9:34 Дракона

Разгневанная Авелин захлопнула дверь в апартаменты Варрика с силой такой, что неясно, как стены «Висельника» остались стоять. Хоук ощупал своё лицо, проверяя, не разбито ли оно в кашу, и только тогда вошёл. Жилец сидел за дальним концом стола и встретил его фраппированный вид закатыванием глаз:

— С тех пор, как отказала мне в помощи с присвоением этой дыры, она думает, что я стараюсь подпортить ей жизнь.

— А ты нет? — усмехнулся Хоук, подсаживаясь.

Им не понадобились приветствия, чтобы с комфортом начать партию в алмазный ромб.

Варрик отмахнулся. Авелин предъявила ему претензии по поводу двух приключенцев из Нижнего города. Наслушавшись его небылиц, они полезли за наживой на Тропы, а перед этим обокрали стражу, так как денег на оружие у самих, что неудивительно, не водилось. Неумные мужики прожужжали всем своим уши, зазывали с собой, а как ушли, так их сразу объявили покойниками. Но всего несколько часов назад предполагаемые призраки вбежали в городские ворота и добровольно сдались страже, лишь бы смягчили наказание. А на вопрос, как живы остались, рассказали капитану один из перевранных вариантов истории о подземном мальчике, мол, его-то они, спасителя своего, и повстречали. Конечно, после столь доверительного откровения крайним стал краснобай.

— А я уж думал, что больше никогда о нём не услышу, — Хоук заметно оживился и отбросил неудачную комбинацию — уже третью, на самом деле. — Он их вывел?

— И как герцогинь спровадил аж до самого Рваного берега, давай опустим компанию какого-то наёмника, — гном произнёс это как какую-то внутреннюю шутку, но затем, цокнув языком, перешёл к другой теме дня: — И ещё кое-что. Утром тебя искал сенешаль, просил уладить кое-какое дело, и капитан, к слову, тоже казалась обеспокоенной. Ну, до того как начать орать. Не хочешь взять её с собой? — поймав на лице напротив разочарование, он подмигнул: — Не кисни. Если наш подземный друг в городе, Блондинчик должен что-то знать. Сегодня нам не помешают его заботливые магические длани.

Авелин открыто игнорировала рассказчика с момента, как вышла из своего кабинета, и только послала ему раскалённый взгляд, когда на подходе к клинике они услышали спорящий голос Андерса. Будто сам Варрик был виноват и точно знал, что именно здесь они снова во что-то вляпаются. Он почти закатил глаза. Женщины…

Они ускорили шаг, держа руки у оружия.

Ещё до преодоления порога из криков вычленилась суть: какой-то неприятный целителю тип хотел отдать ему какие-то ящики и почему-то не собирался уходить, пока упрямец их не примет. В них, должно быть, лежало что-то действительно грозное, раз маг отпирался так, будто ему предлагали одомашнить неприкаянного храмовника. Так казалось. На деле же, когда вошли, они увидели всего-навсего безобидные, аккуратно уложенные вместе исцеляющие зелья, рядом с которыми стоял обыкновеннейший житель Клоаки. Возможно, с небольшим переусердствованием в количестве одежды на нём, да, но угрозу модник излучал примерно на нулевом уровне.

— Они нужны вам и вашим пациентам, — уговаривал он, примирительно выставив руки, тогда как поза Андерса исходила нетерпением. Маг явно сдерживался, чтобы не выплёвывать слова:

— Только не от тебя. Просто уходи, Проводник, я выслушал достаточно.

Плохо сколоченная дверь в клинику заскрипела и медленно закрылась, призывая обоих отвлечься. Хоук, не застав драки, вполне себе счастливо убрал кинжалы за спину, Валлен окинула помещение уничижительным взглядом, а Тетрас сделал тот самый прищур, когда его ожидания от кончиков оперения до конца наконечника болта оправдывались. Таинственный капюшон, куча оборванных тряпок, вид помятой собаки — если бы не флёр мнимой нездешности, юнец чрезвычайно хорошо вписывался бы в антураж Клоаки.

— Мотылёк? — больше с утверждением произнёс Варрик, поглядывая на характерный шрам на носу вместо зрительного контакта, пока невозможного. — Счастлив видеть тебя не пожёванным осквернёнными тварями, хотя и немного задет, что ты в первую очередь пошёл не в «Висельник». Ты многое теряешь.

