Машина была красива. Гладкий, даже на первый небрежный взгляд, какой-то скользкий, обтекаемый корпус и хищные акульи плавники. Гэвин даже вспомнил про забавное название подвески — Floating Power.

М-м-м, претенциозно.

На покрытом первой осенней изморозью стекле он увидел слабо проступившие буквы, буквы сложились в имя «Ричи».

— Хуичи, — Гэвин досадливо пнул машину по колесу. Какой-то малолетний говнюк явно написал свою тупую кличку на лобовом стекле теперь уже его, Гэвина, тачки. — Ну, значит, будешь Ричардом. Имя как имя.

Продавец — хитрозадая сволочь, как и все продажники — свято уверял его, что с тачкой никаких проблем. Ну, может, немного всего по мелочи: чего-то подрихтовать, подкрасить, выправить вмятины на дверцах резиновым хуем на присоске…

Гэвин обошел машину по кругу. Выглядела та, словно с конвейера она сошла аж в мае 1929 в Детройте. В момент основания компании. Гэвин реально боялся, что металл проржавел до дыр.

Он присел на корточки, осматривая пороги. Да, пассажирская дверца зияла сквозной дырой. Как и порог, провалившийся, рассыпавшийся в труху.

— Менять придется, — он коснулся пальцами острых краев дыры. — Ладно.

Он открыл капот и поморщился. В принципе, неплохо. По крайней мере, хромированная крышка над клапанами не повреждена. Перекошена, да, скорее всего, свечные колодцы полны масла, если оно есть.

— И что мы будем делать, Ричи?

Машина, что логично, не ответила. Но Гэвин почувствовал неприятный и словно оценивающий взгляд, скользко ощупавший его. Рид даже оглянулся, настолько чувство наблюдателя, стоящего за спиной, было явным.

— Тебя проще разобрать, да по частям продать, — продолжил Гэвин, досадливо смахнул нападавшие осенние листья. — Но я псих, так что попробую тебя подрихтовать.

Он сел в салон и повернул ключ. Стартер зло зарычал, и он был уверен, ничего не выйдет, когда машина затряслась, взревела и зачадила черным дымом.

Не загорелась, уже хорошо.

Видимо, проводка все еще держалась. Судя по звуку, глушитель отгорел, а по дыму — новое приобретение брало масло.

— Окей. Едем домой.

Руль поворачивался плавно, да и вообще, Гэвин довольно выжал газ, опасаясь превышать скорость, машинка была удобной. Ещё раз тоскливо подумав, что раньше умели делать машины, он принялся размышлять, в какой цвет выкрасить свое приобретение? Правый борт был странно измазан — именно измазан, не покрашен — мерзкой красной краской. Из-за времени и ржавчины та стала напоминать сгустки засохшей и свернувшейся крови.

Можно подобрать красный, но не такой темный. Фурии выпускались в таком цвете. Он мягко нажал на тормоз, поморщился от скрипа и того, как педаль провалилась почти до пола. Стоило проверить уровень тормозухи. Черт. И главный тормозной цилиндр. Казалось, что не на всех колесах колодки работали. Как будто по диагонали.

— Я разорюсь с тобой, — он погладил руль. — Ты хуевое вложение кровно заработанных денег. Очень. Очень хуевое. Но красивое, да.

Да. Даже в таком жутком состоянии видно было, что машина не потеряла своей привлекательности.

— Покрасим тебя в белый, — решил Гэвин.

Он свернул к дому и на свой страх и риск загнал машину в гараж. Едва успел заглушить, кашляя от черного дыма.

— Ох ты ж, черт тебя дери! Не будем больше заводить, пока не приведу в норму.

Он вздохнул, откинувшись на мягкий диванчик, скользя пальцами по рычагу коробки передач и рулю. С чего бы начать?

Самым подозрительным казалось, что внутри машина была почти новой. Ну как <i>почти</i>. Кожа салона местами выглядела потертой, но и только. Учитывая сколько этой машине лет — странно. Гэвин ласкающе провел ладонью по сидению, спинке, чувствуя под пальцами качественную кожу.

