Жизнь не череда радуг и солнца. Не череда теплого чая и ласковых рук. Равно как и дождя с градом. Жизнь всегда переменна. Никогда не знаешь наверняка — хорошо ты поступил или плохо, и какие именно события влекут за собой события прошлые.      

Минуло несколько дней с момента, как Варлеас ушел сражаться с ворунаком. Никто не знал: жив он, или нет. Кроме Ирмины. Она знала. Верила. Надеялась. Сейчас, когда внезапно пришло осознание того, что ее сын, пусть и не родной по крови, но почти ставший таковым, мог быть уже мертв; когда пришло осознание, на что он пошел ради спасения других, тех, кого никогда он не мог назвать даже самую малость близкими… Именно сейчас вина за восемнадцать лет ада, в котором жил Варлеас, решающим ударом распорола ее сердце. О двух вещах она молилась эти дни без устали; засыпая, бормотала слова обращения к богам. О его жизни и прощении. Больше всего на свете ей хотелось отмотать время назад и просто уйти отсюда как можно дальше, забрав с собой единственного — это Ирмина поняла только сейчас — человека, которого она когда-либо любила. Своего сына. Помочь ему встать на ноги, найти родных, вместе переживать его большие победы и маленькие поражения. Крошечные успехи и огромные провалы. Быть рядом. Показать, объяснить, научить, но… Восемнадцать лет она закрывала душу, слепо следуя заповедям мужа, беспрекословно слушаясь того во всем, кроме одного: убить невинное дитя, хоть и не человека, она не дала, и это — единственное, за что она была достойна хотя бы шанса на прощение, о котором так грезила.      

Где-то в деревне заржала лошадь. Протяжно, встревоженно. Это показалось странным: обычно в такое время жители уже спали, а, значит, мало кто мог потревожить животное. Если только заплутавшая собака. Ржание повторилось. Ирмина, сидевшая у окна в кухне, подслеповато прищурилась и вгляделась в темноту, но не увидела ничего, кроме колыхавшихся на ветру листьев на деревьях и кустах.      

— Ты чего не спишь? — раздался за спиной басистый голос мужа.      

— Да вот, не спится, — Ирмина слегка улыбнулась, обернувшись.      

— Все за этого выродка переживаешь? — тяжело опустился Геннар на стул.      

— Он не выродок, — она качнула головой. — Просто другой.      

— Это и делает его выродком, клуша ты эдакая, — харкнул тот на пол.      

— Геннар, перестань, мне же убирать потом, — не повышая голоса, проговорила Ирмина.      

— Это твоя прямая обязанность, как моей жены, — отчеканил тот. Снова заржала лошадь. — Иди в постель, ночь на дворе. Завтра куча дел…      

— Геннар, я пойду спать тогда, когда посчитаю нужным. — Выпрямив спину, Ирмина поднялась со стула. — И не тебе решать, что мне делать, а что мне не делать. С меня хватит.      

— Да ты ополоумела совсем, что ли? — нахмурился Геннар, судя по выражению лица, не ожидавший такой реакции от жены. — За тебя, бестолочь, переживаешь, а ты…      

— Ты никогда за меня не переживал. — Она поправила на плечах шаль, неотрывно глядя на мужа. — Тебя всегда волновал только ты сам и то, как ты будешь выглядеть в глазах окружающих, но больше я не позволю…      

Дверь распахнулась настежь, с мясом вырывая засов из деревянной стены. Геннар подскочил, опуская свою тяжелую руку на спинку стула. Он не был умен, но, как и все в деревне, точно знал: без стука входить было не принято. Ирмина сглотнула, посильнее кутаясь в шаль, будто та могла защитить ее от всего, что принесли с собой незваные гости. На пороге стояли чужие. Двое молодых мужчин. Дорогая одежда — это было видно по лоснящейся даже в плохом свете ткани. У одного, который пониже, длинные светлые волосы, завязанные в конский хвост, были перекинуты на грудь, у второго — высокого — распущены, с заплетенными по бокам тонкими косичками, уходящими назад, к затылку. Черты лиц в тусклом свете угадывались смутно, но у Ирмины возникло ощущение, что она уже где-то их видела.      

— Вас никто сюда не звал, — прорычал Геннар, сплевывая, — выродки.      

— Да как ты смеешь, деревенское отребье! — тот, что с хвостом, вскинул руку, явно намереваясь что-то сделать, но второй быстро перехватил ее. — Пусти, Глаинли’кель!      

— Тише, брат, тише, — высокий качнул головой с косичками. — Мы пришли не для этого.      

— Он назвал нас выродками! Посрамил наш род! Он должен сдохнуть! — не унимался первый.      