Фигура благодаря тишине поняла, что обращаются именно к ней, и неуверенно опустила голову в приветствии. В жесте не проскользнуло ни грамма узнавания.

— Ты уже дал ему прозвище. Прелестно. — Андерс выглядел самым несчастным человеком в помещении. — Но только не говори мне, что одобряешь его присутствие в городе. Пожалуйста. Я так доверял твоему здравомыслию.

— Увы, Блонди, моё здравомыслие понятия не имеет, о чём ты говоришь. Это личная неприязнь или пожелание во благо?

Оправдания Андерса были прерваны резко выставленной рукой Авелин — ростком ответственности на гряде бедлама. Пока она, минуя вступления, предавала звуку подробности о просьбе наместника, Проводник плавным шагом обошёл свои же ящики и направился к двери, которую не загораживали три массивных преграды. Хоук вовремя встал перед ним, возвышаясь на полторы головы.

— Куда это ты собрался?

Проводник задрал подбородок и дал капюшону сползти достаточно, чтобы взглянуть на него своими серебряными глазами. На фоне молочно-кофейной кожи они светились, как фонарики.

— В лес, — бесстрастный ответ. — Скоро ночь, я хочу понаблюдать за звёздами.

Маг в стороне со стоном выдохнул: «О, только не снова», — а воин наконец обратила на незнакомца должное внимание. Обычно она просвещалась у Варрика, все, кто знал его, делали так, если возникал какой-то вопрос и он был рядом, но сейчас она упрямо попросила осведомления у Хоука. Оного хватило только на: «Ну, помнишь, тот… подземный мальчик», прежде чем оборваться хохотом при виде её лица. Сквозь смех он выдавил извинение уходящей женщине, но уже был поставлен в одну игнорируемую категорию с гномом. Андерс подхватил посох и вышел за ней на рассчитанном расстоянии от Проводника, которого после второй неудачной попытки ускользнуть поймал Гаррет, просто чтобы сказать, чтобы он подождал его в «Висельнике». На что получил вежливое отклонение и какую-то чепуху про особенно ясное небо. Тогда он просто поволок его вместе с остальной группой.

— Прошу прощения, мессир, однако в бою я бесполезен. Позвольте мне удалиться. Пожалуйста? — Хватка на плече осталась там же. — Мессир, я даже не знаю вас.

Хоук неверяще хмыкнул.

— Брось, такой дешёвый трюк не сработает.

— Трюк? — слетело с языка удивлённое. — Но я действительно вас не знаю.

— Тогда ты должен быть счастливым человеком, раз забываешь, как твои телохранители падают в ямы с мерзкими, пахучими, грязными трупами.

Проводник машинально переставлял за ним ноги, пока окружающие могли слышать, как воспоминания полугодичной давности приобретают краски в его голове.

— О, мессир Хоук, — это отнюдь не звучало как осенение. Скорее так, будто старые подружки по воле случайности встретились у продуктового прилавка, в мыслях уже лелея приглашение на чай. — Рад нашей встрече.

Это заставило мужчину рассмеяться — на сей раз неловко, — а Андерса неприязненно скривиться и отойти ещё на несколько шагов вперёд. Варрик, всё больше заинтересованный в их истории, начал теоретизировать с малого:

— Итак, Блондинчик, признавайся: он когда-то убил твою кошку?

***

Брать исследователя на встречу с проблемами изначально не могло быть хорошей идеей, потому что — да. Бесполезность столь неразумного вложения камнем упала на их головы. Вместо того, чтобы отважиться помочь, небоеспособная единица натягивала капюшон на нос, отходила с зоны сражения да металась от любого багрового брызга, а те шальные атаки, которые ей пропускались, брали на себя остальные, кляня безответственного лидера и, совсем немного, притащенный им балласт.

С падением на землю храмовника, зачинившего хищение и фанатичное убийство посольной группы кунари, Авелин ушла за виконтом, а Гаррет с Варриком принялись заглядывать за ящики и углы. Ничья память так и не смогла дать картину, в какой конкретно момент Проводник скрылся. Андерс буркнул им, что так оно и к лучшему.

К вечеру того же дня, однако, пропавшего привела в «Висельник» капитан, сказав, что нашла его бродящим по городу в поисках места, где можно было бы смыть с одежды кровь. Она не смогла подавить скепсис, который чувствовала, говоря это. Пьяные слушатели, взявшие стол рассказчика в личное пользование, возмущённо заахали, когда глава застолья объявил о конце истории и, подталкивая в спину, отвёл парня в свой люкс. Тот, в свою очередь, явно не до конца понимал происходящее. «Кто это?» — так и читалось на смущённо сомкнутых губах.

