Дракон, которого Черли звала Базнортом, распластался на окровавленной дороге, широко раскинув крылья и беспомощно вытянув вперед шею. Из головы торчала рукоять меча, воткнутого в раскрытую зубастую пасть. Тварь едва заметно дернулась в последний раз и затихла. Сильвер устало провел ладонью по лицу и глубоко вдохнул, поднимая голову к посветлевшему после грозы ночному небу.

Вокруг так же молча приходили в себя остальные рыцари — лишь немногих задело когтями, еще меньшее число пострадало от пламени. Побитые щиты и покореженная броня не шла ни в какое сравнение с тем, что тварь была повержена, не забрав с собой ни одной жизни. В успех не верилось, но сложно было отрицать, что промахи ящера по самым уязвимым целям могли объясняться только невероятным везением.

— Найдите всех, — приказал Сильвер стоящему рядом рыцарю и тот, коротко кивнув, ушел.

Сильвер приблизился к твари и одним рывком вытащил по рукоять измазанный в черной крови меч. Жалобно скрипнули чешуйки. Он оглянулся по сторонам, выискивая глазами Лира — так и хотелось высказать страннику, что, несмотря на все свои прошлые успехи в борьбе с нежитью, он последний трус. Сильвер не видел его во время боя с тварью, и был ничуть этому не удивлен, хотя и раздосадован — иметь такие способости сопротивляться черной магии, и побояться испытать себя против дракона! Где он теперь отсиживается?

— И все же, Мартериар, вы прогадали, пригласив с нами этого вашего Лира, — «этого вашего Лира» звучало уже без прежнего уважения. — Мартериар?

Никто не отозвался. Сильвер вглядывался в лицо каждого из рассредоточившихся вокруг рыцарей, но не видел того, к кому обращался.

— Милорд, — окликнули его справа. — Чернокнижников нет. Ушли.

Сильвер только крепче стиснул рукоять меча. Он прекрасно понимал, зачем был выпущен дракон — отвлечь внимание и задержать противников, даже если истребить их не удастся, и вовсе не ждал, что лжезаступник станет стоять на месте. Но ведь даже он, стоя перед башней, на какой-то миг поверил, забери Безликий, поверил вслед за наивным Мартериаром, что Черли действительно раскаялась, а теперь позволит им изловить Ховарда и пойдет под суд сама.

— Где сэр Мартериар? Где Лир? — Сильвер еще раз оглядел оставшихся, всматриваясь в лица. — Где эта… девчонка, которая человеческий выкормыш?

— Чернокнижники ушли, — повторил рыцарь. — Я обошел деревню. На пустоши за ней нашел следы двух пеших, трех лошадей и это.

Он протянул командиру расколовшееся надвое зеркальце, половинки которого чудом не выпадали из медной оправы — несомненно, оно принадлежало оруженосцу. Сильвер со злостью швырнул зеркало наземь; осколки брызнули фонтаном, наткнувшись на выступающий из земли камень, и тут же погасли в темноте, сверкнув напоследок отчаянными искорками. На мгновение он замер, вглядываясь в свое отражение в самом крупном осколке — бледный от усталости и злости, на лбу пятна драконьей крови, брови сошлись к переносице, полученный в лесу порез налился кровью так, словно был совсем свежий.

— Нас предали, — объявил он. Внезапно голоса вокруг смолкли. Все взгляды обратились к нему. — Среди нас были перебежчики. Возвращаемся в Нэртельвей. Верховным следует знать об этом.

Коней без помощи Пепла ловили долго. Они разбежались по округе, испуганно ржали и галопом пускались прочь всякий раз, как эльфы пытались к ним подойти. Когда всех животных наконец изловили, уже забрезжил рассвет — блеклый и словно больной. Над башней так и осталась висеть неопрятным обрывком ночная темнота. Вслед за Сильвером отряд усталой вереницей потянулся в сторону Нэртельвея, по памяти находя путь мимо неверных ориентиров — единственная карта, на которую они были худо-бедно нанесены, осталась у Мартериара.

