"Хорошая женщина плохого мужчину сделает ханом". (Казахская пословица)

Судья Клод Фролло сидел на своем почетном месте, сжав в кулаке легкий девичий шарфик, и чувствовал, как задыхается. Эта проклятая цыганка, эта чертова девка поцеловала его в нос! Какая наглость! Он скрипнул зубами, наблюдая, как цыганская ведьма продолжает свой бесовской танец. Ее следует отправить в пыточную, а потом сжечь на костре, как и полагается делать с ведьмами! Вот только… Судья перевел свой взгляд на шарфик, который она оставила на его шее перед тем, как сбежать, вспомнил ощущение ее губ на кончике своего длинного носа, девичьи нежные пальчики, коснувшиеся его худой щеки, и сердце его бешено забилось. Кровь отлила от мозга и кинулась вниз, приливая к паху, и Фролло судорожно вздохнул, ерзнув в своем кресле. Он уже давно не ощущал ничего подобного, разве что один раз в глубокой юности… Но после того случая он запретил себе испытывать чувства такого рода, и всячески подавлял низменные инстинкты и желания, возникавшие в нем временами. И подавлял успешно, не позволяя себе даже намека на какую-то слабость. До этого момента.

Когда цыганская девчонка возникла в клубах дыма, который устроил тот фигляр-зазывала, судья потерял самообладание до такой степени, что перестал контролировать свое лицо. Его глаза широко распахнулись, челюсть отвисла совершенно против его воли, из груди вырвался тихий стон, а тело подалось вперед, словно стремясь прижаться к ней, к этой цыганке. Конечно, Фролло быстро взял себя в руки, но сам факт того, что он позволил себе так отреагировать на кого бы то ни было! Хотя, эта девка была невероятно, просто бессовестно хороша… Оставалось только радоваться тому, что людишки, собравшиеся на площади, по крайней мере мужская их часть, отреагировали на цыганку точно так же, как он сам, и были настолько поглощены ее видом, что совершенно не обращали внимания на судью.

Фролло уже успел совершенно успокоиться, как эта девчонка опять выбила его из колеи! Подбежала к нему и дотронулась до его лица… Она, словно пчела, ужалила его своим невинным поцелуем прямо в душу, и Фролло отчетливо сейчас ощущал, как по всему его существу растекается ее сладкий яд. О, если бы он смог найти противоядие от этого! Но тщетно. От того, что судья сейчас чувствовал, нет противоядия, нет лекарства. И спасения тоже нет… Что же ему теперь делать?

В этот момент цыганка вскинула в танце свою ножку, отчего та обнажилась до колена. Судью пробрала дрожь, и он сжал подлокотники своего кресла так, что они затрещали. Перед глазами Фролло вспыхнула яркая картина: он и эта цыганка лежат в его постели, и судья ласкает ее ножку, покрывает ее поцелуями, гладит нежную кожу ладонями… Фролло закусил губу и постарался успокоиться. «Нет, на этот раз бесполезно, — подумал он. — Я не смогу подавить такое желание. Тем более не поможет, если я прикажу доставить эту цыганку в пыточную и начну обвинять в колдовстве. Она меня возненавидит…» Судья вдруг понял, что ему далеко не безразлично то, что о нем подумает эта цыганка! Он решительно не хотел брать ее силой, он хотел… Боже, обреченно подумал судья, я хочу от нее взаимности! Чтобы она меня полюбила, или хотя бы согласилась стать моей…

Судья откинулся на спинку кресла и слегка прикрыл глаза, наблюдая за цыганкой. Он двадцать лет изводил этот проклятый народ, а теперь сам попался, как кур в ощип. Проклятье! И ведь она наверняка не испытывает к нему никаких добрых чувств от того, что он делал с цыганами все это время. Как же ему расположить ее к себе? Ответ вспыхнул в мозгу судьи внезапно. Глаза судьи ярко блеснули, и он весь подобрался в нетерпении, словно кот перед тем, как сделать бросок на птичку. Он ждал, когда цыганка, наконец, сбежит со сцены.

