Иногда Гэвин просил Ричи прикидываться машиной. Самой обычной. Потому что, как ему казалось, Ричи ревнует к другим тачкам. Людей тот интересными сексуальными объектами для Гэвина не воспринимал. Или виртуозно прикидывался.

Гравий вкусно прошуршал под колесами. Гэвин не спешил выходить в наступающие сумерки. И спокойно курил в окно, слушая привычное шуршание радио, почти беззвучное и такое фоновое, что этот звук теперь скорее расслаблял, чем раздражал.

— Там опасно, — спокойно произнес «дьявол». Они как раз замерли напротив невысокой заброшки, и Гэвин мог поклясться, что она на них также выжидающе смотрит. Из-за стекол целых лишь местами.

— Ага, — согласился Гэвин, любовно поглаживая руль. — Но ты со мной туда пойти не можешь.

— Я тоже не чертов Бамблби, — Ричард пошуршал белым шумом. — Грустно и печально. Если что — я буду совсем рядом, у входа. Хорошо?

— Хорошо, — он провел пальцами по рулю, оглаживая пластик. — Я рад, что в случае чего, хоть кто-нибудь меня оттарабанит в больницу. Правда мое воображение захлёбывается в фантазии на тему того, как ты будешь грузить мое бессознательное тело?

— Не давай мне повода и не узнаешь.

Ричи затих, не одобряя всего происходящего, но пока покорно молчащий и позволяющий своему дурному человеку делать все, что тот пожелает. Нравится ему зарабатывать на жизнь аккуратным отловом других людей — пожалуйста.

— Я пошел, — Гэвин швырнул сигарету в окно и глубоко вдохнул, прикрывая глаза. — Все.

Он выскользнул из машины, осторожно закрывая дверцу, неторопливо следуя к темной заброшке. Судя по всему, здание было огромным, так, что скрывающиеся там люди не светились. Освещения не было видно. Либо им не требовалось наблюдать. Гэвин вошел, выжидая пока глаза немного привыкнут к сумеркам, и яркий свет почти ослепил его.

— Ох, блядь!

— Этот легавый настолько тупой, что пришел один? — голос знакомым не был, но Гэвин видел только херового качества фото придурка. Так что, проморгавшись сам себе мысленно дал пять — он нашел мудака «случайно» убившего пару девчонок. Вот разве что не только его. Остальные трое парней никакой радости от знакомства не выказывали.  

Он, не раздумывая, вытянул пистолет из-за пояса джинсов и прострелил колено первому, кого увидел. Парень закричал так жутко, что где-то за окном нервно ответил Рич, пикнув клаксоном.

Гэвина сначала попытались пристрелить, но херовое освещение пока крайне удачно позволяло ему не словить пулю. Причем исключительно случайно.

В тот момент, когда его ужалило в плечо и он, охнув и тупо выронив пистолет, зажал рану, с визгом тормозов здание протаранил Ричард. Сбил ближайшего нападающего — Гэвин ещё успел услышать мерзкий влажный звук лопнувшего черепа под колесами. Он хотел было проблеваться, но Ричард красноречиво распахнул дверцу, призывая забираться немедленно.

— Ох, дерьмо… — Гэвин проскулил, вытянувшись на заднем сидении, зажимая рану, пока машина сдавала задом и визжала шинами, срываясь в сторону ближайшей больницы. — Ричи, блядь, больно! Ох, черт…

Гэвин ещё вспомнил, как плимут развернулся и сшиб кого-то неосторожного багажником. Причем так качественно, что в здании никто не стонал и не матерился, когда они отъезжали. Может, конечно, Гэвин оглох от заложившей ему уши боли, но он почему-то был уверен, что в живых там никого не осталось.

Сам он причитал, орал и скулил, когда Ричи сворачивал слишком резко и кантовал его болящую тушку.

— Боже, черт, осторожнее! Блядь! Это похоже на перевозку беременной жены в роддом! Осторожно!

