Судья и капитан Феб отошли подальше от шатра Эсмеральды. Судья остановился, повернулся лицом к капитану и спросил:
— Ну, капитан, какие новости?
— Судья, я слышал, что Квазимодо сегодня всю ночь гулял по Парижу с ассистенткой Саруша! Я считаю, что ему надо открыть глаза на его пассию. Неспроста она вокруг него вертится! — Феб был сильно обеспокоен.
«Да, капитан, голова у тебя работает неплохо, — с удовлетворением подумал судья. — Но беда в том, что ты слишком честен, слишком откровенен. Некоторые вещи все-таки надо держать при себе, а то быть тебе крайним».
— Капитан, ты понимаешь, куда мой приемыш тебя пошлет, если ты попытаешься обвинить ту девушку в пособничестве ворам, не имея на руках никаких доказательств? — вкрадчиво спросил его судья.
— Но что же нам делать, судья?! Он с ума по ней сходит! — в отчаянии сказал Феб. — Добром это не кончится!
— Ты не торопись. Не скачи впереди лошади, капитан. Если ты начнешь говорить правду про эту девушку сейчас, Квазимодо только обозлится. Я запрещаю тебе разговаривать с ним на эту тему. Я думаю, что тебе пора навестить этого Саруша, — по губам Фролло скользнула змеиная улыбка, а капитан заметно приободрился. — Да, и капитан… Этот твой мальчишка…
Феб вздрогнул. Сын рассказал ему о том, в каком виде застал судью и Эсмеральду, и Феб уныло подумал, что судья сейчас устроит разнос.
— Он опять что-то натворил, судья? — спросил он.
— Я боюсь, что твой малец слишком бойкий и лезет куда не надо. Постарайся хотя бы в ближайшие сутки сделать так, чтобы он посидел дома и не отходил от своей матери.
Лицо капитана вытянулось.
— Простите судья, но я просто не представляю, как это сделать. Этот чертенок слишком беспокойный, он не усидит на одном месте.
Судья закатил глаза.
— Капитан, кто из нас его отец, в конце концов?! Ты что, не в состоянии управиться со своим ребенком? — Фролло фыркнул. — Попробуй с ним поспорить, в конце концов! Мол, спорим, ты не сможешь целый день сидеть дома и не высунуть носа на улицу. Мол, слабаком окажешься и не утерпишь. Полагаю, что парнишка завяжется узлом, но сделает все, чтобы не выходить за пределы твоего дома.
Феб задумался.
— Спасибо, судья, надо будет попробовать, — с интересом сказал он.
Маделлен сосредоточенно ходила по канату. С ее лица не сходило выражение решимости. Шажок… Еще шажок… Не будет она подчиняться Сарушу! Не может она так поступить с Квази, он — такой замечательный, чудесный, умный, добрый… Он этого не заслуживает! Шажок…
— Что там с колоколом? — это Саруш появился в шатре для канатоходцев.
Еще шажок. Натянутая веревка чуть покалывала босую ногу.
— Я больше не хочу участвовать в кражах! — Маделлен изо всех сил старалась не отвлекаться.
— Да что ты? А чем ты будешь зарабатывать? Своей внешностью? — пренебрежительно фыркнул Саруш.
— Квазимодо видит больше, чем вы! — да, Квази говорил ей, что она может стать тем, кем захочет, и ей так хотелось этому верить!..
— Неужели? — хохотнул Саруш. — А вдруг с ним как на грех что-нибудь случится?
Маделлен побледнела, задохнулась и сорвалась с каната, больно ударившись коленями, хоть пол и был застлан ковром.
— Если мне придется пойти туда со своими людьми и прибегнуть к жестким мерам, горбун может пострадать, — с гаденькой ухмылкой продолжал Саруш.
— Нет, так нельзя! — Маделлен покрылась холодным потом. — Вы не можете!
Саруш схватил ее за подбородок и заставил посмотреть на себя.
— Если желаешь звонарю добра, уведи его оттуда! А я пока украду Ля Фидель. Уведи его подальше от греха, — он холодно смотрел на нее своими голубыми глазами.
В горле у Маделлен встал комок, который она не смогла проглотить, как ни силилась. Девушка закусила губу и еле-еле кивнула.
