Верховный Король Астейны нетерпеливо расхаживал по тронному залу. Набойки на небольших каблуках его сапог звонко цокали по каменному полу, эхом отражаясь от таких же стен. Мягкие ковры и пестрые гобелены были незамедлительно сожжены, как только новый король пришел к власти — слишком ярко и нелепо. Они отвлекали от нужных мыслей и, помимо прочего, более напоминали убранство какого-то зажиточного крестьянина. Своим аляповатым орнаментом они позорили честь и достоинство Его Королевского Величества, а это было совершенно неприемлемо.      

Он остановился посередине залы, обращая взор к каменным сводам, подпираемым балками из мореного дуба. Уже совсем скоро их семья должна воссоединиться; несколько дней прошло с момента, как его старшие сыновья отправились на поиски младшего. Сколько ему сейчас, интересно? Двадцать? Двадцать один? Года так незаметны, когда счет идет на сотни, а при хорошем исходе событий, и на тысячи… О, как он жаждал наконец встретиться с сыном! Как никогда ранее, пожалуй… Ладони приятно вспотели от предвкушения их встречи, которую он за последние пару месяцев представлял до мелочей, во всех подробностях.      

Как тот сначала растерянно и робко заходит в тронный зал, ведомый старшими братьями, терпеливо слушает приветствие и пространные объяснения причин, по которым не был найден ранее… Его Величество до сих пор так и не определился, которая из них звучит более разумной: та, где его поискам мешали происки мелких завистников и врагов, или же та, где он хотел дать родному сыну возможность увидеть жизнь простолюдинов с изнаночной стороны. Возможно, придется слить воедино обе — для пущей убедительности.      

Затем Леассили’кель тает, кидается к нему на шею, он в ответ выдавливает из себя слезу (пожалуй, самая сложная часть их встречи), а затем… Затем Его Величество проводит сына в королевские покои для отдыха и на следующий день рассказывает ему про свои последние находки в древних манускриптах, на изучение которых потребовались долгие годы. Даже больше, наверное, чем Леассили’келю сейчас лет.      

Негромкий хлопок впустившего «своих» охранного заклинания вывел Его Величество из сладкой неги собственных дум. Развернувшись в сторону двери, он отрепетированным жестом раскинул руки в стороны и произнес:      

— Ну наконец-то! Я уже… — и застыл.      

На пороге стояли его старшие сыновья: Глаинли’кель и Иллимал’кель, а с ними двое каких-то крестьян. Скривив губы, он вопросительно посмотрел на появившихся. Сыновья, не дожидаясь его приказа, одновременно упали на одно колено и опустили головы. Он медленно подошел к ним.      

— Глаинли’кель, — тот поднял голову, — где ваш брат, и зачем вы притащили сюда этих… людей?      

— Они под заклятьем, Ваше Величество, вы можете…      

— Здесь только я решаю, что я могу, а что не могу! — отрезал он. — Отвечай на мои вопросы!      

— Нам не удалось узнать, где именно сейчас находится Леассили’кель, — взгляд Глаинли’келя был твердым и спокойным. — А это — одни из людей, выкравших его в тот день из королевского сада.      

— Сын мой, встань, — кивнул король.      

Не отрывая взгляда, Глаинли’кель поднялся. Сдержанный. Волевой. Без тени страха в глазах. В груди заклокотало.      

— Каким было ваше задание, сын?      

— Доставить сюда Леассили’келя, — отчеканил тот.      

— Вы доставили?      

— Нет, но…      

— Меня не интересуют «но»! — прошипел Их Величество сыну в лицо, быстро сократив расстояние. — Зачем вы приволокли сюда эту чернь?!      

— Отец, мы хотели… — подал голос Иллимал’кель.      

— Я не давал тебе права говорить, щенок! — переключился он на младшего сына. — Таилис туали!      

— Ваше Величество, ну зачем вы так… — поморщился Глаинли’кель.      

— Молчи и ты, если не хочешь оказаться на его месте! — отрезал король, делая глубокий вдох. — Значит, так. Сейчас ты кидаешь этих двоих в темницу. Отдельно. Скажи страже: кормить раз в день, поить два. Как твой брат отойдет от действия заклинания, отправляетесь на поиски незамедлительно. Не желаю слышать никаких вопросов — выполнять.      