— А вы, мессир?..

— Не мессир, малыш, а Варрик. Я в жизни столько раз не назывался одному и тому же человеку, — пожаловался Тетрас, однако по выдавленной улыбке понял, что ещё больше его запутал. — Создателевы панталоны, хорошо, ладно, я просто заткнусь, пока тебе не принесут твой таз с водой.

— О… спасибо за помощь. Можете называть меня Проводник.

Варрик надеялся, что он не серьёзно. К сожалению, он также знал, что надежды напрасны, поэтому сказал:

— Я знаю, кто ты, потому что буквально неделю провел в твоей компании и почти столько же выуживал информацию из твоей неразговорчивой персоны. Красный лириум, песня, прочая магическая лабуда — припоминаешь?

Узкие плечи дрогнули точно так же, как и тогда, когда Варрик впервые поднял эту тему в разговоре с ним. Чудак приподнял полы капюшона, сосредоточенно глядя, а затем его взгляд прояснился, пав на шариковую цепочку, держащую большое золотое кольцо. По-видимому, раз с именами, голосами, лицами и с-чем-там-ещё-у-него-проблемы фокус не проходил, иные опознавательные вещи работали на ура. К счастью.

— Простите, что не узнал вас сразу, — на пригласительный жест он подошёл к столу и осторожно опустился в одно из каменных кресел. — Как ваш брат?

— По-прежнему прячет свою трусливую задницу от моих связистов, — хмыкнул Варрик с застарелым разочарованием. — Никаких изменений за все три года, спасибо.

Он молча кивнул, имея достаточно деликатности, чтобы не рыть носом не свою драму.

Принесли воду, и Проводник положил пальцы на петлю пуговицы, немо спрашивая позволения. Варрик пожал плечами и сделал вид углублённого в черновики трудяги. Пуговица за пуговицей тёмный плащ упал на кресло, за ним последовал цветастый палантин, после него — серовато-пурпурное пончо с орнаментом по краям. Дальше плотной ткани кровь не просочилась, за счёт чего Проводник остался в кофте с высоким горлом, облегающей худое тело. Оставалось только гадать, как Маргаритка тогда угадала его телосложение. Края кофты были заправлены под красный тканевый пояс, а на поясе… висел серп? Хорошо, там висел серп. Прикрепленный веревкой так, что носитель будет мёртв раньше, чем отвяжет его. Парень просто полон сюрпризов.

Вещи сохли рядом с камином, когда Варрик отодвинул бумаги.

— Тебе больше привычна наша мебель, не так ли?

Юноша, с удобством сидевший в каменном кресле, дал ему понимающее движение губ, возможно, менее оцепенённое, чем какой-то час назад.

— Так и есть.

— Недурной вкус. Может, там, откуда ты родом, тоже такую мастерят?

В прошлые попытки вызнать нечто такое Проводник либо с извинением качал головой, либо сводил разговор к загадочной тишине, а оттого не существовало никакой очевидной причины, почему сегодня должен был всплыть третий вариант. Тем не менее в этот раз гном удостоился аж целого предложения о любви народа Ривейна к мягким сидениям, что абсолютно точно считалось открытым ответом.

Что ж. По всему выходило, что за его столом сидит подземный рогатый ривейни. Варрик может жить с этим.

За рассказом о первом визите Хоука на Тропы с редкими комментариями от глубинноведа наступила поздняя ночь, о чём возвестили скрипы петель возвращающихся в номера пьяниц. Гном смог выдавить из одетого в сырые вещи гостя слово ещё зайти к нему до того, как покинуть город насовсем, и тот оставил трактир.

По слову добросовестности войдя в него ещё через двое суток.

Андерс и Авелин оказались слишком захвачены раздачами, чтобы заметить новоприбывшего, Хоук сиял счастьем, тогда как Фенрис надел нейтральное выражение, скрыв замешательство. Хотя ему доставило удовольствие наблюдать, как маг с именем Невесты Создателя на губах подскочил, бросив наконец карты. Стол пошатнулся, но, привычные к пьяным выходкам друг друга, все вовремя похватали свои кружки. Кроме Проводника. Та бурда, которую он пил, отказавшись от алкоголя и даже воды, отправилась растекаться на пол, но Гаррет, к прискорбию, уже успел её продегустировать. На запах — недушистый чай, на вкус — невыразимая мерзость. Нечто такое в сезон болезней раздавал Андерс, называя укрепляющим, и сам же от неё плевался. Пить эту хрень за здорово живём никто не стал бы.

