Причальный ветер ударил в паруса, когда с палубы раздался глухой крик:

— Отплываем!

Судно, качаясь на тихих волнах, медленно тронулось, а эльф, тайно ютящийся в тёмном трюме, подтянул к себе ледяные ноги и надёжнее скрылся в тени ящиков с грузом, переправляемых с Сегерона куда-то на юг. Не было времени выяснять точно, да и плевать он хотел. Всё одно, если побег оказался успешен, и жаль только, что вряд ли надолго.  

Фенрис хорошо знал Данариуса. Тевинтерский подонок не выпустит из рук цепи его рабского ошейника, станет упорно искать и преследовать, пока не отобьёт свою собственность у открытого мира. Ради одного только своего ненаглядного трофея он будет беспрестанно посылать наёмников и отступников, храмовников и церковников, да хоть самих альтусов — кого угодно, лишь бы вернули его вещь. И ведь когда-нибудь вернут. Но Фенрис, так или иначе, не намерен сдаваться, прежде хорошенько не поиграв на нервах бывшего хозяина.

Быть может, однажды у него хватит смелости сказать себе: «Я не намерен сдаваться до самой смерти», — но не сейчас. Не тогда, когда это ложь.

Неволя, угнетение, надругательства над телом и душой — теперь они в прошлом. Он убежал, пока магистр истекал кровью на поле минувшего боя, скрылся в джунглях и проскочил зайцем на первый корабль. Теперь необходимо только сохранить полученную волю, а как — он будет думать уже после того, как сознание примет все изменения. В нём самом в том числе. Просто потребуется время.

Размышления о мерклом будущем уж точно не приводили в положительное умонастроение, но по крайней мере хорошо отвлекали желудок от морской качки. В таком расшатанном состоянии могло прийти и что похуже тошноты, поэтому Фенрис не так сильно злился на свою слабость, как мог бы в любой другой день. Он вообще старался не думать, сколько слабостей себе позволил за последние часы, правильно ли вообще то, что он себе их позволил, и сосредоточился на том, чтобы не выдать себя команде корабля неосторожным вдохом.

Так неделя почти неподвижного нахождения в трюме по ощущениям растянулись на три. Сверху иной раз слышался шум передвижения, скрип дерева и мужские разговоры, а ящики, пол и трюмной воздух испускали холод. Это мешало. Страх обнаружения, давящий на горло, тоже мешал. Нельзя терять бдительность, гудело в голове, нельзя дать себе замёрзнуть. Он и не терял, и растирал руки и ноги, пока изнурённый организм, после долгого неравного боя с разумом, совершенно неуследимо не окунулся в беспамятное сновидение.

Во сне ни звуков, ни картинок или ощущений. Фенрис, в отличие от мерзостных магов, в забытье имел эту обнадёживающую возможность — абстрагироваться абсолютно от всего, что есть в реальности. Только чувство бескрайней неопределённости, вгрызающееся в естество по кости, преследовало его сердце до самого пробуждения, пришедшего через… Создатель весть сколько времени.

Поначалу Фенрис почувствовал тепло: прежде обдуваемые колючим сквозняком, сейчас спина и плечи были самую малость, но согреты. Затем услышал движение где-то напротив, совсем рядом. В первые мгновения это не показалось странным и требующим внимания, но вот после он ощутил прикосновение чего-то приятного к ногам. Кто-то его касался, и мысль эта дошла удивительно нескоро. Но она дошла, как и воздух, несущий в себе привкус железа, с новой ясностью дошёл до ноздрей.

Мгновение — и веки распахнулись.

Перед ним — фигура. Незнакомая, чрезмерно близкая живая фигура.

— Фаста васс!

Толчок ногой, и неизвестный с грохотом упал, а перед его носом появился кинжал Фенриса. Очертания головы, едва различимые в темноте, смазались в резких качках, зашуршала ткань рукавов — их обладатель начал жестикулировать, что, впрочем, нервировало снулое сознание ещё больше, подозревая в каждом манёвре атаку.

Дерьмо. Кто это, блядь, такой.

Какого Архидемона он делает.

Что он уже сделал.

