*** 

В определённый момент лесная тропа сменяется гравием, шуршащим под ногами, а деревья, кажется, становятся в несколько раз больше. Либо же у Кихёна уже галлюцинации.

Шин, показывающий дорогу, которую Чангюн, кстати, и сам знает, останавливается у подножия горы, уходящей куда-то ввысь. Дракон встаёт подле него, никак не комментируя происходящее, а рыжий просто подозрительно щурится, гадая, чего ему стоит ожидать.

Риторический вопрос, заданный Ю самому себе, находит свой ответ уже через пару минут, когда Хосок достаёт откуда-то небольшой кинжал и совершенно обыденно проводит лезвием по внутреннеей стороне своей ладони. Кихён вздрагивает и морщится от фантомного ощущения боли в этой области, поскольку вспоминает свой неприятный опыт с подобным. Шин тем временем бормочет что-то себе под нос, а после прикладывает ладонь к камню. Сначала ожидаемо ничего не происходит, рыжий даже чувствует лёгкое разочарование, но после Хосок делает шаг вперёд, проходя сквозь, казалось бы, плотный и твёрдый объект. Кровавый отпечаток на поверхности идёт мелкой рябью на манер водной поверхности, а потом и вовсе словно растворяется в камне. Чангюн, расценивший, что теперь и они могут войти, подходит к младшему и молча подталкивает того к проходу. Кихён вяло сопротивляется, не имея особого желания испытывать судьбу и пытаться пройти сквозь камни. 

В конечном итоге по ту сторону оказываются оба, и если для Има подобное сродни обыденности, то для Ю, который задумчиво осматривается по сторонам, происходящее всё ещё напоминает плоды чьей-то больной фантазии.

— А теперь убедительная просьба смотреть под ноги, — неожиданно произносит Хосок, нарушая гробовую тишину, царившую до. Эхо его голоса отскакивает от стен пещеры и уносится куда-то в её глубь. 

— Мы собираемся идти в темноте? — вопрошает Кихён и вскидывает бровь.

— Ой, точно, — Шин цокает языком и хлопает в ладони несколько раз. — Постоянно забываю об отсутствии у вас ночного зрения.

Одновременно с тем, как Чангюн устало вздыхает, вдоль стен зажигаются факелы, озаряя непроглядный мрак голубым пламенем. Рыжий, откровенно говоря, уже устал удивляться.

— Не отставайте, иначе заблудитесь, — обернувшись через плечо, предупреждает Хосок и уходит вперёд. Оставшимся двоим не остаётся ничего, кроме как послушаться и пойти следом.

Кихён выступает вторым в их импровизированной цепочке, которую замыкает Чангюн. Тот тихо идёт позади, и рыжий может поклясться, что чувствует его пристальный взгляд на своём затылке. Ю, откровенно говоря, некомфортно от происходящего. Он не пленник, но почему-то ощущает себя именно им. Его мнение не учитывается, делает он то, что ему говорят. Слова про поводок кажутся как никогда подходящими, потому что тот затянулся вокруг шеи всё равно. Вопрос лишь в том, насколько сильно он будет давить. И будет ли вообще.

Царящая тишина давит недосказанностью. Кихён даже порывается начать незамысловатый диалог, но останавливает себя же, понимая, что тот лишён смысла. Мелкие камни тихо хрустят под подошвой, а ушей касается звук полыхающего магического пламени.

— Кстати, — разрывает тишину Хосок, оборачиваясь через плечо, — так как вы вообще познакомились? 

— Он каким-то образом нашёл коридор в мой особняк на дне озера, — отвечает ему Чангюн, бросив в сторону младшего быстрый взгляд.

— Не искажай события, это ты затащил меня туда.

Кихён звучит крайне раздражённо и смотрит на Има, желая прожечь в его лбу дыру. Разумеется, задумку выполнить не удаётся, но старшего, кажется, ничуть не волнует чужое возмущение, поскольку он выглядит излишне умиротворённо для того, кто несколькими часами ранее буквально пустился в бега от своих, если не членов семьи или клана, то хотя бы представителей одной расы.