Судья стоял в укромном месте, завернувшись в плащ, и наблюдал за тем, как капитан Феб подходит к шатру хозяина цирка. Вот, он вошел туда, и Фролло приготовился к ожиданию. Посмотрим, какую песню споет капитану Саруш…
Феб вышел из шатра через некоторое время и направился в ту сторону, где стоял Фролло. Когда капитан приблизился, то на его лице Фролло увидел торжествующую улыбку.
— Ну, что ты выяснил, капитан? — глаза судьи блеснули.
— Я нашел одну из украденных вещей прямо на глазах у этого плешивого ворюги, судья! — сказал Феб. — Рубиновый медальон. Похоже, его спрятали хуже, чем все остальное добро.
— Плешивый, значит? — хихикнул судья. — И что же он сказал, когда ты предъявил ему находку?
— Взмолился, сказал, что совершенно не виноват, это все Маделлен. Дескать, чертовка с детства ворует, хотя он, Саруш, и попытался дать ей шанс на нормальную жизнь, — зло скривился Феб. — Думаю, что он пытается свалить всю вину на нее.
— А вот я думаю, что нам просто необходимо поговорить с этой Маделлен, — промурлыкал судья.
Из Маделлен словно выпили все соки. Она чувствовала сильную слабость, дрожь в ногах. Она была в отчаянии. Если она сделает так, как хочет Саруш, то предаст Квазимодо. Но если она расскажет о планах Саруша звонарю, то Квази совершенно точно пострадает! Уж Саруш-то его не пожалеет… Она всхлипнула и медленно вышла из шатра. И тут ее окутала тьма…
Когда Маделлен очнулась, то поняла, что ее куда-то везут. Мешок с ее головы так и не сняли. Она завозилась и в панике запищала:
— Кто вы?! Куда вы меня тащите?!
— Молчи, девка! — прозвучал грубый голос, и ее несильно ткнули в бок. Маделлен затихла. Наконец, повозка остановилась, и девушку вытащили из нее под руки и куда-то поволокли. Через некоторое время ее кинули на кучу сена, развязали руки, затем загремела дверь, и Маделлен осталась одна. С каким облегчением она сняла со своей головы этот мешок! Девушка огляделась. Она сидела в какой-то темной, сырой и мерзкой каморке. Куда ее привели?!
Лязг открывающейся двери показался ей оглушительным. На пороге стоял высокий человек в черной судейской сутане и полосатом шапероне с алой лентой. Маделлен только поглядела на его бледное лицо со впалыми щеками, длинным изогнутым носом и брезгливо поджатыми губами, и все ее существо сковало холодом. Это был он. Судья Клод Фролло. Человек, не знающий жалости, хладнокровно отправляющий людей на плаху или пытки. Улыбающийся от криков своих жертв, как она слышала… А Саруш трепался, что этот судья сильно размяк… Но Маделлен не видела никаких признаков того, чтобы судья хоть как-то смягчился. Его глаза смотрели холодно и зло. Под его взглядом Маделлен подалась назад и пятилась до тех пор, пока не уперлась спиной в холодную, мокрую стену.
Судья Фролло поморщился и неспешно приблизился к ней. Во всей его фигуре сквозило величие и осознание своей значимости. Девчонка пятилась от него, белая как мел. Наконец, она уткнулась спиной в стену и отступать стало некуда. Фролло навис над ней, смакуя ее страх.
— Давно я хотел поглядеть на тебя поближе. Надо же все-таки знать, кто умудрился до такой степени понравиться моему приемному сыну, что он потерял разум.
Голос у судьи был низкий, глубокий, и, при этом, ледяной. Мадлен затрепетала, когда услышала его.
— Ну что ж, приступим, — продолжал судья. — Итак, первый вопрос: как тебя зовут, дитя?
— Маделлен, ваша честь, — прошептала она.
Фролло с удовлетворением кивнул. Начало хорошее, она даже не пытается наврать ему.
— Рассказывай, зачем ты кокетничаешь с моим пасынком, Маделлен! — велел судья. — Только не надо говорить мне про свою неземную любовь, я в это не поверю ни на секунду.
В глазах Маделлен защипало от слез.