Эсмеральда испытывала чудовищную неловкость. Зря она затащила на сцену того горбатого паренька, ох, зря! Сейчас ему мало не покажется — вон, как толпа-то напугалась! Но она, Эсмеральда, и вправду думала, что у парня просто такая маска, цыганке и в голову не могло прийти, что человек может быть настолько уродлив… Бедный Квазимодо! А как разозлился этот важный и надменный судья, когда кто-то из толпы прокричал имя горбатого парнишки! Хотя поначалу Эсмеральде показалось, что на лице у судьи промелькнул испуг, но потом она отмахнулась от этой мысли. Чего пугаться парижскому судье? Особенно этому, который держал в своем стальном кулаке весь Париж…

О, милый Клопен, спасибо тебе! Ты всегда умел выкручиваться! Вывернулся и сейчас, направил эту ужасную ситуацию в нужное русло… В самом деле, уж кому еще быть Королем Дураков, как не этому пареньку? А вот судья, кажется, до сих пор в раздражении. Сидит с угрюмым лицом в своем кресле и ерзает… И как ярко блестят его глаза! Только она не может разобрать, злость это или что-то другое — по судье не особо поймешь, он всегда так высокомерен, его тонкие губы брезгливо поджаты… Но то, что судья очень напряжен — это точно.

Пока люди чествовали Квазимодо, Эсмеральда улучила минуту, чтобы сбежать в свой шатер. Ей надо было переодеться в свое обычное платье, в котором она ходила каждый день. Но, когда Эсмеральда уже завязывала на себе юбку, в шатер кто-то вошел. Девушка резко обернулась и ахнула. У входа стоял человек, которого она меньше всего ожидала увидеть здесь. Высокая, гордая фигура в черной бархатной сутане, бледное надменное лицо со впалыми щеками и чопорно поджатыми губами, изогнутый длинный нос, седые волосы… Судья Клод Фролло собственной персоной. Но что-то в его облике было не то.

Эсмеральда частенько видела судью в городе, когда пряталась от него, и из своих укрытий она каждый раз его внимательно разглядывала. И, наконец, она поняла, что это было. На скулах судьи, всегда таких бледных, горел румянец. И, если бы это был не судья Фролло, Эсмеральда могла бы поклясться, что человек, стоящий перед нею, испытывает волнение.

Судья Фролло не находил себе места. Он заметил, что цыганка улизнула к себе в шатер, но сидел в своем кресле еще какое-то время, мучаясь в сомнениях — остаться здесь и посмотреть, что еще натворит его пасынок, или встать и пойти за этой девчонкой в ее шатер. Наконец, желание увидеть цыганку пересилило, и судья тихо удалился со своего почетного места. Фролло так не волновался еще со студенческих времен. Даже экзамены он сдавал с усмешкой — науки давались ему легко, благодаря его острому уму, терпению и умению держать себя в строгости. И вот сейчас он, зрелый мужчина, судья, которого боялись все, кто о нем хоть что-то слышал, добившийся высокого положения своим умом, хитростью и хладнокровием, трепетал, словно влюбленный юнец. Он чувствовал, как на его скулах начинает гореть румянец, но ничего не мог с этим поделать… О, цыганка была чудо как хороша даже в этом простом платье. Фролло смотрел на нее, и никак не мог наглядеться. Проклятье, он даже не знал, с чего ему начать разговор! Откровенно говоря, он бы вообще с удовольствием не произнес бы ни слова, просто подошел бы к ней, прижал бы к себе, накрыл ее губы своими и…

И тут она сама подала голос:

— Ваша честь? Чем обязана?

Девушка пытливо смотрела своими чудесными изумрудными очами прямо в его глаза, не отводя взора, и Фролло невольно восхитился — все-таки она была не робкого десятка, эта цыганка. Он взял себя в руки, ухмыльнулся и сказал:

— Скажи мне, дитя, ты хоть иногда в состоянии продумывать последствия своих действий?

— Я не понимаю вас, ваша честь, что вы хотите сказать? — Эсмеральда насторожилась.

Не ждала она для себя ничего хорошего от этого человека. Слава о его жестокости ходила даже среди парижан, ну, а цыгане дрожали от одних звуков его имени. И Эсмеральде сейчас было очень сильно не по себе. Судья привычным движением спокойно сложил пальцы рук шатром и обошел ее вокруг, окидывая жадным взглядом ее точеную фигурку.

— Не понимаешь? Что ж, придется мне задать тебе несколько наводящих вопросов — может, тогда до тебя хоть что-то дойдет. Вопрос первый: о чем ты думала, когда позволила себе дразнить меня? Вопрос второй: зачем тебе понадобилось привлекать внимание к моему бедному приемному сыну? — его изящные черные брови сошлись на переносице.

Эсмеральда вздрогнула. Вот оно как… Значит, Квазимодо еще и приемыш судьи… Да, ей сейчас мало не покажется. Но она никак не могла позволить судье понять, как ей сейчас вдруг стало страшно. Эсмеральда вскинула на него свой взгляд.

— Будет ли третий вопрос? — уточнила она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.

— Понимаешь ли ты, что я хочу с тобой сделать? — голос судьи вдруг охрип.