— Что ж, — прерывает их гляделки Хосок и слегка вскидывает бровь,  — раз уж никто из вас не в состоянии дать мне вразумительный ответ без выпада в сторону второго, то я сменю тактику и спрошу у каждого об этом лично, так что готовьтесь.

Сказав это, мужчина разворачивается и спокойно уходит вперёд на несколько шагов, после чего поворачивается и жестом намекает, что необходимо следовать за ним, если они, конечно, вообще хотят выйти из этой пещеры, а не остаться и блуждать в лабиринте из множества её ходов.

***

Кихён не знает, сколько ещё времени они тратят на дорогу. Он устал, проголодался и хочет просто лечь спать и забыть сегодняшний день. Его спутники, тем временем, совершенно не выглядит уставшими. Лишь Шин периодически ворчит на тему того, что они плетутся медленее улиток, из-за чего доберутся лишь к глубокой ночи, что идёт вразрез с его планами на завтрашний день. Монолог мужчины, впрочем, совершенно не интересует ни Ю, ни Има, поскольку оба пребывают в состоянии крайней степени задумчивости. И если один думает о том, как бы ему сбежать, то второй озабочен прямо противоположным. Чангюн, как бы там ни было, заинтересован в том, чтобы прожить ещё несколько десятков лет, а не сдохнуть в течение нескольких последующих дней.

Вскоре лес, уже ставший привычным пейзажем, сменяется поляной, на которой располагается небольшой особняк в классическом корейском стиле эпохи. Кихён придирчиво осматривает здание, что не укрывается от владельца и вызывает у него усмешку, тенью скользящую по губам.

— Добро пожаловать в моё скромное пристанище, — произносит Хосок, разводя руки в стороны. — Это место скрыто от посторонних глаз вязью различных заклинаний, так что можешь смело гулять по лесу и спускаться к озеру с водопадом, — мужчина обращается конкретно к рыжему, которого такое выделение его персоны ничуть не впечатляет, — и не бояться, что кто-то заметит. А также не рекомендую пытаться выйти из пещеры, откуда мы пришли, самостоятельно, потому что она спроектирована так, что, не зная точной дороги, заблудиться в ней будет проще простого.

— Я займу ту же комнату, что и в прошлый раз, — сообщает Чангюн, проходя мимо Шина и направляясь а сторону главного входа.

— Тц, как был грубияном, так и остался, — бросает Хосок ему вдогонку и переключает внимание на Ю. — А ты следуй за мной, нам есть о чём поговорить.

Хочется отказаться, сославшись на что угодно, но Кихён душит в себе это желание и лишь молча кивает, идя следом. Старший уводит его прочь от особняка, скрывается в тенях от раскидистой кроны деревьев, пока наконец не выводит на берег озера. Останавливается, смотря на водную гладь, где догорает закат, и, не меняя позы, начинает говорить:

— Я уверен, что тебе уже успели несколько раз промыть мозг на тему того, в какой ситуации ты оказался. Я прав?

— Да, — Кихен останавливается подле, рассеянно наблюдая за отблесками красно-оранжевого, и подставляет лицо под слабый ветерок. — Хочешь сказать мне что-то новое или напомнишь о том, что я беспомощное пушечное мясо?

После последних слов Хосок прыскает в кулак и переводит взгляд на Ю. Сначала глядит на него с остатками смеха, растворяющимися на дне зрачков цвета карамели, а потом его лицо вдруг обретает серьёзное выражение.

— Ты далеко не беспомощен, и я могу доказать тебе это. Вот здесь, — он касается пальцами чужой груди аккурат в той области, где бьётся сердце, — сокрыта сила. О ней тебе тоже говорили, верно?

— В точку. Все ссылаются на каких-то заклинателей, говоря, что я один из них, а после спрашивают, где же мой меч или любое другое оружие. 

