Судья недовольно оглядывал цирковые балаганы, в большом количестве разбитые неподалеку от городских ворот. Атмосфера тут была слишком пестрой, слишком шумной, было людно и слишком пахуче. Здесь всего было слишком. Фролло поморщился. От шума и суеты судья почувствовал знакомое неприятное свербение в виске. Стоит побыть тут еще полчаса, и мигрень ему обеспечена. Зато Эсмеральда была в этом месте, словно рыба в воде, и с любопытством вертела головой во все стороны.

— Не нравится мне здесь! — наконец изрек Фролло с брезгливой миной на лице. Краем глаза он заметил, как хмурится капитан — видно, и ему эти циркачи были сильно не по душе. — И люди эти мне тоже не нравятся!

— Ох, Клод, тебе почти никто не нравится! — вздохнула Эсмеральда, глядя на мужа. От ее взора не укрылось, как он морщится, и время от времени потирает висок. Ее это обеспокоило.

— Болит, да? — она остановилась и заглянула ему в глаза.

— Пока еще нет, — пробурчал судья. — Но, если я еще немного побуду здесь — заболит.

— Может, тогда нам вернуться в город, Клод? — ее беспокойство усилилось.

— Ты так хотела все здесь осмотреть… — не было ее вины в том, что он — такой угрюмый мизантроп, которого раздражает подобное столпотворение. — Я не желаю, чтобы ты умирала от скуки из-за меня. Но и оставлять тебя тут одну мне не хочется…

— Но я ведь не буду одна! — Эсмеральда прижалась к его груди. — Со мной будут Квазимодо и Феб. Чего мне опасаться, если они рядом? Тебе незачем так себя мучать, правда, — она умоляюще поглядела судье в лицо. Если он будет продолжать в том же духе, то головная боль свалит его в постель дня на три, не меньше.

С минуту судья задумчиво хмурился, решая, как ему поступить, затем поцеловал Эсмеральду в макушку и сказал:

— Пожалуй, ты права. Что ж, я буду ждать тебя дома, дитя мое.

Он попрощался с Фебом и его женой, своим пасынком и направился в сторону городских ворот. За Эсмеральду он был совершенно спокоен. Даже не потому, что рядом с ней были Квазимодо и капитан, просто надо быть полным идиотом, чтобы посягнуть с недобрыми намерениями на жену судьи Клода Фролло. Это в Париже и его окраинах знали даже младенцы.

Представление Саруша закончилось, и Маделлен из-за портьеры смотрела на горбатого звонаря, который возился со своим пятилетним приятелем. Сразу бросалось в глаза, как сильно привязан Квазимодо к этому мальчику, и как спокойно и даже без малейшего намека на страх мальчик общается с горбатым звонарем. Маделлен видела — Зефиру было совершенно наплевать на то, что Квазимодо хром, на то, что он горбат, и что с лицом у звонаря беда. И теперь она ясно понимала, почему мальчишка так любит этого горбуна. Еще на колокольне Маделлен заметила, что с Квазимодо очень приятно и легко разговаривать. У него было чувство юмора, хорошее воображение. Он был добр. И он сказал, что не считает ее глупой. Саруш все время давал понять, насколько она тупа и ничего из себя не представляет, Квазимодо же… Маделлен вдруг почувствовала, что очень хочет подойти к Квазимодо и заговорить с ним. Плевать на задание Саруша, пускай Саруш идет к черту со своим шантажом и своими планами! Маделлен кинулась переодеваться в свое обычное зеленое платье. А потом она найдет звонаря и предложит ему прогуляться! Маделлен ощущала странный подъем духа и, одновременно, дрожь от волнения.

День уже близился к вечеру, когда недовольные горожане осадили капитана Феба с жалобами. Кто-то знатно постарался и обчистил их карманы и не только. У кого-то были похищены сережки, у кого-то — браслет, у кого-то медальон. И горожане были сейчас очень злы.