— Ваше Величество, я оставил в их избе послание для Леассили’келя со следящим заклинанием.      

— Так… И? — вскинул он брови. — Если вы не знаете, где он, с чего ты решил, что он вообще там появится?      

— Ирмина, — вот эта женщина, — кивнул Глаинли’кель в ее сторону, — сказала, что он ушел несколько дней назад. Вполне возможно, что вернется, и…      

— Меняем план, — перебил Его Величество. — Как она придет в себя, узнать, куда ушел Леассили’кель. Любыми способами. Может, к тому моменту и заклинание сработает. А нет, так хоть она расскажет, где искать. Посмотрим, что случится раньше, от этого и будем отталкиваться.      

— Понял, Ваше Величество, — поклонился Глаинли’кель.

***

      Вечерело. Эйна’аль все шел впереди, не думая даже замедлять шаг. Будто не устал совсем. Чего нельзя было сказать о Варлеасе. Хоть ходил он часто и довольно много, перемещаться по вытоптанным закоулкам родной деревни и близлежащих мест не то же самое, что пересекать лес. Ему казалось, что за эти пару дней он научился лучше двигаться меж деревьев, но этого все еще было недостаточно. Да и лютня, которую он упорно тащил, не облегчала задачу. Пару раз у него мелькала мысль окликнуть Эйна’аля и предложить привал, но что-то подсказывало: тот даже не обернется. Варлеас скрипнул зубами и вытер рукавом пот со лба.      

Спустя еще какое-то время, когда он устал до такой степени, что хотелось выть, Эйна’аль резко нырнул куда-то вбок, в кусты. Растерявшийся Варлеас застыл, пытаясь понять, в какие именно.      

«Слева», — прошуршало недовольно в голове.      

«Спасибо!»      

Варлеас последовал за Эйна’алем. Перед глазами возникла знакомая уже поляна, посередине которой все также лежали два бревна и темнело пятно кострища. Там же находилась сумка Эйна’аля. Значит, все-таки, привал… Варлеас выдохся настолько, что не смог даже по-человечески обрадоваться отдыху. Просто рухнул возле одного из бревен, опершись на него спиной. Ужасно хотелось пить. А еще — есть, но с последним все было не так плачевно. Губы потрескались, во рту пересохло. Что же там тогда говорил Эйна’аль?..      

— Плалаль нуалиле, — неуверенно пробормотал Варлеас, хмурясь. Ничего не произошло. — Пилали ниула…      

— Плайи нуалаль, — раздался голос, и в ту же минуту на Варлеаса закапала вода.      

— Демоны бы тебя побрали! — Варлеас подскочил, переводя взгляд на появившегося, словно ниоткуда, Эйна’аля. — Убери!      

Наверное, получилось слишком грубо, но тот словно не заметил; щелкнул пальцами, как в прошлый раз, и облако исчезло. Присел на корточки, кидая хворост в кострище. Пробурчал что-то под нос, от чего заколыхалось пламя… Варлеас, все еще хмурясь, сел к огню поближе. Тот потихоньку разгорался, чавкая ветками, поглощая их постепенно, неторопливо, будто наслаждался каждым кусочком. Хотелось есть…      

Эйна’аль, за которым Варлеас следил краем глаза, достал из сумки одну из тех сладких штук, с орехами, медом, какими-то ягодами и протянул ему вместе с кружкой.      

— Опять дрянь свою какую-то мне подсовываешь? — подозрительно прищурился Варлеас, не спеша принимать еду.      

— Нет, — спокойно ответил тот.      

Чуть хмуря брови, Варлеас взял кружку, в которой обнаружилась вода, и полоску орехов с медом. Еще раз недоверчиво покосился на Эйна’аля. Понюхал воду. Не обнаружив никаких подозрительных запахов, отпил и… Осушил ее залпом. Заел орехами. Жизнь потихоньку налаживалась.      

— Леас, — окликнул Эйна’аль. — Я тут подумал…    

Он смотрел куда-то в темноту. Интересно, видит что-нибудь? Варлеас проследил за направлением его взгляда, но не сумел разглядеть ничего дальше костра.     

— Ты… — Эйна’аль продолжил. — Ты можешь идти со мной.      

Варлеас вытаращился на него, а затем, не удержавшись, расхохотался в голос. Сквозь проступившие от смеха слезы разглядел недоуменное лицо Эйна’аля.      