— Ну что ж, детка, — он фамильярно похлопал плимут по рулю, с трудом открывая дверь и выбираясь. Ремнем безопасности он беззаботно пренебрег. — Не скучай без меня, пока я буду пить, дрочить и смотреть всякий бред по ТВ.

Он захлопнул дверь, вздрогнул от скрипа и чуть улыбнулся.

— Эй, не хнычь. И не скучай, хорошо?

Он скользнул пальцами по двери и поднялся в дом, заранее начиная думать о том, какое порно его сейчас заведёт.

Трансы? It's a Trap! Но членодевочки быстро наскучивали. Просто онлайн-красотки, ласкающие себя на камеру, пока огромное количество тупых самцов по ту сторону экрана жадно ублажают себя? Внезапно вспомнился подраздел про секс в машине, на машине.

Стоит отметить покупку, усмехнулся он.

***

Во всем было виновато порно. Все так говорят. Или многие, точно.

Потому что после вполне обычного вечера последнего дня отсыпного перед дежурством, ему приснился шикарный эротический кошмар. С его новой тачкой в главной роли.

Трахать ее в отверстие бензобака, выхлопную трубу (говорят, черные члены самые большие), в узкую щель между сидением и спинкой диванчика.

Последнее развлекло его на более долгое время.

Он проснулся среди ночи как подросток, в диком возбуждении, кожа горела и он продолжал инстинктивно тереться о простынь. Трахая кровать.

Блядь.

И Гэвин был уверен — именно из-за этого безумного сна он и решил, что подрочить в машине — прекрасная идея. Он максимально быстро сполз с кровати и спустился в гараж, плюхаясь на ледяное кожаное сидение голой задницей. Стоило все же штаны натянуть.

Он поерзал и глубоко вдохнул, быстро скользя ладонями по рулю.

— Детка, прости, но у меня жутко стоит на тебя. Наверное.

Так что он жадно дрочил, ощущая разгоряченной кожей прохладный воздух, то, как сидение наоборот словно вытягивает из него тепло. Он просто хотел кончить и пойти досыпать в теплую кровать.

Из предоргазменного кайфа — он был так близко, почти-почти — его вырвал жёстко впившийся в кожу ремень безопасности. На удивление не пыльный, а вполне себе новый. Гэвин поморгал, он не помнил, что пристёгивался. Да что там — он всегда не пристёгивался.

А вот когда зашипел динамик радио, Гэвин решил, что это все просто очередной кошмар.

— Джиперс-Криперс, ты откуда выполз…

Он сглотнул, осторожно опуская руку и пытаясь нашарить крепление. И не находя. Ремень словно уходил вглубь сидения.

— Что за черт… — прошептал он и вздрогнул, когда ремень затянулся туже, притиснув его к коже сидения.

Теперь лёгкое давление сменилось неприятным.

Динамик снова зашипел, но похолодел Гэвин, когда отчетливо разобрал свое имя.

— Гэвин, — холодно прозвучал голос, так безэмоционально, что Риду впервые стало страшно. — Ты отвлекся, Гэвин. Ты все ещё возбужден и не кончил. Продолжай…

Дальше звук потонул в хрипящем белом шуме, как от настройки, когда пытаешься поймать нужную волну.

Он нервно дернул ремень, но тот на мгновение прижал его до боли сильно. И отпустил.

И, самое жуткое, как ему представлялось — у него все еще стояло. Он дрожащей рукой обхватил член и вздрогнул, когда на него пахнуло горячим, пропитанным масляной горечью воздухом. Система отопления явно давно не работала, потому что масляный запах исчез через минуту. Стало тепло. Почти жарко.

— Продолжай, — сказало радио и, да, Гэвин мог поклясться, что в этом голосе сквозило ожидание и предвкушение… — Продолжай, быстрее.

…и угроза.