— Прошу вас, ваша честь, это все Саруш! Он требует от меня, чтобы я увела Квазимодо подальше от колокольни сегодня вечером! Если я этого не сделаю, Саруш угрожал, что убьет его! — слезы уже совершенно откровенно катились по ее щекам, оставляя мокрые полоски на коже.
Фролло поддел ее подбородок пальцем и вгляделся в ее глаза. Его взгляд стал на мгновение пронзительным, но затем неожиданно потеплел. «Похоже, она действительно испытывает к моему приемышу сильную привязанность», — с удивлением понял судья. Он отпустил Маделлен, и та, задыхаясь, прижала руки к груди.
— Рассказывай мне все, дитя, — его голос прозвучал необычайно мягко и из него исчез тот лед, который навел на девушку ужас, когда судья начал свой допрос. — Почему ты служишь этому человеку, как преданная собачонка? Что ты должна была сделать, когда Квазимодо окончательно привяжется к тебе? Когда этот мерзавец Саруш пойдет воровать колокол? И не смей ничего утаивать, ибо так ты только хуже сделаешь. Но сейчас еще не поздно, только расскажи мне все, что я хочу знать от тебя.
Маделлен вздохнула. Да, судья внушал ей страх, но… Может, стоит ему все рассказать? Она так хотела положить конец воровству и жить спокойно… Желательно, рядом с Квазомодо… Девушка решилась и начала говорить. Она рассказала Фролло все: как попыталась украсть мелкие деньги, когда ей было шесть лет, потому что была голодной, как Саруш унижал ее все это время, говоря, что стоящего в Маделлен — только ее внешность, как Саруш решил украсть колокол, и собирался это сделать сегодня вечером, когда она уведет звонаря подальше от собора… Она рассказала Фролло <i><b>все</b></i>.
Судья внимательно слушал ее. Когда Маделлен закончила, он торжествующе улыбнулся.
— Вы теперь расскажете обо мне Квазимодо, да? — робко спросила она.
— О, нет! — ухмыльнулся судья. — Он тогда кинется охранять Ля Фидель, а я не могу допустить, чтобы мой пасынок пострадал. Не для этого я его растил столько лет. Ты будешь действовать согласно вашему с Сарушем плану, дитя. Ты уведешь моего воспитанника от собора, да подальше, чтобы духу его там не было.
Судья излучал такое осознание собственной правоты и уверенность, что в Маделлен вспыхнула надежда. Но все-таки ее грыз червячок сомнений.
— А как же Ля Фидель? — спросила она, и тут же осеклась, вспомнив, с кем она разговаривает. Но судья ответил ей спокойной улыбкой.
— Ля Фидель предоставь мне, — сказал он. — Идем со мной.
Он поманил ее за собой, и Маделлен робко пошла за судьей прочь из этой страшной камеры.
На Париж уже опустился вечер, когда Саруш, потирая руки, стоял в укромном месте и наблюдал, как Маделлен, весело смеясь, уводит радостного звонаря от собора. Еще чуть-чуть, и он, Саруш, сможет, наконец, проникнуть на колокольню и заполучить Ля Фидель в свое единоличное пользование. Когда Маделлен и Квазимодо завернули в какой-то переулок, Саруш подождал еще немного и двинулся вперед, к собору. За ним шли два брата-близнеца, преданные ему, как собаки. Они были самыми сильными и самыми безмозглыми людьми во всей труппе, и исполняли функции силовой поддержки и охранников Саруша. И сейчас они очень пригодятся, когда надо будет вынести колокол из собора…
Маленькая группка проникла в собор и поднялась на колокольню. Саруш нетерпеливо оглядывал колокола.
— Ну, и где же этот Ля Фидель? — сердито пробормотал он, потеряв терпение. И вдруг под одним из колоколов он увидел разноцветные блики… Саруш подошел к нему, нырнул под купол и ахнул от восторга:
— Я богат… Богат! — он засмеялся.
Саруш вынырнул из-под купола и махнул рукой своим парням:
— Давайте, снимайте его.