Судья, укрывшись в тени, наблюдал за этой суматохой. Его брови гневно сошлись на переносице. «Неужели опять цыгане принялись за старое?!» — яростно подумал он. Взгляд судьи упал на Клопена, который был там же, на площади, где горожане жаловались на вора. Вот он, цыганский барон, идет и в ус не дует! Судью Клопен так и не заметил. Просто его вдруг схватили за шиворот и вдернули в маленький переулочек. Клопен уже приготовился дать отпор, как его взгляд столкнулся с чьим-то другим, очень недобрым взглядом. И таким до ужаса знакомым… По телу Клопена пробежали противные мурашки, и он с трудом подавил вопль. Зло щуря свои карие глаза, на него с высоты своего роста взирал судья Клод Фролло.

— В-ваша честь? Чем обязан? — Клопен постарался не терять присутствия духа.

— Полгорода обворованных! — прошипел судья сквозь зубы. — Это твоих оборванцев проделки?

— Что вы, ваша честь? — Клопен был возмущен до такой степени, что его опаска перед судьей куда-то испарилась. — Как можно?! Да разве мы враги себе?! Я вам больше скажу, кое-кого из моих ребят тоже обворовали! Нет, мои люди этого точно не делали! Нет, ваша милость!

Судья по-прежнему хмурился, но уже не зло, а задумчиво.

— Когда примерно это произошло? — уточнил он. — Ты опрашивал своих людей?

— Да, ваша честь! — с готовностью ответил Клопен. — Еще в полдень их кошельки были на месте. Пропали после представления. Видно, вор действует, пока люди заняты зрелищами. Оно и понятно, это очень удобный момент для воровства.

— Хм… — судья потер свой подбородок. В Париж приезжали другие цирки, но никогда при этом не было такого массового воровства. Бывало, что сопрут случайные воришки пару кошельков в столпотворении, но на этом все и заканчивалось. А тут же было нечто из ряда вон выходящее. Судья нутром чуял, что в этом замешаны недавно прибывшие циркачи. Только вот доказательств у него нет. А чтобы они были, надо напустить на циркачей стражу и найти их. Раньше он бы ничтоже сумняшеся так и сделал, перевернул бы этот цирк вверх дном, обыскал бы все, что можно, и половину шатров пожег, просто для острастки. Но если он так сделает теперь, то поставит себя в невыгодное положение перед Эсмеральдой, потому что жена сильно расстроится и наверняка спросит у него, почему он это сделал. А у него нет доказательств… Замкнутый круг получается…

— Вот что, Клопен, — сказал Фролло. — Поскольку твои люди тоже пострадали, у нас тут интерес общий.

Клопен азартно подобрался. Да, судья был совершенно невыносимым человеком, но ум у него был выдающийся, этого Клопен даже и не пытался отрицать.

— А у вас есть кто-то на примете, ваша честь? — сощурился цыган.

— Я точно не уверен, но… Мы сделаем вот что. Ты отряди кое-кого из своих людей, самых неприметных, но, при этом, сметливых, глазастых и с хорошим слухом. Пускай погуляют вокруг этого нового цирка, так, невзначай, как и все обычные зеваки, но при этом тщательно отслеживают все, что там происходит. Все, что они там выяснят, передавай мне.

Клопен радостно потер руки.

— Сделаю все в точности, как вы говорите, ваша милость! — хихикнул он.

— И чтоб Эсмеральде ни слова не пикнул! — рыкнул судья.

Судья жестом отпустил его и выбрался из переулка сам. Теперь надо найти капитана Феба, пока он не натворил какую-нибудь оплошность — уж слишком капитан прямолинеен, так подобные дела не делаются, тут нужна определенная хитрость. Судья подошел к своему коню, которого он оставил совсем недалеко под присмотром одного из стражников, вскочил в седло и припомнил, в какую сторону поехал капитан. Фролло тронул бока Снежка пятками и поехал в том же направлении. Понадобилось немного времени, чтобы найти капитана, который, в своей глубокой задумчивости, ехал очень медленно. Внезапно Феб остановил своего коня и выпрямился в седле. Судья подъехал поближе настолько, что услышал, как капитан разговаривает со своим жеребцом.