Ричард хранил полное молчание. Ни музыки, ни трепа. Гэвин сентиментально решил, что это от переживаний за него, а не от злости. Хотя тот вполне мог злиться и переживать одновременно.

Гэвин решил, что он все же терял сознание, отключался по дороге и, кажется, пришел в себя как раз от воя Ричи. Тот выл, застыв под госпиталем, и этот высокочастотный и жутко раздражающий гул и привел его в чувство на минуту.

— Все будет нормально, — пообещал Гэвин вытаскивающим его из машины парамедикам.

Почему-то он захихикал, подумав, как те удивились отсутствию водителя в машине. Вот весело-то.

С этой мыслью он погрузился в тихую темноту, лишенную боли и тупорылых мыслей об удивленных врачах. Беспокоила только очередная стычка с полицией и взбучка. Куда ты полез, почему один, почему ничего не сказал…

Опять все не так.

Тревожила мысль о Ричи. Что его скорее всего отгонят на стоянку и он будет стоять там один. Тоскливый и брошенный, как бездомная собака.

— Детка, я залил все сидения кровью, — простонал он, обезболивающее уже начинало действовать и его качественно накрывало. — Ты будешь ругаться, а я хочу услышать, как ты произносишь «блядь»…

Потом он почему-то подумал, что «детка» вполне бы мог дать по газам оттуда и сейчас отсиживаться в гараже. Его вдруг со всей серьезностью поглотил вопрос насчет того, сидят машины или стоят?

Вроде как стоят.

Он представил сидящего Ричи и едва не расхохотался.

Господи, какой забористый наркоз.

Пришел он в себя быстро, ну Гэвину хотелось так думать. Пули — две, как радостно ему сообщили — выпотрошили и зашили.

На третий день он даже чувствовал себя вполне неплохо, но кровопотеря давала о себе знать волнами накатывающей слабостью. Так что он покорно валялся на больничной койке и думал, что вот именно в эти моменты очень плохо, что Ричи машина. Ему хотелось поговорить с ним.

Может, стоило предложить Ричарду поставить бортовой компьютер со встроенным телефоном? Ох. Вот бы железяка сама додумалась прокачаться таким образом.

Через неделю его все же отпустили домой с требованием при любой проблеме немедленно звонить. Пришлось наплести с три короба про тоскующего дома кота. Ага.

Ричард бы его убил если узнал, что Гэвин сравнил его с изнывающей кошкой.

Он видел иногда — точнее Гэвину так казалось — его под окнами госпиталя ночью, когда обезболивающее переставало действовать, а новую дозу приходилось ждать. Но было темно и он не был уверен, что это действительно Ричи. Мало ли кто катается вокруг больницы с выключенными фарами.

Вылезая из такси, Гэвин ухитрился задеть дверцу плечом и взвыть не своим голосом.

— Боже! Блядь…

Продышавшись, он все же зашел в гараж. Ричи прилично молчал, стараясь, тем не менее, осторожно стряхнуть грязь с заднего колеса.

— Катался без меня, да?

— Навещал своего тупого человека в больнице, — ровно ответил Ричи и совершенно замер.

Гэвин обошел его и со стоном уселся на капот, закурил, а потом и вовсе улёгся на спину, чувствуя под собой теплый металл. И то, что Ричи мелко вздрагивает.

— Мы раньше об этом не говорили, но… — Гэвин вытянул изо рта сигарету, выдыхая дым. — Кто ты?

Ричи молчал и Гэвин зло лягнул его ногой.

— Хорошо, — Гэвин насторожился, плимут кажется был серьёзен. — Днём я просто машина. А ночью…

Ричи трагично замолчал, выдерживая театральную паузу.

— Ну? — не вытерпел Гэвин, заинтригованный его откровенностью.

— Ночью я тоже просто машина.

— Придурок, — Гэвин рассмеялся и довольно лежал на капоте чувствуя себя совершенно счастливым.

— Ты рыцаря дорог не смотрел?

— Так ты робот?