— Я уверен, он не со зла. Так ведь, Геннар? — высокий повернулся в сторону Геннара, буравя его тяжелым острым взглядом, никак не вязавшимся с мягкими интонациями в голосе.      

— Откуда ты знаешь мое имя, бесы тебя побери?! — Геннар прищурился, по скулам ходили желваки.      

— Прикончи его, брат! И клушу эту рядом — тоже в бездну, — ощерился парень с хвостом.      

— Ты забываешь, зачем мы здесь, Иллимал’кель, — отчеканил высокий. — Они оба нам нужны живыми. Пока.      

— А, все-таки, что вам здесь нужно? Вы же не отсюда, верно? — набравшись смелости, Ирмина сделала шаг вперед. — Что привело вас в наше захолустье?      

— А ты, Ирмина, все также выглядишь многим разумней мужа… Большая редкость в наше время, — позволил себе улыбнуться высокий. — Что ж… С тобой мы и будем говорить.      

— Моя жена… — Геннар кинулся было к незваным гостям, но вдруг замер.      

— Таилис туали, — шевельнул пальцами высокий.      — Равнгщпцхгных, — речь мужа внезапно прервалась, заменившись какими-то странными звуками; на лбу выступила испарина.      

— Ого, а ты силен, Геннар, даже под заклятием пытаешься шевелиться, многие и на это не способны, — Ирмине показалось или в голосе высокого промелькнула нотка уважения? — Но ты нам пока не нужен, так что отдохни. Так вот, Ирмина…      

— Да что ты с ними возишься! — вскипел низкий.      

— Остынь, брат, — повел высокий плечом. — Ирмина, ты ведь неглупая женщина… Скажи мне, где сейчас находится Леассили’кель?      

— Леасс… — непонимающе начала она, как вдруг словно вспышка молнии озарила ее разум. — Так значит, это настоящее имя Варлеаса?..      

Высокий слегка прищурился, не переставая улыбаться. Как же его звали?.. Ирмина напряглась, выковыривая из задворок сознания имя. Что-то на «и». Инли, кажется… Его взгляд чем-то насторожил Ирмину, но она так и не смогла уцепиться за это тонкое наитие, развить мысль дальше. Зато теперь стало понятно, почему эти двое показались ей знакомыми: она их уже видела, когда-то давно, во дворце. Тогда они были еще детьми; старшему, Инли, — около десяти, среднему, Иллиму, вроде, — почти шесть и самому младшему — Леасу — не больше двух. Ирмина еще отметила, что довольно забавная разница в возрасте — ровно четыре года. Уже тогда Инли и Иллим старались во всем подражать отцу, включая отношение к подданным, но то, во что они выросли… Значит, такое будущее у Астейны?..      

— Варлеас, — хохотнул Инли, выдергивая Ирмину из колыбели воспоминаний. — Н-да, как я мог забыть — так его и называли на людях. Хотя, не мудрено, что забыл — столько лет прошло… Пятнадцать? Двадцать? Сложно запоминать незначительные события…      

— Двадцать один. — отчеканила Ирмина. — Двадцать один год вы не появлялись здесь, хотя, уверенна, могли бы. Зачем он внезапно понадобился ему?      

— Только не надо изображать материнскую любовь, Ирмина, — поморщился Инли. — Вы выкрали его из королевского дворца явно не из благородных побуждений. Кстати, всегда было интересно, зачем? Ради денег? Или чтобы отец вас не прикончил? Думали продать свое молчание возвращением ребенка?      

— Не имеет значения, зачем это было сделано. Имеет значение, что за столько лет никто даже не появился на пороге нашего дома. Значит, не так уж сильно он вам был и нужен. Что изменилось? — продолжала давить свое Ирмина.      

Иллим, до того молчавший, подскочил к ней и схватил за горло. Перед глазами поплыли круги. Ирмина цеплялась за его руку, пытаясь убрать, но у того хватало ни то силы, ни то ненависти, чтобы сжимать пальцы и с каким-то удовлетворением на лице глядеть на ее попытки выбраться. Геннар помочь не мог, но Ирмина не была уверена, что вообще ждет помощи мужа. Это была только ее битва. Как и любая другая битва в ее жизни...      

— Не твое дело, чернь, зачем Его Высочеству потребовался его собственный сын, — прошипел Иллим.      

— Брат, я, кажется, сказал тебе: не вмешиваться, — мягко проговорил Инли, с легкостью убирая его руку от шеи Ирмины.      