— Эти кражи начались, когда приехал тот новый цирк! Я абсолютно уверен, что я не ошибаюсь! — воскликнул Феб. — Вообще, как много я за свою жизнь ошибался?!

Ахиллес под ним ехидно фыркнул и начал громко и размеренно стучать копытом о брусчатую мостовую. Судья закусил щеки, чтобы не рассмеяться в голос, а капитан возмущенно сказал:

— Это был риторический вопрос! И я уверен, что во всем виноваты циркачи!

— Браво, капитан, — Фролло изволил открыть свое присутствие и подъехал к Фебу. — Ты — молодец, я пришел к тому же самому выводу.

Феб оживился.

— Прикажете напустить на них стражу, судья? — с готовностью спросил он.

— О, мы обязательно это сделаем, но чуть позже, — с улыбкой ответил судья. — Сейчас еще не время. Нам нужны доказательства их воровства, которых у нас сейчас нет. Полагаю, что здесь замешан хозяин цирка. Если мы нападем немедленно, он свалит всю вину на своих подопечных. Их мы схватим, а он — этот кукловод, который дергает их за ниточки, уйдет от наказания и будет продолжать свои грязные делишки в других городах. Нет, капитан, на это я не согласен.

— Но что вы предлагаете делать, судья? — лицо капитана омрачилось.

— Ты играл когда-нибудь в шахматы? — улыбнулся Фролло.

— Нет, судья.

— Зря, — вздохнул судья. — Прекрасная игра. Попробуй как-нибудь поучиться играть в нее, не пожалеешь. Вот что мы сделаем. Когда я тебе скажу, ты пойдешь к этому Сарушу и начнешь задавать ему наводящие вопросы о случившемся массовом воровстве. Посмотришь, что это за человек, как он живет, что будет говорить тебе. И потом доложишь все, что видел и слышал. Но, — судья воздел палец вверх, — никакой самостоятельности до того, как я тебе прикажу. Сделаешь это только тогда, когда я тебе позволю.

— Да, судья! — Феб отсалютовал ему, и судья отпустил капитана восвояси. Да, это дело надо будет провернуть так, чтобы у Эсмеральды даже мысли не возникло, что судья действует только исходя из своего неприязненного отношения к людям. Фролло совершенно не нужны были личные проблемы.

Следующим утром к судье начали поступать первые доносы от цыган, которых отрядил Клопен. Вчера вечером у Саруша в шатре царило необычайное оживление, туда стояла прямо очередь из его людей. «Не иначе, как сдавали награбленное добро. Капитана следует послать туда поскорее, чтобы он все там осмотрел — вдруг найдет место, куда мерзавец Саруш спрятал наворованное…» — подумал судья. От цыган же судья узнал, что его пасынок почти всю ночь прогулял с ассистенткой Саруша.

— А как она выглядит? — с подозрением уточнил Фролло у цыгана, который прибежал с донесением.

— Хрупкая, светленькая такая, зеленоглазая, и платье у нее зеленое, — охотно ответил цыган. — Маделлен ее зовут.

Судья кивнул, швырнул ему золотой, и довольный цыган убежал восвояси. Перед глазами судьи стояла деревянная фигурка, вырезанная его воспитанником: девушка в зеленом платье, с изящным станом, светловолосая… Значит, вот кто была та женщина, которая приходила на башню Квазимодо. Зачем ассистентке Саруша вертеться возле Квазимодо? Какой ей от этого профит? Судья задохнулся, к нему приходило понимание… Ей, может, и никакого профита, но вот Саруш… Судья вдруг четко осознал, что именно было главной целью хозяина цирка. Ля Фидель, драгоценный колокол, который должен звонить в День Любви! Потому-то и вертится эта девчонка возле его приемного сына — завлекает, чтобы он не помешал этому ублюдку в его планах!

— Значит, вон куда ты метишь, мерзавец? — тихо прорычал судья. — Погоди, уж я тебе устрою колокольный звон!