— Видишь ли, я заклинатель, — Шин фыркает и убирает руку. — Просто ушёл из клана вследствие расхождений во взглядах с остальными его членами. Почему тебя зовут таким же? Потому что твоя магия так ощущается. Любое магическое существо может ощущать резонансы чужой силы. Чем оно сильнее, тем чувствительнее. А поскольку ты ещё не умеешь пользоваться тем даром, что сокрыт в тебе, ты не в состоянии пользоваться так называемым «зрением». Это как раз то, что позволяет нам, заклинателя, видеть магию других и идентифицировать её.

— И ты хочешь предложить мне помощь и научить, так?

— Правильно.

— И чего ради ты хочешь это сделать? — Кихён переводит взгляд с озера на чужое лицо. — Не надо сейчас речей о благородстве и помощи ближним. Это пустое. Ты преследуешь какие-то личные цели, иначе не стал бы пускать меня, чужака, на свою территорию. Даже с учётом того, что мы с Чангюном связаны.

— Ваша с ним связь действительно имеет значение, но оно не столь велико, чтобы я давал какие-то отмашки или как-либо выделял, правильно, — Хосок щурится, смотря на своего собеседника. — Мне не нравится, что творится вокруг. Уверен, ты знаешь, что такое третья грань и кто там обитает. Вот только этих существ здесь быть не должно. Но они есть, и с каждым новым разрывом их всё больше. 

— А каким образом это влияет на тебя? Ты живёшь обособленно в защищённом магией месте, так что не думаю, что это должно как-то тебя волновать. В значительной степени точно. Играешь в героя?

Шин отвечает на этот выпад не сразу. Сначала его лицо выражает лёгкое удивление, словно он не ожидал, что кто-то может додуматься до подобного. После это выражение сменяется спокойствием, и мужчина всё же отвечает:

— Скорее пытаюсь спасти тонущий корабль, потому что всецело понимаю последствия бездействия.

— И каковы же они?

— У тебя есть фамильяр?

Этот вопрос сбивает с толку Кихёна, который уже был готов настаивать на получении ответа на то, что спросил ранее. Фамильяр? Разумеется, он знает значение этого слова, но едва ли понимает, каким образом этот самый фамильяр может его касаться.

— Нет, а должен быть?

— Да, поэтому я и спросил, — Хосок усмехается, и на секунду на дне его глаз вспыхивает раздражение, но тут же гаснет. — Впрочем, невелика потеря. Немного практики, и его удастся пробудить.

— Только не говори мне, что эта практика будет заключаться в создании смертельной угрозы для моей жизни, потому что, если да, то я отказываюсь.

— Это один из наиболее быстрых способов, — отвечает мужчина, задумчиво прищурившись, — но есть и другие, более медленные и менее опасные.

— Уже лучше. Что нужно делать?

— Не всё сразу, — Шин подаётся вперёд, заставляя Кихёна вопросительно вскинуть бровь и отодвинуться назад, чтобы увеличить расстояние между их лицами. — Начнём завтра с утра. Тебе стоит запастись терпением, потому что это будет достаточно сложным испытанием.

После этой реплики, звучащей на манер типичного исторического фильма, Хосок, не говоря больше ничего, проходит мимо Ю, направляясь обратно к особняку. Рыжему не остаётся ничего, кроме как последовать за ним. Вопросов он, кстати, больше не задаёт.

Уже лёжа в постели и смотря на потолочные балки, Кихён задумывается о произошедшем за день. Тщательно анализирует события, пытаясь разложить полученную информацию по полочкам. В конечном итоге, правда, проваливается в беспокойный сон, наполненный разными сменяющими друг друга образами.

Утро встречает рыжего жуткой головной болью, которая ослабевает как только он встревает в короткий и бессодержательный спор с Чангюном перед завтраком. Дракон кажется ему всё более раздражающим, а о том, что тот является его бывшим в настоящем, Кихён предпочитает не думать. В противном случае уже сложенный в сознании пазл резко рассыпается на ещё большее количество частей, которые будет крайне сложно собрать заново.

