Гэвин мог бы сказать, что его жизнь стала размеренной и прекрасной. И он подсознательно боялся, что так долго продолжаться не может. Ну, на самом деле Гэвин мудаком не был, он был неудачником. Но везучим. Как это могло сочетаться только бог знал. Или дьявол.

Везучим, потому что все ещё оставался в живых.

Не без помощи Ричи, конечно. Точнее только благодаря ей. И вопреки происходящему. Никакая другая машина уже не выдержала бы эту бешеную гонку.

Пуля разбила заднее стекло и Ричи зарычал.

— Ебать, — рявкнул Гэвин, пригибаясь, чувствуя, как его осыпало стеклянным крошевом и то мерзко забивается под воротник куртки. — Ты же волшебный?

— Но не пуленепробиваемый! — радио заглохло. Подавилось шорохом.

Ремень впился в грудь, когда Ричи резко ушел влево. Его занесло, плимут едва не

слетел с дороги, но с трудом выправился и взревел. Вся беда была лишь в том, что преследовали их на угнаном полицейском форде. А тот, будучи турбированным, вполне мог догнать их.

Гэвин простонал, когда ремень слишком уж сильно стиснул его.

— Ричи… Рич!

Только они могли так влипнуть. Только они могли так тупо попасться. Форд мог их догнать и догонял. Нет, Гэвин признавал свою вину в том, что пойманого им психа убили в первую же неделю в тюрьме и что его брат вполне логично винил в этом Гэвина и хотел сделать ему очень-очень больно. А в идеале превратить в кровавое месиво. Но конкретно сейчас — чувствуя, как злобно Ричи вписывается в повороты, как шины визжат по дорожному покрытию — он хотел жить. И ему было похер на любые мотивы.

Форд догнал их на максимальной скорости и боднул.

Правое переднее колесо Ричи взлетело на тротуар, задние занесло навстречу форду, и вместе с раздавшимся металлическим скрежетом из-под днища посыпались искры. Гэвина кинуло инерцией вперёд, но плимут каким-то чудом выровнялся и, старательно не сбавляя скорости, понёсся дальше.

— Ричи, детка, прости меня!

Радио молчало. Ричард тоже.

Преследователь не сдавался, несся за ними вслепую, потеряв фары. Ричард, кажется, вырубил свет, в надежде, что форд не сможет ориентироваться по его габаритам. Но их настиг еще один удар прямо перед выездом на окружную.

— Сука! — рявкнул Гэвин, удерживая неслушающийся руль. — Ричи, детка, ты как?

— Я его убью, — прохрипел тот, снова выравниваясь, хоть его и занесло, почти развернув. — Но пока не придумал как.

— Серьезно?

— С тем исходом, чтобы ты тоже выжил, — безжалостно уточнил Ричард.

Он снова несся в темноте, света фонарей хватало, чтобы слабо видеть дорогу, но Ричард, казалось, в фарах не нуждался.

— Держись крепче.

Гэвин послушно вцепился в сидение. Держать руль сейчас означало повырывать себе суставы. Ричард развернулся, врезаясь в бок форда, взвизгивая шинами, протаскивая уступающий в весе автомобиль к отбойнику, за которым раскинулся глубокий овраг.

У него не было шанса.

Гэвин видел, как угнанный автомобиль, теряя части корпуса, повалился вниз. Ричи опасно балансировал на самом краю обрыва.

Но отъехал и застыл, не глуша мотор.

— Как думаешь, он мертв?

— Спустись и проверь, — не оценил его человеколюбия Ричи.

— Сообщу в полицию в ближайшей пиццерии, — согласился с ним Гэвин. — У меня стресс. Надо его заесть. Тебя чуть не убили.

— Меня не так просто убить, — Ричард фыркнул и развернулся, волоча по земле за собой бампер. Скрежет металла по асфальту в тишине звучал жутко. — Ты достал. Прекрати влезать в дерьмо. Это вредит нам двоим.

Гэвин пристыженно молчал, поглаживая руль. Машина восстанавливалась. Зажглись фары. Выправились вмятины. С лёгким хлопком проявилась тень заднего стекла. Паутина трещин переливалась как рождественская мишура. Затем линии начали исчезать, ползли в обратную сторону. Снова делая стекло целым.

— Это невозможно, — привычно выдохнул Гэвин, разглядывая эти трансформации в зеркало.

— На самом деле с учётом энтропии возможно, — ровно отозвался Ричард. — Нашей вселенной похер, куда именно и как течет время.

— А ты у меня юный физик? — Гэвин тяжело дышал, потирая висок. — Прости, малыш, я не хотел, чтобы ты пострадал.

Ричи фыркнул и свернул на центральную улицу.

— Сегодня больше не будет погони?

— Искренне надеюсь на это, — голос Ричи странно тянулся, словно у немного перебравшего человека. — Ты не все пересказал. Вдруг у этого мудака было больше одного брата? И тот тоже горит желанием подвесить тебя за яйца.

Гэвин молчал, Ричи передал ему возможность рулить.

— Если тебя всё-таки убьют, — Ричи прощелкал шорохом пустых радиоволн. Должно быть подходящей песни не находилось. — Если тебя убьют, я обязательно отомщу. Рано или поздно. Надеюсь, это тебя утешит, если вдруг в следующий раз у нас не будет времени поговорить.

— Я тебя люблю, — Гэвин провел пальцами по рулю. — Правда.

Они сделали пару кругов по улицам и в итоге Ричи капризно попросил бензин.

Заправлялся он не слишком часто, но иногда у него просыпался аппетит и Гэвину приходилось объяснять, каким образом в машину влезает по девяносто литров бензина.

— Почему люди такие любопытные?

— На самом деле люди крайне невнимательны, — возразил ему Ричи. — Ты вот тоже долго не замечал…

— Я был уверен, что мне кажется, — Гэвин разглядывал огни заправки, яркие, похожие на жёлтые аквариумы чистого света в окружающей темноте. Он ласково погладил горловину разъема. — Мне все интереснее кажется идея трахнуть тебя в бензобак.

— Мой бензобак — неприкосновенная территория. Потому что если ты кончишь в него, а ты это сделаешь — двигатель будет чихать, пока я все не сработаю.

— Будем много кататься, — Гэвин сильнее нажал на курок, заполняя бак бензином. — М-м-м?