Отличная тема для завязки разговора, если бы дума пожаловала раньше. Проводник поблагодарил всех за компанию — да так, что мужчина на секунду поверил, что сделал нечто большее, нежели вдребезину опохмелился — и, сославшись на планы, ушёл.

Хотя не то чтобы он не пришёл к ним ещё раз. И ещё. Авелин натыкалась на ребёнка в самых неожиданный местах Нижнего города, всегда поодаль от скоплений людей и неизменно куда-то идущего с грузом на руках или уже без него. Он больше не лез к Андерсу — тот ясно дал понять, что для него двери клиники закрыты, — но нашёл выход в сдаче зелий некой лавочнице Лирен, беря взамен по-прежнему гроши. Он, очевидно, жил в каком-то своём цикле, поэтому Авелин сомневалась, что Хоук увидел бы его ещё хоть однажды, если бы не попросил её отводить ребёнка к нему, когда возможно.

Отказа пойти за ней за все две недели не прозвучало ни разу. Авелин с жалостью думала, что ребёнок просто не способен сказать «нет»: в их шумной компании он смотрелся по меньшей мере непривычным, по большей — скованным. Между постоянным наседанием Хоука, хмурым вниманием Фенриса и неиссякаемым любопытством Варрика парню просто негде было развернуться. Казалось, его понимали только Мерриль да сама Авелин: магесса забалтывала саму себя и довольствовалась кивками, а воительница вовсе предпочитала не становиться инициатором разговоров, видя, что покой ему нравился больше.

Тем вечером, в который Проводник впервые пришёл сам, Гаррет не переставал тянуть ухмылку. Варрик поддразнивал его, но самодовольство только ширилось, отказываясь сдуваться, даже когда пьянка подошла к концу, а Проводник попрощался и ушёл. По всей вероятности, опять за ворота. Скорее всего, на несколько дней. Он определённо говорил, что скоро должен покинуть Киркволл, но, эй, посмотрите на его манеры! Этот парень точно не исчезнет безобсылочно.

— Эй, Хоук? — покручивая остатки эля на дне, подал голос Варрик.

— Да, мой незаменимый лучший друг? — отозвался мужчина, не отрывая бороды от стола.

— Давай начистоту. Я вижу, что именно ты с ним делаешь, — гном качнул пинтой в сторону выхода, — поэтому спрошу: ты уверен в безопасности этой идеи? — и, предотвращая увёртки, которые, как он уже видел, собирались быть озвучены, надавил: — Брось, Хоук, мы оба знаем, кто я такой.

— Мой любимый гном?

— Нет, я — твой личный глист: я вижу тебя не то что насквозь, я вижу тебя изнутри.

— Фу, Варрик, — он преувеличенно скривился, — гадость.

— Серьёзно, приятель, ты уверен насчёт Мотылька? Он, может, и хороший парень, но ситуация в городе, знаешь… не располагает.

— Счастлив, что хотя бы ты это понимаешь, — проворчал Андерс с другой стороны стола. Хоук закатил глаза:

— Ты сам говорил, что он много знает; значит, может пригодиться. Мы всё ещё не достали Бартранда, и я как никогда уверен, что твоя Справедливость тоже жаждет отхлестать ему лицо.

Это, конечно же, были не все причины. У Хоука вообще плохо получалось притворяться прагматиком. Но никто ничего не сказал вслух.

Они хмурились друг на друга, пока один не сдался.

— Хорошо. Это твоё решение, — Андерс испустил протяжный вздох обиды. Иногда ему казалось, что этот человек прислушивался ко всем, кроме него, а ведь он старался больше других. — Просто не подпускай его слишком близко к кунари, а кунари — к нему. Иначе этот город просто взорвётся.

— Карликовый рогатый враг Кун в моём отряде? — согласно здравому смыслу, в речи Хоука не должно было быть столько энтузиазма. Но он был. — С этим можно работать.

