-Омеги, беты и альфы равны! Даешь равноправие! — слышалось со всех сторон центральной площади города.

Огромная колонна людей двигалась по улице. Вся центральная часть города была забита демонстрантами. Громадные плакаты с призывами к установлению равенства заполоняли пространство. Тысячи людей в разных точках города пикетировали здания правительства, полиции, образовывали цепочки и выкрикивали либеральные лозунги. Воздух наполненный свободой и грядущими изменениями вскружили голову людям, еще более страстней заставляя их бороться за свои права.

-Мы не будем терпеть власть альф! Мы не рабы! — выкрикивала молодая женщина, взобравшаяся на памятник. -Сестры и братья, кто не за нас — тот против нас. Так будем же вместе, вместе бороться против гнета системы, мы разрушим ее, сломаем, уничтожим! — целым хором пронеслись аплодисменты и свисты, выражающие поддержку женщине.

В один момент, колонна начала расступаться и утихать, открывая дорогу черной машине, из которой вышла женщина, по обе ее стороны были сопровождающие телохранители. Она внезапно остановилась посреди дороги, и поднеся рупор поближе, начала говорить:

-Гражданки и граждане, обращаюсь ко всем вам, в этот знаменательный в истории не только нашей страны, но и всего мира день. Это день, когда вы избрали женщину, день, когда вы избрали омегу на пост лидера страны. Я — Вирджиния Ардрен, новоизбранная президентка нашей страны, сейчас стою перед вами гордо заявляю: «Я горжусь своим статусом, я горжусь тем, что я омега». И сейчас видя в ваших глазах надежду, веру, желание изменить существующий уклад, я безумно счастлива. Поколения сменяются, система меняется, и мы изменим этот мир!

Аплодисменты и лозунги одобрения длились не менее нескольких минут. Ликующую толпу можно было услышать в пригороде. Женщина подняла свою руку, призывая народ дать ей договорить:

-И сейчас, по народному волеизъявлению, мой первый указ будет приведен в силу сегодня же! Статуя, которая на протяжении 200 лет стояла на центральной площади. Статуя, которая позорила нашу страну. Первый президент нашей страны, который был по совместительству первым человеком, установившим неравенство и посеявшим дискриминацию. Сегодня его статуя будет снесена и его личность останется лишь в учебниках истории, напротив слова — «диктатор»!

Толпа ликовала, сладкое чувство торжества справедливости овладело всеми. Марш равноправия был в самом разгаре. Почти все жители вышли на улицы. И лишь немалая часть наблюдало за этим со стороны. Ко вторым относилась и небольшая фигура подростка, сидевшего на самом верху заброшенного здания, и прекрасно видевшего происходящее в городе. Будь это обычный день для него, вероятно он пошел бы участвовать на шествие, и даже не один.

Марк состоял во многих молодежных организациях, связанных с борьбой за права омег и бет. Но сегодня, обстоятельства взяли свое. Трудно сконцентрироваться на мыслях, когда слышишь весь этот шум. Вчерашний разговор подействовал на него. Целое утро он анализировал происходящее.

«-Ты мне не надоел. Это я надоел самому себе», — пронеслось у Марка в голове.

-Дурак, идиот! — уже вслух вырвалось у подростка. Вместе с самобичеванием навернулись и слезы. Он представлял совершенно ужасные вещи, те, которые не могли прийти ему в голову раньше.

Заброшка. 10 этаж. Если упаду — то насмерть. Суицидальные мысли никогда не приходят просто так. Особенно в такие моменты. Один прыжок — и конец всему горю, печали и страданиям. Хватит ли духа у Марка сделать это? Или точнее, хватит ли трусости у него, чтобы сделать это?

Секунда шла за секундой, раздумывать долго нельзя. Марк встал с места, и посмотрел в обратную от него сторону, увидев живописный вид на лес и озеро. Сколько раз он был здесь с того дня? Пять, шесть, семь… Не вспомнить все походы. Это было ИХ место. Словно у парочки, встречающиеся уже долгое время, обзаведенные житейскими проблемами, и местом, где можно от этих проблем спрятаться. Но Марк с проблемой не справится, или ему так казалось.