После довольно простого, по меркам Ю, приёма пищи, Им куда-то пропадает. Отсутствие дракона рыжий замечает сразу же, из-за чего мысленно фыркает, ведь уделять столь много своего внимания брюнету он не намерен от слова совсем. Вопросов от уходе старшего он решает не задавать, спокойно наблюдая за колыханием листвы с веранды. Хосок,подошедший к нему несколькими минутами позже, тактично кашляет в кулак, привлекая к своей персоне внимание. Получив желаемое, он уводит Кихёна за собой вглубь особняка. 

— Для начала попробуем свиток, — между делом бросает Шин и скрывается в лабиринте книжных шкафов своей библиотеки, куда привёл Ю ранее. 

Последний остаётся на своём прежнем месте, задумчиво глядя тому в след не испытывая ни малейшего желания как идти следом, так и разбираться в каких-то там свитках. Всё это до сих пор кажется чем-то далёким от реальности и его не касающимся, пусть с каждым днём в собственную непричастность веры всё меньше и меньше.

— Ты знаешь китайский? — вопрошает Хосок, вынырнув из-за одного из шкафов с довольно увесистым свитком в руках. 

Не дождавшись ответа от Кихёна, он небрежным движением сметает со стола какие-то книги и бумаги, освобождая таким образом место для своей находки. Кладёт пергамент на стол, раскрывая его. Один из краёв катится по деревянной поверхности и с глухим стуком падает на пол.

— Не стой столбом, иди сюда. 

Подошедший несколькими секундами позже Кихён бросает взгляд на бумагу и скрещивает руки на груди. Вязь иероглифов, написанных от руки, покрывает почти всю поверхность свитка, а свободное пространство занимают схематичные и не совсем понятные рыжему рисунки.

— Можешь прочесть? — интересуется Хосок, указывая пальцем на один из иероглифов.

— Нет, а должен? — не сдерживает колкость Ю и выразительно вскидывает бровь.

Старший реагирует на такой ответ коротким смешком и спокойно читает со свитка. Оказывается, что на том записана древняя легенда, рассказывающая о глубинной связи между отдельно взятым заклинателем и его фамильяром. Дух животного, который является хранителем мага и частичным олицетворением его характера, находится рядом со своим хозяином с момента рождения второго. Оберегает его и может быть призван заклинателем в мир живых, где обретёт почти бестелесную форму. Ту можно сделать и полностью осязаемой, когда, например, помощь фамильяра требуется посреди ожесточенной схватки. В этом случае магу потребуется вложить большее количество энергии сначала в переход из одной формы в другую, а после поддерживать её нужное количество времени. До призыва присутствие духа почти не ощущается, а после него на теле заклинателя выжигается рисунок, выбираемый магией. Это может быть один символ, надпись или изображение самого животного. Местоположение магической татуировки выбирается случайно, а избавиться от неё невозможно.

— Хорошо, я понял, — Кихён прерывает Хосока, вскинув ладонь вверх. — После призыва этой штуки у меня ещё и появится нестираемая татуировка, а физическая форма духа энергозатратна. Это все тонкости или есть ещё?

— Будет немного больно, поскольку связующий знак выжигается магией наживую.

— Это всё? И ни слова о возможной опасности этого процесса?

Рыжий недоверчиво щурится, ведь уверен, что где-то здесь обязательно есть подводные камни, о которых старший просто замалчивает. 

— Опасность будет лишь в случае, если фамильяр решит захватить твой разум, что происходит крайне редко, а задокументированных случаев такого неудачного призыва всего два.

Ю задумчиво кивает, смотря куда-то сквозь свиток. Спящая до этого момента интуиция вдруг просыпается и змеей шепчет на ухо, что его призыв станет третьим таким случаем. Юноша нервно передёргивает плечами и чувствует холодок, пробежавший вдоль позвоночника.