Так что, облизнув губы, Гэвин привычно сильно сжал член, толкаясь в собственный кулак, надеясь, что все это очередной кошмар и он проснется, как только кончит. Потому что, сумасшествие, несмотря на ужас, панику и нервную дрожь, его все еще до ужаса заводил сам факт того, что он дрочит в машине. Совершенно обнаженный и прикованный тугим ремнем к сидению. Он прикрыл глаза и в удушающей жаре двигал бедрами, стараясь резче вжиматься в свой кулак.

— Какой хороший и послушный человек, — прошептал приёмник, и Гэвин кончил, открывая ничего не видящие глаза. Одновременно со щелчком отпустившего его ремня безопасности.

Радио перехватило плавную музыку с одной из ближайших станций, и это, наверное, должно было успокоить, вот только ещё сильнее напугало Гэвина.

Он пару секунд поморгал, рассматривая радио, и осторожно открыл дверь. Пятясь, нервно вздрагивая, покинул гараж. И бросился вверх по лестнице, забиваясь в ванную и глядя перед собой.

— Херня какая-то!

Потёр друг о друга влажные пальцы правой руки. Как бы подсыхающая сперма очень даже намекала на то, что все произошло в реале. Вода шумела успокаивающе, душ немного привел его в чувство. Когда он вывалился из ванной в одном полотенце в поисках сигареты, чтобы покурить, пока сохнут волосы, он уже почти не помнил о том, что его новая машина «говорила».

Мало ли кому что глючится? Ему точно нужно потрахаться. Любовь к классическим автомобилям до добра не доводит. И, черт, главный тормозной цилиндр он так и не проверил.

Сигареты нашлись в кармане куртки, зажигалка на полу. На трезвую голову он рассудил, что раз уж вскочил так рано, то стоит порыться в машине.

И музло погромче выкрутить.

Главное радио в машине не трогать, нехорошо посоветовала ему интуиция.

Гэвин замер, спустившись в гараж. Как раз у боковой двери, что вела в дом. Ворота были закрыты и машина, сбоку облитая красной краской, казалась измазанной в крови.

— Ну привет, сладенький, — привычно шутливо сказал Гэвин и сам услышал, как фальшиво прозвучало его приветствие. Он ее боялся. Боялся своей новой машины и у этого страха не было рационального звена.

Какой-то нелепый кошмар заставил его нервно прикидывать расстояние от машины до дверей. И может ли плимут придавить его к стене.

Идиотизм.

Он глубоко вдохнул и открыл машину. Зафиксировал ручной тормоз. На всякий случай подложил упоры под колеса и кивнул сам себе.

— Так-то лучше. Давай немного украсим этот день?

Он включил свой приемник и поднял капот. Непонимающе фыркнул.

— Что?

Внутренности выглядели так, словно Ричи только-только сошел с конвейера. Не доверяя сам себе, Рид спустился в яму и уставился на гнилой, отгоревший глушитель. Почему здесь гниль, а там все новенькое?

Задумчиво поводив ладонью по дну машины, он прощупывал, где дно окончательно проржавело, и следует ли его срезать и потом приваривать заново.

Гэвин выбрался из ямы, машина воспринималась живой и затаившейся, словно лисица, прикидывающаяся мертвой. Он открыл, поднимая, двери гаража — свежий и прохладный утренний воздух немного разбил это подвешенное ощущение опасности.

— Так… глушитель это расходный материал. Куплю новый.

Обойдя машину по кругу, он остановился. Да, металл цвел ржавчиной. Но вчерашнего сквозного отверстия не обнаружилось. Может, показалось?

— И к лучшему. Так.

Он взял болгарку и начал с заднего бампера, тщательно счищая ржавчину. Грунтовка у него была.

Проебался он полдня. Свои отгулы Гэвин трепетно любил, но теперь чувствовал себя странно. Удовлетворенная усталость. Кажется, это называлось так. Ещё раз взглянув на машину, он бросил все инструменты. И решил, что самое время принять душ, а вот потом метнуться за парой ящиков пива.

Вчерашнее решение не ездить на этой доходяжной колымаге до тех пор, пока не починит, показалось дуростью. Наверное, он просто толком не рассмотрел вчера двигатель.