Ричи промолчал, но явно вздрогнул. Так. С предвкушением.

— Что прямо здесь?

— Нет, конечно. У нас есть уютный гараж.

Гэвин снова оглянулся на заправку.

— Но мы можем съехать в наиболее приглянувшийся тебе овраг и предаться разврату.

— Можем, — Ричи явно скалился радиаторной решеткой, и неважно, что Гэвин этого не видел. Не мог видеть. Он знал.

— А ты не боишься, что застрянешь?

— Подтолкнешь, — прошипел Рич. — И вытаскивай. Я наелся.

— Да оно и видно, — Гэвин уныло бросил взгляд на счетчик и поплелся расплачиваться.

— Ну так что, овраг или гараж? — Ричард чуть вильнул по дороге. — Я вот хочу до ужаса обжиматься в тепле. Или в грязи. Буду Шакирой в том клипе с конями.

— И потом я умру от пневмонии. Всегда мечтал, — не оценил его сравнения Гэвин. Его накрыло странное ощущение двойственности. Откат от неслучившегося их убийства и смерти выжег адреналин, и мир казался декорацией. Ненастоящей и пластиковой.

Только Ричард был реальным. И живым.

Он провел пальцами по приборной панели.

— Я тебя очень люблю.

— И я тебя, — отозвался Ричи. — Серьезно. Я любого перееду, если вдруг тебя обидят.

Гэвин положил голову на руль и прикрыл глаза, зная, что Ричи сможет выправиться.

В себя он немного пришел уже в гараже, в тепле. Чувствуя себя намного лучше.

— Мне вот интересно, — Гэвин опустил сидение ниже и вкусно потянулся, — ты можешь влиять на что-то живое? Или только на металл?

— Понятия не имею.

Гэвин судорожно вытряхивал из своей куртки стекло. Осколки того самого стекла что вполне мирно сейчас стояло на месте.

— Это бы могло свести меня с ума, если бы я был более восприимчив, — он стянул куртку, резко ощутив взгляд Ричарда. Гэвин всегда его чувствовал. — М-м-м? Ты что-то хотел спросить?

До слуха Гэвина донесся легкий щелчок. Ну конечно. Крышка бензобака, призывно открытая, маняще поблескивала в полумраке гаража.

— Я хотел предложить, а не спрашивать, — прошептали динамики. — Только считай меня девочкой и не кончай внутрь.

— Ты же понимаешь, детка, что теперь я специально именно так и поступлю?

— Посмотрим.

Гэвин выбрался из машины, обходя ее, погладил отодвинутую крышку.

— Учитывая специфику отношений это можно считать оральным сексом? — не особо надеясь на ответ спросил Гэвин.

— Нет, — полуобиженно рявкнул Ричи и что-то недовольно прорычал, когда Гэвин открутил крышку, закрывающую доступ к горловине. Он мягко огладил резиновую накладку. Наконец, Ричи заговорил нормально.

— У меня там стоит обратный клапан. Хорошо, что твой член не настолько длинный, чтобы застрять.

— Это ты мне типа отомстил, да? За то, что я считаю, будто у тебя большая задница, — Гэвин скользнул пальцами в горловину, та вполне походила на мастурбаторы. Жестковато, но даже это было интересно.

Всё вагина — если ты достаточно смелый.

— Скажи, сладенький, тебя туда ещё никто не трахал? Я буду первым?

— Если бы ты знал, сколько там было заправочных пистолетов с пятьдесят восьмого…

Гэвин скользнул пальцами вглубь.

— Жестковато… ох! — он честно не понял, как под пальцами нарос резиновый слой, похожий на прокладку из-под клапанной крышки. — Намного лучше. Окей…

Гэвин хлопнул себя по карману, вытягивая тюбик со смазкой. Если честно, он нихера не помнил, водная та или силиконовая, но здраво решил, что раз пули не берут Ричарда, то и смазка ему сильно не повредит. Жадно двинул влажной рукой по члену, разглядывая горловину, пока касаясь ее только головкой.

Ричи сначала щёлкал остывающим мотором, но теперь снова завелся.

— Это для чего? Завоздушивания топливного насоса не боишься?

— Как только ты заткнешь дыру своим членом, эта опасность исчезнет, — Ричи показательно затрясся, двигатель троил. — Давай.

Гэвин послушно толкнулся вперед, скользя по резиновой поверхности, чувствуя дрожь корпуса. По сути теперь Ричард стал охрененно огромной машиной для его самоудовлетворения.

— Ты кадиллак среди мастурбаторов, детка, — бездумно выдохнул Гэвин, прижимаясь лбом к прохладному металлу, хватаясь за корпус, судорожно вталкиваясь в инстинктивной попытке проникнуть глубже. Гэвин понятия не имел, как Ричи это делал, но по его личным ощущениям это был самый классный отсос в его жизни. И плюс можно было не сдерживаться, трахая размашистыми движениями, заклёпки почти не снятых джинсов металлически звякали.

Возможно, Ричи играл той резинкой, покрывшей все внутри. Черт. Все же его член был недостаточно длинным, чтобы застрять в клапане. Гэвин толкался резче и сильнее, ладони скользили по корпусу, сердце колотилось, как сумасшедшее.

— Не внутрь! — напомнил вдруг Ричи, заставляя вздрогнуть. И замереть, переживая кайф, огонь прокатывающийся по спине и выворачивающую судорогу оргазма. Гэвин честно пытался отстраниться.

Но не успел.

— Окей, это выглядит покруче любого технопорно, — он проморгался, разглядывая собственную стекающую сперму из клапана.

Ричи чем-то щелкнул и Гэвина окатило фонтаном бензина, смешанного со спермой.

— Черт!

Ричи скрипуче рассмеялся и щелкнул двумя кошками, закрывая горловину.

— Поделом!

— Это просто… блядь! Я пошел мыться и стираться. А ты будешь здесь одиноко стоять.

— Я тебя подожду, — мило пообещал Ричард, — ты же вернёшься спать. Со мной. Во мне? На заднем сидении. А если тебя очень долго не будет, я всегда могу подкатить к соседской Тойоте Тундра. Она милая. А какие у нее габариты.

— Я не должен ревновать, но ревную, — Гэвин отлепил от себя влажную и пропитанную бензином футболку. — Хотя бы потому что она не такая, как ты.

— Это не помешает мне на нее забраться.