***

Это была вторая или третья встреча, на которую Проводник приходил сам, а не тащился тенью за капитаном, когда его привели в поместье Амеллов. Без соглядатаев он смог наконец-таки снять капюшон — не без ходатайствования Мерриль и Хоука, разумеется, — и добиться короткого вскрика от Авелин, при которой чудом никто доселе не упомянул о природе их нового… знакомого. Женщина совсем не характерно прижала кулак ко рту, маскируя стыд, и со смешанными эмоциями изучала рога ребёнка. Ребёнок, в свою очередь, изучал её и всех остальных в гостиной. Отсутствовали из компании только Серый Страж и некие принц и пиратка, с которыми он пока не имел счастья познакомиться.

Первым, что разорвало выжидательное молчание, стал комментарий тому, на ком остановилось его внимание:

— Прошу прощения, если мои слова покажутся неуместными, но эти синяки под глазами ужасны.

Фенрис совсем не казался осчастливленным этим заявлением.

— Они часть его мрачного образа, — хмыкнул Варрик и сдержал внутри комок, который взорвался в согнутом пополам Хоуке.

Юноша, будто не веря на слово, оглядел эльфа тщательней, но отчего-то миновал лицо и с шеи опустился на руки, обвитые узором. Так и завис. Фенрис сцепил зубы, игнорируя обоих. Троих. Всех. Хоук дал ему вино в обмен на то, что сегодня он не будет буянить. Он просто займёт им свой рот на весь оставшийся вечер и не будет буянить.

— Ну, и как тебе видок? — хриплым от смеха голосом спросил Гаррет.

Жаль в уши вино не зальёшь.

— Вы все чудесные, — был ему прямодушный ответ.

С другой стороны, Фенрис мог попытаться.

— Не больше тебя, Мотылёк, — подмигнул Тетрас. — Только посмотри, наша Железная леди сражена наповал.

— Заткнись, гном, — флегматично бросила она и кивнула Проводнику: — Спасибо. У тебя тоже, эм… интересные… рога, — она сомневалась, стоит ли акцентировать внимание на том, что один из них весьма неприглядно сломан.

— Ах, ты просто очарователен. В последний раз её речь так сбивалась во время романтической прогулки с Донником, — пошевелил бровями Хоук, прежде чем задохнуться от удара. — Ауч!.. Пламя, Авелин, просил же, ух… умолял снимать налокотники, если собираешься так делать…

— Угомони свой язык, Хоук, перед тобой ребёнок. Ты не можешь с ним флиртовать.

— Флиртовать в начале знакомства? Я? Когда такое было?

— Варрик, — начал перечислять Фенрис, безразлично почёсывая за ухом мабари, — Андерс, Мерриль, Изабела. Себастьян и Авелин. Я.

— Хоук флиртовал со мной? — запоздало порозовела Мерриль.

— И я всё ещё хочу думать, что ты не пялился на задницу того кудрявого храмовника, когда мы крали их гульфики, — вставил Варрик.

— Всё дело в инстинкте, — Хоук обезоруживающе выставил руки. — Я не в праве останавливать своё обаяние, если оно рвётся всем показать, какой я замечательный, — он лукаво ощерился Проводнику, — так ведь?

— Я думаю, вы…

Мабари заскулил, а трое в комнате оборвали его обтёсанной временем фразой:

— Не поощряй его.

— Он не остановится, если пойти ему навстречу, — предостерёг Фенрис.

Гаррет глубоко оскорбился количеству услышанной антипатии, приложив ладонь к сердцу, но эльф был слишком занят наблюдением за мимикой гостя, чтобы заметить. Серьёзно. Опять. Абсолютно не ясно, как у этих двоих ещё не отсохли глаза.

Они делали это друг с другом постоянно. Проводник мог по десятку минут держать голову в капюшоне повёрнутой к ногам Фенриса, ожидая, пока лириумные штуки на них вспыхнут, чего, конечно же, в его присутствии никогда не происходило. Этот интерес полностью объяснялся исследовательским зерном. Чего Хоук не в состоянии был понять, так это поведения Фенриса. Не то чтобы он хоть когда-либо действительно понимал его до конца, но он смел думать, что знал хотя бы часть. Патологическая подозрительность стала для всех каждодневной рутиной, из которой, по общему разумению, просто-таки соткан бывший раб, однако подозрительность не объясняла, откуда в движениях эльфа такое абсурдно огромное количество знаков, истово бубнящих: «Я хочу задать вопрос, но скорее пожму руку магу, чем задам его». Серьёзно, в голове Хоука не существовало ни единого предположения, которое предало бы ребусу «нерешительный Фенрис» смысл.

