— Питч?! НЕТ! — Дайре ринулась вниз, пытаясь удержать его тело в воздухе, но он был слишком тяжелый, и они рухнули в сугроб.

— Питч?! Пожалуйста, Питч, скажи что-нибудь! Очнись, ну пожалуйста! — она в отчаянии обнимала его за плечи, бережно поддерживая голову. Бесполезно. Кромешник не шевелился. Не пытался открыть свои огромные светлые глаза с полоской золотистой радужки у зрачка. Он просто безвольно лежал у нее на руках, безучастный, словно детская игрушка.

Хранители опустились на поляну, куда упали Дайре и Кромешник. Дайре посмотрела на них, и ее затрясло от гнева! Лес озарился яркой вспышкой пламени. Рядом с ней возник огромный огненный тигр.

— Он всего лишь хотел поговорить с вами! — сдавленно прорычала Дайре с ненавистью, и тигр вторил ей раскатистым ревом.

Кромешник очнулся от того, что его тело срезонировало. Рев буквально загудел у него внутри, сотрясая грудную клетку, которая еще болела от удара Джека. Бугимен услышал тяжелое дыхание, биение сердца, — о, как сильно и быстро оно стучало! Он почувствовал, как его обнимают за плечи, тепло от чужого тела.

Кромешник приоткрыл глаза и увидел Золотце. Тигр был размером с мамонта. «Дайре разозлилась, — подумал он. — Взбесилась до такой степени, что разнесет здесь сейчас все в клочья, и Хранителей — тоже. Позволить ей это? Нет. Она себе потом не простит, когда придет в себя. Всю жизнь будет мучиться, а она у Дайре долгая…» Он со стоном сел, держась за грудь, но Дайре уже не обращала на это никакого внимания. Ее глаза горели безумным огнем, прямо как тогда, когда она только что вышла из пламени, появившись в первый раз перед Кромешником. Кромешник схватил ее за плечи и, глядя ей в глаза, слегка встряхнул.

— Дайре! Посмотри на меня! Смотри на меня, девочка! — он изо всех сил пытался до нее достучаться. — Я цел, ты слышишь? Я в порядке! Успокойся! Уйми свой гнев!

Кромешник с облегчением увидел, как ее глаза постепенно темнеют, приобретая обычный угольно-черный цвет. Лишь где-то на дне зрачков вспыхивали огненные всполохи. Она глубоко вздохнула и ссутулилась, разом обессилев. Золотце уменьшился до размеров большой собаки.

Хранители с недоумением смотрели на то, что происходит. И без того огромные голубые глаза Северянина расширились до размеров плошек. Зубная Фея зависла в воздухе. Кролик нервно стучал задней лапой по земле. Над головой у Песочника метался знак вопроса, а Джек задумчиво хмурился.

— Да что здесь происходит?! — наконец отмер Северянин, который просто не умел долго молчать.

— Я вас только что всех спас, идиоты, вот что происходит! — фыркнул Кромешник. — Еще чуть-чуть, и она бы спалила вас всех, и ничто бы вас не спасло!

— И теперь ты начнешь требовать свое «спасибо», правильно я понял?! — с сарказмом вопросил Кролик.

— Засунь его себе в… Ладно, при дамах не буду уточнять, — ухмыльнулся Кромешник.

— Так ты — та самая Огненная Дева, которая должна была стать Первым Хранителем? — Джек вглядывался в лицо Дайре. — Защищать людей от тьмы?

— Хранителем? — Дайре была в шоке. — Защищать людей?! С какой стати?!

— Тебя выбрал Луноликий, — сказала Зубная Фея.

— Но ты не оправдала его доверия! — обвиняющим тоном заявил Кролик, который был, как всегда, прямолинеен.

— Доверия?! — в глазах Дайре опять вспыхнуло пламя, и Золотце резко разросся размером с лошадь. Кромешник схватил ее за руку и прижался к ней своей щекой.

— Тихо, моя милая, — он коснулся губами ее ладони, целуя, успокаивая. Золотце опять стал размером с собаку, а Дайре благодарно посмотрела на Кромешника.

— Стойте! Погодите! Нам всем надо успокоиться! — объявил Джек и обратился к Огненной Деве. — Тебя ведь Дайре зовут?

Она кивнула.