Но теперь у судьи возникла другая проблема — его пасынок. Бедный мальчишка получил вчера ночью надежду на любовь. Как бы судья ни был жесток, но даже ему вся эта ситуация была как кость в горле. Значит, действовать придется еще деликатнее, чем он думал…

Эсмеральда танцевала на сцене, развлекая детей, как вдруг ее украдкой позвал Квазимодо. Она вручила свой бубен маленькой девочке, и дети тут же сгрудились вокруг счастливой обладательницы цыганского бубна. Эсмеральда в это время потихоньку сбежала со сцены. Она завела Квазимодо в свой шатер и усадила его на табурет. Звонарь был сам не свой. Он то краснел, то бледнел, его ощутимо била дрожь, а на лице была туповато-блаженная улыбка. Эсмеральда обеспокоилась.

— Квази, что с тобой? В чем дело? — спросила она.

— Кажется, я болен. — ответил он. — Все так ужасно! А потом чудесно! А потом чудесно ужасно! И ужасно чудесно!

— Эйфория! — с улыбкой произнесла Эсмеральда. Она припомнила свое собственное состояние эйфории, когда поняла, что влюбляется в судью Фролло. Как давно это было! Сейчас она просто стабильно счастлива, и это ее безумно радует. Квазимодо тем временем продолжал перечислять:

— Не могу есть, не могу спать!

— Ясно. И тебе трудно дышать, но это не страшно.

— Да-да, точно! Что мне делать?

Эсмеральда немного подумала и сказала:

— Рассказать ей о своих чувствах.

— Как можно? Что она скажет? — испугался горбун.

— Прости. Тут я тебе помочь не могу. Ты должен сам это выяснить.

— Но я… — Квазимодо метался в сомнениях.

— Эй, ты готов, — решительно сказала Эсмеральда и мягко выпроводила Квазимодо наружу. Пора ему обзавестись девушкой, тем более, что сама девушка, вроде как, не против. Цыганка вернулась в шатер. Все-таки, как бы было хорошо, если бы Квазимодо, наконец, обрел счастье, которого он достоин. Она стояла, задумчиво глядя на хрустальный шар в центре стола. За всеми этими мыслями Эсмеральда даже не заметила, что в шатер тихо вошел судья. Когда он провел рукой по ее талии, она слегка вздрогнула и обернулась.

— Клод! — с облегчением сказала Эсмеральда. — Ты так тихо ходишь, что я не услышала, как ты вошел!

Фролло ухмыльнулся, подошел к старенькому топчану и уселся на него.

— Что с моим приемным сыном? — спросил судья. — Он выглядит так, словно ему по голове ударили чем-то тяжелым.

— Похоже, он влюбился, — Эсмеральда с улыбкой приблизилась к нему и присела рядом.

— Вот как? И кто же она? — судья и так прекрасно знал ответ на этот вопрос, но ему было необходимо знать, что об этом думает его жена.

— Так, одна девушка… Она работает ассистенткой Саруша. Это хозяин того приезжего цирка — думаю, ты помнишь. И я уверена, что Квази ей тоже нравится.

Судья пытливо посмотрел на лицо жены. По всему видно, что Эсмеральда не чувствует в этом никакого подвоха. Фролло ни за что не назвал бы цыганку глупой, даже думать об этом было смешно, просто… Она, в большинстве случаев, видела в людях только хорошее. В отличие от него. Такая уж она была — чистая, как родниковая вода, прямодушная, защищающая всех сирых и убогих. И ему надо быть очень осторожным в своих действиях. Доказательства вины Саруша и его помощницы должны быть неоспоримы — в противном случае, Эсмеральда будет страшно разочарована в судье, а ему меньше всего хотелось бы навлечь на себя ее разочарование.

Рука Эсмеральды скользнула по его колену, поглаживая, и тонкие ноздри судьи начали раздуваться.

— Ты вчера пришел так поздно, что я уже спала, — промурлыкала она. — А ведь обещал ждать меня дома…

— Увы, у меня было очень много дел, дитя мое, — сказал он.