— Я не понимаю, что смешного, — холодно проговорил тот.      

— Фу-у-ух, — выдохнул Варлеас, вытирая рукавом слезы. — Пошел ты.      

— Прости, что? — брови Эйна’аля поползли вверх.      

— Я говорю: пошел ты к бешеным псам, — спокойно ответил он. — То пошли со мной, поишь меня какой-то дрянью, буквально всем своим видом пытаешься загладить попытку от меня избавиться тучу лет назад. И помогу я тебе, и домой я тебя заберу. А потом одно неверное слово, и ты меня также послал. Как и все. Поэтому теперь шлю я. Еще раз: пошел к бесам.      

Эйна’аль молча буравил его взглядом. Трудно было сказать, о чем именно он думал, но вряд ли о чем-то хорошем: по скулам ходили желваки, зрачки сузились, губы плотно сжаты. Хотя то, возможно, играл с Варлеасом размытый свет костра, пляшущий бликами на лице Эйна’аля.      

«Ого-го, ты выдал…» — Показалось, или в голосе Сальвадоса мелькнуло уважение?      

Варлеас не хотел отвечать. Он упрямо смотрел в холодные глаза Эйна’аля, в которых, казалось, плещется злоба.      

— Леас, хорошо подумай…      

— Кучу раз подумал, пока мы шли до этой поляны, — перебил он. — Да, я вспылил, я признаю это. Но и ты себя повел ничуть не лучше деревенской бабы!      

— Я, по крайней мере, не повышаю голос, — процедил Эйна'аль. — А ты…      

— А я, как ты меня назвал, детеныш! — подскочил Варлеас и тут же почувствовал себя уверенней, смотря сверху вниз. — Вот так, значит, палиса’иль относятся к своим детенышам?! Вот она, твоя хваленая семья?! Если так, то чем она отличается от моей?!      

Эйна’аль дернулся, как от оплеухи. Слова Леаса, словно острый нож, больно резанули по старым шрамам. А ведь мальчишка прав…      

— Леас, послушай… — попытался было он.      

— Нет, не послушаю! — топнул тот ногой, и Эйна’аль с удивлением ощутил, как дрогнула земля. — Пусть я поступил неверно, но как мог ТЫ, давший мне надежду, вот так взять и забрать ее обратно?! Как мог ТЫ просто швырнуть меня обратно в темноту, из которой я сам еще до конца не вышел?!      

— Леас, я прошу тебя, тише, — не оставлял попытки успокоить его Эйна’аль, заметив, как постепенно от того во все стороны начинает расходиться уже знакомое свечение. — Это плохо…      

Варлеас словно собирался сказать что-то еще, как вдруг со стоном схватился за голову, согнувшись пополам, и… замер. Подул ветер, потрепал его волосы и край рубахи. Осторожно, мягким шагом, Эйна’аль подошел ближе и протянул руку. Чего только он ни видел в своей жизни: и рождение, и смерть, и разного рода перевоплощения, но в тот момент он просто не знал, чего ждать. Неизвестность страшила, учащая спокойное обычно сердцебиение. Медленно, готовый отпрыгнуть в любую секунду, Эйна’аль коснулся пальцами плеча Варлеаса, чьего лица не было видно за широкими ладонями. Дотронулся и вздрогнул: вместо привычной мягкой кожи, скрытой под одеждой, подушечки словно уперлись в камень. Эйна’аль отметил, что его глаза распахнулись сами собой — от удивления.      

— Боги, только не сейчас… — пробормотал он, осознав, что произойдет в ближайшие минуты. — Леас! Леас! Бесы бы тебя побрали… Очнись!      

Однако Варлеас все еще не двигался, застыв, подобно изваянию. В тишине сумеречного леса, прерываемой только редким криком ночной птицы, отчетливо раздался звук, похожий на хруст. Эйна’аль быстро убрал руку с плеча Варлеаса — у того по шее ползла вверх неровная, словно росчерк молнии, трещина.      

— Как же это невовремя… — цыкнул Эйна’аль, отскакивая назад и складывая пальцы в нужный пасс. — Абальери малеви.      