Гэвин фыркнул и отправился в душ. Уже высохнув, он взял подушку, плед и спустился в гараж, довольно напевая.

— Ты прогрелся для меня? — Гэв скользнул на заднее сидение, довольно вытягиваясь.

— Конечно. Спи. На радио сегодня ночь смерти.

— Даже это звучит так, словно ты заигрываешь со мной.

***

Гэвин начал замечать изменения. Самым ярким примером были его шрамы. Их как бы сложно не заметить. Особенно, если они на лице. Они бледнели. Первое время Гэвин думал что это игра света и ему только кажется.

Но черта с два это просто воображение. Пусть и такое больное, как его. Он смотрел в зеркало после душа и совершенно ничего не понимал. Кроме того случая с разбитым носом от Ричи он в неприятности больше не влезал. Или память его все же подводит?

Память, конечно, могла ему изменять. Но шрамы исчезали. Нет, он не помнил их все, но те, что на руках, как-то примелькались. И если пропажу одного он мог бы провтыкать, то столько — нет. Исчез самый последний шрам. Тот, что был от пули. На плече. Он был огромный.

И теперь Гэвин смотрел в зеркало и растерянно водил пальцами по чистой коже, никаких рубцов и следов от швов. Он мог бы поклясться, что в его плечо никто не стрелял.

— Ричи, — прошептал он и, вздохнув, в одном полотенце, спустился в гараж. — Ричи, детка, нам нужно поговорить.

— У тебя трипак? — Ричард самозабвенно намывал лобовое стекло, невероятным образом выворачивая дворники.

— Нет. Что со мной? Где то, что делает меня мужественным?

— Сними полотенце, мне не видно. Не мог же я тебе откусить член и не заметить этого?

— Я про шрамы, — Гэвин оперся ладонями на капот, а потом извернулся и сел на него. — У меня нет паранойи. Я логичен. Уверен, именно это и позволяет мне не сходить с ума, принимая тебя — не самого тебя, а аномалию — как реальность и… Ох, я надеюсь ты понял, о чем я хотел сказать.

— Если честно, то нет, — признался Ричард.

— Где мои шрамы? В меня стреляли, я точно это помню. Ты ломал мне нос, ладно, не ломал, расшиб и очень сильно. И где мои увечья?

— Я не даю тебе умирать, — Ричи ловко шлепнул его дворником по полотенцу. — Что-то не нравится?

— Да! Нет! Я в ужасе. Ты когда мне собирался сказать?

— Я был уверен, что через первую сотню лет ты сам догадаешься… — Ричи снова хлопнул его дворником по полотенцу, но теперь удачнее, потому что смог его подцепить. И медленно потащил его, стягивая.

— Так, блядь! — Гэвин попытался потянуться за ним, но в итоге скользнул голым задом по капоту и недовольно насупился. — И как это?

Ричи сверкнул фарами.

— Контракт. Я живу вечно, ты будешь жить вечно. Это плохо? Я совсем не хочу рыдать над могилой. Как минимум, это будет выглядеть странно.

— Разговоры о бессмертии, когда я трезвый и голый и, надо заметить, начинающий замерзать, вот это кажется мне куда более странным. Чем твое гипотетическое рыдание над моей такой же гипотетической могилой.

— Ты не хочешь быть со мной?

— Я этого не говорил.

— Ты сможешь умереть. Точнее тебя можно будет убить.

— Но…

Ричард замолк. Потом пошуршал радио.

— Who wants to live forever…

Гэвин простонал. Куин на его голову прямо сейчас.

— Ричи, детка, спасибо, конечно. Но мне неловко… ты ведь тратишь какие-то силы?

— Мне не тяжело. Я продлеваю тебе жизнь. Но не делаю бессмертным. Ты волен умереть, когда сочтешь нужным. Ты едва не умер у меня на заднем сидении. Тогда. Я не всесилен. Я мог заставить время каждый раз возвращаться назад, но рану ты получил вне меня, так что спасти тебя могли только хирурги. Что они и сделали. Я просто не позволял тебе умереть.

— Я понял, — Гэвин фамильярно похлопал плимут по корпусу, — спасибо, детка. Это крайне заманчиво, но я не хочу молодеть. Можешь просто не позволять мне стареть.

— Хорошо. Иди ко мне? — Ричи открыл дверь. — Есть вино и яблоки. Я включу нам сопливую музыку.

Гэвин усмехнулся и забрался на переднее сидение, чувствуя, как его ласково обняли ремни.

— А как ты достаешь продукты?

— Я краду их. Ну, знаешь, прикидываюсь другими машинами, жду на парковке, веду себя хорошо, пока эти кретины грузят покупки в меня, а потом даю по газам.

Гэвин рассмеялся.

— Слушай, я до этого не додумался бы. А ты и в их машину перестраиваешься? Черт, это гениально. И на тебя не заявляют?..

—…потому что нет таких психов, которые поверят в то, что их собственная машина уехала сама, никем не управляемая. Но в последнее время появились беспилотные машинки, так что это позволяет маскироваться ещё лучше. К тому же… ну, они начинают озираться, тыкают сигналку, а их машина на ряд дальше. Но без еды. Стоило бы обратиться не в полицию, а к психиатру.

Гэвин рассмеялся и взял из бумажного пакета бутылку вина.

— А открыть?

— Штопор в бардачке.

Гэвин покачал головой.

— Хитрец.

— Я всего лишь хочу склонить тебя к сексу.

— Как будто тебе мало секса, машина-сексоголик.

— Я бы хотел затрахать тебя насмерть, — голос хрипло сполз на пол-октавы, заставляя Гэвина предвкушающе поежиться и передёрнуть плечами. — Но веду себя как джентльмен. И не настаиваю на близости.

— Я голый у тебя на сидении, — Гэвин открыл бутылку и отпил из горлышка, довольно улыбаясь. — Пью вино и почти незаметно поглаживаю ручник. Кстати, детка, у тебя странное… все. Кто тебя собирал?

— Дженерал моторс. Я обычный. Раньше ручник был там же, где коробка. Под рулем. Но я перестроился. Я молодец?

— Ты просто прелесть, — согласился Гэвин, продолжая размеренно скользить ладонью по ручнику, сильнее сжимая пальцы, чувствуя как тот теплеет под его ладонью. — Мне нравится твой член, который ручник. У меня были еще мысли, куда тебя можно трахнуть.