Машина вполне на ходу, масло он поменял, уровень тормозухи вполне устраивал, цилиндр, до ужаса пугавший его вчера, функционировал исправно. Педаль он отрегулировал и, приняв душ, сел за руль. Возможно, стоило приобрести еще и краску?

Интересно, а такой кроваво-алый еще выпускают?

Но ему не хотелось, чтобы машина была красной, и, как ему казалось, самое главное — машине этого не хотелось.

Без каких-либо проблем Ричи мирно дорулил до ближайшего маркета, и через час довольный Гэвин уже загружал в багажник и пиво, и краску, и прочую мелочевку.

И только перед небольшим лесом машина начала чудить, руль перестал слушаться. Гэвин пытался выровнять машину, выворачивая руль до упора, но той было явно похер.

Плимут аккуратно сполз в неглубокий овраг и замер.

Впервые в жизни Гэвин ощутил ужас. Окно было открыто, и чириканье птиц как нельзя сильнее подчёркивало реальность, в которой его не слушалась собственная машина. Да и вообще.

— Гэвин, — динамик почти не хрипел, но Гэвин судорожно вжался в сидение и уставился на него. — Детка, нас ждут волшебные моменты, — прошипел динамик, и машина затихла. Рид грешным делом понадеялся слинять, но ремень безопасности хищно сжался, притискивая его к сидению.

— Which witch is which? — промурлыкал динамик.

— Ты не живой, — сказал Гэвин, касаясь динамика, замечая, как бегунок дрожит, не может остановиться и выбрать волну. — Это сбой. Тебя поэтому постоянно продавали?

Боже, Гэвин зажмурился, он действительно задал вопрос машине и ждал — ждал! — что та ответит на него.

Инфернальные хрипы исчезли и теперь Гэвин мог различить только лёгкий шорох. Как раньше в стационарных телефонах, когда кто-то оставался на связи, но молчал.

И сеть передавала его прерывистое дыхание.

— У тебя есть презервативы, — странно предвкушающе произнесла машина, но голос несомненно был мужской. — Давай поиграем? Надень его на ручник? Ртом.

Гэвин нервно сглотнул, бросая взгляд на рычаг, так некстати расположенный классически, не на руле.

— За… зачем?

Радио тихо, хрипло рассмеялось.

— Чтобы тебе потом было легче. Больше смазки. Сам знаешь, кто-то любит ласку, а машина — смазку.

— Я не буду…

—…этого делать? — оскорбился голос. — Ну хорошо. Тогда мы будем здесь стоять долго-долго. И прочесывающие обочины рейнджеры найдут твой труп. Все ещё пристёгнутым. Или не найдут?

В подтверждение слов ремень так больно впился в тело, что Гэвину показалось, его кости хрустнули.

Он отдышался и полез в задний карман джинсов, не думал, что «всякий случай» настанет сейчас.

— Эй, я не согнусь так. Пусти.

Ремень ослаб, и он, разорвав дрожащими пальцами упаковку, неловко наживил резинку на рычаг. Тот, как назло, был с утолщением и Гэвин сомневался, что набалдашник пройдет в горло. Но попробовать стоило. Он устроился поудобнее и прижался губами к резинке, осторожно пропуская в рот рычаг.

Ремень щёлкнул, отпуская его. И следующим, что Гэвин сделал — это рванулся выбраться из машины.

Хрен с ней.

Собственное психическое здоровье важнее.

Двери не открылись, радио замолчало.

Тишина была самой что ни на есть тревожной. И выжидающей.

Ручник дёрнулся, и Гэвин вздрогнул от этого движения.

— Не отвлекайся, — снова произнес знакомый голос. — Или я стану «плохим мальчиком».

Рид вздохнул и все же опустился ртом на рычаг, раскатывая тонкий латекс по ручке. И чувствуя отвратный привкус смазки, синтетический и гадкий. Какой-то «резиновый» с химической отдушкой. Искренне пожалел всех девчонок, которым приходится ублажать минетом придурков, да ещё и через презервативы.