Колокол был благополучно снят и осторожно опущен на носилки, которые Саруш и его люди принесли с собой. Процессия уже двинулась на выход с колокольни, как вдруг… Со всех сторон их окружили дюжие стражники! Они набросились на братьев-близнецов и Саруша. Братья сопротивлялись, им даже на мгновение удалось отшвырнуть одного стражника, который отлетел в сторону и врезался в колокол, отчего тот издал громкий жалобный звон, но, в конце концов, стража повалила силачей на дощатый пол и скрутила им руки. Сам Саруш хотел уже удрать с помощью дымного порошка, как вдруг его крепко схватили сзади за локти.
— Держи мерзавца крепче, Клопен, дабы не вырвался, — раздался звучный голос, и из своего укрытия вышел судья Фролло. — Кто знает, какие дымовые фокусы у него спрятаны в одежде.
Клопен тщательно обыскал Саруша. Он заглянул хозяину цирка под парик, брезгливо отшвырнув его в сторону и обнажив блестящую лысину, распотрошил его корсет, отчего наружу выперло дряблое толстое брюхо Саруша, словом, постарался на славу. И после его обыска вид у Саруша был смешной и крайне жалкий. Клопен не пропустил ни одного кармана, и теперь Саруш был действительно обезоружен.
Судья вдруг начал снимать кольца с руки. Закончив это дело, он велел Клопену:
— Отпусти-ка этого мерзавца.
— Но, ваша милость, сбежит же! — попытался возразить Клопен, но судья ожег его своим жестким взглядом. Клопен вздохнул и отошел в сторону. Судья нарочито медленно подошел к Сарушу, пренебрежительно оглядывая его.
— Так вот, значит, ты какой… — протянул он. — Всего лишь жалкий вор.
Лицо судьи яростно исказилось, и Саруш ничего не успел сделать, как у него в глазах вспыхнули зеленоватые пятна от дикой боли в лице. Саруш кубарем покатился по дощатому полу с воплем:
— О, мое прекрасное лицо!
Его глаз стремительно заплывал, а по физиономии растекался внушительный бланш.
— Судья Фролло, как можно! Да еще в церкви! — раздался укоризненный голос. Фролло развернулся в сторону говорившего.
— Святой отец, этот мерзавец угрожал убить моего пасынка и чуть не похитил самый драгоценный колокол во всем Париже, как видите. Это помимо того, что он обворовал половину города. У меня уже давно рука чесалась. И пускай скажет спасибо, что я в последний момент сдержался! — фыркнул судья, надевая кольца на свои длинные холеные пальцы обратно. — Взять его! — приказал он стражникам.
Стенающего от боли Саруша подхватили под локотки.
— Капитан, ты уже послал стражу, чтобы цирк окружили? — обернулся судья к Фебу.
— Да, ваша честь!
— Прекрасно! Тащите их вниз! — скомандовал судья.
Они уже швыряли Саруша и его подельников в тюремный возок, когда к ступенькам собора прибежала запыхавшаяся Эсмеральда.
— Клод, что происходит? — всполошенно спросила она. — Я услышала колокольный звон, но сейчас не время для этого! Что произошло? За что ты арестовал этих несчастных?
— Дитя мое, эти несчастные хотели украсть Ля Фидель, — вздохнул судья. — Мы поймали их с поличным. Сам архидьякон видел это святотатство, не так ли, святой отец? — он призвал священника в свидетели. Тот только молча кивнул, все еще пораженный наглостью преступников. Эсмеральда вгляделась в лицо человека в повозке, который визжал:
— Этого не было в моих планах!
Она с трудом признала в этом пузатом лысом сморчке Саруша. Ее глаза округлились.
— О, боже… — прошептала она. — Но ведь его ассистентка…
Она не договорила, потому что к собору, прихрамывая, прибежал Квазимодо. Его лицо было искажено. Сзади поспешала Маделлен. Звонарь увидел судью, капитана и целую кучу стражников, и остановился как вкопанный.
— Хозяин? Что случилось? Я слышал один из своих колоколов и поспешил сюда! — в его взгляде был смертельный испуг.
— Все в полном порядке, милый мальчик. Эти мерзавцы хотели похитить Ля Фидель. Я им не позволил, — спокойно ответил судья.
Квазимодо застыл, как статуя. Маделлен увела его из башни, и если бы не судья… Значит, Маделлен… Он почувствовал, как его сердце разбивается на мелкие осколки. Звонарь медленно обернулся, глядя на девушку. Во всем его облике была такая горечь, что у Эсмеральды защемило душу. Бедный, бедный Квазимодо!