— И куда же? — Ричи явно был заинтересован и веселился.

— В эту прекрасную, обалденно узкую щель, между передними сидениями, особенно если ты сдвинешь их ещё ближе.

— У меня диванчик, как ты можешь наблюдать, — заметил Рич и чуть отодвинул спинку от сидения. — Можно попробовать что-то такое. Я попрошу не лить сперму под сиденье, но ты же, блядь, опять меня не послушаешь?

Гэвин усмехнулся.

— Ты знаешь меня лучше, чем я думал.

— Знаю, ещё знаю, что ты счастлив. И что я самое лучшее, за что ты заплатил почти пять сотен баксов.

Гэвин рассмеялся и скользнул пальцами между сиденьем и спинкой. Нет, Ричи бы его точно не покалечил, но хотелось знать приблизительную глубину. И возможности.

— В такие моменты я искренне жалею, что человеческая анатомия ограничена только какой-то жалкой сотней поз.

— Моя ограничена еще сильнее. Так что не страдай.

Гэвин рассмеялся и снова провел ладонью по ручнику, думая, как лучше извернуться, чтобы… Господи, он уже перестал воспринимать ручник ручником, теперь эта деталь машины всегда была членом Ричи.

— А ты, — он снова сильно сжал пальцы на основании ручника, чувствуя под слоем оболочки жёсткий каркас, — не хочешь сделать его светящимся?

— Я против подсветки, — Ричи намекающе пошевелил рычагом. — Только строгая классика. Я консерватор.

— Не заставляй меня говорить о банках. Консервных.

Ремень туго затянулся на его шее.

— Тебе нравится меня связывать? — Гэвин непроизвольно повел головой, пытаясь вывернуться так, чтобы ремень не пережимал гортань.

— Очень, — хрипло согласился Ричи. — Связывать и трахать. Давай я тебя свяжу?

Гэвин представил себя крепко перехваченного ремнями, с заведенными назад руками, на коленях и на ручнике. Сразу стало ещё жарче, чем было. Ох, главное, чтобы Ричи не решил с ним, таким беспомощным, проехать по главной улице.

— Давай я сначала трахну тебя… сюда, — Гэвин снова скользнул пальцами между сидениями. — А потом ты трахнешь меня… черт.

Внезапно у него возникла странная мысль о выхлопной трубе. И саже внутри. Что там было о черных членах?

— Хорошо, — Ричи податливо согласился и Гэвин мог поклясться, что тот со скепсисом смотрел, как Гэвин шарит рукой в бардачке. Отыскать смазку среди сигаретных пачек и прочей нужной-ненужной дряни не получилось.

— Ох, детка, мог бы и подать смазку. На тебе только наркоту через границу перевозить — один хер ничего не найдешь.

Он вздрогнул, когда бардачок буквально выплюнул на него содержимое. Те самые сигаретные пачки, зажигалки, права, его трусы, носок, три пачки презервативов и тюбик смазки.

— Дерьмо.

Ричи скрипуче расхохотался и закачался на гидравлике.

— Блядство, — Гэвин расхохотался, схватил смазку и чудом избежал столкновения головы с рулем. — Ты фетишист? Зачем тебе мои вещи? Белье? Я все понимаю, но… носок?

— Ты сам забыл. И не отвлекайся.

Гэвин вылил часть смазки на ручник, пусть лучше будет, затем себе на руку, грея, чувствуя, как та быстро становится нужной температуры. Завел руку за спину, привычно себя оглаживая, довольно жмурясь. Ремни как раз ослабли и просто скользили по коже, будоража воображение.

— Ну так что, сначала сидение или ручник? — уточнил Ричи. — Это я так, для справки.

— Ручник. Там разберемся, — Гэвин еще раз скользнул по рычагу ладонью.

И замер над ним, стоя на коленях.

— Ричи, а нам нужно будет стоп-слово? — ремни дёрнулись, заводя руки назад, связывая запястья. — Мне как-то подозрительно опасным кажется твое желание связать мне руки.

Ещё пара ремней щёлкнула карабином на его груди, на поясе, Ричи обвязывал его словно они оба решили выпрыгнуть из самолёта.

— Я просто хочу, чтобы ты не мог двигаться.

— Но как тогда?..

Еще несколько ремней обхватили его бедра, жестко фиксируя, и чуть приподняли, заставив склонить голову, чтобы не удариться о крышу.

— Я буду главным сегодня.

Гэвин прошипел, чувствуя, как его медленно опускают на рычаг. Боже, если бы он только знал, что Ричи так может и как круто это ощущается…

И что у него оказывается вполне себе кинк на связывание. И подчинение. И беспомощность.

Дьявол.

Ричи словно подслушивал все его мысли и метания, потому что завелся и Гэвин почти захрипел от удовольствия. Судорожно сжимая перетянутые руки. Он не мог коснуться себя, не мог склониться вперед, чтобы поменять свое положение на ручнике, не мог начать двигаться быстрее.

— Рич… — проскулил он, зажмурившись. — Я хочу быстро, милый. Пожалуйста?

Ричи молчал, явно наслаждаясь сложившейся ситуацией. И Ричи быстро не хотел. Он явно хотел того, чтобы его личный человек сходил с ума и умолял. Задыхался от похоти и невозможности удовлетворения.

— Машина-садист, — прошептал Гэвин и испугался своего срывающегося голоса, дрожавшего, как от слез. — Узнаем все больше нового друг о друге, да, детка?

Рич снова промолчал, размеренно трахая его. Совсем как в тех дурацких рисованных порнушках, где грудастых девчонок имеют щупальца. Гэвин едва не расхохотался от сравнения себя с одной из тех очаровашек.

— Тебе весело?

— Я… вспомнил о дурацких мультиках.

— Значит, я недостаточно хорош, — протянул Ричи, сжимая его крепче, меняя амплитуду движения и угол. Вот теперь, да, Гэвин забыл все слова и способность говорить. Ремень, плотно захлестнутый на горле, лишал возможности нормально вздохнуть, и Ричи имел его именно так, как могла трахать машина. Размеренно и не давая отвлечься.