— Полагаю, вы жаждете бросить меня в застенки и повесить на дыбе, ваша честь? — отстраненно сказала девушка, пялясь на его руки, все еще сложенные шатром. Ей редко доводилось видеть такие руки у мужчины. Тонкие изящные кисти, длинные холеные пальцы, унизанные дорогими кольцами… Какая насмешка, что они принадлежат судье, в то время, как должны бы были быть у музыканта или ученого… Эсмеральда тихонько вздохнула. Руки судьи пришли в движение, и одна из них подцепила пальцем ее подбородок — этим жестом судья требовал, чтобы Эсмеральда смотрела ему в глаза.

— Поначалу я так и хотел сделать, — вдруг усмехнулся Фролло.

— Что же заставило вас передумать? — она не отрывала взгляда от его лица. Пальцы судьи плавно переместились с ее подбородка к щеке, мягко лаская нежную кожу. Глаза Фролло вдруг резко потемнели, а его тонкие ноздри бешено раздулись.

— Я вдруг понял, что мне нужно от тебя вовсе не это, — откровенно заявил он.

— А что же? — Эсмеральда все-таки тихо понадеялась, что желания судьи далеки от непристойных, хотя подсознательно и чувствовала — он хочет от нее того, что практически все мужчины хотят от красивой женщины.

— Ты ведь уже сама все поняла, моя дорогая, — фыркнул Фролло. — Мне нужна ты.

— И вы мне это говорите после того, как столько лет причиняли беды моему народу? — Эсмеральда вся вспыхнула от возмущения. О, она была прекрасна в своем гневе! Судья залюбовался ей, а цыганка слегка оторопела от нежности, промелькнувшей на его лице. Она совершенно не ожидала увидеть подобное выражение на лице Фролло, обычно не выражавшем ничего, кроме недовольства.

— Да, и я надеюсь, что ты согласишься, — кивнул он. — Естественно, за это я тебе кое-что дам, дитя.

— Хотите купить меня, словно игрушку? — зло усмехнулась цыганка. — Да провалитесь вы со своим золотом, ваша честь!

— О, нет, моя дорогая, это вовсе не золото, — вкрадчиво сказал судья. Сейчас он был больше всего похож на змия-искусителя из Райского сада, предлагающего Еве запретный плод. — Я готов предложить тебе нечто другое, гораздо более ценное. Если ты согласишься быть моей, я дам тебе свое слово, — а оно тверже гранита, — что перестану так яро преследовать твой народ. Конечно, за исключением моментов, когда цыгане действительно нарушат закон. Тут уж не взыщи, наказывать я их буду по всей строгости. Хорошенько подумай над тем, что я тебе сейчас предлагаю. Одно твое слово, и ты значительно облегчишь их участь. Это я тебе обещаю.

Она во все глаза смотрела на него, силясь найти хотя бы одно подтверждение тому, что он врет, но судья был совершенно спокоен. Судя по всему, он действительно собирался сдержать свое обещание. Эсмеральда уже открыла рот, чтобы дать свой ответ, как извне послышались жалобные крики и громовой хохот. Цыганка обеспокоилась. Что там такое творится?! Она выбежала из шатра, и судья последовал за ней. То, что она увидела, заставило ее затрепетать от нахлынувшей жалости. Толпа привязала несчастного звонаря к колесу на эшафоте и забрасывала его гнилыми овощами.

Капитан Феб увидел судью, стоящего рядом с цыганкой, и поспешно подъехал к нему.

— Судья, позвольте прекратить издевательство! — умоляюще обратился он к Фролло. Тот нахмурился. Надо бы проучить этого маленького паршивца за то, что тот посмел нарушить запрет, и спустился вниз, но… Фролло кинул взгляд на Эсмеральду. Глаза цыганки наполнились слезами, она закусила губу, а ее грудь ходила ходуном от переполнявшего ее сочувствия. Похоже, Квазимодо сегодня неслыханно повезло. Позже судья учинит мальчишке разнос за вопиющее непослушание, но сейчас не время.

— Позволяю, капитан, — милостиво кивнул Фролло. — Иди и прекрати это безумие. Дознайся, кто зачинщик, и накажи его.

Капитан пришпорил коня и рванул к эшафоту. Очень скоро все закончилось, и горбуна отвязали от колеса. Тот, всхлипывая, сполз с эшафота и поплелся в собор. Судья, больше не обращая на него внимания, смотрел на Эсмеральду. Весь ее вид выражал признательность.

— Спасибо, ваша честь, — прошептала она.

— Так что ты решила, дитя мое? — Фролло улыбнулся.