Она согнулась в приступе кашля, жадно глотая ртом воздух. Горло будто опалили огнем, голова кружилась. Инли присел на одно колено, заглядывая ей в лицо, но не успел он сказать и слова, как Иллим вмешался снова:      

— Ты еще и колено преклоняешь перед этой дрянью! — возопил тот. — Я доложу отцу!      

— Брат, сделай мне одолжение: закрой свой рот, или я закрою его тебе сам, — отчеканил Инли, чуть сморщив губы. — Хоть я и не разделяю методов своего брата, с его возмущением не могу не согласиться, Ирмина: совершенно не твое дело, зачем он понадобился отцу. Важен сам факт. Итак. Я повторю свой вопрос еще раз. Где Леассили’кель?      

— Даже, если бы я знала, я бы не сказала, — хрипло ответила она.      

— Ирмина… — крайне огорченно произнес тот, сверля ее холодным взглядом зеленых глаз, который никак не вязался с мягким и вкрадчивым голосом. — Я не хочу тебе вредить, но, если ты не будешь с нами сотрудничать, мне, увы, придется…      

— Я действительно не знаю, — стиснув зубы, прошептала она. — Он ушел несколько дней назад, и никто не знает, где он.      

— Угу, — кивнул Инли. — Хорошо.      

Он выпрямился, словно намереваясь отойти, как вдруг резко схватил ее за волосы, медленно поднимая руку. Стараясь не издавать ни звука, Ирмина только гневно выплевывала воздух сквозь сжатые зубы.      

— Мне бы очень не хотелось повторять свой вопрос в третий раз, но ты вынуждаешь меня… — Инли приблизился к ней почти вплотную; казалось, еще чуть-чуть и он коснется своим носом ее лица. — Где Леассили’кель?      

— Повторяю для особо вспыльчивых, — старалась не терять самообладания Ирмина, — он ушел несколько дней назад, и я не имею ни малейшего представления, где он сейчас может быть. Вполне вероятно, что уже в земле.      

Инли со злостью отпустил ее волосы, заставив тем самым почти упасть на пол. Однако Ирмина поднялась, как можно более невозмутимо закутавшись в съехавшую шаль и поправив прическу. Она с вызовом смотрела на Инли, впрочем, тот отвечал тем же. В комнате воцарилась тишина, прерываемая только мычанием Геннара, который все еще находился под действием заклинания. Инли достал из кармана какую-то круглую вещицу, напоминающую медальон и, прошептав что-то нечленораздельное, скорее всего — на их языке, — внимательно уставился в неё. От той медленно расходились в разные стороны зеленые лучи, причудливо изгибаясь и освещая пространство.      

— Тут ты ошибаешься, Ирмина. Братец жив… Но вот, чтобы узнать, где он… — задумчиво проговорил Инли, убирая медальон обратно в карман.      

С сердца словно упал огромный валун. Леас жив! Ее… Сын! Он был жив! С трудом сдержав порыв расплакаться от счастья, она сделала шаг вперед.      

— Вы узнали, что хотели. Не смею вас больше задерживать, молодые люди, — вежливо, держа лицо ровно, произнесла она.      

— Доставим их к Его Величеству, — вздернул подбородок Иллим, с неприкрытой ненавистью во взгляде посмотрев на Ирмину. — Ему под силу их разговорить, а нет — так поплатятся за давнее предательство.      

— А знаешь, что... — хмыкнул Инли. — Идея ведь и вправду хороша…      

— Я не намерена никуда с вами идти! Более того, мы никого не предавали! — отчеканила Ирмина, глубоко в душе понимая: мало что изменится от ее слов.      

— Таилис туали, — махнул рукой Инли и повернулся к брату. — Ты бери ее, я позабочусь о муже.      

Ирмину словно сначала огрели по голове чем-то тяжелым, а затем заживо вмуровали в глыбу льда. Холод, пробирающий до костей, не давал пошевелиться. Она видела все, что происходило вокруг, но словно через толстое стекло. Звук доносился еле-еле, отдельными знакомыми слогами, не желавшими собираться в цельные слова. Краем глаза Ирмина заметила, как Инли по-хозяйски прошел в другую комнату, а вернулся с чем-то белым и плоским, похожим на лист бумаги, и, кажется, чернильницей. Повозился немного и, оставив на столе, подошел к Геннару. К ней же приблизился Иллим. Положив руку на лед, пробормотал что-то, и это было последнее, что Ирмина видела перед тем, как рухнуть в темноту.