Не отводя лезвия, Фенрис мельком глянул на свои согретые плечи: кто-то укрыл его куском ткани, пропахшим дорожной пылью и травами. И, по всей видимости, только что имел намерение захватить его ступни в плен тёплых ладоней: кожа ещё чувствовала их недавнее прикосновение. Фенрис ненавидел чужие прикосновения, но не то чтобы его, имевшего глупость уснуть и пропустить приход чужака, это так волновало сейчас. Создатель, он правда уснул. Идиот!

Чужак тем временем, не прибегая к голосу, всё ещё пытался что-то втолковать Фенрису маханием рук.

— Если не хочешь умереть, — Фенрис красноречиво качнул лезвием, сощурившись, — то прекрати кривляться и восстанови границу моего личного пространства. Без лишних движений.

Незнакомец послушался: без признаков агрессии встал и отошёл на приличное расстояние, сев туда, где на полу лежала небольшая сумка.

— А теперь говори. Ты из команды корабля? Что ты сделал?

Понадобилось сильно напрячь слух — ему, эльфу! — чтобы расслышать искажённые акцентом и приглушённые расстоянием слова:

— Ты замерзал, я помог, — звучание натужно, но, к удивлению, без тени испуга. — Рана на лице, трудно говорить. Мои извинения.

Трюм успел достаточно провонять кровью, чтобы последнему Фенрис поверил сразу; да и то, что было принято за акцент, оказалось попыткой говорить с как можно меньшим количеством лицевых движений. Но насчёт первого появились вопросы. Кто стал бы помогать вооружённому, без медяка в кармане эльфу? Представлялось плохо. Нет, совершенно не представлялось.

— Что ты хочешь за свою помощь? — спросил Фенрис после долгого молчания, во время которого изучал силуэт. При чёрной мгле ночи снаружи, на самом деле, это было бессмысленно.

— Благодарю тебя, но не нужно. Награда мне без надобности.

Для ушей Фенриса ответ прозвучал в такой степени сюрреалистично-добро, что разум смешался, не зная, отдать лицу приказ поморщиться или памяти — попытаться припомнить, когда с ним вообще кто-то, кто не Воин тумана, разговаривал так. Просто… доброжелательно.

Вообще-то, в последний раз это кончилось чьей-то смертью.

Хмурясь, он кивнул и сжал в кулаке край ткани, оказавшейся плотным плащом, чтобы стянуть её.

— Не нужно, — повторил незнакомец так же тихо, и Фенрис, замерев, невольно додумал отголоском: «Тебе нужнее».

Обдумав это, он отпустил плащ и снова кивнул. Ему нужнее. Плевать на то, что со стороны выглядело так, будто он слушался приказов. Нет, простая солидарность. Совпадение мнений не есть безмозглое следование чужой воле.

Опомнившись, когда силуэт склонил голову и указал на острие, беглец наконец опустил кинжал. И, сцепив зубы, опомнился снова: он совершенно забыл, что издавать любой шум сейчас наказуемо. В трюм тоже заходят люди, а он тут болтает, стучит рукоятью об пол и дышит полной грудью — вишанте каффас!

И надо же было незнакомцу именно в момент осознания чем-то громко брякнуть.

— Тише! — низко прошептал эльф, а тембр придал тихому слову удивительно близкое сходство с рыком.

Какая-то склянка шумно прокатилась по полу к ногам, и гримаса злости, смешанной со страхом, сильнее исказила сбледнувшее лицо. Незнакомец примирительно помахал рукой и пальцем указал в потолок. Фенрис бестолково смотрел в него, пока не понял: ночь. В это время мало кто ходит.

Паника отступила так же внезапно, как пришла.

— Всё равно. Действуй тише, — Фенрис выдохнул, поднял зелье и поднёс его к глазам. Жидкость напоминала растворённое в воде молоко. — Зачем ты дал мне это?

Незнакомец завозился. Снял провонявший кровью кусок ткани с лица — так вот что блокировало звук — и, зачем-то держа руку на носу, запрокинул в себя содержимое такой же склянки.

— Заменитель еды, — только тогда ответил. — Припарок нет, прости.

Извинялся так, будто впрямь был причастен к его проблемам — смешно. Нет, повреждения не сильно его беспокоили, а вот голод, величину которого он признал только сейчас, — да. Тем не менее, пить что-то, данное сомнительным встречным? Почти смешно, но недостаточно для шутки.

— Я могу показаться тебе неблагодарным, — медленно, с опаской на отрицательную реакцию, — но я не стану это пить.