— Меня — Джек.

— Наслышана, — опять кивок.

— Тебя ведь создали для того, чтобы ты дарила людям тепло, — он пытливо смотрел ей в глаза. — Так что случилось? Почему ты стала такой? Это из-за Кромешника? Он настроил тебя против них?

— Как что, сразу Кромешник, — саркастично фыркнул Бугимен.

Дайре поднялась с колен.

— Что случилось, спрашиваешь ты меня? — сумрачно сказала она. — Хочешь знать, да?

— Даже не представляешь, как! — Джек почувствовал, что нашел правильную тему. Если они выяснят причину ее злости против людей, то, может, смогут с этим справиться?

— Хорошо, — ее ноздри раздулись в раздражении. — Я расскажу вам всем. Когда я была человеком, я часто помогала людям. Я и моя мать. Мы жили в деревне. И местные, да и люди с окрестных деревень приходили к нам за помощью. Моя мать была знахаркой, травницей. Мы лечили их. Лечили их детей. Их скот. Никому не отказывали, давали людям надежду, дарили им тепло, старались сделать их беспросветную жизнь чуточку светлее, чуточку лучше. А когда мне исполнилось шестнадцать, местный староста положил на меня свой глаз.

— Вот прямо так взял, вынул и положил? — гоготнул Кролик.

Остальные Хранители сердито воззрились на него, а над головой Песочника заметались молнии и черепушки с костями.

— Все, молчу, молчу, — Кролик поднял вверх передние лапы.

— Мне можно продолжать? Или ты еще не закончил юморить? Ах, уже закончил, — с едкой иронией сказала Дайре. — Так вот, староста этот увивался за мной, проходу не давал. А я ему отказывала. Откровенно говоря, он был мне противен. Женатый мужик с кучей ребятишек, с его стороны это было очень мерзко. В конце концов, он, взбешенный моим отказом, сговорился с местным священником, и тот объявил, что я и моя мать — слишком рыжие, чтобы быть людьми. Нас обвинили в том, что мы — ведьмы! И люди, все эти люди, которые видели от нас только добро, поверили этому гнусному священнику! Поверили ему, а не нам! — Дайре затрясло. — Они привязали нас к столбам друг напротив друга, закидали вязанками хвороста и подожгли! Знаете, что это такое, когда в твое тело впивается огонь? Когда ты видишь, как кожа на лице твоей матери вздувается пузырями и лопается от жара, слезает клочьями, и ты слышишь ее безумный крик?! И ты НИЧЕГО не можешь сделать, потому что горишь сама?! — лицо Дайре исказилось от страдания, по нему градом текли слезы. — И после этого я еще должна была защищать их всех?! Да только Питч удерживал меня от того, чтобы я не извела весь человеческий род под корень!

Хранители смотрели на нее, не в силах что-либо сказать. Все, кроме Джека, который смотрел на Кромешника. Да, наверное, он был единственным из всех них, который наверняка знал, что Кромешник способен чувствовать и тоску, и сопереживание, и отчаяние. И сейчас это все отражалось на лице Кромешника с такой силой, что Джека даже покоробило. Но, кроме того, лицо Кромешника выражало такую любовь и боль, что у Джека комок встал в горле.

Дайре почувствовала, как оказалась в кольце сильных рук, и к ее щеке прижалась чужая щека, а бархатистый голос прошептал:

— Моя девочка… бедная моя…

Хранители ожидали, что Бугимен, этот манипулятор, сейчас улыбнется из-за ее плеча торжествующей улыбкой, но он не обращал на них ровно никакого внимания, словно их здесь и не было. Он был полностью поглощен Дайре, ее муками, ее болью. А она рыдала так, что обмякла у него в руках, выплакивая всю боль, что скопилась в ней за все эти века. Кромешник опустился на колени и сгреб ее в охапку, укачивая ее, словно малого ребенка.

— Вот оно что… — наконец прошептал Северянин. — Значит, ты, Бугимен, пытался защитить людей… А мы-то думали, что это ты ее научил насылать на них кошмары…

— Я и научил, — тихо ответил Кромешник. — В противном случае, она бы уничтожила всех. А так — у них был шанс выжить, хоть они и были зверски напуганы. Северянин, мне не нужно, чтобы люди умирали, мне нужен их страх, их вера в меня. Ничего из этого я бы не получил, если они были бы мертвы. Но одну деревню она извела. Начисто. Видимо, это были те люди, которые ее сожгли, — он поглаживал всхлипывающую Дайре по голове. — Не думаю, что ее можно винить за это…

— Ладно, — кивнул Северянин. — Так о чем ты хотел с нами поговорить?