Ричи недовольно перехлопнул заднюю дверцу.

— Нет. На заводе, когда только с конвейера сняли, какой-то ушлепок пепел мне на сидение сбросил. Ну, я его и придушил. Все воздухозаборники закрыл, он и сдох.

Гэвин сел, оборачиваясь, рассматривая зеркало заднего вида.

— Ты серьезно?

— Ты единственный.

Почему-то теперь это звучало не романтично, а пугающе.

Как и всегда, впрочем. Как и всегда все с Ричардом.

Уточнять было не нужно.

Гэвин довольно потянулся, выгибаясь на теплом капоте и скатился с него, садясь за руль.

— Давай проедемся. Я бы все-таки хотел понять, что ты такое.

Ричи послушно выехал из гаража и отправился на высокую эстакаду окружной дороги.

— Я это я. Ты вот Гэвин, а я Ричард. Я машина. Может, кто-то там наверху перепутал и засунул душу человека в железяку?

— То есть ты считаешь себя человеком?

Гэвин довольно откинулся на сидении и убрал руки от руля, замечая момент, когда Ричард перехватил управление. Точнее не так. Момент, когда Ричи стал собой. Руль плавно проворачивался на поворотах и Гэвин поймал себя на том, что это действительно какое-то инфернальное зрелище. И в тоже время сексуальное.

— Я не встречал еще таких как я. Разве что очень давно видел похожего: серый такер. Но он не ответил, хотя несомненно услышал меня. Мне не хочется верить, но с учётом количества машин и соотношения их с людьми… Подозреваю, что я такой один. И да. Совсем забыл.

Ричи так резко затормозил, что расслабленный Гэвин влетел носом в руль.

— Сука! — зашипел Гэвин, зажимая переносицу, чувствуя стекающую кровь, во рту стало солоно. — Какого хера?

— Я был расстроен.

Гэвин прикусил язык, во всех смыслах. Вдобавок к разбитому носу.

— Ты полез туда один и я здорово ободрался, пока разбивал стену. Не смей больше так рисковать! Я не хочу остаться один.

Радио сипло захрипело и выловило отрывок песни.

— …and without you is how I disappear and live my life alone forever now…

— Ты такой романтичный, детка, — прошептал Гэвин. И погладил руль, замечая, как тот пачкает кровь, оставшаяся на пальцах. И то, как она же исчезает, почти испаряясь или всасываясь в кожу оплётки руля.

— Ещё, в дом пока тебя не было, приходила самка.

Ричи снова плавно тронулся и разгонялся, но уже пристегнул Гэвина, любовно скользнув по его телу ремнями.

— Какая?

— Не знаю, я не стал спрашивать, — с сарказмом пояснил Ричи. — Но она искала тебя.

Гэвин поморщился, но все же попытался вспомнить или представить, кто мог его искать.

— А куда мы?

— Трахаться.

Гэвин удовлетворенно кивнул и уперся взглядом в лобовое стекло.

— Ричи, то есть меня как бы все устраивает, а куда именно мы трахаться? То есть я имею в виду куда? Место. Блядь, я запутался.

Фонари пропали пару минут назад и в наступающих сумерках, в свете фар Гэвин понял куда Ричи его везет.

— Детка, — он зажмурился, — ты всё-таки слишком сильно на меня обиделся, да?

Ричи картинно заглох на железнодорожном переезде.

— Ричи, — Гэвин легко огладил рулевое колесо. — Малыш, ну правда, прости меня. Я так больше не буду делать.

Машина молчала. Гэвин пощелкал тумблерами на приемнике, но тщетно. Повернуть ключ в замке зажигания тоже не помогло.

— Ричи? Милый, мне страшно.

Почему-то Гэвин подумал о чем-то ужасном. А если Ричи и впрямь сдох? Проблемы с аккумулятором?

Ремни тоже не отпускали.

— А вдруг этот переезд не заброшен? — попытался воззвать к разуму и совести плимута Гэвин. — Ты хочешь, чтоб мы умерли?