Сказав это, Фенрис неслышно поставил склянку подальше и показательно положил ладонь рядом с кинжалом. Незнакомец только повернул голову, посмотрел куда-то несколько долгих мгновений и вернул внимание своему лицу, которое следовало замотать обратно. Он занялся собой, больше рта не раскрывая.

С приходом первых полосок света, просачивающихся сквозь щели люка, Фенрис воспользовался возможностью наконец рассмотреть путешественника. Оный ещё ночью, уловив настроение эльфа, отошёл подальше за ящики, положил на колени сумку, свесил голову и больше не двигался. Поэтому вынужденно пришлось довольствовался лишь видом широкого капюшона, накинутого на голову, выглядывающей светлой косой и необутыми ногами. Очевидно, сородич. Сомнения вызывали лишь крепкая, насколько он мог оценить, комплекция и странно кофейная кожа. Фенрис не знал, бывает ли такое у эльфов, но знал, что никто, кроме эльфов, не ходит по земле босыми ступнями. Разве что кунари, но не может же кунари быть таким… не-кунари. Низким, слабоголосым, тощим. Потому вывод категоричен: эльф. Кто знает, может быть, именно из-за общей длины ушей путешественник помог.

Оправдание пусть слегка, но успокоило, что позволило всё-таки выпить зелье, когда тело вместо сковывающего холода одолел жар, а руки эпизодически стали заходиться тремором. Он-то по глупости считал, что способен перетерпеть дурноту в животе вкупе с воспалением на неглубокой царапине, и ошибся. После нескольких глотков отчасти полегчало, а желудок в конце концов перестал скручиваться в узлы. Нелепо, но это фактически принесло радости больше, чем удавшийся побег.

Благодетель зашевелился, только когда через люк, по лестнице, спустилось несколько человек. Люди покурили, переговорили на тевене, взяли нужные бочки да вышли, оставив после себя гамму мерзких запахов, благодаря которым и не услышали другого, кровавого. Благодетель вышел из тени грузов, поправляя на плече сумку, сел на прежнее место и принял ту же позу, в которой провёл всю ночь.

— Шея не болит? — тихо, однако уже не шёпотом, спросил Фенрис.

Не то чтобы его это правда волновало и не то чтобы он вообще хотел говорить что-либо — вопрос вырвался наперёд. И, ладно, он хотел увидеть лицо. И длинные острые уши. И большие глаза. И, может, тело без этого слоистого короткого подобия на плащ, ведь не могут же у эльфа и впрямь быть такие крепкие плечи.

— Много крови. Не стоит смотреть.

Либо Фенрис думал вслух, либо этот парень в самом деле хорошо читал чужие намерения. Первое, разумеется, отпадало.

— Я не из брезгливых, если ты об этом, — хмыкнул эльф и, надо же, почти ухмыльнулся. Будешь тут брезгливым, когда на твоих руках сохнет кровь многочисленных жертв.

Когда собеседник, видимо, немо соглашаясь, всё-таки поднял голову, Фенрис почти цыкнул от разочарования. Глаза скрывали длинные волосы — все в крови. Ушей не давал увидеть капюшон, изгиба носа — морова тряпка и волосы вместе взятые. Даже шею скрывала коса, обёрнутая вокруг, и единственным разборчивым пятном на холсте нелицеприятия выступал кончик подбородка.

— Как ты оказался здесь? — спустя паузу тишины задал тевинтерец следующий вопрос. — Я не видел тебя до этого.

Парень постучал по ящику, на который опирался. На звук — пустой. О.

— И ты там несколько дней…

Вдруг сверху что-то оглушительно встретилось с деревом корабля, и до ушей безбилетников донеслась ругань в адрес некого Ронни. Фенрис ощутимо вздрогнул и подорвался в полуприсед, держа наготове кинжал. Благодетель же не сдвинулся с места, только покачал ему головой и осадил рукой. «Опасности нет, — говорил он этим, — просто у какого-то Ронни руки растут из задницы. Всё нормально, поэтому ты можешь успокоиться, сесть и, возможно, прекратить думать моим голосом у себя в голове».

Фенрис скривился и сел. От обилия внутренних переживаний началось помешательство — просто блеск.