***

Сон не шел. Да и как можно вообще спать, когда происходят такие вещи?! Варлеас сидел возле дерева, прислонившись к нему спиной, и внимательно смотрел на Эйна’аля. Тот, с выражением полнейшего безразличия, разделывал тушу зверя, то и дело произнося какие-то непонятные для Варлеаса слова — заклинания, как он подумал. В воздухе возле Эйна’аля светилось что-то странное, овальной формы, куда тот периодически засовывал руку и доставал разные баночки, тряпки и боги ведают, что еще. В эту же неясную фигуру отправлялись уже обработанные части ворунака.      

Устав удивляться слишком большому количеству поразительных вещей, Варлеас попытался было откинуть голову назад, но стукнулся ей о толстую кору дерева, о существовании которого уже успешно позабыл. Морщась и потирая ушибленный затылок, он в очередной раз начал прокручивать их последний с Эйна’лем разговор. Хмурился, кусал губу: все-таки не каждый день узнаешь, что двадцать три года жил не там, не с теми людьми, не так… Хотя, тут непонятно, сколько именно лет. Воспоминания из детства начинались с Ирмины и Геннара, словно те всегда были в его жизни. Но если предположить, что его все-таки выкрали… Эта версия порождала за собой немыслимое количество вопросов. Первый и самый очевидный — зачем? И кто его настоящие родители? И тот голос… Может, как-то связанно?      

«Еще как связано», — послышалась ухмылка в голове.      

«Опять ты? Что тебе надо?» — вздрогнул Варлеас.      

«Скучно мне, общения жажду, — тот будто зевнул. — Ты правда такой тупой, или притворяешься?»      

«Не трожь меня, а! — скрипнул он зубами. — Ты мне так и не сказал, кто ты».      

«И не скажу, пока сам не дотумкаешь, — лениво отозвался тот. — Я так понимаю, ты решил-таки пойти с этим палиса’иль? Но что-то ты колеблешься… Не хочешь объяснить, почему ты пытаешься отказаться от единственного правильного решения за всю свою жизнь?»      

«Почему я вообще должен тебе что-то объяснять?»      

«Потому что я могу тебе помочь и направить на путь истинный. Если уж ты настолько умалишенный, убогим ведь надо помогать, верно?»      

«Еще раз ты назовешь меня как-то так, и…»      

«…и что? Вот что ты мне сделаешь? Я с тобой говорю тогда, когда захочу сам. У тебя умишка пока не хватает меня даже увидеть. Что ты мне сделаешь, Варлеас? — видимо, пользуясь тем, что он не знал, как ответить, голос продолжил. — Так вот: почему ты колеблешься?»      

«Да потому что не знаю, что там будет, — вздохнул Варлеас. — Как меня там примут, кому я там вообще нужен? Упаду с неба, а им со мной — возись…»      

«А в своем этом болотце ты много кому был нужен? Сейчас у тебя, по крайней мере, есть Эйна’аль. Нет никого полезнее человека, чувствующего перед тобой вину».     

«Он не человек…»      

«Да какой ты умный! Я тебе тут, можно сказать, услугу оказываю, не даю напортачить в очередной раз, а ты меня еще и поправлять будешь?» — возмутился голос.      

«Ладно-ладно… Так ты мне скажешь, как тебя зовут хотя бы?»      

«Если пообещаешь не делать глупостей и идти вместе с палиса’иль».      «Ладно… — подумав, кивнул Варлеас. — Я обещаю».      

«Сальва́дос».      

«Сальвадос?.. Странное какое имя, — в ответ послышалась только тишина. — Эй? Ты тут? Эй!»      

Однако больше ему никто не отвечал. Разочарованно вздохнув, Варлеас поднялся на ноги, потянулся, разминая спину. Голова почти не кружилась — можно немного походить. Он оглянулся назад, на пещеру, служившую эти несколько дней убежищем ворунаку. Варлеас не смог перебороть внезапно появившееся желание посмотреть, что там, словно какая-то сила звала за собой, притягивала, ноги будто шли сами собой. Мельком глянув на Эйна’аля, увлеченного работой, он поддался желанию быстро сходить в пещеру и обратно.      

У самого входа Варлеас остановился. Все-таки исследовать пещеру, принадлежащую недавно убитому чудищу — не самая хорошая, пожалуй, идея, еще и не имея с собой никаких источников света. Однако внутреннее чутье практически кричало о том, что надо зайти внутрь. Варлеас переминался с ноги на ногу, то и дело оглядываясь на Эйна’аля, чья фигура мелькала сквозь ветки кустов. Ничего. Словно и не заметил, что Варлеас ушел куда-то. Придушив на корню начавшего завязываться в узел червячка обиды, он решительно сжал кулак. В конце концов, если бы там, в пещере, было опасно, Эйна’аль бы ни за что не реагировал так спокойно. Хотя… Нет, все же, не реагировал бы.      