— Я… запомню этот урок, — тем временем ответил Проводник, очевидно сконфуженный общей непринуждённостью в непристойных вещах. — И всё же я не уверен, что ты отдаёшь отдыху достаточно времени, мессир Фенрис. Ты молод, но бремя уже оставило свой след на твоём лице.

Прощупывая почву, он смотрел с осторожным участием, откровенно выражая свою заинтересованность его историей — не из праздного любопытства, но желания оказать посильную помощь. Его альтруистическое начало, надо думать, взяло над прочим верх ещё в утробе.

Намёки, однако, обошли подёрнутое алкоголем сознание. Эльф мрачно хмыкнул, и кривая усмешка исказила его губы:

— Оставило. Не от хорошей жизни.

— Но от хорошего вина, — Варрик ударил пальцем по пустой бутылке. — Каждый переживает своё дерьмо по-своему, Мотылёк. — И шёпотом, который услышали все, сшутнул: — Хотя конкретно этот страстный обожатель сладкого красного скоро женится на своём винном погребе.

Из горла Проводника зазвучал смех, и Фенрис, будучи честным с самим собой, нашёл его приятным.

***

Наголопа не спеша шествовала мимо Киркволла, фыркая на возню хозяина, на ходу проверяющего сохранность всех вещей в телеге: он не успел их тщательно упаковать, торопясь уйти с окрестностей до того времени, как на дороги выйдут бандиты. Чувство, будто он что-то забыл, преследовало его, но он привык к нему достаточно, чтобы игнорировать, поэтому оставил это дело. Сироп наклонил рога, помогая забраться в седло, однако натянутые поводья так и не хлестнули, замерев в движении.  

Наездник обернулся в направлении, откуда его окликнули, и слез на землю, пока знакомый справлялся с оставшимся до него расстоянием шагом.

— Ты ещё здесь, — выдохнул Тетрас, — блестяще. Ты…

— Я что-то забыл? — предположил Проводник, звуча так, словно проходил через это десятки раз.

— С твоей-то памятью? Возможно. Но я терзал свои ноги не поэтому, — он нахмурился, прогоняя из голоса юмор. — Послушай, я не мог не заметить, как ты заинтересовался моей семейной трагедией, так что предположил, что, возможно, тебе будет интересно встретиться с моим братом.

Проводник поднял брови под капюшоном. Смысл слов достиг его, и небольшой наклон головы говорил продолжать.

— Согласись, легче думать, что брат сошёл сума, а не оставил нас на смерть с ясным рассудком, но в том или ином случае я рассчитываю на какое-нибудь гадство, которое он подготовил, вернувшись в город, — Варрик вздохнул и положил руку на шею, другую уперев в бок. — И здесь мы переходим к той неловкой части, где я говорю, что мне было бы легче, если бы ты пошёл с нами.

Проводник молча водил ладонью по морде наголопы, размышляя, вероятно, о тех планах, которые ему придётся нарушить, чтобы согласиться, и конце концов расплывчато обронил:

— Вы были свидетелем того, насколько с меня мало прока…

— Ты можешь сделать непонятное дерьмо менее непонятным, — расплылся в ухмылке Варрик. — Этого достаточно.

В безмолвном согласии юноша потянул поводья, направив наголопу туда, где она останется до его возвращения, и вернулся к ждущему довольно скоро, с попухлевшей сумкой на плече и лёгкой улыбкой на лице, которая дала походке Варрика снизить процент напряжения.

Группа ожидала их на лестнице у поместья Верхнего города. Хоук игриво дёрнул Проводника за кончик капюшона, Андерс казался неприятно удивлённым, а Фенрис расщедрился на внятный хмык, пройдя рядом, когда они заходили в дом. Нежилой, судя по количеству паутины и концентрации зловония, которые встретили их с порога. Свежие трупы там тоже сыграли роль.

— Неужели нас в каждой норе аристократов будут встречать трупы? Это что, новое слово моды? — Хоук цыкнул. — Маме придётся пропустить этот сезон.

— Видимо, Бартранд и Задумчивый сошлись во вкусах, — съёрничал Варрик, снимая Бьянку.

— Нет. Я собираю с них оружие на случай, если они встанут.

— О, эльф шутит. День обещает быть сумасшедшим.