Разговор не продолжился, сам собеседник заводить новый не спешил, а Фенрис не стал навязываться. На самом деле, теперь молоть языком расхотелось вовсе, и последующие дни потянулись в фрагментарном безмолвии. Взаимодействия, разумеется, не были исключены совсем. Они исправно будили друг друга, когда в трюм кто-то спускался (хотя Фенрис никогда точно не знал, действительно ли незнакомец спит), обменивались изредка фразами. Фенрис также получил ещё одну склянку, когда желудок начал липнуть к позвоночнику, и помог соседу разрезать ткань, когда круг попыток разорвать её на бинты пошёл на третий. Это едва ли не всё их взаимодействие до той тёмной ночи, когда корабль прибыл в порт. Мимо охраны пришлось пробираться вместе, ступать на мокрый холодный песок — почти плечом к плечу, а вот входить в обветшалый порт — уже порознь.

Говорили ли они о чём-то важном, представлялись ли друг другу, озвучил ли Фенрис свою благодарность вдогонку прощальному кивку — он не помнил. Не было причин запоминать, когда первоочередным вопросом встало выживание, и не было причин вспоминать после, когда Данариус стал посылать всё больше умелых людей. Единственное напоминание — плащ — ушло в руки торговцу по первой же нужде.

Возможно, что-то всплыло в памяти, когда ему впервые помог Хоук. Возможно, что-то всплыло в памяти, когда ему дал мутно-белое зелье Андерс. Возможно, что-то всплывало в памяти множество раз, но если такое и было, то обошло внимание Фенриса стороной.

***

9:33 Дракона

Хоук особенно сильно не любил, когда его отвлекали от важных дел, однако готов был пойти на уступки, если отвлекающим выступал близкий друг. Такой как Андерс, например, который и потребовал срочной встречи в «Висельнике». И который опаздывал.

Маг, всклокоченный и тревожный, упал на соседний стул ещё через десяток минут, выдавив из себя: «Привет-прости-эти-храмовники». Хоук показательно сложил руки и открыл было рот, однако слова упрёка застряли на подходе из-за скрипа ещё одного отодвигаемого стула.

Вслед за магом за стол сел… некто. Хоук не смог по-иному назвать подвижную кучку разноцветных тряпок, в которой еле угадывались человеческие очертания.

Андерс, обыкновенно привыкший начинать с сути, назвал причину встречи: парню (это вот этот-то страх — «парень»?) нужна помощь. Подобное Гаррет слышал в девяти случаях из десяти, когда знакомился с кем-то новым, поэтому запрос не удивил — удивил запрашивающий. Если сидящий перед ним — это очередной волшебной-бедняжке-нужна-помощь, то прямо сейчас Гаррету захочется открутить кое-кому яйца. Потому что седьмой за месяц отступник — гарантированно перебор.

— И что же такого особенного нужно твоему другу? Другу, я надеюсь, — мужчина осмотрел лицо, наполовину скрытое капюшоном, и нейтрально представился: — Гаррет Хоук.

Полоска губ, обезображенная двумя вертикальными тонкими шрамами по краям, сложилась в лёгкую улыбку, на удивление не вызвавшую отторжения. Но большим приятель Андерса не ответил. «Маги», — в сердцах закатил глаза Гаррет.

— Он мой знакомый, — поправил Андерс, всеми силами стараясь скрыть кислые нотки, — и, как бы, я должен ему услугу. Прости, Гаррет, я бы справился без твоего участия, будь такая возможность, но… — выдох. — Он заплатит тебе.

Одновременно с неглубоким кивком молчуна стол вдруг обзавёлся двумя кружками пива, наполненными до краёв, и принёсший их гном по-хозяйски, будто только его тут и ждали, облюбовал соседнее со своим коренастым другом место.

— Я определённо услышал звон монет в вашей беседе, — растянул новоприбывший улыбку и отсалютовал единственному здесь незнакомцу кружкой. — Варрик Тетрас, любезнейший: скромный писатель и очаровательная враль с не менее очаровательной грудью. Намечается работёнка, Хоук?

Гаррет помедлил с ответом, закономерно ожидая, что уж второму встречному парень должен представиться, однако тот всего-навсего снова кивнул, а располагающая улыбка и вовсе ещё не успела покинуть шрамированных губ. Каким-то сомнительным образом обыкновенное бездействие делало атмосферу вокруг собравшихся всё загадочнее, и, судя по заинтересованно поднявшемуся уголку рта Варрика, вовремя спрятанному за кружкой, такой вывод сделал не он один.