По телу прошла теплая волна защитного заклинания. Хоть Эйна’алю и претила идея использовать магию в сражении, а таковым пахло за версту, он действительно не знал, чего ждать от неконтролирующего свою силу Варлеаса.      Из трещин, образующихся на его теле, выбился яркий свет. Эйна’аль достал один из кинжалов и замер, наблюдая, как постепенно вторая кожа осыпается с Варлеаса. Глубокий вдох. Яркие лучи ослепляли, мешали четко видеть, что происходит. Нечеловеческий вопль из недр столпа света почти оглушил Эйна’аля, и наступила тишина. Спина взмокла. Долгие секунды он стоял, не шевелясь, чувствуя гул собственного сердца. Медленно свет начал гаснуть. В его остатках вырисовывалась фигура, однако, уже совсем не человеческая.      

— Сейчас мы и посмотрим, кто же ты, Варлеас… — еле слышно пробормотал Эйна’аль. — Что за?!.      

Холод пробежал по всему его телу. Да, он повидал многое… Но то, что предстало его глазам сейчас, не входило ни в какие привычные рамки. Возле круга выжженной травы, немного неуверенно, покачиваясь, стояло… Существо. Покрытые мехом массивные лапы, украшенные внушительными когтями, слегка подгибались с непривычки. Подрагивал лежащий на земле чешуйчатый хвост, на конце которого красовалась костяная булава. Дыбилась, словно выгоревшая, рыжая, в мелких черных пятнах шерсть на спине, мягко обходя выступающие по хребту шипы с ладонь размером. Подрагивали треугольные уши с кисточками на заостренных концах. Глаза на широкой кошачьей морде были пока закрыты, но Эйна’аль чувствовал — ненадолго. Вокруг головы медленно, словно пробуя, расправился перепончатый кожаный капюшон. Существо переминалось с лапы на лапу, явно пытаясь держать равновесие.      

— Что ты?.. — прошептал Эйна’аль, невольно делая шаг назад.      

Существо распахнуло глаза. Узкий вертикальный зрачок метался из стороны в сторону. Широкие ноздри вздувались, жадно втягивая воздух. Существо раскрыло пасть, обнажая острые крупные зубы — явно хищнического происхождения. Эйна’аль медленно, боясь привлечь внимание зверя, вытянул костяной кинжал из-за спины. Зрачки тотчас метнулись в его сторону. Глядя на него из-под полуопущенных век, существо неторопливо, будто пробуя эту землю на вкус, двинулось к Эйна’алю. Лапы еще подгибались; зверь то и дело оборачивался на хвост, бесполезной ношей волочащийся позади, даже рыкнул на него пару раз. Костяная булава продирала землю, оставляя в ней борозду следом за хозяином.      

Эйна’аль не шевелился. Он был хорошим охотником. Однако сейчас перед ним стояло что-то, что предположительно являлось Варлеасом, хотя назвать его таковым язык не поворачивался. Что-то, с чем Эйна’аль ни разу не сталкивался. Мозг лихорадочно пытался сообразить, как с этим бороться, при этом — не убив. А сможет ли он вообще справиться с этим? Эйна’аль с ужасом осознал, что не может четко ответить на вопрос. Навскидку казалось, будто кто-то просто соединил большую кошку с ящером, но… Это же невозможно! Межвидовые браки запрещены; дети в таких умирали при рождении! А что, если… Внезапная мысль яркой падающей звездой прилетела в голову Эйна’аля. А что, если это ложь? Если дети не умирали?      

Уже совершенно другими глазами он посмотрел на зверя, к тому моменту подошедшему гораздо ближе.      

— Леас, — тихо позвал он, стараясь как можно сильнее размягчить холодный обычно голос — возможно, от этого сейчас действительно зависели жизни их обоих. — Леас, ты меня слышишь?      

Зверь остановился, сощурился и, чуть наклонив голову набок, казалось, внимательно посмотрел на Эйна’аля.      

— Леас, прости меня, я вспылил тогда, — продолжал он, тщательно подбирая слова. — Я не хотел причинять тебе боль…      

Глаза зверя округлились, зрачки сузились. Поднялась верхняя губа, из-под нее показались клыки, которых, Эйна’аль готов был поклясться, не было видно раньше. Хвост заметался из стороны в сторону.      

