь, людской шум так далеки (метров триста, наверное) от нас. Я всё жду, когда ты ответишь, хоть слово. Может оттолкнешь или ударишь (но я сам учил тебя — без войны, без кулаков). Ты вздыхаешь полной грудью и ложишься на песок, вытягиваешь руки над головой и чуть улыбаешься. Как будто всё в порядке, как будто так и надо. Это звоночек, нет, колокольный звон о том, что ты теперь навсегда не мой. — Забудем всё это, Кас, мы ничего не чувствовали.       

Мы ничего не чувствовали, мы прошедшее время, мы никто друг для друга, как только покинем этот берег. У меня есть четыре минуты (больше ты ещё никогда не мог прождать). Мы послушно выключаем сердце.       

И ты в песке, как будто в бронзе, (прости меня), и я целую тебя страстно, живо (моя любовь), в самый последний раз.       

Ты быстро встаёшь на ноги, я почти падаю в воду, твой отец будет несказанно рад, твоя мать перестанет так волноваться. Три слова (я люблю тебя) превратились в пять. Я не люблю нечётные числа. Я остаюсь на пляже и шепчу последние четыре.       

Прости меня, моя любовь.