«Да боги всемилостивые, зайдешь ты в эту клятую пещеру, или нет?!» — подал голос Сальвадос.      

«Замолчи и не мешай!»      

«Не мешать чему? Ты, как дурень, стоишь здесь и не делаешь ничего!»      

«Я думаю, чем осветить темноту. Я же не увижу ничего».      

«Что за… Какой же ты недалекий…»      

«Ты или помоги, или не лезь!» — не выдержал Варлеас.      

«Соедини кончики пальцев левой и правой руки и скажи "люмлиел свель", — раздался звук, похожий на цоканье языка. — Эту штуку даже малышня может сделать».      

«Почему я должен тебе верить?» — Варлеас нахмурился, постоял еще немного, ожидая ответа — тишина.      

Скрипнув зубами от злости, он глубоко вздохнул, с недоверием покосился на свои ладони. Растопырил пальцы, внимательно изучая их так, будто видел впервые. На ум пришли еще свежие воспоминания того, как колдовал Эйна’аль. Его спокойное лицо — оно, казалось, смягчалось, разглаживались мелкие морщинки в уголках глаз.      

— Ладно, — пробормотал Варлеас, медленно соединяя кончики пальцев. — Люмлиел свель.      

Он зажмурился, испугавшись, постоял еще немного и осторожно открыл один глаз. Ничего. Разочарованно фыркнул и надавил с большей силой.      

— Люмлиел свель! — Ничего. — Да что такое… Люмлиел свель!      

«Ты думаешь, сломанные пальцы у тебя засветятся?» — проехидничал Сальвадос.      

«Не работает эта твоя штука! — фыркнул Варлеас. — Так и знал, что ты…»      

«А я тут причем? — перебил тот. — Как магия может заработать, если ты в нее не веришь? Пам-пам-пам — никак! Поверь в то, что она есть, и все получится. Ну, или ты правда бездарь. И на пальцы свои посмотри. Не пальцы, а десяток веток — такие же не разгибаемые. Они должны формой напоминать сферу…»      

«Что напоминать?»      

«…кружок. Вот, почти, как когда яблоко в обе ладони берешь. Плавный такой изгиб, на круг похожий. И расслабь их. И сам расслабься».      

Скрипнув зубами, Варлеас сделал глубокий вдох и уставился на пальцы. Расслабить. Сложно, но более-менее выходило. Хотя было такое ощущение, что напрягаются они даже больше, чем если не пытаться их расслабить. Представил, что в ладонях яблоко, большое такое, красивое, с красным бочком. Наверное, сочное и вкусное. Засосало в желудке — от спелого яблока он бы сейчас точно не отказался.      

— Яблоко… Яблоко… Я держу яблоко, — зажмурившись, пытался удержать пальцы в нужном положении Варлеас. — Люмлиел свель!      

Ладони окатило приятным теплом. Оно словно проникало под ногти, пульсацией отдаваясь в кончиках пальцев. Кожу слегка защипало, и ладони будто резко потяжелели, — Варлеас упорно держал их перед собой. Когда ощущение тепла и покалывания прошло, не успел он открыть глаза, как услышал в голове громкий хохот.      

«Ты как это сделал, глуподырый?!»      

Хмурясь, Варлеас открыл глаза и, посмотрев на свои ладони, чуть не сел на землю. На него смотрело красивое спелое яблоко с красным боком, которое он представлял.      

— Это… как? — прошептал Варлеас, разглядывая фрукт со всех сторон.      

— Ну, видимо, твое желание съесть яблоко было сильнее, чем зажечь свет, — Эйна’аль появился рядом будто из ниоткуда, заставив Варлеаса вздрогнуть от неожиданности.      

— Напугал… — неодобрительно покачал головой он. — Давно ты здесь?      

— Я и был здесь. Или ты думаешь, пара метров для меня — расстояние? — тот слегка передернул плечами. — Ты откуда вообще это заклинание знаешь? Я не помню, чтобы колдовал его при тебе…      

— Мне Сальвадос его сказал, — отчеканил Варлеас, но, видя непонимание в глазах Эйна’аля, добавил, — тот голос в голове.      

— Гм… То есть, голос в твоей голове сказал тебе какое-то заклинание, и ты попытался его применить… Вполне разумное решение, что ж, — хмыкнул Эйна’аль.      

«Дай я ему врежу. Как же он раздражает порой, не могу просто!» — возмутился Сальвадос.      

— Тихо ты, — шикнул Варлеас и быстро исправился, — это я не тебе, Эйна’аль.      