— Я понимаю, что тебе обидно, Леас, но и я разозлился, я же тоже живое существо, — он чуть поднял голос, и зверю это явно не понравилось — послышалось тихое, но довольно отчетливое рычание. — Слушай, давай разойдемся миром, м? Я не хочу с тобой драться, я хочу пойти с тобой домой, хочу, чтобы у тебя наконец появилась семья…      

Зверь резко прижался к земле, зрачки сузились до тонкой нити. Эйна’аль подобрался, готовый защищаться — зверь явно не хотел его слушать. Секунда. Две. А, может, целые минуты, и… Зверь спружинил мягкими лапами, прыгая прямо на Эйна’аля. Он, выгадав момент, нырнул под того, проезжая по земле и оказываясь сзади. Зверь неуклюже развернулся, скаля клыки и явно готовый напасть снова. Эйна’аль выставил кинжал лезвием от себя, навершие рукоятки упиралось в грудь.      

— Леас, я тебя прошу, я не хочу с тобой драться! — еще раз попытался донести Эйна’аль.      

Тот остановился было, внимательно смотря на него в ответ. Показалось, или в глазах мелькнуло что-то, похожее на ехидство? Зверь приоткрыл пасть, высовывая раздвоенный синий, как у змеи, язык. Послышалось шипение. Эйна’аль нахмурил брови, пока сквозь шипение не услышал четко определяемые слоги, смутно похожие на речь. Глаза расширились от удивления, и он напряг слух, пытаясь распознать еще хоть что-то.      

— С-с-с-а-а-аль… ф-ф-ф-ф-а-а-а… т-с-с-с-… — шипел зверь… ухмыляясь?      

— Саль… — пробормотал Эйна’аль. — Сальфатс… Сальвадос?!      

Зверь начал издавать какие-то странные шипящие звуки, сокращая мышцы на животе. Он… смеялся?! Какой-то глубинный ужас, казалось, сковал все тело Эйна’аля.      

— Так это ты — голос в его голове? — выдавил он. — Верни Леаса в его тело!      

— С-с-с-а-щ-щ-ем? — прошуршал тот. — Х-х-х-а-с-с-с-фе с-с-с-с-а-а-а-к-х-х-х мни-е-е-е у-у-у-ч-щ-щ-щ-и-и-е?      

— Я не уверен, что понял тебя… — осторожно заметил Эйна’аль.      

Зверю это явно не понравилось, тот мотнул головой, ощерился и резко прыгнул снова. Эйна’аль еле увернулся. Тот, круто развернувшись, кинулся снова. Когтистая лапа промелькнула практически перед самым лицом. Эйна’аль проскользил в сторону, выставляя вперед вторую руку. В голове мелькали слова заклинания, возвращающего в тело. Только бы дотронуться до лба… Зверь зарычал, бросаясь в атаку. Отброшенный в сторону кинжал тихо звякнул о камень. Пальцы скользнули по жесткой шерсти. Пульс стучал в висках. Зверь замахнулся лапой, прорезая мягкую ткань рукава, оставляя словно горящие следы на коже. Эйна’аль шумно выдохнул сквозь зубы, схватился за шерсть пальцами.      

— Летулие да ле коплинал! — почти прокричал он.      

Зверь зарычал, заскулил, замахал головой, пытаясь стряхнуть Эйна’аля, но не тут-то было. Он мотался из стороны в сторону, упорно держась за шерсть пальцами. Краем сознания подумал, насколько та должна быть жесткой и крепкой, чтобы до сих пор просто не вырваться с корнем. Постепенно силы покидали зверя. Тот все слабее мотал головой, пока не прекратил совсем, тяжело дыша и глядя на Эйна’аля в упор. Такая ненависть читалась в его взгляде… Становилось понятно, что, лучше им не пересекаться еще раз. Но почему? За Варлеаса? Неужели тварь настолько к тому прикипела?      

Эйна’аль глубоко и медленно дышал, настороженно расслабляя затекшие пальцы.      

— Уф-ф-ф-и-ть-им-с-с-с-я… — прошуршал в последний раз зверь перед тем, как снова застыть камнем.      