Машинный трах, без изменения темпа и амплитуды, еще никогда не был так хорош. Казалось, Ричард решил отыграться за всю свою жизнь, когда он мог быть только в пассивно-принудительной позиции. Уже когда Гэвин окончательно поплыл и действительно начал всхлипывать, Ричи, словно сжалившись, обхватил его член ремнем. Это оказалось именно тем, что было нужно. Гэвин забылся, кончая, дыхание перехватило. Он не мог вздохнуть, но не особо и хотел. Воздух был не нужен.

— Слишком хорошо, — смог сказать он, обессиленно прижимаясь щекой к обивке сидения. — Боюсь, в один охуительно прекрасный момент у меня просто не выдержит сердце.

— Я тебя реанимирую, не бойся, — ремни мягко освободили его, поглаживая.

Гэвин шумно вздохнул, вздрагивая, взяв небольшой промежуток времени на то, чтобы полностью прийти в сознание.

— А ты кончаешь? — поинтересовался он, наконец. — Или виной всему происходящему твоя любовь к садизму.

— Я могу чувствовать то, что ощущаешь ты. Так что это в моих интересах, чтобы ты прокачался до способности испытывать мультиоргазм.

Гэвин рассмеялся и покачал головой.

— Порой мне интересно, врешь ты или всё-таки иногда говоришь правду?

***

В торговом центре можно было заблудиться. И Гэвин уже который раз ловил себя на иррациональном нежелании надолго выпускать Ричарда из поля зрения. Невнятная тревога.

Как раз тогда, когда он рефлексировал на тему «Что является привязанностью, а что химией и зависимостью?», его и попытались схватить. Ричи был прав, Гэвин херовый охотник за головами — слишком долго он не менял города и штата.

А стоило бы, блядь.

Он пытался добраться до подземной парковки, надеясь, что его преследователи достаточно вменяемые, чтобы не начинать стрельбу прямо внутри торгового центра. Этого хотелось меньше всего хотя бы потому, что он сам не был вооружен.

Как-то наивно верить, что оружие тебе не пригодится.

Гэвин в очередной раз проклял себя и пообещал себе же переехать нахер в Техас, носить огромный ствол и игнорировать все тупые шутки Ричи про компенсацию размеров…

Его перехватили раньше. Больно ударили о стену, классически придушили и упаковали в багажник.

Мелькнула тоскливая мысль, что маяка на нем нет и Ричи не сообразит, куда его тащат.

Он попытался дотянуться до телефона и вполне себе привычно вызвать полицию, но заломанные за спину руки не давали вообще пошевелиться. Дерьмо. Нужно было…

Сослагательное наклонение сказало нет. Гэвин пнул крышку багажника и заорал так, как будто его уже убивают. Может, кто-то услышит снаружи. Судя по тряске его везли, довольно неаккуратно. Или то Ричи ездил слишком плавно, что он почти забыл, что может так трясти.

Вспомнилось, что Ричи что-то говорил про контракт. Считается ли, что он у них заключён? Стал ли он реальным в тот самый момент, когда Гэвин купил свой плимут или тогда, когда Ричи сам вернулся к нему? Гэвин тоскливо осознавал, что его вывозят за город и, вполне вероятно, будут долго и со вкусом бить. Возможно, даже убьют.

Вот же черт.

Он устроился поудобнее и прикрыл глаза, все равно темнота. Ричард был хорошим парнем, с ним Гэвин чувствовал себя хорошо. Он должен благодарить судьбу за возможность провести столько времени наедине со своим сумасшедшим возлюбленным куском железа.

— Прости, Ричи, милый. Я больше не буду тупицей, хотя бы потому что сдохну в ближайшее время.

Мысли лихорадочно метались, когда не скрывающие лиц парни вытащили и швырнули его на насыпь. Гэвин посмотрел на уходящие рельсы.

А потом на парней и сообразил почему им не нужны маски, близнецы были реально пугающе одинаковые.

— Ух ты, я бы пошутил, но что-то ничего действительно смешного на ум не приходит.

А вот их босса он узнал. Странно неприятный тип с стеклянными глазами, слишком светлыми и будто неживыми.

— Выглядишь, как дерьмо, — на всякий случай оскорбил он главного и тут же получил ногой в живот. — Черт…

Его ухватили за вывернутые руки и поволокли на рельсы.

— Это как в херовом вестерне? — Гэвин поморщился и охнул, когда понял, что не может пошевелиться. Да, его приковали к рельсам.

— Именно, люблю вестерны, классика не стареет, — криво улыбнулся босс, так могла бы улыбаться гадюка. Искренне, и счастливо, получая уйму удовольствия от происходящего. Зная и предвкушая вкусное зрелище. — Обычно люди спрашивают, за что они удостоились встречи со мной.

— Похуй.

Мужчина неопределенно дёрнул плечом.

— Как знаешь. Но могу сказать, что ты крайне хороший охотник. Ничего личного, но пойманный тобой киллер был мне искренне дорог. Прям от сердца оторвал.

Гэвин почти зарычал и дернулся, глядя вслед уходящим прочь кретинам. Ричи на них выйдет в итоге. И месть будет страшна.

Итак, его приковали к рельсам и очень удачно — за поворотом. Машинист заметит его слишком поздно и не успеет сбросить скорость. Он уставился в насмешливо голубое небо. Умирать совсем не хотелось.

Поезда слышно не было, но вряд ли эти суки не озаботились узнать расписание. Если, конечно, их целью не была его смерть от простуды. Он ещё раз осмотрел наручники, насколько смог вывернуться. Но умение расстёгивать эти железки никогда не было его фишкой. Да и нечем. И хер бы с ними. Шансов ему не оставили, ноги также заботливо были пристёгнуты к противоположной колее.

Он уставился в небо, тяжело вздыхая. Дерьмо. Что делать, если у него нет мозга? Гэвин спросил бы у гугла, но телефон также остался в том багажнике.

А вот интересно, когда его переедет поезд, кто будет убирать ошметки? Работники железной дороги? Бедолаги. Лучше бы его пристрелили, несчастному машинисту придется с этим жить. Он придет вечером домой, где ждет жена и двое ребятишек. И они не поймут, почему папочка пьет. А вдруг он сбросится с моста после этого?

Гэвин настолько проникся сочувствием к своему невольному убийце, что едва не прослушал гудок поезда.

Как и шорох шин.

Ричи не притормозил.

Гэвина обдало жаром от работающего железа, рассекаемым воздухом, он рассмотрел примелькавшиеся, трепетно любимые белые акульи плавники и то, что Ричард явно разгоняется.