Тот как-то странно смотрел на него, чуть склонив голову набок. В глазах — нечто такое, что Варлеас объяснить не мог, но было немного не по себе. Холодный пронзающий взгляд словно выворачивал наизнанку, забирался в самые дальние уголки души, что-то ища в них.      

— Эйна’аль? — негромко окликнул Варлеас.      

— М? Да, задумался, — тряхнул головой тот. — Яблоко, значит? Ну-ка.      

Эйна’аль взял фрукт в руки, достал — Варлеас даже толком не понял, откуда, настолько быстрыми четким движением тот это сделал, — небольшой кинжал и срезал боковину. Яблоко брызнуло соком, пачкая ладонь древнего. Эйна’аль сперва принюхался, а затем, чуть пожав плечами, кинул в рот отрезанный кусочек. Задумчиво пожевал.      

— Поздравляю. Ты и вправду наколдовал яблоко, — тот утвердительно кивнул, возвращая фрукт Варлеасу. — Можешь съесть.      

— Эм… Спасибо, — неуверенно ответил Варлеас, вгрызаясь зубами в твердый фрукт. — Так, а почему так вышло? Я же, вроде, не яблоко пытался сделать…      

— Объяснил уже. Магия работает от твоего желания. То, что ты там бормотал заклинание — без толку. Слова бесполезны, если ты не вкладываешь в них желание и волю. Видимо, ты больше думал про яблоко, нежели про свет… Кстати, почему яблоко?      

— Сальвадос сказал, что у меня пальцы слишком прямые и нужно держать их так, словно я держу яблоко. Я пытался представить, как я держу яблоко… И вот…      

— Хм… Интересно, — чуть нахмурился Эйна’аль. — А зачем тебе вообще понадобилось в пещеру?      

— Да, если честно, и сам не знаю, — неловко улыбнулся Варлеас. — Просто как зовет что-то. Хочу туда сходить, и все тут.      

— Люмлиел свель, — щелкнул пальцами Эйна’аль.      

Не успел Варлеас удивиться тому, что жест отличался от описанного Сальвадосом, как перед ними появился небольшой светящийся шар, похожий на солнце. На стены пещеры упали причудливые тени, ломавшиеся земляными изгибами. Эйна’аль, недолго думая, пошел вперед, оставляя Варлеасу возможность снова плестись следом. Под ноги то и дело попадались чьи-то — сложно было опознать принадлежность — кости разной длины и толщины, кое-где еще виднелись размазанные по поверхностям следы крови. Варлеас поежился, невольно представляя, как мог выглядеть обед ворунака.      

По мере продвижения количество костей увеличивалось, а вместе с ним — и ощущение, что это «что-то», чем бы они ни было, уже совсем рядом. Варлеас ускорился, нагоняя Эйна’аля, и так вровень они и дошли до довольно просторной комнаты, если можно было так назвать сердце пещеры. Возле стен неровными горстками лежали останки разных существ: мелкие и большие черепа, кости, лоскуты одежды и доспехов… Тошнотный ком подкатил к горлу. Варлеас еле сдерживался, чтобы не выплюнуть на выщербленный пол недавно съеденное яблоко. Что-то привлекло его внимание в одной из куч. Душа в себе рвотные позывы, он подошел к стене, внимательно вглядываясь в кости. Среди них торчал кусок дерева вытянутой формы. По бокам какие-то небольшие, вроде, металлические штуки, от которых тянулись вниз другие, похожие на нитки, но более толстые и прочные.      

Невольно скривив губы, Варлеас схватился за это торчащее нечто и осторожно потянул. Груда костей податливо рассыпалась, освобождая из своих недр странный предмет. Довольно большой, он состоял как бы из двух частей: более узкой и вытянутой, той, что торчала, и круглой, пузатой. С одной стороны четко от начала и почти до конца тянулись эти нити, при ближайшем рассмотрении — металлические.      

— Ого, — присвистнул Эйна’аль сзади, заставив Варлеаса вздрогнуть, — ты нашел лютню.      

— Лютню? — переспросил он.      

— Угу, музыкальный инструмент. У вас никто не играл в деревне?      

— Нет… — Варлеас покачал головой. — У нас были разные дудочки, свистульки были…      

— Ну да ладно. Зачем мы пришли сюда, напомни?      

— Кажется, за ней, — Варлеас неуверенно приподнял лютню.      

— Серьезно? — вскинул бровь Эйна’аль.      

— Угу, — шмыгнул носом он: в пещере было довольно холодно, несмотря на лето. — Она как будто звала меня…      

— Лютня. Звала. — казалось, тот не был так воодушевлен, как Варлеас.      

— Да знаю-знаю… Но это правда!      