— Почему «мы»? — ожил Ричи. — Только ты.

— Окей, — Гэвин обмяк в хватке ремней. Несмотря ни на что ответивший Ричи его успокоил. — Давай. Расскажи. За что конкретно сейчас ты злишься? То есть ебнуть мне по лицу было тебе недостаточно?

— Самка сказала, что ты её.

— И ты ей сразу поверил?

— Доверяй, но проверяй, — Ричард снова замолчал.

Гэвин потер висок и поморщился. Нос болел. От него начинала болеть голова.

— Малыш, у меня нет никакой самки. И у самок нет меня, хотя бы потому что я не интересуюсь ими. Особенно сейчас, когда у меня появился ты. Серьезно? Мы застряли на переезде ради сцены ревности?

Ричи опять помолчал.

— Не только, — жарко выдохнул он, включив отопление. — У нас есть около двадцати минут. Точнее у тебя, чтобы быстро подрочить. И тогда я уберусь с путей.

— А что произойдет после двадцати минут? — спросил Гэвин, чувствуя как очередной ремень — сколько у него их, блядь? — пережимает ему горло, сильно врезаясь в кожу.

— «Произойдет» поезд.

— Ты правда думаешь, что у меня встанет теперь, когда я боюсь умереть? — прохрипел Гэвин, зажмурившись. Встанет, конечно. — Ты меня не любишь.

— И не жалею.

Гэвин медленно вдохнул и опустил руки на ремень джинсов. Подумал о том, как можно будет ударить монтировкой по дверце Ричи, а потом все же оттрахать в бензобак, чтобы сперма некоторое время циркулировала в системе.

— О чем ты думаешь?

Ох, как Ричи будет беситься.

От этого сразу стало хорошо.

— О том, что трахну тебя в бензобак, — пообещал Гэвин и подавился следующим вздохом, Ричи пережал ему горло до кислотных вспышек перед глазами.

— Обязательно, — опасно низко согласился Ричи, — а пока я хочу посмотреть. У тебя мало времени, Гэвин.

Он послушно расстегнул джинсы и чуть спустил их, освобождая член, медленно проводя рукой от головки до основания. О, он думал о том, как будет скользить руками по теплому металлу, жадно толкаясь в горловину, чувствуя вибрацию корпуса.

— Вижу, тебя это заводит.

— Ещё бы, — Гэвин сильнее сжал руку, привычно очерчивая большим пальцем головку.

Теплый, скользкий металл, никакого сравнения с живой кожей. Ричи будет послушно стоять и не двигаться. Не двигаться, пока он трахает его.

Гэвин сделал рваный вдох и внимательный Ричи снова перетянул ему горло, кислорода не хватало, в машине стало душно, Гэвин сам мог слышать запах собственного пота и возбуждения. Пахло сексом.

Вот же черт! Эта тачка знала, что он любит. И после этого думает, что какая-то… хм… самка будет лучше него? Параноик.

Он крепче сжал руку на члене и поймал себя на мысли, что уже ерзает, подкидывает бедра, стремясь быстрее достичь оргазма.

Раненое плечо начало ныть, но даже это каким-то образом только усиливало возбуждение, жар глушащий мысли прокатился по спине, огнем опаляя позвоночник. Земля начала тяжело вибрировать, идеально совпадая с его рваными движениями руки на члене и Гэвин кончил в тот момент, когда увидел огни идущего поезда. Он обмяк на сидении, отстраненно начиная паниковать. А если все же…

— Ричи, детка, я был хорошим мальчиком… трогай.

Тот послушно завелся и медленно, под гудки явно нервничающего машиниста, перевалился через пути.

— В следующий раз возьмемся за руки и сиганем с обрыва. Как Тельма и Луиза.

— У меня нет рук.

— У тебя есть член, — рассмеялся Гэвин, поглаживая ручник.