В нескольких метрах дальше Ричи выскочил на рельсы.

Сноп искр вырвался из-под днища и Гэвин зажмурился, прежде чем начал кричать так, как в жизни не орал.

— Ричи, нет! Не смей!

За поворотом гулко прогудел поезд и показался тепловоз. Конечно, едва заметив машину, машинист ударил по тормозам, но было поздно.

Удар смял Ричи, Гэвин не видел, но знал это. Семидесятивагонная машина, не считая двух тепловозов, тащила Ричи, напоротого на отбойник, перед собой, отчаянно скрипя.

Гэвин понял, что состав замер, когда задний бампер Ричарда был от него в паре футов.

И впервые в жизни ему хотелось позорно потерять сознание.

Чтобы ничего этого не видеть.

***

Гэвин пил так, как никогда в жизни. Но сначала он собрал то, что осталось от его плимута. Каждому из машинистов, которые говорили о его, Гэвина, удачливости, хотелось разбить морду.

Особенно потому что, когда те перекусывали резаками его наручники у Ричи взорвался двигатель. Он горел, замерший, безмолвный. Гэвин мог только звать его, машинисты даже подумали, что за рулем был его друг.

— Прости меня, Ричи, боже, как же я хочу сдохнуть! Я не хочу жить без тебя.

Он добился, чтобы кусок обгоревшего металла доставили ему. И теперь рыдал над ним в гараже и полном одиночестве.

Последний раз он так рыдал — он вспомнил — давно, ещё со времён средней школы, когда какой-то мудак переехал его кота. И самое страшное, что тот ещё оставался живым, с развороченным брюхом, переломанными костями розовато-белыми спицами пробившими шерсть. В смерти не было ничего красивого или, упаси Господи, благородного. Слепая агония и ярость.

Кот укусил его тогда, попытавшегося погладить уже почти мертвое животное ребенка, укусил, захлебываясь кровавой пеной слюны.

Гэвин прижался к куску железа, жалобно всхлипывая. Нужно было уезжать, потому что за ним все еще охотились, но…

— Ричи, детка, я восстановлю тебя. Выправлю корпус. Тогда ты вернешься? — он отпил из бутылки. — Вернешься?

Но ни двигаться, ни планировать что-либо не хотелось. Хотелось сдохнуть вместе с Ричи. Лечь и умереть. Причем Гэвин впервые осознал, насколько это был бы хороший выход, но его останавливало только то, что Ричи умер, пытаясь спасти его, и спас. Умирать было бы неправильно, словно выкинуть самый дорогой подарок.

Он прижался к металлу и зажмурился. Этого просто не может быть. Ричи не мог навсегда исчезнуть, это просто несправедливо. Он медленно встал, нужно было взять еще бутылку, и поморщился. Ему казалось, откуда-то доносится мягкое щелканье. Только откуда? Теперь найти источник звука казалось важным. Гэвин обошел искореженный остов, взорвавшийся двигатель выворачивался обнаженным металлом, напоминая лепестки.

Щелкала стрелка милиометра, лежавшего на полу. Щелкала, дергаясь, будто секундная стрелка в поломанных электрических часах. Словно ей не хватало заряда. Не могла двигаться.

— Малыш… ты еще здесь? Черт! Как я могу помочь? Что должен сделать? — он коснулся счетчика и попытался провернуть крайний показатель. Тот словно заклинило. — Ричи… может, мне разобрать его?

Но ничего сделать он не успел. Только взять его в руки, стрелка ещё раз судорожно дрогнула и пошла в обратную сторону. Как и раньше. Как и всегда. Медленно и словно нехотя. Гэвин следил за ней. И старался не надеяться. То есть он верил, но думал, что Ричи мертв — сложно быть живым, когда от тебя почти ничего не осталось. Пять миль, семь, десять, кусок обгоревшего металла скрипнул, медленно выпрямляясь. Черный ком, двигатель, на мгновение вспыхнул.

— Давай, Ричи, малыш, — прошептал Гэвин, поглаживая счетчик. — Ты сможешь.

С грохотом выпрямилась крышка капота, гарь словно впиталась в металл. Обломки, царапая пол, сползались друг к другу. Гэвин вспомнил старое время ушедших в прошлое кассетных фильмов. И самое забавное — обратную перемотку видеоизображения. Вот сейчас разворачивалось нечто такое. Ричи изменял время, возвращая себя в прошлом до аварии.

Недолго.

Милеометр остановился.

И восстановление машины тоже.

— Нет! Нет, детка, давай, еще немного! — Гэвин с трудом открыл покореженную дверцу и забрался в салон. — Сейчас, малыш.

Панель приборов была перекошена, но Гэвин все же откинул крепления и установил датчик пробега в пазы.

— Смотри, он на месте. Давай, милый. Хочешь… хочешь, я отдам тебе свою жизнь? — он осмотрелся и распорол ладонь об остатки рычагов коробки. Кровь тяжело капнула на панель. Исчезла как и в прошлый раз, что снова позволило надеяться.

Гэвин судорожно соображал, вспоминая. Нужно чтобы милиометр шел, а значит нужно сдвинуть самого Ричарда.

Он выбрался из салона, обошел плимут. Тот явно был не на ходу, хоть по сравнению с тем, что было до внезапной вспышки изменений — несоизмеримо.

Если будут крутиться колеса, то милиометр тоже пойдет.

Как всегда обратно.

Гэвин глубоко вдохнул и открыл дверь гаража. От его дома шла покатая дорога вниз, к реке и он надеялся, что расстояния хватит, чтобы Ричи успел прийти в себя. Он открыл водительскую дверцу, руку просунул в салон, хватая руль, и всем весом навалился. И еще раз. И еще, раскачивая машину. После пятидесятого толчка Ричи, наконец, удалось толкнуть и выкатить на дорогу. Гэвин ловко запрыгнул в салон, вцепившись в руль.

И да. Счётчик заработал, Гэвин снова наблюдал за происходящим. Мотор молчал и плимут тяжело и медленно ехал вниз по инерции. С хлопком выправлялись вмятины, мотор Гэвин видеть не мог, надеялся, что Ричард сначала действительно восстановит самое главное и жизненно необходимое.

Он вцепился в руль и мягко нажал на тормоз. Работал. Очень хорошо, значит, в реку они не свалятся.