— Ты серьезно думаешь, что сейчас хорошее время для разговора? — сердито фыркнул Кромешник.

— Самое то время, Питч, — вдруг подала голос Дайре, и ее голос был хриплым от слез. Она высвободилась из его объятий и встала на ноги. Выглядела она очень решительно. — Самое то время, чтобы поговорить о возмездии. И о равновесии.

— О каком еще равновесии? Что ты имеешь в виду? — уточнил Кролик.

— Что имею, то и введу, — фыркнула она. — Равновесие уже давно нарушено. И в этом виноваты вы, Хранители.

— Что?! — вспыхнул Северянин, а маленький нос Песочника покраснел от возмущения. Лапа Кролика потянулась за бумерангом, Зубная Фея ахнула.

— Тихо, спокойно! — опять остановил всех Джек.

— Объясни, пожалуйста, каким образом мы его нарушили? — спросила Фея.

— Я питаюсь кошмарами взрослых людей, — уже спокойно сказала Дайре. — Хороших людей я беспокою очень редко. А вот мерзавцев — постоянно. И соотношение подонков по отношению к хорошим людям очень неутешительно. Примерно, восемьдесят процентов против двадцати. И все это идет из детства.

— Доказательства? — Северянин сложил руки на груди.

— Сейчас будут. Ты хорошо знаешь, Северянин, что есть хорошие дети и плохие.

— Да, плохие в моем списке проказников, — кивнул Северянин.

— Проказники? Я их называю маленькими гаденышами, — фыркнула Дайре. — Вы охраняете их всех. И их совесть спит сладким сном, потому что некому ее пробудить. А вот вам и пример, — она щелкнула пальцами, и в воздухе завис огненный шар. Его поверхность очистилась от огня и возникло изображение. Там был маленький мальчик лет пяти. — Ты помнишь этого мальчишку, Сэнди? — она обратилась к Песочнику. Тот кивнул. — Хорошо. Как-то раз этот маленький… проказник… обстриг котенку усы.

— Вот маленький гаденыш! — возмутился Кролик.

— О, ты понимаешь, Пушистик, — кивнула Дайре. — А скажи-ка мне, что происходит, если с животным делают подобное?

— Это ужасно! — Кролик содрогнулся. — Ты находишься в полной прострации, натыкаешься на все стены, не знаешь, куда ступить! Это все равно, что… лишиться глаз… или лап… Это полный кошмар!

— Вот именно, — согласилась Дайре. — Это — кошмар. И что же ты показал ему во сне, Сэнди?

Песочник замялся, и над его головой запрыгал веселый котенок.

— Котенок? Как мило! — с иронией усмехнулся Кромешник.

— Очень! — фыркнула Дайре. — И вот скажите мне, откуда этот мальчишка узнает, что буквально покалечил другое существо, если ты, Сэнди, подарил гаденышу хороший сон? Откуда у него проснутся муки совести? А теперь, посмотрите, во что он превратился, — она опять щелкнула пальцами, и в огненном шаре появился тот же самый мальчишка, только уже подросток. Он и его дружки окунали головой в унитаз какого-то ребенка помладше, а тот кричал и умолял этого не делать. Хранители ахнули, а Дайре продолжала: — Большинство людей не учатся состраданию, если им объясняешь словами. Они просто не понимают, как больно другому существу, пока не почувствуют все на своей шкуре. И, если бы Питч вовремя показал тому мальчишке кошмар, быть может, из него и не вырос бы такой дегенерат. Злобный. Не способный на сочувствие. Но сейчас уже поздно. Ничего хорошего из него не вырастет. И чаша весов опять качнется в сторону плохих людей. Вы слишком сильно охраняете детей, из-за этого равновесие еще долго не придет к соотношению хотя бы пятьдесят на пятьдесят.

— И что же ты предлагаешь? — как Джек не хотел признавать, что она права, но факты были слишком убойными.