— Да я верю, просто… Как-то странно. Я слышал, что артефакты могут звать, но чтоб артефакт был лютней… Ладно, пошли отсюда, — тряхнув головой, тот повернулся к выходу.      

— Артефакты?..      

— Магические штуки, направленные на одно какое-то действие. Например, кольцо, которое нагревается, если рядом есть маги, и прочее. Но они обычно небольшого размера, чтоб не сразу заметно было, а тут… Целый кусок дерева. Вряд ли это артефакт, хотя… — Эйна’аль замолчал на какое-то время.      

— Хотя?.. — не выдержал Варлеас, когда они уже подошли к выходу из пещеры.      

— Надо разбираться, — отчеканил тот. — Лютню тащишь сам, я несу голову ворунака.      

— А почему ты не можешь ее переправить через вон ту круглую дырку?      — Потому что портал я уже закрыл — раз. Потому что надо показать голову вашему старосте — два.      

— Старосте?.. — недоуменно переспросил Варлеас. — Погоди… Он тебя нанял?!      

— Ну да, — Эйна’аль повернулся к Варлеасу лицом. — А что?      

— То есть, все это время ты просто выполнял приказ нашего старосты?! — Обиженно загудели струны упавшей на землю лютни.      

— Так, а ну, стоп. — Нахмурившись, Эйна’аль протянул было пальцы ко лбу Варлеаса, но он увернулся от них.      

— Я думал, что ты здесь из-за меня! Ты спас меня, и…      

— А как я, по-твоему, оказался на поляне? Гулял рядом, дай, думаю, побегаю за ворунаком, спасу пару человек, — так ты себе это представлял? — приподнял Эйна’аль брови. — Староста пообещал мне заплатить, организовать приманку для зверя, я выполнил свою работу и хочу получить за нее деньги. В чем проблема?      

— Это я приманка?! — вскипел Варлеас.      

— Я тебя сейчас приложу заклинанием и оставлю подыхать здесь, если ты не возьмешь себя в руки и не перестанешь закатывать истерику! — повысил Эйна’аль голос.      

— А давай, что ты? Ты же уже так делал раньше! Ничего нового! — съязвил Варлеас, словно физически чувствуя, как у него в глотке клокочет яд.      

С минуту они помолчали, буравя друг друга взглядами. О чем в этот момент думал Эйна’аль оставалось загадкой, но выражение его лица не обещало ничего хорошего. Не особо эмоциональное в принципе, сейчас на нем явно мелькали и обида, и злость, и что-то еще, пока не до конца понятное.      

«М-да-а-а… А ты хорош», — подал голос Сальвадос.      

«Заткнись, и без тебя тошно!» — сердито фыркнул Варлеас.      

«Ты, я смотрю, яблоко сколдовал, опору под ногами почувствовал? — Он не ответил. — Почему ты так упорно пытаешься разрушить свою жизнь, м?»      

«Заткнись, кому говорю!»      

— Сейчас ты берешь свой кусок дерева, я беру голову ворунака, и мы идем в деревню. Потом я забираю свои деньги и иду домой. Один. Все ясно? — заговорил Эйна’аль.      

— Подожди, то есть…      

— То есть, ты остаешься там. Разговор окончен, — Эйна’аль круто развернулся на пятках, всем своим видом показывая, что Варлеаса для него больше не существует.      

— Стой, подожди! — кинулся он вдогонку, почти на ходу подбирая лютню.      

Секундой позже мимо его уха, задев несколько волос, пролетел маленький кинжал, со звоном отскочивший от большого валуна позади.      

— В следующий раз будет в голову, — послышался голос Эйна’аля.      

«У-у-у, еще одна нежная принцесса, ты посмотри на него, — фыркнул Сальвадос. — Правдой в глаза кинули, так в ответ кинжалы полетели. Вы друг друга стоите, я хочу вам сказать».      

«Что мне делать?» — Эйна’аль маячил впереди, не думая даже оборачиваться.      

«Почем я знаю? Ты это завернул, ты и разворачивай».      

«Ты, вроде как, и прав…»      

«Да не "вроде как", Варлеас. Я прав».      

«Ну, а что мне было делать?! Его наняли, представляешь?!»      

«Я вот, между прочим, тоже не до конца понимаю суть твоей претензии…»      

«Да как так-то? Я думал, что он меня спас, потому что он так захотел, а не потому что ему за это заплатят…»      

«Придержи лошадей, мой юный друг. Он мог тебя не спасать. Мог просто дать ворунаку начать тебя жрать и, пока бы он был занят, прикончить его. Следовательно, он захотел тебя спасти. Чего он, между прочим, делать не обязан. Ты, конечно, прав был своей последней фразой, но в целом — ты подтвердил мои догадки о своей тупости…»      

«Я не тупой!» — возмутился Варлеас, в глубине души понимая, что Сальвадос прав.      