— Давай, малыш… — Гэвин чуть прижался к обочине. — Давай, все получится.

С глухим рычанием вхолостую несколько раз провернулся стартер, щелкнул бензонасос. Но не было искры.

— Давай, давай. Я сниму нам охрененно красивых девочек и они будут натирать тебя воском. В бикини. Или не воском? А всем, чем пожелаешь. Ричи, заведись. Или я начну изменять тебе с Тойотой.

Ричи завелся и Гэвин медленно выдохнул, чувствуя, как его отпускает напряжение и гаснет адреналин. Ричи был жив.

Двигатель безбожно троил, руль вырвался из его рук, сворачивая на прилегающую улицу. Через полминуты вспыхнули фары, зажглись габариты.

Гэвин пытался снова не разрыдаться, уронив голову на руль.

Работа движка выровнялась, пропало троение, звук чуть стих.

Радио хрипнуло, подавившись белым шумом. Но через пару минут белый шум стал ровным, а потом пропал и Гэвин смог услышать ту «осознанную тишину», когда Ричи слышал его, но молчал. Очень похоже на ощущение присутствия, когда абонент молчит в телефон, но ты знаешь — линия не пуста.

— Ричи? — голос дрожал, Гэвин погладил панель. — Скажи что-нибудь?

Ричард молчал.

— Ричи, детка, не мучай меня! Я и так жутко испугался за тебя!

— Испугался? — голос был совсем тихим. Усталым. — Я умер из-за тебя.

Гэвин прикусил губу. Его все еще немного тошнило от всего выпитого. Машина же ехала и ехала, счетчик крутился назад.

Ричи плавно, насколько у него это сейчас получалось, свернул, явно планируя вернуться и заползти обратно в гараж.

— Но, — голос все равно был весёлым, хоть и смертельно усталым, — вот если ты заблюешь мне салон — этого я тебе точно не прощу.

— Постараюсь, — искренне пообещал Гэвин, слишком счастливый, что Ричи жив. — Детка, давай свалим из этого штата?

— Свалим. Как только ты проспишься и будешь в состоянии.

Дверь гаража плавно опустилась за ними и Гэвин завалился на бок. На сидение. И закрыл глаза, медленно дыша.

— Я так скучал…

***

В темноте машину было не видно.

Плимут замер дальше ярко-очерченного круга фонаря, в котором резвились мотыльки, сухо шурша крыльями.

Элайджа впервые подумал, что этот звук неприятный. И мерзкий.

Он остановился, предчувствие и интуиция, которой он верил, иначе не прожил бы в своем нелегальном бизнесе так долго, кричало об опасности. Но он не мог сообразить откуда. Где источник. Припаркованная машина была явно пуста, ну или кто-то прятался на сиденье.

Что за черт? На подобных динозавров не устанавливали автопилоты.

Элайджа шагнул к краю освещенного круга, ощущая запах не слишком хорошего масла и горячего металла. Плимут был прогрет и готов ехать. На всякий случай Элайджа суеверно поднялся на бордюр. Не то, чтобы это помогло остаться неприкосновенным для плимута, при желании тот легко мог заехать на него, но все же…

Иррациональный страх раздражал.

Он обернулся ещё раз, подсознательно ища укрытие. На противоположной стороне приветливо светилась вывеска бара или стрип-клуба. Явно не пользующегося популярностью в такой-то глуши. Элайджа даже прочел мерцающее название «Рай». Вывеска мерзко жужжала, словно была заполнена издыхающими мухами. Он попытался убедить себя в том, что он хочет оказаться в клубе, не потому что ему страшно. Он неторопливо прошел по тротуару до перехода у клуба. Замер, оглядываясь, но плимут стоял в тени, ни сдвинувшись ни на миллиметр.

Он тряхнул головой и улыбнулся сам себе. Идиот. Бояться машины.

В ту же секунду, как он опустил ногу на дорогу, его ослепил свет фар, а удар в бок просто снес с ног.

Элайджа считал себя удачливым человеком и только то, что он и так подсознательно ожидал нападения — спасло его.

Плимут только зацепил его, немного ободрав ногу. И только почувствовав собственную кровь — неправильно горячую — и пульсирующую боль в икре, сообразил, что эта тварь вырвала ему кусок мяса бампером. Смотреть было страшно.

Плимут круто выполнил полицейский разворот, отрезая путь в клуб, и Элайджа, хромая, насколько возможно быстро, убрался с дороги, пытаясь скрыться во дворах, но позади раздался грохот — плимут все же взгромоздился на тротуар и, словно издеваясь, сбросил скорость, преследуя его.

Играясь.

— Ты сука! — рявкнул Элайджа и во всем происходящем безумии понял, что это неправильное слово. О, плимут несомненно был сукой, но вот как иногда ты безоговорочно угадываешь пол бродячей кошки, точно также и Элайджа знал, что плимут это «он».

Мысли метались и путались, единственное, что приходило в голову, забраться туда, куда машина не пройдет. Но вокруг тянулась промзона. Первый раз упав, Элайджа решил, что он просто оступился. И только встав, понял что его ведёт от кровопотери. Он со всей возможной для него скоростью метнулся в тупичок между двумя зданиями. Просвет точно был меньше ширины плимута. Тот остановился.

— И что ты сделаешь? — прошипел Элайджа. — Твой зад сюда не просунется.

И плимут чуть сдал назад, взял разгон и с лязгом вклинился между зданиями, безжалостно смяв бампер и исцарапав крылья. И, рокоча мотором, почти пополз к остановившемуся от ужаса человеку. Тот ощутил себя насекомым, буквально распятым слепящим светом фар.

Элайджа бросился в проход между зданиями, надеясь выиграть время, пока плимут будет сдавать назад и разворачиваться. Можно попробовать добежать до своей машины, Элайджа замер, судорожно вслушиваясь в тишину. Она пугала ещё сильнее, потому что теперь он не знал, где чертов плимут прячется. Он прислушался и на уши надавила мертвая тишина ночной промзоны. Где-то в отдалении гудело шоссе, где-то поскрипывал на ветру плохо прибитый кусок кровли.

Звука мотора не было.

Элайджа зашипел, вспомнив о ране, с трудом перевязал ногу мгновенно промокшим куском рубашки и максимально тихо пошел в сторону города. Нужно просто слушать, просто быть настороже и он обязательно услышит эту сумасшедшую консервную банку.