Шуршание привлекло взгляды к Проводнику, опустившемуся рядом с телами. Он невесомым движением пальцев повернул окровавленную голову, осмотрел её, потом перешёл на туловище и конечности. Лицо, грудина, брюхо, пах — всё, от скальпа до ногтей ног, было искромсано до состояния мяса в доспехах. Одному оторвали челюсть, показывая зубы и осколки чего-то блестящего в них, другому распороли желудок, из которого на пол вытекала подозрительная голубая каша. Если бы Проводник надумал совать в это пальцы — что он почти сделал, о, ради любви, — Хоук с визгом дал бы ему пощёчину.

— Они пахнут сырым лириумом, — объявил исследователь. Перчатка на ручке арбалета заскрипела, и, вставая, пришлось дополнить: — Обычным. Полагаю, они зачем-то употребляли его, что наверняка свело их с…

Хоук накрыл его рот ладонью и прислушался к топоту за дверью в холл. Затем задвинул Проводника за спину мага и сурово сделал жест «защищать». Андерс закатил глаза, но не высказался против.

По холлу была разбросана во всех отношениях остервенелая, желающая рвать и резать орава людей. Вначале Варрик, узнав в некоторых из них прислугу, пытался дозваться, но, чуть не пронзённый в затылок, сменил тактику и стал покрывать всех вокруг нелитературными конструкциями. Хоук дарил половине мгновенную смерть от атаки с тыла, другой — добивание после зверствований меча Фенриса, опасно метавшегося вокруг наиболее сильных противников. Проводник, забывшись, снял капюшон, чтобы полно увидеть, откуда на битом мраморном полу голубые отсветы, из-за чего Андерс был обречён выругаться и дёрнуть его, трущего веки, в сторону от смерти. Из высоких незастеклённых окон лил яркий утренний свет.

Когда никого живого на первом этаже, кроме них, не осталось, на дом опустилась звенящая тишина.

— Помилуй Создатель, ну и помешанные, — простонал Хоук, опираясь на перила лестницы, ведущей в спальни — единственные комнаты, которые они ещё не проверили. — Варрик, ты должен мне пинту, нет, бочку контрабандистского алкоголя и ягодный пирог. Ящик пирогов. Иначе нога моя не встанет на следующую ступеньку.

— А мне не помешает новый посох, — Андерс продемонстрировал навершие, сломанное о броню того, кто накинулся на его тяготу.

— Ищи себе свои игрушки сам, маг, — отрезал Фенрис.

— Сказал эльф, постоянно подлизывающийся к Гаррету за алкоголем.

— Я не подлизываюсь, — он сквозь зубы надавил на последнее слово и был готов раздавить его, когда маг сардонически сказал:

— Да? Ты прав, «прогибаешься» тебе больше подойдёт.

«Ни дня без их перебранки», — с теплом подумал Варрик, однако вместо издёвки вдруг напрягся и возвёл Бьянку, почти одновременно с тем, как со второго этажа проблеяли:

— Мастер Варрик? — находясь под прицелом, к ним с поднятыми руками спускался гном, одетый в ту же одежду прислуги, что и некоторые убитые. — Клянусь наковальней Совершенной, вы пришли!

— Поверь, я уже успел пожалеть об этом, — Тетрас медленно опустил арбалет, и узнавание проложило на его лбу складку. — Хьюгин? — приняв ряд запуганных кивков, он закинул оружие на плечо. — Отлично, в этом бардаке всё-таки есть знакомое лицо, способное связать пару слов. Не хочу показаться капризным, но приём нам устроили дерьмовейший. Откуда у брата в подчинении столько чокнутых?

— И трупов. Не забывай о трупах, — напомнил Хоук. — Бедняг изрезали на ломтики.

Чем дальше они слушали Хьюгина, тем больше находилось подтверждений словам Проводника: что про песню красной статуи, что про сумасшествие, что про потребление долбаного сырого лириума. К концу с Варрика спали все положительные эмоции. Он зашептал что-то Проводнику и, когда тот медленно покачал головой, стал мрачнее тени. А затем снова перехватил Бьянку и направил её на центральную дверь.

— Бартранд, сукин ты сын, выходи! Братишка пришёл надрать твой клятый зад!

Хьюгин исчез раньше, чем кричащий гном с переливающимися краснотой глазами выбежал на лестницу.

Проводник всю битву боролся с жжением в глазах, щурился до узких щёлок, но не отрываясь смотрел и слушал вопли, наделённые смыслом лишь для немногих. Искушённый злом гном упал на землю и, отгораживаясь руками, затараторил в последней попытке выторговать милость. Грозная Бьянка, трясущаяся в руках до крайности разочарованного младшего брата, начхала на сцену обманчивой слабости и не сходила с цели, в то время как её владелец всласть упивался возможностью низвергнуть нескончаемую топь эмоций. Но после заклинания Андерса, давшему заволоченным краснотой глазам прояснение, хватка на ручке арбалета потеряла силу.