Коттедж вдали, вероятно отец уже сходил с ума, обзванивая все больницы и морги, возможно его сейчас ищет самая лучшая розыскная группа во всем городе. Откуда же им знать, где он. Смешок, улыбка, воспоминания. Вчерашняя ссора. Его голубые глаза смотрят с нежностью… и гневом, с заботой… и ненавистью. А твои? Твои зеленые глаза, словно листва того дерева, на которое вы целое лето забирались, делились друг с другом тайнами и проблемами. Ствол этого же дерева, на которое вы опирались, сидя, и взъерошивая друг-другу волосы, вовсе не как братья.

Воспоминания пробуждаются и вызывают еще большое горе. Ты больше не можешь так. Ты не справишься. Ты проиграл эту войну. У тебя лишь один путь. Первый шаг — молодец. Второй шаг — ты движешься правильно. Подожди, а если все не так? Если он простит меня, если он даст мне шанс? Нет, не неси чуши, он ненавидит тебя. Ты недостоин прощения, ты ненавидишь его!

Третий шаг — ты близок к цели, не останавливайся. Ветер, холод, сырость. Четвертый шаг — ты уже у конца, ближе, еще ближе, всего одно движение и ты рядом, рядом со своим решением проблем и концом этого бреда! Давай! Губы дрожат, дыхание сбилось напрочь, конечности свело в судорогу, только две ноги могут сделать последний шаг. Давай же! Пятый шаг — и…

Ты у лестницы, ты у спуска на нижние этажи, и уже не на крыше. Марк смог сделать последний шаг, шаг к решению всех проблем — шаг не в пропасть, а шаг в будущее, будущее, где он будет бороться, отчаянно, но бороться, как и все эти люди, которые боролись за наши права, жертвуя своими жизнями. И наследие которых продолжается по сей день. Ты сможешь. Ты сделал правильный выбор.

Ноги свело в судорогу. Марк не в состоянии уже больше ходить, он падает, но перед этим успевает увидеть… Голубые глаза? Падает не на бетонный пол, а в теплые объятия. Чьи? Человека. Простите, любимого человека.

***

Стук в дверь.

-Том, ты там? Можно войти? — Седрик взволнованно ждал, когда пасынок откроет дверь.

-Входите, — сухо прозвучало из комнаты.

Седрик открыл дверь и вошел в совершенно темную комнату, прощупывая выключатель на стене, он включил свет, и увидел всегда улыбчивого и радостного Тома, сидящим на краю кровати, с заплаканными глазами.

-Том, я понимаю, что мы еще не успели как следует сблизиться, но теперь — я твой отец тоже, — мужчина подсел рядом с пасынком, и положил ему руку на плечо. -Мне тяжело, мой сын не доверяет мне, он сбежал от меня. Я не смог выполнить свой отцовский долг, — последние слова прозвучали почти слезно.

-Вы так сдружились за эти три месяца. Он был так счастлив. Я впервые увидел такую улыбку на его лице, когда приехал домой, — по виду Тома совершенно нельзя было понять, слушает ли он отчима, или просто глядит на одну точку. -И… как отец, я не мог не заметить, что… ты. Это ты, Том. Виновник его счастья — только ты, — мужчина уже не смог сдержать слезы, и капля за каплей они потекли по его щекам.

Том посмотрел на отчима. И сейчас, только сейчас он увидел в нем человека, личность, а не макет второго плана. Отца, который волнуется за жизнь своего ребенка.

-И я понимаю, что между вами нечто большее, чем… любовь, — почти шепотом сказал Седрик. Бета вздрогнул, сердце его сжалось, и от переизбытка чувств слезы хлынули по щекам, хотя казалось, что за всю ночь он уже истратил все, что мог. Найдя в Седрике поддержку, Том обнял его, и ответные движения не заставили его ждать.

-Я лишь хочу знать, любишь ли ты его. Я знаю, что он любит тебя, не сомневаюсь. Но не разобьешь ли ты ему сердце? И что между вами произошло, расскажи мне, ты можешь мне доверять, сынок, — с особой нежностью было сказано последнее слово, что Том больше не смог сдерживать в себе все эмоции.