— Да, я знаю. Просто я уже успела соскучиться, — Эсмеральда потянулась к его губам, и судья с радостью ответил на ее поцелуй. В его теле уже вспыхнул знакомый жар, и он подумал, что надо это прекратить, а то он ни за что не сможет остановиться, но… Эсмеральда сама не желала останавливаться. Она нетерпеливо дергала застежки на его наплечниках, и вскоре эта деталь его одежды полетела в сторону, а Эсмеральда помогала судье снять сутану… Его шаперон уже давно лежал на полу, но судья не обратил на это ровно никакого внимания.

Через некоторое время они тихо лежали, прижавшись друг к другу, укрытые сутаной Фролло. Судья оперся локтем о подушки и любовался прекрасным лицом своей жены, как вдруг идиллию прервали.

— Ой… — раздался недоуменный детский голос. — Вы же совсем голые.

Эсмеральда вздрогнула, а судья перевел взгляд на говорившего. Это был мальчонка Феба. Однако, он пронырлив — везде пролезет. Ужасно неловкое положение… Эсмеральда закусила губу, но вот лицо судьи оставалось совершенно невозмутимым.

— Устами младенца глаголет истина, — вздохнул он, и целиком и полностью признал: — Да, милый мальчик, мы голые.

— Но почему? — Зефир не видел в этом абсолютно никакой логики. Все-таки эти взрослые до ужаса странные. Зачем они сняли свою одежду?

— Видишь ли, нам стало жарко, — пустился в объяснения судья, — поэтому мы разделись.

Эсмеральда с писком уткнулась ему в грудь, ее плечи дрожали от едва сдерживаемого хохота. Рука судьи зарылась в ее смоляные волосы.

— Но сейчас довольно прохладно… — растерянно сказал ребенок.

Судья ответил ему задумчивым взглядом и опять согласился.

— Пожалуй, ты прав… — сказал он. — Как думаешь, полагаю, нам стоит опять одеться, ты не возражаешь? И я был бы тебе благодарен, если бы ты оказал мне услугу.

— Какую услугу, ваша честь? — мальчик был горд. Судья разговаривал с ним, как со взрослым, к тому же, Зефир вспомнил, что судье служит его отец.

— Ты меня очень обяжешь, если встанешь у входа в шатер и проследишь, чтобы сюда никто не вошел, пока мы будем одеваться, — мягко сказал судья.

— Да, ваша честь! — важно сказал Зефир и выбежал из шатра. И можно было не сомневаться, что мальчишка костьми ляжет, но без его ведома никто в шатер не войдет. В этом он был очень похож на своего отца.

Эсмеральда, наконец-то смогла расслабиться.

— Боже, нас застукали! — простонала она сквозь смех.

— Поймали на месте преступления, — тихо засмеялся судья, вставая с топчана.

Эсмеральда в который раз залюбовалась им. Фролло стукнуло уже сорок восемь лет, но в его теле не было ни малейшего намека на старческую дряблость. Широкие плечи, плоский живот, длинные стройные ноги, подтянутая, увитая мышцами от упражнений с мечом и верховой езды фигура. Все в нем было как тогда, когда она впервые увидела его обнаженным. Эсмеральда соскользнула с топчана, подошла к судье и погладила его по груди. Глаза Фролло опять заблестели.

— Клод, — покачала она головой, — нет. Тогда он точно нас застукает.

— И почему я, старый дурак, не приказал заложить карету… — пробурчал он. — Тогда мы смогли бы продолжить.

Эсмеральда хихикнула и потянулась к своему платью. Когда они уже полностью привели себя в порядок, в шатер вошел капитан. Выглядел он мрачно. Фролло еле заметно покачал головой, и капитан ответил кивком.

— Нам с капитаном надо кое-что обсудить, моя дорогая, — сказал судья. — Ты позволишь?

С этими словами он вышел из шатра, жестом поманив за собой Феба. Эсмеральда вздохнула. Все-таки как бы было хорошо, если бы Фролло хотя бы один раз расслабился во время праздника…