***

Следующую неделю Гэвин, пользуясь тем, что «о боже я был ранен и умираю», проводил дома. А ещё точнее в гараже. Занимаясь таким нахер ненужным делом как рихтовка Ричарда. Тот совершенно не возражал, так что для себя Гэвин решил, что тому это нравится.

В конце концов, он все же был машиной, хоть и с функцией самовосстановления, но все же были мелочи, о которых он просто забывал. Или забивал.

Глушитель был именно той частью, на которую Ричи совершенно не хотел обращать внимания. Так что Гэвин довольно забрался в яму и подваривал отгоревшую деталь.

Ричи включил радио, и Гэвин давно перестал вслушиваться в тихие мурлыкающие мелодии. Плотно порождая ассоциации с огромным котом, который — упиваясь собственным великодушием — позволяет жалкому человеку вычесывать его.

— Мне вот интересно, — Гэвин расслабил плечи, шея ныла от долгого вынужденного положения, — как ты воспринимаешь запчасти?

— Про что ты?

— Что самое важное?

— Все. Каждая деталь важна.

Гэвин провел пальцами по сварному шву.

— Но все же? Меня может убить очень многое. Что способно уничтожить тебя?

Ричард некоторое время молчал, затем плавно увеличил громкость музыки.

— There's something wrong with me chemically, something wrong with me inherently. The wrong mix in the wrong genes. I reached the wrong ends by the wrong means…

— Ничерта не объяснил… — вздохнул Гэвин.

— Wrong! — отрезали динамики.

— Ты мне не доверяешь, — капризно передразнил тон своей бывшей Гэвин и рассмеялся. — Я не собирался тебя убивать. Я хотел узнать, что самое важное, и трепетно беречь его.

— Я сам неплохо с этим справляюсь, — но голос Ричарда показался странным.

— Ох, детка, — Гэвин провел ладонью по теплому глушителю, — я же никогда больше не найду такого замечательного любовника, который не спихивает меня с кровати и не тырит мое пиво.

— Это ты так думаешь, — Ричи шумно вздохнул и вдруг плавно откатился с места. — Мне не нравится эта яма. Кажется, земля под колесами разойдется. До дрожи жутко.

Гэвин со вздохом выбрался из ямы.

— Но я не доделал!

— Заползай под меня.

— Детка, — Гэвин привычно игриво шлепнул его по багажнику и охнул, чертово плечо все еще мешало жить. — Ты так интересно предлагаешь, что я просто не могу отказаться.

А потом Гэвин посмотрел на расстояние между бетонным полом и плимутом.

— Да я там даже дышать не смогу.

Ричард приподнялся на все той же непонятной гидравлике. Гэвин со вздохом бросил на пол подстилку и забрался под днище, рассматривая тросики ручника. Ослабли?

— Ты как, держишься на горках?

— Ну… ты намекаешь, что я толстый?

Гэвин усмехнулся и легко тронул тросик.

— Ага. Они ослабли. А еще у тебя очень большая «корма», — поддел его Гэвин, думая вызверится ли тот за намек про большую задницу или нет?

— У тебя полностью отсутствует чувство прекрасного, — протянул Ричи. — Я идеален. Смирись.

— Ну да. Хорошего должно быть много.

Он охнул и зажмурился, закрывая лицо. Гэвин даже понять не успел, откуда Ричи брызнул ему в лицо маслом. Услышал скрип и понял, что Ричи опустился, прижимая его к полу.

— Я сверху, — довольно заметил плимут.

— Ты всегда сверху, — прохрипел Гэвин, теперь он не мог выбраться из-под прижавшего его плимута. — Ричи? Ты решил осуществить свои угрозы и все-таки раздавить меня?

Ричи опустился еще ниже, на какой-то жалкий сантиметр, и Гэвин почувствовал, как его щека касается металла.

— Разве тебе не нравится то, что ты находишься подо мной и совершенно беспомощен?

— Нет.

— Liar, liar, burn in fire! — взвыли колонки.

Ну да, Гэвин прикусил губу, у него стояло. Но дышалось тяжело.