-Я люблю его! Я понимаю, что это странно, я понимаю, что так не принято. Но, черт побери, Седрик, я так больше не могу. 3 месяца, целых 3 месяца. Достаточно ли этого для того, чтобы влюбиться? Я скажу вам, что человеческие чувства неконтролируемы и созревают, когда хотят. И моя любовь готова, она готова отдавать и жертвовать, но до этого дня я не знал, готов ли он, — бушующим потоком хлынули мысли вслух, не останавливаясь ни на секунду, Том выпускал из себя все что прятал глубоко в душе до этого момента.

-Вчерашний день был роковым, мы поссорились на пустом месте. Я не знаю, почему так произошло. Он сказал мне очень ранящие слова, растоптал мои чувства, выставив их как фальшивые. И я ненавижу себя, ненавижу за то, что у меня возникла мысль о том, что это правда. И ненавижу себя за то, что поверил в это. И до сих часть моей души в это верит. Но другая часть преисполнена надежды, я понимаю, что это не так. Но, что заставило его это сделать? Я сломлен, я мечусь от одного к другому. Мне плохо, — Том закончил говорить, вытирая рукавом слезы.

Седрик взял пасынка за плечи, посмотрел на него полным слез глаз, и снова обнял.

-Все хорошо, Том. Это нормально. Не бывает плохой и хорошей любви. Любовь прекрасна во всех ее проявлениях. Если ты действительно любишь его, и он любит тебя, в чем я не сомневаюсь, вы сможете пройти через все трудности. Вы будете вместе, и я не осуждаю вас. Я готов вас поддержать, — мужчина захлебывался в собственных слезах.

-Он сказал это лишь со злобы. Поссорился со мной накануне, и не знал куда деть свои эмоции. Я знаю, это неправильно с его стороны, так оскорблять тебя, пусть даже и не взаправду. Но, пожалуйста, прости его. Любовь жертвенна. Любовь милостива. Это будет сложно, принять и восстановить отношения после такого. Но я верю в вас, и в искренность ваших чувств. Все будет хорошо, сынок!

Мужчины еще несколько минут сидели обнявшись, не говоря ни слова. Лишь звук часов прерывал тихую атмосферу.

-Что мне делать, папа? — умоляюще взглянул на своего нового отца Том.

-Ты знаешь, где он может быть сейчас? — спросил Седрик.

Том мысленно перебирал места, на которых они часто были, и сказал:

-Да, знаю.

Седрик одобрительно кивнул и сказал напоследок:

-Иди туда быстрей, и делай то, что велит тебе сердце.

***

«Я должен успеть, я успею» — звучало в голове у Тома. Он бежал, бежал к своему возлюбленному, и все равно если Марк не захочет его видеть, все равно, если Том не сможет сразу простить брата. Ему нужно просто бежать и делать то, велит сердце.

«Я устал, еще чуть-чуть и упаду в обморок». Он бежал впопыхах, останавливаясь, лишь чтобы привести дыхание в норму, и снова бежал, уже как двадцать минут. «Пригород, наконец!». Том близок к цели, не останавливайся, совсем чуть-чуть и ты у цели. Ты успеешь.

«Кажется я увидел его фигуру на крыше, быстрее, идиот, он сейчас сделает ужасное!» — мысли сбивались, но ноги делали свое, он был весь выжат и уставшим, но все равно бежал. Ступеньки, еще ступеньки, первый, второй, третий, четвертый… Лестница была будто бесконечной. И вот…

Он устал, ноги уже не желали двигаться. Прислонившись к стене, понимая, что он уже не может даже спокойно стоять, Том медленно опустился и присел на ступеньку. Аккуратно, без резких движений, чтобы не уронить его… Марк появился перед ним буквально за доли секунды, и тут же упал на него. И вот сейчас, они сидят. Точнее, один в полубессознательном состоянии, а другой не в состоянии даже пошевелить ногой, но они сидят вместе, их тела и сердца вместе. Они не могут осознать, что сейчас происходит, но глубоко в душе огонек разросся, и осветил каждый уголок, вызывая безмятежное состояние удовлетворения…

***

Больничный запах, палата, родители у коек. За окном было солнечно, время чуть позже полудня. Голубые глаза открылись, и томно взглянули на силуэты людей возле койки.