Эйна’аль обессиленно осел на землю. Теперь оставалось только ждать обратного перевоплощения. Рука ныла, кажется, по ней струилась кровь. Эйна’аль с трудом приподнял руку, закатывая разорванный рукав. На коже красовались четыре глубоких раны, оставленных когтями твари. Слегка запекшееся по краям мясо, будто опаленное огнем, медленно пульсировало. Хотя, то, может, у Эйна’аля плыло в глазах. Создавалось ощущение, что в кровь попал какой-то яд. Неверной рукой он покопался в набедренной сумке, доставая пузырек с универсальным антидотом. С каждой секундой шевелиться и думать становилось все сложнее — точно, яд. Наспех откупорив бутылочку, сделал несколько глотков и откинулся назад. Спина, не встретив преграды, неприятно ударилась о твердую землю, но вряд ли эта мимолетная боль могла заглушить боль от рваных ран на руке, что струилась, разливалась по телу, подобно глазури на торте.      Раздался уже знакомый треск. Эйна’аль, хоть и с трудом, но все же приподнял голову, наблюдая, как камень лопается, осыпается на землю тонкой пылью, а под ним проступают очертания человеческого тела Варлеаса. Он скупо ухмыльнулся собственным мыслям: уже точно не «человеческого»… Стало ясно, что Варлеас действительно полноценный палиса’иль, вот только… К какому клану он принадлежит? Послышался стон, прервавший раздумья Эйна’аля. Нехотя, еще ощущая слабость, хоть и меньшую после противоядия, он принял сидячее положение и внимательно, долго смотрел на Варлеаса.      

Камень окончательно исчез, вместе с тем — опора. Варлеас пошатнулся и, не совладав, видимо, с весом собственного тела, рухнул на траву, то ли скуля, то ли всхлипывая.      

— Прости, — пошевелил пересохшими губами Эйна’аль. — В этот раз я не смог тебя подхватить.      

Ответа не последовало. Единственное, что выдавало в Варлеасе жизнь, — рваные вдохи, от которых дергалась, как при истерике, спина. Эйна’аль тяжело вздохнул, поморщился, кидая взгляд на раненную руку: кровь остановилась благодаря хорошей регенерации, но плоть стягиваться в шрамы явно не желала. Что-то было не так с когтями этого Сальвадоса. Эйна’аль качнул еще дурной головой, поднялся на неверных ногах. Качало. Будто на ватных ступнях он подошел к Варлеасу, осторожно опустился на землю рядом. Тот лежал, согнувшись; веки плотно сжаты и дрожат.      

— Леас… — тихо позвал Эйна’аль; тот не отреагировал. — Первое превращение всегда… Болезненно. Дальше будет проще…      

Он говорил, одновременно с этим задумываясь, что никогда бы больше не хотел сталкиваться с Сальвадосом в бою… Кажется, тварь имела на него какие-то виды, и это ему совершенно не нравилось. А, может, просто была неконтролируемой. Но чтобы говорящей… Эйна’аль готов был поклясться, что та с ним общалась, более того — понимала. Он ее не всегда — да, но в общих чертах… Как Варлеас тогда с ней говорил? Почему он вообще это делал? Как это возможно? Ни один из палиса’иль не был способен слышать и понимать своих ль’интери’ал. Наставники всегда утверждали, что звери внутри неразумны, живут исключительно на инстинктах, понять их или договориться — невозможно; можно только давить… Давить психологически, вытесняя из сознания, давить, принимая специальные зелья, погашающие волю, но что если?.. Что если все, чему его учили, — ложь? Что если ль’интери’ал подобны домашним животным, которых также можно приласкать, приручить и понять? Голова шла кругом от такого рода мыслей. Одни вопросы неизменно порождали другие: зачем всем вокруг было врать, если его догадки верны? И кто врал? Родители? Наставники? Или они также жили и продолжают жить в неведении? А, может, то Эйна’аль просто накручивает, что ему было обычно не свойственно, и вся эта ситуация имела другие, логичные объяснения… Таковых, впрочем, он придумать не мог, и от этого становилось только хуже.      

— Леас, — снова попытался Эйна’аль, касаясь его плеча. — Послушай…      

— Отс-с-с-тань, — с какой-то хрипотцой прошептал тот — видимо, связки еще не восстановились после речи Сальвадоса.      

— Мне тоже от тебя досталось, между прочим, — мягко заметил он.      

— З-з-с-с-а-с-с-с-луж-ж-ил… — Варлеас закашлялся, видимо, прочищая горло. — Ч-щ-щ-то это было?..      

— Твое первое превращение, — Эйна’аль поднялся на ноги, протягивая здоровую руку. — Вопросы — потом. Сейчас надо привести тебя в чувство.      