— Мне нужно чуть больше места, — он нервно вдохнул, наблюдая за тросиком, провисшим до земли. Тот шевелился. — Или отдрочи мне сам.

— Мне тут кое-что вспомнилось… — трос — не один — два, три? — скользнул по его щеке. Тросы касались его, порождая ассоциации со змеями, ползающими по телу. Тёплыми и гладкими змеями.

Гэвин дёрнулся, в инстинктивной попытке всё-таки выбраться из-под Ричарда и понял, что чувствуют спелеологи, застрявшие в пещерах. Дышать приходилось часто и неглубоко.

— Что тебе вспомнилось?

— В Оклахоме законодательно не разрешается заниматься любовью с автомобилем.

— Рад, что мы живём не в Оклахоме. Но если тебя так тащит нарушение закона, мы поедем туда и трахнемся.

Гэвин прошипел и зажмурился, дергаясь.

— Пусти. Тяжело.

Трос опутал его руки и ноги, крепко сжимая и, да, это ощущалось охрененно горячо. Он не думал, что все же имеет кинк на связывание.

— Черт!

— Уже хочешь трогать себя? — Ричи завелся и теперь Гэвин ощущал вибрацию. — Ну так давай. Руки у тебя работают.

— Неудобно, — простонал Гэвин, кажется обдираясь о защиту двигателя. Пиздец, как ему хотелось укусить Ричи. Но ещё больше кончить.

— Ты дотянешься, — убеждённо сказал Ричи и снова сменил голос в радио: «Тебе не уйти от моих ча-а-а-р-р… потому что ты мо-о-о-й-й!..»

— Мне просто не уйти, — закусил губы Гэвин, наконец-то касаясь болезненно возбужденного члена и закрывая глаза, ловя кайф только от ощущения, что над ним замер плимут, весом в пару тонн, и что от него буквально ничего не останется, если Ричи решит убрать колеса.

Чертовщина. Он жалобно проскулил. Прохрипел на самом деле, потому что к давящему весу машины добавился тросик, обвивший шею. Одновременно жутко и так хорошо.

— Сумасшедший, — Гэвин прикрыл глаза, двигая рукой так быстро, как позволяло пространство.

Но даже этого хватало. Наверное, на самом деле не имело никакого значения, насколько ему неудобно или что он не может сжать руку сильнее и дрочить так, как любит. Его заводил сам факт плотно прижавщегося к нему автомобиля. Тросы ощущались конечностями.

Они гладили, сжимали, дразнили… Гэвин всхлипнул, жадно толкаясь в свою ладонь, чувствуя, как от возбуждения и тесноты темнеет в глазах.

— Черт! — он зажмурился, кончая. Сердце дико колотилось, почти горячий металл прижимал к подстилке.

Он был в ловушке. В потрясающей в своем безумии ловушке. Плотно зажатый между Ричардом и землёй, не имеющий ничего против того, чтобы быть пойманным.

— Люблю тебя, детка, — выдохнул он, открывая глаза, но ничего не видя, дёрнулся, коснувшись языком металла.

Ричард скрипнул и поднялся, освобождая его.

— В салон.

Голос Ричи звучал томно, с ожиданием, и Гэвин торопливо вылез из-под машины, забираясь на передний диванчик, оглаживая ладонью ручник.

Тот снова сменил форму прямо под его пальцами, пока Гэвин судорожно и слепо искал в бардачке смазку.

— Наши отношения все глубже, — усмехнулся он. — Теперь мы ебемся без резинок.

— А ты боишься незапланированной беременности?

— А ты можешь?

Ричи неопределенно скрипнул.

— Ага. Хочешь маленький прицеп?

Гэвин рассмеялся, выливая смазку на рычаг, одновременно пытаясь стянуть брюки. Все более привлекательным становилось желание просто присобачить резиновый член на капот и трахать себя им. Чтоб Ричи кипел от злости. И совершенно ничего не мог поделать.