Три дня потребовалось, чтобы отряд вышел к опушке того самого перелеска, где напала на них принимающая чужой облик нежить. Сильвер, ободренный тем, что Белые земли отпустили рыцарей невредимыми, повел воинов напрямик, по памятной тропе через деревья. Колдуньи с ними на сей раз не было, ровно как и сомнительных личностей вроде Лира, и нежить не осмелилась подняться, но из самой земли шелестели голоса, нашептывая странные по своему значению фразы, двоякие и скользкие, смысл которых для каждого был искажен по-своему. Этим же вечером, на стоянке недалеко от курганов, Сильверу пришлось разнять две дуэли. Так или иначе, на перелеске остались отголоски наложенных колдуньей чар — или просто нечто, давно существовавшее и ею пробужденное, вновь забылось поверхностным сном.

Курганы, которые Сильвер не посчитал нужным объехать, встретили их в своем истинном виде: они больше не прятались за чарами, возникнув потом глубокой полночью, а видны были издалека и в самой красе — покореженные дверцы склепов, истерзанная когтистыми лапами земля, занесенные снегом пологие холмики. Нашлись в отряде те, кто осмелился окликнуть командира и предложить объехать недоброе место, но в ответ они получили рассерженный отказ и назначение на дежурство на городской стене. После этого всякие возражения смолкли. Если бы кому-нибудь вздумалось оглянуться назад, он бы увидел, что на снегу следы копыт проступают яркими кровавыми пятнами, а перекрещенные царапины, оставленные на дверях склепов мечами странника, начинают разгораться и словно тлеть изнутри.

Отсюда начиналась в полной мере знакомая местность. Рыцари пришпорили усталых коней, которые тоже приободрились, почуяв близость дома, и вскоре после полудня вдали показались флаги и стены Нэртельвея.

В городе их встретила толпа зевак, вдвое больше той, которая собиралась провожать. Отряд, не сбавляя шага, перестроился по трое и сразу свернул на главную улицу, вынуждая случайных прохожих отшатываться из-под копыт и продолжать путь вдоль стен. Подковы особенно звонко стучали по камням мостовой в той тишине, которую вызвало столь скорое появление отряда — да еще и ни с чем. Собравшиеся поспешили за ними, награждая процессию осуждающими взглядами и репликами, раздался свист — горожане вдруг с особенной ясностью вспомнили недавние волнения, последовавшие за низложением ложного Заступника, в которого многие поверили искренне и со всем жаром. После его раскрытия упреки посыпались на церковь и жречество — Храм Верховных стоит уединенно в горах, и туда недовольные не добрались, а жреца, представляющего Верховных в столице, из города сразу отозвали, — и народ обвинил во всем смотрителей храмов Заступников. Прямо держать ответ перед разъяренной толпой не смог никто, только смотритель храма Дарнарта предпринял наиболее решительную попытку успокоить бунтующих — выпустил на улицы подчиняющихся ему вооруженных рыцарей веры. После нескольких столкновений у горожан поубавилось решимости.

Сейчас волнения вновь нарастали. Отправка поискового отряда была единственным, что сделала жрица Кайра помимо распоряжений оказать помощь пострадавшим во время мятежа. Ее влияния оказывалось достаточно, чтобы эльфы прекратили толпами собираться на улицах, но по домам продолжал гулять шепоток: а жрица-то бездействует.

Сразу стало ясно, что Сильвер и не думал извещать Верховных о случившемся. Он свернул круто в сторону от башни, где жил посланный ими служитель, и направился, сопровождаемый отрядом и рассерженной толпой, к главной площади, на которой высились храмы Заступников.

— Где лжезаступник? — неслись выкрики из толпы. — Повесить мерзавца!

— Мы нашли его, — выкрикнул Сильвер, оглядываясь на собравшихся на площади эльфов. Он спрыгнул с лошади и поднялся по ступеням на постамент, на котором возвышалась статуя Безликого со стертыми чертами лица. Толпа ахнула, затихла, и вновь заголосила, требуя повесить самозванца, сжечь и отсечь ему голову. — Мы нашли, — повторил Сильвер. — Его вырвали у нас из рук!

Отряд перестроился в цепочку, оттесняя волнующуюся толпу от каменного пьедестала. Та в едином порыве разочарованно выдохнула, послышались проклятия как в адрес лжезаступника, так и самого Сильвера.

— Нас предали! — объявил он. Голос его прокатился над толпой. С возвышения было видно, как все новые и новые группы горожан стекаются на площадь. — Предатели — его последователи, черные маги, — проникли в самое сердце церкви, осквернили нашу святую миссию и пытались заставить свернуть с истинного пути.