— Ты плохо стараешься, — глумливо произнес Ричард. — Тебя смущает день?

Окна тут же заволокло, словно дымом, тонировкой. Чем-то вроде хамелеона.

Гэвин закрыл глаза и сильнее опустился ртом на рычаг. Какая разница? У него съехала крыша и он сходит с ума.

— У тебя есть пакетик смазки, — голос раздражал, но пока машина хотела общаться с ним, Гэвин мог передохнуть и отдышаться от идиотского минета ручнику. — Хочу, чтобы ты трахал себя пальцами.

Гэвин зажмурился. Он точно-точно просто нажрался, сел в машину, завел и уже медленно умирает, отключившись. И это всего лишь предсмертные галлюцинации.

— Дава-а-ай… — тихо прошептало радио.

Рид глубоко вдохнул и зажмурился, раздеваясь, забираясь на диванчик, вставая на колени. Зачем-то склоняясь к рычагу, легко касаясь губами и заводя руку за спину, оглаживая себя. Вталкиваясь пальцами, скользко касаясь себя. Гэвин не мог нормально расслабиться и отвлечься, ему казалось, что тяжёлый и хищный взгляд наблюдает и видит все. И давящее ощущение чужого присутствия только усугубляло и так стрёмную ситуацию.

— Ты же понимаешь, зачем ты это делаешь? — снова тихо, вкрадчиво спросила машина.

Нет.

Ричард.

У этой суки было имя.

— Понятия не имею.

Гэвин открыл глаза, перед ним как раз замер затянутый в латекс ручник.

— Нет.

Машина глухо зарокотав мотором, завелась. И вся завибрировала.

— Да.

Гэвин едва не разрыдался, ощущая себя шлюхой, которую точно изобьют. И не заплатят.

— Да перестань ты, это будет так хорошо и весело, — динамик чуть захрипел. — И, самое главное, никто не умрет. Ну, здорово же?

Рид отчаянно хотел с этим поспорить. Понятия «хорошо и весело» у них явно разнились.

Происходящее никак не могло быть реальностью. Только бредом или кошмаром. Его сбила машина и он умирает в ближайшей к дороге реанимации.

— Гэвин? — вопросительно протянул Ричи, искажая его имя, почти рыча. — Я жду.

Окей, почему-то, когда Гэвин представил, что это все неправда, стало легче, во снах может происходить все что угодно, верно? Он удобнее ухватил вибрирующий ручник, почти усаживаясь на него, чувствуя, как тот касается его скользкой вымазанной в любриканте кожи.

И медленно опустился, вздрагивая.

— Черт… слишком твердый.

— Ты любишь твердые члены, — уверенно заявил Ричард. — Давай, хочу потрогать тебя изнутри.

Гэвин вцепился побледневшими пальцами в спинку сидения.

Машина вибрировала, ручник тоже. Ноги позорно разъезжались по скользкой коже сидений. Так что Гэвин послушно насадился на ручник и замер, вжавшись лицом в спинку ближайшего сидения. А вот потом застонал и поерзал, сжимаясь. Гребанная вибрация охрененно круто стимулировала простату, все, что нужно было, только правильно прижаться.

— Еще чего, — возмутился приемник, — шевелись давай.

Гэвин хрипло вдохнул и медленно поднялся, затем опустился, вздрагивая от вибрации.

— Я сошёл с ума? — жалобно поинтересовался он.

— Если тебе проще так считать, — как-то невовлеченно ответил его странный любовник. — Ты так хорошо сжимаешься, Гэвин, мне приятно, я могу чувствовать, как ты дрожишь.

Вот где-то после этого момента Гэвин и потерял себя. Он смутно вспоминал, как кусал спинку сидения, с оттяжкой и сильно трахая себя ручником, сжимался и царапал обивку. Кончил на мягкую кожу, обмякнув тряпичной куклой.