— Похоже на то, — вздохнул-таки мужчина. Он не мог отказать Андерсу в помощи, значит, не мог отказать его знакомому. Из этого делался дрянной вывод о том, что сбор документов на поместье в сотый раз откладывается. — Ну, что надо делать? Выследить кого-то, убить? Или, может, допросить? Особенно жестоко схватить и изнасиловать с применением посоха саирабаза? Для справки: у них нет посохов. Я выяснял.

Варрик скрыл смех за приступом кашля, Андерс скривился, вспомнив упомянутый случай, а сам парень, пропустив пошлость мимо ушей или не восприняв её вовсе, на неторопливой манере ответил:

— Ничего из перечисленного, мессир. Потребуется обыкновенное сопровождение.

Только услышав голос, Хоук тут же переквалифицировал «парня» в «юношу», настолько тот звучал молодо и… нехитро? Безобидно? Идиллически — словечко в самый раз. Что совсем не подходило под образ закоренелого эксцентрика-мага из недр Клоаки, решившего, что обвешаться кучей тряпок есть идея высшего ума. Загадка приобретала всё новые очертания.

Из наплечной сумки, висевшей поверх слоёв тканей, на стол легла тонкая книга в старой твёрдой обложке. Владелец раскрыл её, перелистнул страницы и придвинул к наёмникам. Благая Андрасте, это… книга с картами? Точно, целая книга вылезающих за страницы карт: порванных, выцветших, помятых и попачканных. Хоук понял тут же, что ему нужна такая же. Правда, не был уверен, зачем.

— Мессир Страж обмолвился, что вы знакомы с Глубинными тропами; надеюсь, это так. Мне нужно сюда, — состриженный ноготь указал на точку на карте, затем, скользя, переместился на другую. — Вот с этого входа. Касательно оплаты… — жестом он показал сумму.

Цифра впечатляла, но не столь сильно, как то, сколь синхронно у друзей передёрнулись плечи. Хоук бросил сомневающийся взгляд на Андерса, спрашивая так, правда ли его знакомый может иметь при себе столько денег. К беде или удаче, но маг ответил кивком. Демонов Мор.

Сам Гаррет в деньгах давно не нуждался и отказался бы, при всей приязни к Андерсу, от затеи тут же, но некстати вспомнилось бедственное положение одного белобрысого остреца, который приходил просить взаймы не далее как неделю назад. Дать эльфу возможность разом хорошо подзаработать было бы замечательно… но. Глубинные тропы. Мужчина не уверен даже, что после первого и пока что единственного туда визита психика успела оправиться. Речь, разумеется, не о конкретно его психике…

По взгляду, от которого заиграла красками мигрень, стало ясно, что один милый целитель скорее убьётся об храмовника, нежели пойдёт под землю с Хоуком ещё раз. Что ж, Хоук всегда отличался пониманием, и, стало быть, придётся искать замену незаменяемому. И брать те магические панталоны, которые чудесным образом светятся, когда поблизости гуляют Порождения тьмы¹. Всё это в случае, конечно, если поход состоится, в чём уверенности значительно поубавилось.

— С какой целью ты идёшь туда? — вопрос, для взвешивания решения более чем актуальный.

— Я исследователь. — Два слова, за ними тишина. Хоук взглядом заставил его дополнить: — Меня интересует Мор и всё, что его касается.

С такими интересами странно, чудак, что ты ещё жив.

— Дай мне время обдумать твоё предложение, — вкрадчиво сказал Гаррет в конечном итоге и ушёл, так и не притронувшись к выпивке. В переводе это должно означать: «Ради Андерса я постараюсь закопать свою вменяемость глубоко настолько, насколько это нужно для того, чтобы пойти на это дерьмо, но ничего не обещаю».

Варрик несколько раз вертел головой от «просчитать выгоду» к «поспешить за приключенческим другом», пока не решил, что второе будет вернее. Когда за столом осталось двое, Андерс, на протяжении короткого разговора дышащий через раз, упал лицом в ладони и застонал. Юноша раскаянно улыбнулся.

Тем же вечером Гаррет Хоук навестил Клоаку, желая обстоятельно поговорить с одним конкретным её жителем.