— Может, вы все-таки не будете так рьяно отгонять Питча хотя бы от тех, кто делает гадости? Дадите ему делать свою работу, чтобы хотя бы он показывал детям, что некоторые их поступки отвратительны? Сами-то вы не хотите пачкаться, я полагаю? — в глазах Дайре вспыхнули всполохи. Кромешник с восторгом смотрел на нее.

Хранители задумались.

— Сложный вопрос, — наконец, подал голос Северянин. — Нам надо посовещаться.

— Совещайтесь. А мы пока пойдем, — на шаре возникло очередное изображение. — Это место, где вы можете нас найти. Как посовещаетесь — приходите. Пойдем, Питч.

Кромешник обнял Дайре за плечи, и они исчезли во взметнувшемся столпе черного песка.

Они просочились в дом Дайре, и там плюхнулись на диван. Камин весело полыхал, одаривая комнату светом и теплом. Кромешник любовался Дайре, тем, как в огненных всполохах вспыхивают ее волосы.

— Не смотри на меня, Питч, я сейчас уродина, — она шмыгнула носом. Веки ее припухли после рыданий, а ресницы свалялись. Кромешник почувствовал накатывающее возбуждение.

— А, по-моему, ты прекрасна, — промурлыкал он, и у Дайре пошли по телу сладкие мурашки. — Иди ко мне.

Он притянул Дайре к себе на колени, отвел ее волосы с шейки и прильнул к ней губами.

— Питч, они скоро придут… — выдохнула она.

— О, полагаю, они еще долго будут трындеть, — хихикнул Кромешник и накрыл ртом ее губы, а его рука скользнула под ее балахон, поглаживая бедро…

Хранители, посовещавшись с Луноликим и между собой, приняли решение. Они гурьбой ввалились в жилище Дайре и… О, Луноликий! Похоже, они выбрали самый неподходящий, крайне смущающий момент! Это было как вспышка. Они увидели Дайре на коленях у Кромешника. Одно ее бедро было полностью обнажено, балахон с плеча спал. Кромешник впивался губами в шейку Дайре, отчего она постанывала, зарываясь рукой в его черные густые волосы, а его рука ласкала ее маленькую грудь. Северянин даже мельком увидел нежно-розовый напрягшийся сосок!

— Похоже, я увидел все, что мог! — взревел Северянин, и Дайре с Кромешником вздрогнули. Дайре спрятала покрасневшее лицо на груди у Кромешника, в глазах которого вспыхнуло вселенское возмущение. Он резким движением накинул на плечо Дайре ее балахон.

— О, нет, Северянин, еще не все! — прорычал Бугимен. — А хочешь, я тебе свой вставший член покажу?! Можешь его даже измерить! Линейка-то есть, или мне свою одолжить?! Смотри только не лопни от зависти! И вообще, какого черта вы приперлись так рано, могли бы и на пять-десять минут попозже, если уж собрались врываться без предупреждения! Тогда бы вы увидели настоящие взрослые игры, вы, долбанные вуайеристы!

— Ладно! Хорошо! — Северянин выставил руки вперед ладонями. — Никогда не думал, что это скажу, но прости, Кромешник, мы должны были постучаться!

Кромешник немного успокоился.

— Ну, выкладывайте, что вы там решили? — сказал он.

— В общем, мы посовещались и согласились, что Дева была права. И, если мы не можем пробуждать в детях совесть, поскольку мы созданы дарить радость, то это должен делать ты, Кромешник. Только не зарывайся! Нам нужно равновесие, а не темный беспредел. Кстати, Дева, не хочешь ли быть Хранителем? Луноликий сказал, что он не против.

— Зато я против, — буркнула Дайре. — Я уже привыкла питаться взрослыми кошмарами. И кого же я буду охранять в таком случае, со своими пищевыми предпочтениями? Нет, ребята, как-нибудь без меня обойдетесь, вас вон пятеро уже. К тому же я не могу оставить Питча. Он мне слишком близок.

Кромешник с ухмылкой прижал ее к себе.

— Но… ты же Свет?.. — удивилась Фея. — А Бугимен связан с тьмой.

— И поэтому у нас полное равновесие! — хихикнула Дайре. — Я уравновешиваю его, а он — меня.

Над головой у Песочника витали сердечки.