— Черт…

Он очнулся только через четверть часа по ощущениям. Стянул резинку с ручника и брезгливо бросил в открытое окно. Оделся, неуютно ерзая, и потер глаза. Тонировка исчезла, радио молчало.

— С катушек слетел.

Машина мягко тронулась, педали работали исправно. Никаких рывков по его прежним воспоминаниям. Словно их починили, пересобрали и смазали.

Он поморщился, все тело приятно ныло. Как обычно бывает после хорошего секса, но в неудобной позе и неподходящем месте.

Ну да.

Трахать себя ручником в машине. Это очень неудобная поза.

— Сегодня красить не буду. И так крыша подтекает, — пробормотал он, осторожно загоняя машину в гараж.

Возникла идея вызвать проституток. Ну, немного в себя прийти. Потом мысль так же и отпустила. Нет у него денег на шлюх, все, что он мог бездарно проебать, он бездарно проебал, отдав наличку за машину. Он досадливо со всей силы хлопнул дверцей, но та закрылась неожиданно плавно. Вкусно щелкнула замком, и Гэвин снова ощутил жуткое давящее чувство чужого взгляда. Даже скорее чуждого.

Заиграло радио. Он кажется даже узнал песенку. «And I'm just about to lose my mind. Honey, honey yeah», сука.

Он поморщился, но в салон больше не полез, черт с ним, сдохнет аккумулятор и сдохнет. Но отсидеться дома не получилось, что-то влекло в гараж. Решив немного себя обезопасить от пребывания в машине, он занялся грунтовкой.

Логично рассудив, что пока он не внутри дьявольской тачки, та его не тронет. И да, он решил её продать. Привести в товарный вид, покрасить в сизый — или бледно-голубой. И продать нахер.

Работать он принялся с открытым гаражом, распахнутые ворота были странным гарантом реальности. Гэвин был уверен, что сможет трусливо удрать, как только машина снова начнет чудить.

Но та вела себя прилично, стояла как вкопанная, поблескивая хромированными ободами. Вот же сучка.

— Ладно, жалко, конечно, но мне моя психика дороже, — бормотал он, натягивая респиратор, очки и перчатки.

О, Гэвин в бытность малолетним пиздюком конечно же пробовал много всякой дряни, но ничто не давало настолько жуткого ощущения безумия и реальности происходящего. Да и завязал он, как только встал на путь блюстителя закона. Относительного. По факту он искал одних мудаков, убивших других, и получал за это деньги штата. Легально и прекрасно.

После двух часов работы Гэвин хотел — нет, страстно жаждал — чтобы Ричард его раздавил нахуй. Руки болели, хотелось лечь.

Прямо под колеса.

— Приятель, ты меня вымотал. Зачем вы такие огромные? — он аккуратно подцепил малярный скотч на хромированном бампере. — Сил нет.

Машина оставалась безмолвной. Серо-голубой цвет приятно сочетался со ставшей вдруг дерьмовой погодой.

С некоторой опаской, но Гэвин всё-таки опустил дверь гаража.

— Я мыться, — сказал он плимуту, не получалось отделаться от ощущения, что Ричард внимательно слушает его. — А ты будь хорошим мальчиком.

— So shut your eyes, Kiss me goodbye, And sleep. Just sleep.

Радио, перехватив нужную волну, снова отключилось.

— Не буду тебя целовать, — огрызнулся Гэвин. — Отвали.

Тихо скрипнули тормоза, загорелись стопы и Ричард опасно дернулся в его сторону. Гэвин прижался к боковой стене гаража, опасаясь быть размазанным по воротам.

— Иди к черту! Корыто неблагодарное!

Ручник. Гэвин поморщился от воспоминаний. Как эта сучка могла двигаться?

— Продам тебя, — злобно пообещал Гэвин. — Еби мозг, и не только, следующему владельцу.

Ричард не ответил.

***

Гэвин вот как-то резко вспомнил дурную и кажется персидскую легенду про коня, которого продавали множество раз и он всегда возвращался к своему хозяину.

Ричард вернулся.

Не сразу.