— Так вот оно что… — тихо сказал звонарь. — Значит, ты все это делала, чтобы помочь ему украсть колокол…
Маделлен стояла, прижав руки к груди.
— Ты использовала меня! — голос горбуна был хриплый от страданий. — «Какой из них Ля Фидель»?! «Давай прогуляемся»! — горестно фыркнул он.
— Квази, подожди, я… — пыталась объяснить девушка.
Судья потерял терпение.
— Молчать! — рявкнул он.
Воцарилась гнетущая тишина. Фролло подошел к своему воспитаннику, и его рука мягко легла тому на плечо. Судья заставил звонаря посмотреть на себя.
— А теперь послушай меня, мой мальчик, — сказал он. — Эта девушка пришла ко мне сегодня днем. И поведала мне все о том, что собирается сделать ее хозяин. Благодаря ей, мне удалось устроить ворам засаду и поймать их с исчерпывающими доказательствами. У тебя нет причин не доверять ей, поверь мне. Она и в самом деле относится к тебе весьма… трепетно. И уводила тебя от собора она по моей личной просьбе. Я не хотел, чтобы ты пострадал, пытаясь предотвратить ограбление. Полагаю, что ты можешь быть спокоен.
Эсмеральда увидела, как Маделлен поперхнулась. «Он ведь сейчас врет, — поняла Эсмеральда. — Ну, во всяком случае, привирает точно!» Цыганка пристально вгляделась в лицо судьи, но тот был совершенно невозмутим. Зато было видно, что Квазимодо начинает отпускать.
— Ну, что ж, теперь, когда мы с этим разобрались, полагаю, что я могу заняться этими ничтожествами, — с удовлетворением кивнул судья, и дал знак стражникам. — Во Дворец Правосудия их!
Тюремный возок тронулся с места, увозя грабителей. Эсмеральда подошла к судье и взяла его под руку.
— Ты ведь только что наврал ему, — прошептала она. — Ну… про Маделлен.
— Разве что чуть-чуть, мое сокровище, — на губах судьи мелькнула улыбка. — Мне ее привезли с мешком на голове по моему приказу. Но она не стала отпираться, рассказала мне все сразу, в подробностях. Этот мерзавец шантажировал ее долгое время, обещал сдать властям за один маленький проступок, который она совершила, когда была еще ребенком.
— И ты все это провернул тайком от меня… — Эсмеральда вдруг остановилась. — И я даже знаю, почему. Боялся, что я обвиню тебя в предвзятости. — Она виновато посмотрела на него. — Иногда излишнее доверие к людям выходит мне боком. Я слишком упрямо вижу в них только хорошее…
— Чему я очень рад! — судья нежно поглядел ей в глаза. — Ты ведь и во мне умудрилась что-то разглядеть, хотя у тебя не было никакого повода, даже наоборот. Но ты разглядела. И полюбила меня. Нет, дитя мое, оставайся такой, какая ты есть. А недоверие… его хватает у меня на нас двоих. Но все-таки, мне от тебя кое-что нужно.
Она вопросительно вздернула бровь. Судья наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Эсмеральда вспыхнула так, что загорелись даже ее уши.
— В библиотеке? — переспросила она. — На столе?
— Да, — судья облизнул губы. — Давно этого хочу!
— Ну… после того, как мы это сделали в церкви… — она задорно закусила губу. Глаза у судьи ярко заблестели.
Саруш промерз в этой отвратительной камере до костей. Ему надо выбраться отсюда! Он не хочет закончить свою жизнь вот так! Он мечтал ездить по миру и ни в чем себе не отказывать!.. Саруш опять подумал про артефакт. Надо добраться до него… надо… влюбить в себя судью! Тогда он наверняка сделает все, что Саруш от него хочет, будет валяться у Саруша в ногах, лишь бы тот благосклонно посмотрел на этого Фролло.
Загремел замок, и дверь с громким скрипом отворилась. В камеру вошел судья Фролло собственной персоной. Саруш упал перед ним на колени.