«Отнюдь. И я, если честно, понятия не имею, что ты будешь с этим делать, если действительно хочешь пойти с ним».      

Варлеас недовольно цыкнул и вперился взглядом в прямую, как палка, спину Эйна’аля, маячившую впереди. Если подумать, ведь тот и в самом деле не сделал ничего откровенно плохого, более того, теперь действительно понятно, как именно они встретились в ту ночь. Но отчего-то на сердце скребли кошки. Мелкими коготочками царапали мягкую плоть изнутри, цеплялись за выступающие венки. Так хотелось, чтобы их с Эйна’алем встреча произошла не из-за обычной сделки, в которую он, Варлеас, случайно попал благодаря Сальвадосу. Он ведь даже не задумывался эти дни, почему Эйна’аль оказался на поляне. Уверенный в том, что это ничто иное, как божья благодать, пославшая ему, Варлеасу, самоотверженного друга… В голове всплыл образ Эйна’аля в ту ночь. Развевающиеся в свете звезд волосы, плавные движения тела, резко контрастирующие с бойким мельканием кинжала.      

«Он и впрямь был похож на девушку, — Варлеас усмехнулся. — Я даже подумал было, что влюбился, а он… А он не девушка вот».      

«А есть принципиальная разница?» — раздался ленивый голос Сальвадоса.      

«Какого беса ты опять делаешь в моей голове?!» — Варлеас порядком разозлился.      

«Милый, я тут живу», — фыркнул тот в ответ.      

«Не мешай, я думаю».      

«О-о-о… Думать — это полезно, ладно. Думай».      

«Как я могу теперь думать, если знаю, что кто-то копается в моих мыслях, как червяк помойный?!»      

«Заметь, ты сам сейчас свою голову помоями назвал», — ехидно ответил Сальвадос.      

«Я тебя уже ненавижу!»      

Стараясь игнорировать раздавшийся в голове хриплый хохот, Варлеас ускорился.

***

      «Какого беса это вообще было сейчас?! — Эйна’аль шел уверенным шагом, резкими движениями раздвигая выныривающие из ниоткуда ветки. — Что он вообще себе думает?!» Выяснение отношений с кем-либо, пожалуй, одна из худших вещей в кругу людей, которую можно представить. Тем более, когда вообще неясен предмет обсуждения! Была сделка — все. Деньги нужны? Нужны. Последующее спасение особо вспыльчивых особей вообще не входило в планы, но уж получилось, как получилось, так будь благодарен! Эйна’аль не мнил себя безгрешным и прекрасно осознавал, что он виноват перед этим мальчишкой. В конце концов, можно было хотя бы обозначить кому-то из своих в городе, что Леас существует, чтоб присмотрели за ним, а, может, и взяли... Да, это была большая ошибка — оставлять его там, среди аварна’иль. Может, Леас потому так и разошелся?.. В конце концов, он довольно спокойно отреагировал на известия об их раннем знакомстве... Так может, эта ссора просто попытка «вывести» эмоции из себя? Но, даже если и так, нужно ли ему такое «счастье» дома? Которое будет внезапно выплескивать все, что у него на душе? Конечно, брат тоже был весьма чувствительным, но Эйна'аль хотя бы знал, когда ждать очередную лавину его эмоций! А тут...      

Так это было внезапно и, казалось бы, вообще ни с чего, что Эйна’аль, вздрогнув, вспомнил первые и на тот момент последние свои попытки завести отношения. Детская крепкая дружба, постепенно переросшая сначала в невинные шалости, затем — в нечто большее... И началось. Постоянные расспросы где он был, что делал, с кем делал, почему он был там, а не там-то, и, как вишенка на торте: «Ничего нового, Эйн...». Эта фраза, по сути не представляющая из себя ничего плохого, повторялась столько раз, что одно воспоминание о ней заставляло зубы скрежетать.      

Когда Эйна’аль услышал ее снова, пусть и от другого, на какой-то момент ему показалось, что он готов придушить Леаса только за нее одну. Сделав глубокий вдох, он скосил глаза в его сторону. Тот уныло плелся следом, всем своим видом выражая глубокую скорбь. Ну-ну... Это полезно. Эйна’аль хмыкнул. Было любопытно, выдержит ли Леас двухдневную молчанку обратного пути? А пока пусть подумает над своим поведением, а он, Эйна’аль, тем временем поразмыслит, что будет проще: простить мальчишку, попортив ему кровь, или сделать так, чтобы о его существовании больше никто не узнал.