На третью ночь после продажи, Гэвин проснулся от грохота. И, выскочив с пистолетом во двор, удивлённо смотрел на то, как, протаранив ворота, косо вихляя, снова ободранный Ричард вламывается в гараж. Учитывая то, как злобно и целеустремлённо тот это делал, Гэвин решил не мешать.

Он мечтательно вздохнул, сел прямо на лужайку и устроил подбородок на ладонях, наблюдая за тем, как Ричи сдал назад, приподнялся на трех колесах (откуда у него гидравлика?) и тряхнул задним левым, поправляя. Затем снова разогнался и, жутко скрипя, протиснулся в гараж.

— Ох, ты домашний такой…

Гэвин прошел за ним, поднырнув под раскуроченные ворота. Зажёг свет, Ричи потушил фары.

Так они и стояли. Пока на Гэвина не накатило какое-то феерически бесшабашное безумие. Он спокойно подошел к морде машины и с наглостью, удивившей его самого (и его инстинкт самосохранения), поставил ногу на бампер. Плимут просел, хотя не должен был.

— Вернулся? Нахуй пиздуй, я тебя продал.

Машина зарычала.

То есть реально зарычала и резко подалась назад. В надежде, что Гэвин шлепнется под колеса. Но он устоял и ловко отскочил в сторону, становясь у крыла. Ричард зло рокотал и снова попытался провернуть фокус с гидравликой, не прокатило. Широкий кузов завалиться на бок не давал, а ширины гаража не хватало, чтобы прижать Гэвина к стене.

— Значит, так. Или ты проваливаешь, или я тебя сожгу ко всем чертям. Усек? Есть ещё маловероятный вариант, в котором мы пытаемся сосуществовать в мире и взаимопонимании. И не бесим друг друга? Уважаем, например? Это такая сложная эмоция, когда ты вроде как не считаешь своего оппонента дерьмом, — пояснил Гэвин.

Ричард молчал, только бликовал фарами.

— И как бы ну… ты придурок, у меня же тебя первым делом искать будут.

Ричард сменил номера, Гэвин не успел уловить момент трансформации. Вот только что он стоит и орет на свою (проданную) побитую сизую тачку и вот уже — на белоснежный плимут, судя по номерам, откуда-то из Джорджии.

— Оу. Так какого черта ты заставил меня тебя красить? И ворота мне сломал, засранец эдакий! Блядь.

Плимут чуть опустился, как пес, которого ругают. Затем осторожно, медленно открыл дверь.

— Покатать меня хочешь? Поедем смотреть кино? М-м-м?

— Кино? — голос не изменился. Гэвин теперь отличал все его модуляции. — В автокинотеатр?

— О, кто заговорил, — Гэвин безбоязненно рухнул на водительское сидение, — кстати, про наши меж-хер-знает-какие отношения…

И осекся, потому что коснулся ручника. Зажмурился. Пощупал, думая, что ему кажется, а затем перевел взгляд, уже заранее не веря собственным глазам. Ручник сменил форму и единственное, на что теперь тот был похож — это драконий хуй. Потому как Гэвин был уверен, что у ящеров именно такие члены.

— Теперь я тебя трахаю, красавчик, — сказал Гэвин, рефлекторно сжав пальцы и скользнув рукой снизу-вверх по рельефному ручнику.

— Я все еще могу задушить тебя, — резонно заметило радио. — Ага?

— Ага. Задуши. И никто тебя больше так не полюбит, — Гэвин погладил рулевое колесо. — Давай посмотрим фильм и посчитаем это прелюдией. А потом я отсосу тебе… что-нибудь. И трахну… куда-нибудь, куда найду.

— Это звучит интересно и заманчиво, — Ричард ломался как студентка, — и кино я посмотреть хочу, да. Но думаю сейчас мы успеем только на половину фильма или на титры.

Ремень перестал удушающе фиксировать.

— Всегда мечтал посмотреть с тобой титры, — Гэвин осторожно выехал из разрушенного гаража. — Самое главное — там удобная стоянка. И в пять утра не будет никого, кроме нас.

***