Ох, дьявол, завтра вечером он ещё посмеётся над всем этим. Безумный автомобиль желающий переехать его. Мобильный, что понятно, не ловил сеть, максимально удобное место для всяких херовых сделок. Он поймал себя на том, что потянулся за телефоном, но вовремя вспомнил, что свет от экрана может выдать его. Психу, который за рулём. Не может же быть машина неуправляемой.

Он хромал мимо склада лома, когда услышал ритмичный звук, словно поезд, набирающий скорость. Странно, до путей больше пяти миль. Неужели так слышно?

Он замер, прислушиваясь к гулу и двум гудкам. И в тот же момент понял, что ошибся.  

Ничерта это был не поезд. Радио.

Свет фар ослепил его, ближайшая куча лома разлетелась и из-под нее, оскалившись хромированным бампером, вырвался плимут.

Удар отбросил его, убив почти моментально. Шея оказалась сломана.

Плимут с кровавыми пятнами на бампере медленно подъехал ближе, словно довольно рассматривая мертвого человека. Затем тяжело переехал его, переваливаясь и вслушиваясь в хруст костей под колесами. Затормозил, бликуя фарами, и сдал назад.

Радио не нарушало тишину и звука ломающихся словно веток костей.

Плимут замер, отъехав на пару футов от трупа, и чуть тряхнулся, сбрасывая с себя остатки ржавчины и выправляя поврежденные крылья. Капли крови впитывались в металл, в хром бампера.

Радио заиграло что-то легкомысленное из шестидесятых.

Дорога, ярко выхваченная светом фар, приятно стелилась под колеса.

***

Гэвин не спал, когда Ричи, как тому казалось, тихо въезжал в гараж. Он курил и в слабом освещении сизый дым менял его глаза на странные цвета.

— У тебя есть кто-то другой, детка? — усмехнулся Гэвин.

Ричи снова включил радио.

— Хочу раскрыть тебе свою тайну.

Гэвин улыбался, потому что Ричи снова придуривался, но подыграть ему хотелось. С придыханием и почти-почти дрожащим голосом, в котором при должном воображении можно было услышать слезы, Ричи продолжил:

— Я вижу мертвых людей.

— И как часто? — скучно уточнил Гэвин.

— Каждый раз, когда убиваю кого-то.

Гэвин улыбнулся и скользнул по крыше ладонью.

— Так ты мне не изменяешь, а просто катаешься убивать людей?

— Попрошу, только плохих, — Ричи с кряхтением и скрипом выправил до конца бампер и грузно осел на разъехавшиеся в стороны колеса. — Я устал.

— Так на кого ты охотился?

— Это неинтересно, но мы можем пока никуда не уезжать. Хотя если тебя тянет все бросить и поехать посмотреть на другой океан, я только за. Из предложений только одно — ехать через Техас, там красиво.

— Ты романтик, — Гэвин забрался в салон, довольно прижимаясь щекой к обивке.

— Романтик, — Ричи скользнул ремнями, прижимая Гэвина теснее. — Хочешь, потрахаемся? Ну, я сейчас немного постою и отвезу тебя в одно охрененное местечко. Там много воды и никого. Ни машин, ни людей. Будем обжиматься, как человеческие подростки. М-м-м?

— Это звучит немного жутко. Я про то, что там никого. И мне кажется, мы смотрим слишком много сопливых фильмов в последнее время.

— Вот и пытайся быть с тобой джентльменом и романтиком. Тогда так, я тебя никуда не выпускаю и мы едем трахаться на фоне рассвета, потому что я так хочу.

Гэвин кивнул, прижимаясь к коже и устраиваясь удобнее.

Они ехали по пустой дороге в сияющем утреннем тумане, мутном и слабом. Солнце еще не показалось и сквозь воздухозаборники сочилась утренняя стылость. Гэвин дремал, довольно слушая элисон и ежась.

— Ты бессмертен? — музыка радио теперь воспринималась им столь же естественно как и дыхание.

— Я просто ещё ни разу не умирал, — честно ответил Ричард. — Надеюсь, что и дальше буду жить вечно.

— Тебе придется изменить форму, плимутов уже почти единицы. Ты будешь привлекать излишнее внимание. И… — Гэвин погладил его обивку, — тебя могут попробовать угнать, детка.

— О, пусть попробуют. И, вообще-то, я уже менял форму, когда крал еду. Но эта фурия — то, чем я был создан.

Гэвин провел ладонью по сидению.

— Ты мог бы стать хотя бы фальконом. Тоже ведь классика. Я буду твоим безумным Максом.

— А ты тоже будешь красить себе зубы той серебристой хернёй и говорить, что умрёшь во имя чего-то-там?

— Я про классического безумного Макса. Дорога ярости… Даже звучит вкусно.

— Дорога ярости, — повторил Ричи и Гэвин услышал тот неназываемый металлический шум или скорее шорох, с которым плимут менял очертания. Он мог только выглянуть в зеркало заднего вида и мельком заметить, как акульи плавники исчезают, вплавляясь. Зато появился спойлер. Капот мягко ухнул вниз, изменяясь, становясь более компактным, наклонным к дороге. Перед стеклом поднялся гребень воздухозаборника.

— Чудесно.

Гэвин опустил взгляд и улыбнулся. Помимо ручника между разделившимся на два сидения диванчиком выросла ручка коробки передач.

— О, даже так?

— Теперь ты можешь трахать меня между сидений, в то время как я имею тебя. Правда замечательно?

Гэвин сглотнул, разглядывая медленно переплавляющийся салон.

— Да.

Единственное, что осталось неизменным - милеометр. Гэвин коснулся его, удивляясь неожиданно холодному стеклу, и тот изменился под его пальцами, меняя цвет, чтобы не выделяться столь остро.

— Симпатично, правда?

— Так это самое главное в тебе? — Гэвин улыбнулся и откинулся на сидение. — Да?

— Нет. Это просто деталь. Самое главное даже мной не является, — Ричи фыркнул и нарастил жалюзи. — Или убрать? Слишком аутентично?

— Идеально. Просто деталь, да? Так есть ли что-то ещё чего ты хочешь? А то я все ещё чувствую себя немного виноватым что тебя переехал поезд…

— Ты как-то шутил про путешествия и Оклахому, — задумался Ричард.

— Ох, моя детка всё-таки хочет нарушить закон.

***