— Варрик?.. — шёпот ужаса. — Варрик, что я натворил?

— Что натворил? — эхом повторил тот. — Дай подумать. Ты про тот эпизод, где бросил родного брата и своих спутников на верную смерть ради какой-то волшебной музыки из камня, или тот, где кормил своих людей лириумом и медленно убивал одного за другим, приговаривая о песне из их крови и костей? Нажий член тебе в рот, Бартранд!..

Мягкое касание руки оборвало ругательство. Варрик обернулся движением, полными колебания перед своими действиями — почти готовности опустить руки и переложить решение на другого. Хоука, как на самый оправдываемый вариант.

— Паршаара, — негромко, как и всегда, сказал Проводник. Фенрис повернул голову к нему, прислушиваясь. — Готовность к братоубийству стала для него гибелью уже в тот момент, как скверна услышала жадность его стремлений. Сейчас он не сможет ответить за свои поступки. Не с повреждённым разумом.

Тёплый голос подействовал отрезвляюще. Он не утверждал, что разум зависим, пока нет. Только «повреждён». Варрик посторонился, а Проводник легонько присел, как перед испуганным ребёнком, и улыбнулся:

— Здравствуйте.

Бартранд вылупился на него, словно тот только что материализовался посреди комнаты из ничего, и на грани слуха завороженно произнёс:

— Ты.

Никакого смущения на подобную реакцию не последовало, лишь только вопрос:

— Как ваше имя?

— Я… — глаза беспокойно забегали. — Бартранд Тетрас.

— Ваш брат называет меня Проводник. Вы тоже можете, — неглубоко кивнул он и протянул руку ладонью вверх. — Как считаете, вам нужна помощь?

Стоп. Стоп, дайте паузу. Парень, часом, не рехнулся сам? Вверить умалишённому выбор? Он шутит. Если нет, то, демоны, он должен охренительно хорошо знать, что делает, и не дай Создатель, если это не так. Варрик вроде как сам привёл его сюда, так что его рту лучше продолжать оставаться закрытым.

При следующий действиях он не остался, но, к чести, также не воспроизвёл ни звука.

Бартранд прижался лбом, щекой, каждым виском к протянутой ладони, сжимая её в своих так трепетно, будто касался святыни. Молитву, однако, заменяло бессвязное бормотание, неумолимо возвращающееся к полнейшей бессмыслице, а коленопреклонение — покачивание всего тела взад-вперёд, как колыбели. Юноша воспринимал происходящее более чем спокойно, в отличие от остальных, мягко говоря сбитых с толку. Он обернулся точно на Варрика, оставляя конечное решение за ним. Тот колебался всего секунду, прежде чем кивнуть. Да, парень, сделай это. Что бы ты там ни делал.

— Тогда я попытаюсь помочь.

Они собрались уходить. Бартранд, не выказав ничего против завязанных за спиной запястий (если вообще их заметил), следовал ровно в шаге от благодетеля,  смотря только на его тыл. Хоук передёргивал плечами, задетый за живое зрелищем, Варрик посмеивался с него, наконец возвращая на лицо прохиндейский прищур, Андерс оставался отстранённым, наименее из всех озадаченный сегодняшним днём, а Фенрис критично обозревал набранные трофеи, воинственным движением потрудившись размазать на щеке кровь. Проводник в свой черёд пялился. Если бы Гаррет не понимал, что объект интереса — предплечья с метками, и не знал, что это, ну, Проводник, он бы подумал, что стал свидетелем я-представляю-его-голым взгляда. Это, конечно, было не так. Но он всё равно с пакостной усмешкой спросил, наклонившись ближе:

— Ты хотел бы увидеть, где ещё он светится?

Юноша, вначале не уловив предмет подвоха, ответил неуверенно:

— Да? — однако усмешка мужчины стала шире, и он понял свою ошибку. — Ох, нет. Нет. Мессир Хоук, нет.

— Да, парень. Ты сказал да.

— Гаррет? — позвал Андерс. — Тебе лучше бежать.

Проводник восхищённо ахнул, когда мимо, вслед за пошляком, пронёсся полыхающий лириумом эльф.