Городская стража, направлявшаяся от ратуши пресечь беспорядки, заинтересовалась последними словами и, ничего не предпринимая, остановилась среди прочих слушателей.

— Призываю Лиранэль в свидетели! — воскликнул оратор. — Нас отправили на верную гибель, потому что мы оставались последними рыцарями, верными настоящему Заступнику! Она оградила нас от смерти, чтобы мы могли вернуться и раскрыть темный заговор, что зреет здесь, в столице, прямо перед глазами Верховных — и до сих пор остается незамеченным!

Толпа ответила криком одобрения его слов и возмущения творящимися темными делами.

— Армия тьмы уже у нас на пороге! Того и гляди в двери ваших домов ворвутся потревоженные мертвые, демоны заберут ваши души, заставив поверить в зыбкий мираж! А причина всему этому — здесь! Здесь находились те, кто допустил все это; а одна из них остается здесь до сих пор. И вы ей верите!

Рыцарь широким жестом указал на ворота храма Элиремала Безликого. Толпа вновь загудела, послышались разрозненные негодующие возгласы, заставившие Сильвера умолкнуть и дождаться момента, когда импровизированную речь можно будет продолжать. Он выглядел больным — дышал часто и с трудом, как после долгого изматывающего поединка, но глаза горели, как в лихорадке, однако это только сильнее располагало толпу верить. Среди преданных ему воинов, растянувшихся цепью между толпой и постаментом, послышались шепотки, и он возвысил голос:

— Нам всем горько признавать, что нас предали и оставили те, кому мы беззаветно верили и за кем, не оглядываясь, шли, но если бездействовать, они поведут нас и дальше — во тьму. Я и сам был готов до последнего искать им оправдания, но, заглянув смерти в зрачок, понял, что дальше продолжаться так не может! Это…

— Во имя Безликого. Какой шум, — тихий голос прорвался сквозь гомон толпы и заставил ее замолчать. Эльфы расступились, образовав коридор. Из ворот храма появилась, медленно ступая, жрица Кайра, сопровождаемая несколькими рыцарями, находившимися в тот момент в храме, двумя жрицами более низкого ранга и робкой стайкой послушниц. Холодный зимний ветер трепал широкие рукава жреческого одеяния, но она словно не замечала этого, прямо глядя на замершего рыцаря. — Прекратите, сэр Сильвер. Не позорьте себя.

— Вы с ними заодно! — бросил он. — Более — это вы все подстроили! Отправили с нами Лира — почем знать, действительно ли его так зовут? Знаете, кто он? Некромант. Чернокнижник. Такой же, как и лжезаступник. Нежить слушала его, нежить преклонялась перед ним! Он ушел со лжезаступником и с этой вашей Черли, с которой вы велели быть ласковее.

— Довольно, — мягко прервала Кайра. — Сэр Сильвер, вы ранены? Во всяком случае, крайне бледны. Я знаю, что путь был долог и труден, и мы все знали, что он может не увенчаться успехом. Вам стоит отдохнуть — позвольте целителям позаботиться о ваших ранах…

— Молчите! — воскликнул Сильвер. Снисходительное обращение рассердило его еще сильнее. — Молчите! Вы отправили с нами чернокнижника. Вы сознательно подвергли нас смертельной опасности. Вы… вы…

— Довольно, — повторила Кайра еще мягче, словно разговаривала с ребенком, напуганным очередным кошмаром горячки. — Добрый народ, прошу, расходитесь — это вопрос веры, вопрос, который надлежит решать в тишине и одиночестве под сводом храма. А вы, Сильвер, смирите свой гнев и выслушайте меня: я никогда, никогда не отправила бы с вами темного мага — Заступники отвернулись от этих нечестивых и прокляли их. Что до остального… Прошу меня простить, но я не поверю ни одному вашему слову, покуда сэр Мартериар не подтвердит их. Именно за этим я отправляла его с вами — чтобы обуздать поспешность ваших суждений. Не горячитесь, сэр Сильвер…

— Он ушел с ними! — рыцарь выкрикнул это так, словно старался перекричать сотни голосов, несмотря на то, что повисшая над площадью в момент появления жрицы тишина более не нарушалась. — Он такой же, как они! Демонопоклонник! Вы слышите, Кайра? Ваш любовник — некромант.