Варлеас с трудом разлепил глаза и медленно сел, явно пытаясь сфокусироваться на Эйна’але. Он вздрогнул, глянув ему в глаза — в тех еще сохранился вертикальный звериный зрачок. Белки мутные, как подернутые пленкой — первое превращение всегда проходит тяжело — Эйна’аль помнил свое. Уголок губ невольно пополз вверх. Испугавшись костра, он тогда забежал так далеко в лес, как никогда не ходил. Нашел какую-то нору, зарылся туда и не выходил до следующего дня, пока его не нашел наставник. Шума наделал…      

Тряхнув головой и тут же пожалев об этом, Эйна’аль вернулся мыслями в реальность. Варлеас все еще сидел и пялился на его руку, которая, к слову, начинала понемногу затекать.      

— Леас, — Эйна’аль наклонился ниже. — Я понимаю, тебе сейчас паршиво, но, поверь, через это проходят все. Все хорошо, сейчас мы заварим тебе полезных трав, перекусим, выспимся, а завтра дойдем до деревни и…      

— С-з-замолчи, — Варлеас обхватил руками голову, качаясь из стороны в сторону.      

Вздохнув, Эйна’аль с сомнением покосился на ноющее предплечье — чувствовалось, что так просто оно не пройдет, и куцых знаний для выздоровления вряд ли хватит. Нужен лекарь. Однако, если сейчас не успокоить, не привести в чувство Варлеаса… Где гарантия, что Сальвадос в очередной раз не возьмет верх? А если это произойдет в городе? Да Варлеаса либо прибьют, либо заберут на исследования… Ох, и нашлась головная боль…

***

      Эйна’аль что-то недовольно бурчал себе под нос, но что именно — Варлеас расслышать не мог. Все звуки доносились словно через стену, в глазах двоилось и постоянный, постоянный скрежет где-то в голове. Шипение, шорох, будто прямо в черепе уютно свилось змеиное гнездо. Варлеас пытался звать Сальвадоса, но ответом ему служила тишина. Кажется, Эйна’аль что-то сказал. Варлеас убрал руки от головы, пытаясь сфокусироваться, но в следующий же момент оказался поднят. Голова закружилась еще сильнее, к горлу подкатил тошнотный ком. Где-то возле уха раздалось шипение. На этот раз — Варлеас четко услышал разницу — Эйна’аля.      

Он хотел было вцепиться в него покрепче, но не хватало сил в руках; те сползали обратно безвольными тряпками. Возникло чувство беспомощности и бесполезности, неприятно скребущееся где-то в груди. Варлеас глубоко вдохнул, стараясь утихомирить ноющую голову. Нос защекотало запахом мелиссы и молока, обволакивая, успокаивая, словно ласково проводя по волосам. Хотелось раствориться. Смешаться с этим запахом, чувствовать его вечно, и никогда, никогда больше не думать ни о чем плохом. Кажется, он начал засыпать…      

Сказка закончилась так же внезапно, как и началась. Варлеаса аккуратно сгрузили на землю в другой части поляны. Голова постепенно отпускала, зрение возвращалось в норму. Не покидало только мерзкое чувство тошноты и сухость в горле. Он повернулся в сторону Эйна’аля, но тут же пожалел о содеянном — новый приступ тошноты не заставил себя долго ждать. Еле сдержавшись в очередной раз, он сделал пару глубоких вдохов. Шипение постепенно затихало, на смену ему приходило пение ночных птиц да скрежет мелких животных где-то в деревьях и кустах.      Эйна’аль мазал руку какой-то темно-зеленой мазью — выглядела та и впрямь паршиво. С какими-то черными подпалинами по краям уродливых глубоких ран. Варлеас осторожно, опираясь рукой на землю, подполз ближе, внимательно наблюдая за действиями Эйна’аля. Тот даже не поднял головы. Только сейчас Варлеас смог заметить, что Эйна’аль выглядел словно бледнее обычного. Куда-то в сердце заползло нехорошее предчувствие.      

— Эйна’аль… — проговорил он с беспокойством глядя на рану. — Это… я тебя?      

— Не ты, — качнул тот головой и поморщился — мазь поменяла цвет на какой-то грязно-серый, — то, что сидит внутри тебя.      

— В-внутри? — Варлеас, испугавшись, схватился за живот.      

— Не там, — криво усмехнулся тот. — Сальвадос. Твой ль’интери’ал. Зверь внутри.            