— Ваша честь, вы ведь не откажете мне в милости? Я хочу помолиться! — бывший хозяин цирка умоляюще смотрел на судью.
— Молиться — это хорошо. Разве я мешаю тебе? — усмехнулся тот.
— Я бы хотел сделать это в одной маленькой часовне… Клянусь, я не сбегу, если вы туда меня отвезете! Я бы хотел быть поближе к Господу…
В мозгу судьи мелькнула догадка.
— И что же это за часовня? — уточнил он.
— Маленькая такая часовня возле Булонского леса.
— Да, с полуразвалившимся алтарем, не так ли?
— Так и есть. Моя бабушка говорила мне, что там Господь меня скорее услышит, — с надеждой сказал Саруш.
— Ну да, особенно когда ты там пороешься и найдешь один интересный камень, — прищурился судья. Саруш похолодел, а судья с ухмылкой продолжил: — В форме фаллоса, не так ли?
— Откуда вы знаете?.. — скрывать не было смысла. Проклятый судья все знал.
— Оттуда, жалкий червяк, что я уже держал эту вещь в своих руках! — загремел судья. — И я лично превратил ее в каменный порошок и развеял по Сене. А хочешь, я швырну тебя в реку? Быть может, если ты там поплаваешь, то найдешь какой-нибудь очень маленький камешек. Только вот я не уверен, что это тебе поможет, потому что вещью этой можно пользоваться раз в сто лет, и один человек уже это сделал!
Саруш был уничтожен. Всякая надежда выбраться отсюда пропала. Он бессильно опустился на каменный пол и поник. Судья стоял над ним и торжествующе улыбался.
Веселый колокольный звон раздавался по Парижу, возвещая людей о наступившем Дне Любви. Перед Аркой Для Поцелуев уже собралась огромная толпа. Эсмеральда схватила судью за руку и потащила его к Арке.
— Ты мне обещал! — настойчиво сказала она. Фролло вздохнул и позволил ей затащить себя на помост под Арку.
Когда люди увидели, кто стоит под Аркой Для Поцелуев, то застыли в шоке. Гул на площади мгновенно умолк. Они с трепетом ожидали, что сейчас натворит этот страшный судья, наводивший ужас на весь Париж. Да, пару дней назад судья вернул людям то, что у них украли, но… Это же был судья Клод Фролло!
Фролло с усмешкой оглядел площадь, затем повернулся к своей жене и…
— Я люблю Эсмеральду! — звучный низкий голос судьи мощным раскатом прозвучал на всю площадь. Казалось, судья даже не напрягался, чтобы его было слышно, недаром его приговоры звучали на всю Гревскую площадь. Эсмеральда постаралась не отстать от него.
— Я люблю Клода! — ее звонкий голос колокольчиком раздался по всей площади, и она потянулась к губам судьи.
Люди смотрели на поцелуй судьи и цыганки. Они целовались так, словно на площади никого, кроме них больше не было. От них исходила волна чувственного желания, как если бы они были одни, в своей спальне. Когда судья и Эсмеральда закончили, толпа разразилась ликующими воплями. Праздник продолжался.
Фролло и его жена спустились с помоста, и судья прижал девушку к себе.
— А знаешь, моя прелесть, сегодня я приказал заложить карету, — промурлыкал он. На площадь они приехали верхом на Снежке.
Эсмеральда зарделась.
— Тогда, думаю, нам стоит пойти туда, — хихикнула она и потянула судью к их карете. Судья шел за ней, чувствуя, как в его паху наливается приятная тяжесть, а в чреслах горит огонь, имя которому было «Эсмеральда».
Зефир пробегал мимо кареты судьи и увидел, как она чуть покачивается и поскрипывает. Из кареты донесся тихий мужской стон:
— Оооо, дитя мое… боже…
Мальчик остановился, с удивлением думая о том, почему судья стонет. Нет, все-таки эти взрослые — очень странные. Вон и Квазимодо теперь очень нелепо себя ведет, когда видит эту Маделлен. Весь краснеет и светится от радости. А как он застыл, когда она поцеловала его… Зефиру даже самому пришлось продолжить звонить в Ля Фидель. Мальчик пожал плечами и побежал дальше, уже забыв о том, что услышал. Под Арку как раз поднимались его отец и мать.