Стало еще тише — так тихо, что далекий перезвон колоколов показался набатом, ударившим точно над ухом. Казалось, даже само время крадется мимо на цыпочках. Пару секунд все стояли молча — Сильвер с почти безумной, торжествующей улыбкой на бледном от злости лице, и Кайра, такая же белая, но уже от страха — а потом толпа взорвалась свистом и криками.

— Что вы себе позволяете! — воскликнула девушка. — Немедленно объяснитесь!

— О, нет. Объяснять мне нечего — объясните лучше вы. Объясните все эти встречи, что вы назначаете друг другу во всех уголках столицы. Объясните сплетни, которые знает каждая собака. Объясните, наконец, чем вы заняты длинными вечерами, когда он бросает пост, а вы — службу.

Кайра побледнела еще сильнее, зачем-то оглянувшись на церковные ворота. Поверят ли блеклой на фоне слухов правде? Поверят ли, что если они тайно и встречаются изредка, то говорят о поэзии или смотрят на звезды, поверят ли, что она уже много лет казнится за эти встречи, но не находит в себе силы жить без них? Сильвер расценил ее молчание и проступившие на щеках багровые пятна гнева и паники по-своему:

— Вы позорите должность жрицы. Преступившим обеты веры нет. Чернокнижница!

Толпа пришла в движение. Один из рыцарей, пришедших вместе с Кайрой, вскинул щит между ней и собравшимися — и с десяток стрел и дротиков отскочили, градом посыпавшись наземь. Послушницы вскрикнули и метнулись обратно в храм. Кайра почти ничего не видела в поднявшейся суматохе, почувствовала только, как чья-то рука в латной перчатке взяла ее за локоть и осторожно отодвинула назад, заставляя отступить. Она слышала, как надрывается, раздавая ослепленной толпе бессмысленные приказы, Сильвер — и испугалась, услышав ответивший ему собственный голос:

— И да отвернется Безликий от всех, кто усомнился в праведности слуг его, и да падет на голову неверных вечное его проклятие, и да не найдут они вовек пути к пламени-маяку, зажженному Заступницей. И будет уделом им вечное скитание по Тропам, что предательски уходят из-под ног — такова расплата тем, кто несет раскол и сеет смуту в сердцах. Именем Безликого!

Слова анафемы, церковного проклятия, сорвались с губ так легко, словно были привычны. Она еще успела поймать на себе полный удивления и ненависти взгляд Сильвера, прежде чем защищавший ее рыцарь выронил щит и упал на колени, истекая кровью. Где-то выкрикивал приказы командир стражи, но миром разнять вооруженное противостояние уже едва ли было возможно. Толпа, словно направляемая какой-то невидимой рукой, рванулась вперед, ловко избегая немногочисленных защитников храма.

Сильвер видел, что ворота захлопнуть не успели. Он подстегнул коня, и тот послушно перемахнул через несколько лежащих на земле тел; верный командиру отряд устремился следом. Им не было дозволено решать, правильно ли то, что им приказывали, и даже если кто сомневался, возразить не посмел.

Перед глазами как будто вновь стоял туман, поднимающийся из земли в проклятом перелеске. Сильвер не видел, что по лезвию меча стекает яркая кровь, пятная пол храма, не слышал, каким чудовищным горластым эхом отдаются крики и лязг стали под высокими сводами. Не видели и не слышали этого и те, кто шел за ним. Защитники же, прекрасно понимавшие, где находятся, не спешили причинять вреда противникам, лишь подставляя щиты под удары и пытаясь воззвать к голосу разума.

Со звоном разбился витраж в окне. За ним другой, третий; шальная стрела сбила подвешенную к потолку чашу с огнем. Одна из держащих ее цепей оборвалась, светильник перевернулся, горящие угли мелкой россыпью посыпались вниз. Полыхнул тяжелый полог на входе во флигель с кельями, огонь поднялся на держащую его деревянную перекладину, с нее — на соседние занавески и гобелены, украшающие храм от пола и почти до самого купола.

Затрещало пламя, обвиваясь вокруг каменного изваяния Безликого и перекидываясь на принесенные к подножию цветы и сборники молитв. Балка, подломившись, рухнула вниз, ее горящие щепки долетели до нетронутого покуда алтаря. Они взвились яркими сполохами, поднявшись в воздух на несколько дюймов, и тут же потухли, золой опадая на окровавленный пол. Сильвер остановился, лишь когда взгляд его зацепился за символ, вырезанный на этом самом алтаре. Вспомнилась каменная подвеска в руках Лира — на ней был изображено нечто, в котором помимо всего прочего проглядывался и этот символ.