Зато — Гэвин представил, как это могло бы быть — он бы точно-точно кончил Ричи на лицо, если считать стекло лицом.

— Быстрее, — поторопил его Ричи, и Гэвин послушно прижался к ручнику, чувствуя, как тот проскальзывает по его коже.

Он устроился удобнее, цепляясь за спинку сидения и медленно опустился на рычаг, кусая губы.

— Черт…

Помимо дикого желания сразу начать трахаться быстро и жадно, он ощущал смутное любопытство, что именно у Ричи является лицом. Посмотреть в наглые глаза, так сказать.

— Ты отвлекаешься!

Гэвин послушно принялся двигаться, он знал, что Ричи ловит от этого кайфа не меньше, а порой и больше, чем он сам. Машина-сексоголик. Двигатель гудел, вибрация заставляла его почти хрипеть, с оттягом опускаясь на член. Хотелось снова кончить и переживать это ощущение ещё и ещё.

Буквально не слезать с этого ручника. Черт.

— Ты афродизиак выделяешь? — прошипел он.

— I was made for loving you baby, you were made for loving me…

— Только не Кисс! — прошипел Гэвин, хрипло дыша, понимая, что стекла изнутри покрываются испариной. Как в чертовом титанике.

Вспыхнула, мелькнула и исчезла идиотская мысль, что Ричи вполне мог быть той машиной. Пережить Титаник и эпоху.

Гэвин прижался щекой к коже обивки и, вспоминая тот кадр, скользнул пальцами по стеклу. Глядя на свой собственный отпечаток ладони.

— Что… ты делаешь? — Ричи звучал так, словно тяжело дышал.

— Немного романтики, — Гэвин сжался на ручнике, ощущая его вибрацию и обхватил свой член ладонью, прохладной и скользкой от конденсата.

Почти яростно двигая ею на своем члене, переставая видеть что-либо перед собой. Он снова инстинктивно сжал зубы на обивке водительского кресла, когда его скрутила первая судорога оргазма. Когда он смог отдышаться, понимая что прокусил обивку к чертям, Ричи молчал. Даже радио молчало.

— Ты же не умер?

Ричи ожил через пару минут и тон его все еще был обиженным.

— Так я толстый, да?

Гэвин огладил рулевое колесо.

— Детка, ты идеален. Мне всегда нравились пышные формы.

— Мудак.

Гэвин рассмеялся и был буквально катапультирован из салона на пол.

— Ты самое лучшее, что вообще со мной случалось, — Гэвин лениво потянулся и прижался щекой к колесу Ричи, вспоминая, как тот раздавил придурка стрелявшего в него. Теперь эта мысль была не жуткой, а почему-то приятной. Такой завораживающей.

— Твой милеометр, — прошептал Гэвин, глубоко вдыхая запах шин и пыли и почему-то статического электричества. — Он крутится в обратную сторону. Ты дьявол, как-то меняющий время.

— Я молодею, в отличие от тебя, — Ричи шевельнул колесом. — Гэвин? Помой меня. Сидения протри?

Гэвин проскулил, качая головой и устраиваясь на полу.

— Я хотел бы брать тебя с собой в кровать. А ты не можешь собраться во что-то более компактное?

— Не думаю, — Ричи скрипнул тормозами. — Ты можешь спать внутри меня? — предложил он. — Серьезно, чем тебе не нравится заднее сиденье? Оно огромное.

— Всем нравится, — потянул себя в сидячее положение Гэвин. Он чувствовал себя оглушенным и немного разбитым, как и всегда, впрочем, после секса с Ричардом. И потерявшимся во времени и пространстве.

— Ну так забирайся? — дверца приветливо распахнулась и Гэвин заполз в салон, устраиваясь на диванчике.

— Как хорошо, надо притащить сюда плед, — прошептал он в спинку сидения и прикрыл глаза, довольно посапывая.

Дверь мягко и почти беззвучно закрылась.

Милеометр.

Он крутился в обратную сторону.

***