— Скажи, оно того стоило?

— Да, я не сожалею ни об одной секунде с тобой.

Эти слова, сказанные куда-то ему в ключицы, заставляют Себастьяна вздрогнуть.

Он никогда не считал себя эмоциональным и сентиментальным человеком. Он до сих пор иногда задаётся вопросом, а не потому ли он так хорош в своём деле, что природа чего-то ему недодала. Человечности. Жалости. Сочувствия. Или же это его работа заглушила те качества, что так ценят люди в других.

И глядя на Молли, что так беззаботно дремлет в его объятьях, он не может понять, почему она здесь. Почему не сбежала давным-давно. Все её инстинкты должны были кричать об этом. Он ведь хищник, оставляющий после себя покалеченных людей как в прямом, так и в переносном смысле. А она… Нет, не добыча. Она была больше похожа на добровольную жертву, что погибает в попытке помочь всем и вся. Может, потому она с ним? Из-за желания помочь очередному «калеке»?

Она слишком живая и слишком непосредственная. Порой это его поражает и сбивает с толку. В его жизни столько ненависти и боли, что он просто не знает, что ему делать с этим. С момента смерти Джима он словно бы отвык от радости. Теперь же её было через край. Порой она душит не хуже горя и отчаяния, потому что Себастьян не справляется. А Молли всё равно остаётся рядом. И ему становится легче, потому что несмотря на свою лёгкость, она его якорь. Постоянный. Неизменный. Вечный.

Он называет её ласточкой, а она лишь смеётся и покупает серебряный кулон в виде этой пташки. И это прозвище становится чем-то большим, чем просто выражением чувств. Она привнесла весну в его жизнь. Подобно Персефоне, что спустилась в царство мёртвых, принеся с собой свет, без которого мир живых страдает. И в таком случае он готов отдать ей весь гранат, лишь бы не отпускать. Лишь бы не делить её ни с кем.

Она его. Но и он её.

Нерушимая цепь, которую он с радостью принимает.

Стоило ли оно того? Да, черт возьми, стоило.

Потому что раньше он существовал. А теперь он учился жить.