Эсмеральда задумалась. Судья только что дал согласие на то, чтобы над его пасынком перестали издеваться. Возможно, он и выполнит то, что ей обещал. Ради такого стоило рискнуть…

— Я согласна, ваша честь.

Глаза Фролло ярко вспыхнули.

— Тогда идем со мной, — он протянул ей свою руку, и Эсмеральда вложила в нее свои маленькие пальчики. Судья с трудом подавил желание поднести их к своим губам и прильнуть к ним. Он подвел девушку к своей карете и помог забраться внутрь. Затем устроился сам и дал знак отправляться. Когда карета двинулась, Фролло приобнял цыганку за плечи и с наслаждением зарылся своим носом в ее волосы. Запах от нее исходил божественный! Эсмеральда, однако, вздрогнула.

— Тебе не нужно так бояться, дитя, — пробормотал судья. — Я не сделаю тебе ничего плохого.

Ну да, за исключением того, что вы со мной сотворите в вашей постели, подумала цыганка.

— Вы у меня будете первый, — сумрачно сказала она.

Фролло вздернул брови.

— Действительно? — он практически замурлыкал. Ответом ему был ее взгляд, полный негодования. — Что ж, тем лучше для тебя, поверь мне. Я — не один из этих неловких юнцов, которые не понимают, что им надо делать с женщиной.

Судья так и лучился самодовольством. Эсмеральда в ответ только фыркнула, что вызвало у него смешок.

Когда они доехали до его дома, то первым делом Фролло отправил девушку в ванную комнату. Тут она, впрочем, не протестовала. Эсмеральда была настолько чистоплотна, что среди цыган была притчей во языцех. Ванная комната в доме судьи поражала своей роскошью. Огромная купальня, облицованная мрамором, камин, чтобы в ванной не было холодно, всякого рода мыльные принадлежности и притирания. Судья явно понимал толк в мытье. Девушка не спешила, наслаждаясь горячей водой, сдобренной эфирными маслами.

Когда она, наконец, вылезла из купальни, то благоухала, словно цветок. Но чуть погодя она впала в уныние. И кому все это достанется? Судье. Немолодому человеку, убеленному сединами. Она даже представить боялась, как Фролло выглядит без одежды. Сутана и широкие наплечники не позволяли понять, что на самом деле под ними скрывается. Да, было ясно, что Фролло очень высокий, да, он был худой, но это было все. Насколько он дряблый под своей одеждой? Может он — мешок с костями? Эсмеральда тихо вздохнула, надевая на себя ночную рубашку из тонкого шелка, которая ждала ее на постели. Эсмеральда слегка вздрогнула, когда судья вошел в спальню. На нем был длинный долгополый халат — опять же, скрывающий его фигуру. «Ну хоть плечи у него широкие…» — уныло подумала Эсмеральда.

Судья залюбовался девушкой. Эта ночная рубашка необыкновенно ей шла. Она подчеркивала изгибы ее фигуры, ее полуобнаженная грудь была настолько аппетитна, что Фролло сглотнул. Но вот ее взгляд… Она явно была не в восторге. В нем так и сквозило беспокойство. Фролло приблизился и достал из кармана черную бархатную повязку.

— Вы собираетесь связать меня? — тут же вскинулась цыганка.

— Упаси Господь, дитя мое, — хмыкнул судья. — Я всего лишь завяжу тебе глаза. Это поможет тебе сосредоточиться на ощущениях, а не на том, кто с тобой в постели.

Он не питал иллюзий. В глазах такой молодой девушки он был глубоким стариком, несмотря на то, что ему было всего сорок два года. Фролло зашел ей за спину и аккуратно повязал ленту, закрывая ее глаза.

Эсмеральда почувствовала, как он прижимается к ней своим телом — судья успел снять свой халат, и теперь она ощущала его возбуждение. На ее плечи легли теплые ладони, кожа на них была гладкой и нежной — судья явно не знал тяжелой работы.

— Не беспокойся ни о чем, — его низкий голос словно обволакивал ее. — Я все сделаю сам.

Руки судьи спустили с плеч Эсмеральды рубашку, которая тут же стекла вниз, обнажая ее тело. Затем его ладонь легла на ее талию, и судья потянул ее за собой. Колени Эсмеральды уперлись в кровать.

