Потрескивание камина. Двое лежат в постели. Звуки поцелуев, тихий смех и шепот.

— Иди сюда…

— Питч, уже почти закат…

— Мы успеем! Иди ко мне…

Губы, ласкающие нежную кожу на девичьих плечах. Алчный мужской рот, накрывающий нежно-розовый сосок на женской груди, который твердеет под давлением языка, слегка покусываемый зубами. Бледно-серая рука с длинными тонкими пальцами, несильно сжимающая вторую грудь, играющая с другим соском. Тихие девичьи стоны в ответ на эти ласки. Дайре чувствует, как внутри нее разгорается настоящий пожар. Рука Кромешника неспешно спускается вниз, поглаживая ее тело. Достигает влажного лона, и вот уже смоченные ее соками пальцы скользят между чувствительных складок, вызывая сладостную дрожь в во всем ее существе. Дайре выгибается, и ее ножки обхватывают его талию, побуждая Кромешника к самым смелым ласкам. Его возбужденный член упирается в ее лоно, и тогда она опять стонет, а Кромешник сходит с ума от желания и толкается бедрами, вонзаясь в нее, такую тесную, горячую и влажную. Тихое ритмичное поскрипывание кровати и страстный шепот Дайре:

— Быстрее, Питч… я хочу быстрее!

И вот в ее теле уже волнами нарастает огонь, пока оно окончательно не вспыхивает в безумном взрыве, и тогда Дайре кричит. Кромешник с удовлетворением слышит этот звук, и то, как она извивается под ним, вызывает у него вспышку ответного наслаждения. Оно проносится от паха по всему позвоночнику, взрывается у него в голове, и Кромешник делает еще несколько глубоких сильных движений, исторгая из себя блаженный стон.

На какое-то время в комнате воцаряется спокойствие, нарушаемое только тяжелым дыханием и звуками поцелуев. Наконец, Дайре встает и ищет свой балахон, а Кромешник еще лежит на постели, лаская ее фигурку взглядом. Она оборачивается и улыбается ему:

— Питч, нам пора.

Он лениво встает и взмахом руки материализует одежду на своем теле. Дайре и Кромешник, обнявшись, выскальзывают из своего дома…

Песочник тихо пробрался в спальню к мальчишке, распыляя над ним тоненькую струйку золотого песка, навевающего хорошие сны. Струйка тут же воплотилась в маленького хоккеиста.

— Нет-нет-нет-нет-нет, Сэнди! — из темного угла раздался бархатистый смешок. Вспыхнули большие светлые, чуть золотистые глаза и рот, ощерившийся в зубастой улыбке. И вот, с другой стороны мальчишкиной постели уже целиком и полностью появилась высокая стройная фигура Бугимена. — Этот сегодня — мой.

Песочник насупился, скрестил на груди руки, а его маленькая ножка выбила раздраженную дробь на полу. Над головой у него заметались молнии и вопросы.

— Этот пацан сегодня толкнул свою маленькую сестренку, она упала и разбила коленку, — спокойно объяснил Кромешник. — Да вот, посмотри сам.

Он щелкнул пальцами, вызывая огненный шар с изображением. Песочник, увидев доказательства проступка, расслабился, но его брови тут же сложились в вопросительный домик.

— Дайре научила, — хихикнул Кромешник. — О, ты хочешь знать, как она?

Песочник кивнул.

— Прекрасно! Но ты мог бы и сам ее спросить. Она питает к тебе симпатию. Откровенно говоря, я даже иногда ревную, — Кромешник ухмыльнулся, а Песочник мило покраснел и смущенно махнул рукой. — Ладно, Сэнди, мне пора пугать. Тебе лучше не присутствовать, это будет довольно жестоко, проберет его до самого нутра.

Песочник вздохнул и выбрался из спальни. Кромешник склонился над мальчишкой, и тот вдруг открыл глаза.

— Т-ты кто такой?! — со страхом спросил он.

— Бугимен, малыш, — лицо Кромешника озарилось чудовищной улыбкой. — Ты сегодня очень обидел свою сестренку, сделал ей больно. Поэтому я пришел сделать больно тебе! — он приблизил свое лицо к искаженной от страха мордочке ребенка и тихо шепнул: — Бу!

Весь дом сотрясся от детского крика, перешедшего в ультразвук.

Донельзя довольный Кромешник с хохотом устроился на крыше. Надо же, он и не думал, что этот день когда-нибудь наступит, и его снова увидит ребенок!

Дайре полюбовалась рассветом и перелетела на поляну, где они с Кромешником обычно встречались. Он уже сидел там, оперевшись спиной о дерево, и ждал ее. Выглядел он довольнее, чем обычно. Дайре скользнула к Кромешнику и, устроившись в его объятиях, прильнула к его губам своими, вызывая у него урчание.

— Ты сегодня какой-то особенно радостный, Питч, — промурлыкала она. — Хорошо покошмарил?

— Весьма! — Кромешник потянулся. — Меня сегодня увидел ребенок.

Теплая рука Дайре прижалась к его лбу.

— Питч, ты здоров? — она была в недоумении. — Раньше ты прыгал бы по поляне и вопил бы от восторга, что тебя опять увидели.

— Радость моя, так было бы до того, как я полюбил тебя. Я тогда был просто опустошающе одинок, мне очень хотелось, чтобы в меня поверили, — хмыкнул он. — А теперь у меня есть семья. У меня есть ты. Ты в меня веришь, и это для меня самое важное.

Он увлек ее на траву, прижимая к себе. Они немного помолчали.

— А знаешь, Питч… — вдруг сказала Дайре. — Наверное, я всегда тебя любила.

— Что? — он навис над ней, не веря, что она это говорит. — Мне казалось, что я бешу тебя своими попытками удержать над тобой контроль.

— Меня тогда все бесили, — она смущенно хихикнула. — Это было больше похоже на подростковый бунт, ты мне тогда казался старым занудой. Но я все равно невольно любовалась тобой, тем, с каким изяществом ты насылаешь кошмары. А когда я увидела тебя спустя все эти века, ты показался мне таким красивым… Твой профиль бы хорошо смотрелся на древних монетках, правда.

Кромешник польщенно хмыкнул и потянулся к ее губам за поцелуем. Его рука спустила с ее плеча балахон и уже коснулась ее груди, их дыхание стало прерывистым, как она внезапно оторвалась от него и выдохнула:

— Ты хочешь здесь?!

— Нас все равно никто не видит… — Кромешник, уже дрожа от нетерпения, задрал ее балахон, и его ладони принялись поглаживать ее бедра. Он развоплотил ту часть штанов, где уже пульсировала его изнывающая от желания плоть, и, навалившись на Дайре сверху, двинул бедрами, вонзаясь в нее. Дайре ответила довольным стоном и впилась в его губы.

Маленькая девочка подергала свою мать за рукав.

— Что такое, Энни? — та вопросительно поглядела на дочь, слегка приподняв брови.

— Мам, а что Бугимен делает с той рыжеволосой девочкой? — Энни показывала на совершенно пустую поляну. Мать вгляделась, но не заметила ничего, кроме цветов и порхающих бабочек.

— Там никого нет, глупенькая, — женщина потянула дочь за руку. — Бугимена не существует. Идем, ты хотела посмотреть на кролика.

— Пиииитч, — простонала Дайре. — Эта девочка нас увидела!

— К Луноликому ее! — он ответил рычанием. — У меня сейчас поинтереснее занятие!.. Ох… Моя Дайре…

По поляне разносились стоны Огненной Девы и Бугимена, которого совершенно перестало волновать, видят ли его дети.