-Проснулся, наконец проснулся. Позовите врача! — голос Седрика послышался первым. В палату вошла молодая докторка в синей врачебной униформе. Она подошла к Тому, надела на его палец напоминающий канцелярский зажим прибор.

--Здравствуй, солнышко, — докторка ласково улыбнулась и взглянула на пациента. -Как себя чувствуешь? Ты можешь говорить?

-Да. Все хорошо — тихим голосом сказал Том, пытаясь приподняться и принять более удобное положение. -Почему я здесь?

-Мы нашли тебя с братом в заброшенном здании, сынок, — сказал Седрик, стоя рядом со своим мужем. -Ты уж прости, я не мог не преследова… Ой, то есть — мужчина многозначительно кашлянул, и продолжил. -Я не мог не мог последовать за тобой, зная, что вы можете быть в опасности. Ты долго оттуда не выходил, и мне пришлось зайти туда. И я обнаружил вас двоих почти в обмороке и не реагирующим ни на что.

--Состояние удовлетворительное, вечером можно выписывать, — докторка обернулась к родителям, и вручила им бумагу на подпись.

-Да, сын. Не ожидал от тебя такого геройского поступка, — наконец послышался голос Дерека, который все это время стоял беззвучно.

-Дерек! Не будь язвительным, — шепнул Седрик.

-А что такого? И похвалить что-ли нельзя? — супруги начали мелкий спор прямо в больничной палате. Женщина быстро смекнула, попросив их покинуть палату, и приехать вечером для выписки детей.

Дверь в палату закрылась. И Томас остался наедине с собой, и с… Марком. «А где Марк?» — подумал Том. И словно угадав его мысли, справа послышался чей-то кашель. Бета наконец перевернул голову и увидел его… Улыбающегося, хоть и подуставшего на вид. Марк сидел на койке, прислонившись к спинке кровати.

-Ты как, герой? — словно после долгого расставания спросил омега.

Том тут же хотел встать, но Марк его остановил:

-Нет, погеройствовал, а теперь тебе нужно отдохнуть. Не смей вставать с кровати, — повелительно приказал омега.

-Я… Со мной все в порядке. А ты? — повинуясь приказу продолжил лежать бета.

-Все хорошо, правда, подустал после ночевки на заброшке, ну это так, пустяки.

-Ты ночевал на заброшке? — удивленно вырвалось у Тома. -Но это ведь опас…

-Тише, Томми. Не будь так занудлив, — перебил его брат. -Есть кое-что более важное, что мы должны сказать друг-другу.

Марк и Том покрылись краской, понимая, предстоящий разговор. Минутное молчание прервал инициатор разговора:

-Прости, я был идиотом. Я сожалею, из-за того, что случилось. Все, что я сказал тебе вчера — неправда. Мне лишь нужно было вылить на кого-то весь гнев. Из-за весь этот шум, я пойму, если ты не сможешь меня простить, — Марк виновато опустил голову, ожидая приговора от брата.

-Я простил тебя, — омега удивленно поднял взгляд.

-Ч… что?

-Я простил тебя еще утром, когда бежал к тебе. Понимаю, что ты сказал это не специально. Да, мне было неприятно, да, мне было больно. Но… любовь жертвенна и милостива…

Минута тишины. Двое парней смотрели друг на друга, эмоции сменялись одна за другой.

-Ты меня любишь? — не веря своим ушам, спросил Марк.

Снова слезы, снова плач, но теперь уже счастья. 3 месяца. Целых 3 месяца. Хватит ли этого срока, чтобы чувства созрели? Да, хватит.

-Да… — тихо, но твердо сказал Том, слезы текли так сильно, что перебивали дыхание.

Зеленые глаза посмотрели на возлюбленного. Он ждал этих слов так долго, и наконец услышал их. Всего один утвердительный ответ, и способен так кардинально поменять жизнь. Атмосфера, наполнившаяся искренней, невинной любовью двух сердец. И глаза, голубые и зеленые. Изумруд и сапфир. Такие желанные, и такие близкие.

Марк перенимал пальцы, и после глубоко вздоха, собравшись с мыслями сказал:

-Ты будешь моей второй половинкой?