Варлеас хмурился. Думать не хотелось, казалось, стоит переусердствовать, и голову разорвет на мелкие клочки. По правде, он даже не мог правильно повторить сказанное Эйна’алем слово; выцепил главное — Сальвадос, это вот оно самое, литери чего-то там.      

— А почему ты просто не залечишь рану магией? — решил сменить тему разговора на более легкую Варлеас.      

— Палиса’иль не умеют лечить магией. Такое волшебство есть только у корамонита’иль, — ответил Эйна’аль.      

— М-м… Понятно, — Варлеас сложил губы трубочкой, раздумывая о неправильно выбранной теме.      

— Как ты себя чувствуешь? — Эйна'аль достал из сумки бинты, начал аккуратно наматывать их на руку.      

— Лучше, чем минут десять тому назад, — Варлеас повел плечами, с удивлением обнаруживая, что голова прошла совсем, как по щелчку пальцев. — Это… нормально?      

— Я с тобой ни в чем уже не уверен, — цокнул языком Эйна’аль. — Но это мы обсудим потом…      

— А… — Варлеас запнулся, с трудом выдавливая из себя слова. — Почему ты не убежал? Ты же не хотел, чтобы я вообще с тобой шел…      

— Ты совсем дурак? — Эйна’аль впервые за это время посмотрел на него тяжелым, пронзительным взглядом и начал было что-то говорить, но, осекшись, произнес: — Палиса’иль не бросают свою семью. Сейчас я сделаю один отвар, и… мы… что…      

Варлеас не понял сразу, что произошло. Он застыл. Застыл, глядя, как глаза Эйна’аля медленно закатываются. Как тот, открыв рот, заваливается на спину. Как безвольными плетями о землю ударяются его руки. Варлеас мало что знал о первой помощи. Но наверняка знал одно — человек должен дышать. Эйна’аль не дышал. Спустя пару секунд Варлеас, крича его имя, кинулся, приложил ухо к груди — где-то, будто очень глубоко, все же билось сердце. Он опустился за землю, буквально физически чувствуя, как жизнь единственного человека, развеявшего туман одиночества, словно песок утекает сквозь пальцы. Варлеас не мог пошевелиться, будто что-то тяжелое вжимало его в выжженную траву. Губы дрожали. Он по инерции слизнул с них мокрые соленые капли, стекавшие со щек прямо на язык. Беспомощный. Бесполезный. Жалкий. Словно разрядом молнии прошибло где-то слева. Невыносимая боль разлилась от ключицы до пальцев. Но сильнее нее была та, что сжирала изнутри. Он закричал. Громко, пронзительно, так, как будто от этого могло что-то зависеть.      

— Сальвадос! Ублюдок! — орал он, задыхаясь. — Что ты с ним сделал?! Что ты сделал?! Как его спасти?! Отвечай, бесово отродье, или я тебя живьем сожру!      

«Он заслужил, — раздалось рычание в голове. — Ничего ты мне не…»      

— Заткни свою мерзкую пасть, тварь! — не унимался Варлеас, подскакивая на ноги и подхватывая Эйна’аля на руки, моментально переключаясь на его бледное лицо. — Ты же говорил… Говорил же, это дурацкое слово… Демоны! Кто там лечит?!      

«Корамонита’иль, — прошипел Сальвадос, ехидно добавляя: — Только чем тебе это поможет?»      

Проигнорировав его слова, Варлеас прижал к себе Эйна’аля так крепко, как только мог. Невзирая на плескавшуюся в левой половине тела боль. Сделал глубокий вдох, закрывая глаза, представил, как из самых отдаленных частей его тела струится, бежит магия, собирается в одной точке, где-то чуть ниже груди.      

— Я не знаю заклинаний… Но, боги, я обращаюсь к вам: я должен попасть к корамонита’иль! От этого зависит жизнь того, кто мне дорог!      

Где-то на задворках сознания тихо шуршал злобный смех Сальвадоса. Варлеас выкинул его из головы. Смутно представляя, что он делает, просто вложил настолько много сил в свое желание, насколько был способен. Только бы получилось… Только бы успеть! Он распахнул глаза, и в следующую секунду его почти ослепила яркая вспышка распахивающегося в воздухе овала. Не думая и секунды, Варлеас сделал шаг.