— Забирайся на постель, моя дорогая, и ляг на спину, — его губы коснулись ее уха, и по телу девушки пробежали мурашки. Судья был прав, с закрытыми глазами ощущения были очень четкими. Она сделала так, как он ей сказал. «Сейчас набросится на меня…» — подумала Эсмеральда, но Фролло медлил. Его пальцы коснулись ее щеки, и цыганка услышала восторженный вздох. Затем она ощутила легкий поцелуй на лбу. На щеке. Нежное касание губами ее рта. Цепочка поцелуев на шее, плечах… Руки судьи поглаживали ее тело, и, когда он нашел чувствительное место на ее боку, девушка прерывисто задышала, а по ее телу пробежала чувственная волна, которая спустилась вниз и вспыхнула между ее ног. От этого она стала такой влажной… Эсмеральда услышала, как судья вдруг издал тяжелый вздох, его дыхание было рваным, прерывистым, таким неровным…

Когда его горячий рот накрыл сосок на ее груди, Эсмеральда тихонько застонала. Ласки судьи становились все настойчивее, он сам уже постанывал от желания. Судья спускался все ниже, доходя до ее бедер, зацеловывая их нежную кожу с внутренней стороны, и вот, его язык коснулся лона девушки, самого нежного места, давя на него… Эсмеральда закусила губу и чуть выгнулась, слегка двигая своими бедрами навстречу алчущему языку судьи. Она почти не осознавала того, что делает, но то, что она чувствовала, было таким прекрасным… Она и не подозревала, что ей будет так хорошо, хорошо, хорошоооо… Когда ее тело взорвалось от того, что судья с ней делал, она забилась в экстазе и закричала, она даже не заметила, как он ворвался в нее, продлевая это невыносимое наслаждение, усилившееся от того, что судья двигался в ней, и вот он сам уже содрогнулся и зарычал, вторя ее крикам, его горячий рот впился в ее губы жадным поцелуем, таким желанным сейчас…

Некоторое время в спальне была тишина, прерываемая тяжелым дыханием. Судья уже успел устроиться рядом с Эсмеральдой, когда она сдернула со своих глаз повязку. Первым, что она увидела, было счастливое лицо судьи с довольной улыбкой на тонких губах. И она признала, что он имел на это право. Он буквально свел ее с ума, а она, дурочка, еще боялась, что ей будет неприятно…

— Я больше не хочу, чтобы вы завязывали мне глаза! — требовательно сказала Эсмеральда.

— Что так? — его рука нежно коснулась ее лба, убирая с него прядь волос.

— В следующий раз я хочу видеть все! — ее глаза заблестели от предвкушения.

— Ммм… и ты больше не боишься, что тебя будет касаться такой старик, как я? — его карие глаза слегка сощурились, и в них промелькнула веселая ирония. Эсмеральда засмущалась. Он явно знал, о чем она думала, когда вылезла из ванны. Девушка придирчиво оглядела Фролло. Его обнаженное тело вовсе не было ни дряблым, ни костлявым. Перед ней лежал гармонично сложенный мужчина, подтянутый, с крепкими мышцами под гладкой белой кожей.

— Поймали вы меня, ваша честь, — она засмеялась.

— Да, это я умею делать хорошо, — ухмыльнулся судья.

— Как выяснилось, вы не только это хорошо делаете… — Эсмеральда притянула его к себе, вовлекая в поцелуй. Судья застонал от наслаждения, сжимая ее в своих объятьях. Когда поцелуй закончился, Эсмеральда выдохнула: — И я уже не думаю, что вы — старик.

Фролло с улыбкой потянулся к маленькому флакончику, стоявшему на прикроватном столике. Он протянул его Эсмеральде и сказал:

— Выпей это. До дна.

Настойка была довольно противной, горькой, но Фролло тут же дал девушке виноградину — закусить.

— Что это такое, ваша честь? На вкус это просто ужас, — Эсмеральда поморщилась и устроилась у него на груди.

— Травы, которые не позволят тебе забеременеть, — вздохнул он, поглаживая ее по плечу. — Рановато это тебе, как считаешь, дитя мое?

— Вот сейчас я начну думать, что вы — ясновидящий, ваша честь. Вы начинаете меня пугать.

— Просто предусмотрительный. И увлекаюсь ботаникой, — он поцеловал ее в лоб. — Тебе надо поспать, моя дорогая, поздно уже.

Эсмеральда послушно сомкнула глаза. Через некоторое время она спала сладким сном, а судья прижимал ее к себе, чувствуя, что впервые за долгое время он совершенно счастлив. Он и не думал, что его осчастливит какая-то цыганская девчонка, да еще за такое короткое время, но это была правда. «Иногда человеку для счастья нужно совсем немногое, — подумал он про себя. — Возможно, это и хорошо». Фролло лежал, прижимаясь к теплому телу Эсмеральды, и скоро сам не заметил, как провалился в глубокий сон.