— Каковы риски? 

— Почти нулевые, — без колебаний отвечает Шин и достаёт из-за пазухи небольшой прямоугольный лист бумаги. Лепит его Кихёну прямо на лоб, из-за чего последний вздрагивает вследствие фантомного ощущения волны непонятного тепла, распространившейся по всему телу. — Теперь точно ниже нуля.

Хосок довольно улыбается уголками губ, смотря на ничего не понимающего юношу перед собой и спокойно объясняет, что бумага на его лбу — специальная магическая печать, ставящая на сознание ментальный блок. Рассказывает о том, что при должном желании и практике можно научиться ставить такого рода защиту и без использования печатей, поскольку те имеют своей целью лишь усилить изначальное заклинание и прикрепить его к определённому объекту, с которым соприкасаются.

Не сказать, что наличие печати, частично затрудняющей обзор, внушает Кихёну большую уверенность в том, что в ходе ритуала никакого форс-мажора не произойдёт. Ю в принципе не склонен особо верить в собственную удачу, а потому напрягается, когда мужчина отходит от него на несколько шагов.

— Может, стоит позвать Чангюна? — зачем-то предлагает рыжий, после чего прикусывает себе язык, ведь видеть дракона, вопреки своему вопросу, не хочет.

— Разве что в качестве моральной поддержки, — Хосок пожимает плечами и прищуривается, — поскольку практической пользы от него не будет.

Ю лишь отстранённо кивает, устремляя взгляд на свиток, продолжающий лежать на столе, и понимает, что хочет дать заднюю.

— А обязательно призывать фамильяра сейчас? — интересуется он, смотря на мужчину, и тянется рукой к печати, желая убрать её со лба, но останавливается, и ладонь замирает в воздухе.

— Мы можем и повременить, но тогда ты будешь в большей опасности, чем сейчас. Впрочем, я понимаю, что тебе страшно. Либо ты снова не веришь в правдивость происходящего. Я бы мог показать тебе своего фамильяра, чтобы ты убедился в том, что они более, чем реальны, но на данный момент ты слеп и не сможешь его увидеть, — Хосок тяжело вздыхает и задумчиво смотрит на юношу несколько секунд, на которые библиотека, где они находятся, погружается в тишину. — Если ты совсем не хочешь, то я не стану тебя принуждать. В этом случае тебе придётся всецело зависеть от Чангюна, ибо самостоятельно ты защитить себя не сможешь.

Ли говорит это с определённым намерением и мысленно усмехается, замечая перемену, промелькнувшую во взгляде напротив. Помимо этой небольшой хитрости мужчина ещё и умалчивает о большом количестве всевозможных проблем, что будут ждать Кихёна на пути обретения хотя бы небольшого количества силы. Заклинатель не видит смысла рассказывать тому обо всём сразу, поскольку слова забудутся, но полученная преждевременно информация может посеять сомнения или ещё больший страх. Последний Хосоку необходимо вырвать из рыжего с корнем, возможно оставив глубокие рубцы. Иных вариантов у них нет.

Кихён ведёт с собой внутреннюю борьбу, потому что видит в словах мужчины здравый смысл, но не хочет признавать это. Не хочет принимать решение, делать выбор, а после встречаться с последствиями, потому как уверен, что те ему однозначно не понравятся. Рыжий сжимает ладони в кулаки и стискивает челюсти. Внутренне закипает, раздражаясь из-за собственной слабости и страха, которые подобно зыбучим пескам тянут его вниз. Юноша блуждает взглядом по комнате, пока наконец не цепляется им за Ли. Шумно выдыхает через нос и произносит одно короткое и отрывистое, не давая себе и секунды, чтобы вдруг не передумать:

— Я готов.

Хосок сомневается в готовности юноши, поскольку видит дымку страха в его глазах, буквально чувствует лёгкий испуг, стелющийся по коже Ю лёгким туманом. Ведёт плечами, сбрасывая странное наваждение, и достаёт из-за пазухи ещё один свиток, значительно уступающий предыдущему в размерах.