Наваждение растаяло так же внезапно, как и было наведено.

— О, Заступники, — прошептал рыцарь, глядя на собственные руки, по локоть испачканные в крови.

Голоса, до этого кричащие проклятия и обвинения в черной магии, вдруг поутихли — к остальным словно тоже снизошло понимание. Набатом в висках прозвучали отголоски обращенной в первую очередь к нему анафемы, когда взгляд прошел по лежащим на полу телам, облаченным в жреческие и послушнические одеяния, и Сильвер почувствовал суеверный ужас, поняв, что стоит перед погасшим алтарем, одной из главных святынь, сжимая в ладонях меч, обагренный кровью последователей.

За стенами по-прежнему слышались голоса. Горожане, не видевшие начала этого безумия, бросились заливать начинающийся пожар; среди них даже нашелся чародей, сумевший не допустить дальнейшего распространения пламени. Внутри храма все еще бушевал огонь, бросаясь на алтарь и тут же отступая, не в силах зажечь его; от горящего убранства и благовоний, которых в огонь словно разом перевернули целый ящик, пошел едкий черный дым, в клубах которого померещился змееподобный дракон, в разы меньше такого же несколько дней назад убитого, но Сильвер не двинулся с места, продолжая вглядываться в скрытый за дымом символ. Ему показалось, что он понял: Лир, должно быть, был не чернокнижником, а последователем какого-то тайного общества чародеев, поклоняющегося Безликому и взывающего к нему каким-то особенным образом. Почем знать, может, им-то он как раз и отвечал. Этому смелому предположению не мешало даже то, что прежде Сильвер о подобных обществах не слышал.

Сильная рука впилась в предплечье и в густом дыму уверенно поволокла к выходу. Лишь у самых ворот Сильвер смог разглядеть непрошеного спутника. Сначала показалось, что это солнце бьет в глаза и нарочно слепит, расточая вокруг закатные отблески, но миг спустя он как-то отрешенно отметил, что солнце было вовсе не при чем. Перед ним стоял воин в глухом шлеме и сверкающей белой броне без единого опознавательного знака — рыцарь веры, подчиняющийся напрямую Верховным. Еще несколько таких же виднелись в толпе, выпроваживая непрошеную публику. Значит, находящийся в городе представитель Верховных счел уместным их вмешательство и наверняка уже отправил весточку о случившемся.

— Арестуйте зачинщиков, — стоящий перед Сильвером кивнул остальным.

— Нет, — возразил рыцарь. — Зачинщик только я. Остальные не при чем.

— Я и не собираюсь разбираться с каждым, кто был в толпе, — с неохотой ответил голос из-под шлема, — но с вами были еще эльфы, и они до сих пор здесь.

— Это вверенный мне отряд. Я приказал — и они не могли не исполнить.

Сильвер не видел выражения лица собеседника и не находил в себе сил смотреть в глаза подчиненным, собравшимся у основания лестницы. Рыцарь в глухом шлеме лишь кивнул — вне сомнения, это было ему более, чем знакомо.

— Кем была жрица, которую вы обвинили в черной магии?

— Кайра Нэль’Вирно, духовная наставница и смотрительница, — ответил Сильвер, глядя, как приглашенный писец старательно выводит мелкие руны на тонком пергаменте. Слишком многие слышали его обвинения, и отрекаться от них было поздно. Кроме того, во всем этом все же была отдушина: уж в чем-чем, а в пренебрежении уставом храма она точно была виновна.

— Нэль’Вирно. Уважаемый род. Даже если Верховные не сочтут ее ведьмой, боюсь, второе обвинение навсегда очернит ее в глазах родных, — вполголоса заметил писец. — Где она сейчас?

— Я не знаю, — повинился рыцарь. — Повезло, если успела сбежать.

Треск пожара мало-помалу утихал. Храм был основательно поврежден и даже думать было нельзя, чтобы в ближайшее время возобновить службы. Сильвер без всяких возражений проследовал за посланным Верховными рыцарем, в то время как прежде подчинявшиеся ему воины по приказу последнего принялись в числе прочих разбирать завалы и искать уцелевших.