Мужчина ровным голосом объясняет, что нужно произнести и сделать. Где-то повторяется, чтобы у рыжего не осталось вопросов, а после отходит на несколько шагов назад. Предупреждает, что попытка у Кихёна одна, и в случае провала духа повторно призвать не выйдет, а его текущая защита почти полностью сойдёт на нет. Юноша слушает его внимательно, запрещая себе думать о том, что может не справиться. Этот фамильяр уже принадлежит ему, является его частью, так что рыжий просто не может позволить себе упустить духа.

Ю прикрывает глаза, сосредотачиваясь на собственных ощущениях, и словно в трансе повторяет вслед за Хосоком заклинание призыва. С каждым словом, слетающим с едва открывающихся искусанных губ, сознание постепенно ускользает. Темнота перед глазами сменяется расплывчатыми образами, а в уши снова заползает почему-то смутно знакомое наречие, которое Кихён совершенно не понимает. Юноша где-то на периферии понимает, что отвлекается от своей основной цели, силясь разобрать невнятный шёпот, и переключает фокус своего внимания на окружающую обстановку. Та напоминает ему лес, погружённый в вечный и холодный мрак. Очертания деревьев едва видны, а коснувшись одного из них, Кихён понимает, что те всего лишь образы, создающие иллюзию настоящего леса. Рука юноши проходит сквозь ствол, и кожу облизывает едва ощутимым холодом, избежать который не возникает и малейшего желания. Ю озирается по сторонам, силясь разглядеть хоть что-нибудь, и улавливает неподалёку от себя мелькнувший лишь на секунду хвост. Не помня как, срывается на быстрый бег, интуитивно перепрыгивая препятствия в виде корней деревьев, резко тормозит, едва ли не падая, и снова натыкается на лишь ускользающий образ зверя, которого должен поймать.

Кихён вдруг понимает, что призыв фамильяра — это охота, где дух то и дело пропадает из поля зрения, огоньком вспыхивая где-то вдали и заманивая только глубже в лес. Рыжий знает, что это игра, не имеющая регламентированных правил, которые он мог бы использовать. Это знание частично развязывает ему руки.

Ю действует на чистой интуиции, намеренно сливаясь с деревьями и кустами вокруг себя, выслеживает зверя, закрыв глаза и полностью полагаясь на свои ощущения. Внутреннее зрение, которым доселе никто не пользовался, тяжело поддаётся контролю, но Кихёну удаётся обуздать его настолько, что он улавливает вспышку слева от себя. Огонёк стремительно движется куда-то вбок и настороженно останавливается. Юноша, задержав дыхание, подбирается, будто бы готовится к прыжку, которым намерен застать жертву врасплох. В этом подобии леса нет совершенно никаких звуков, что выдаёт его искусственность с головой. Кихён делает короткий вдох, крадучись двигаясь в сторону духа, который ещё не заметил его присутствие, и в последний момент успевает скрыться за деревом. С этого расстояния рыжий уже чувствует странный жар, резко контрастирующий с холодом иллюзии, где он находится, и манящий прикоснуться к себе.

Противиться этому желанию просто невозможно, и юноша сдаётся уже после нескольких секунд внутренней борьбы. Так и норовит показаться из своего импровизированного укрытия, но зверь его опережает, подкрадываясь сзади и в один прыжок запрыгивая Ю на спину и вгрызаясь клыками у основания шеи, без труда прокусывая кожу и мышцы чуть ли не до ключицы. От резкой боли, прошившей всё тело, Кихён громко вскрикивает, молниеносно хватая существо за загривок и одним рывком скидывая его с себя. Дух рычит, и этот рык набатом стучит в ушах рыжего, но внушает далеко не страх, а поднимает жгучую волну злости. Юноша грязно ругается, собираясь придушить зверя голыми руками, и уже почти хватает его, но связь с иллюзорной реальностью резко пропадает.