Потерять дар речи никогда не было так просто, достаточно всего одной фразы — «пошли со мной, мне нужна твоя помощь». Это даже не ложь: Чимину нужна помощь Чонгука, но та, которая не даст убить Чонгука и его семью. Чимин кусает губы, а Чонгук не замечает, что что-то не так, потому что вокруг не так всё. Элио заболевают, тревога нарастает, среди неё легко потерять волнение нескольких людей, уже избавившихся от подаренных элио устройств. Никто не знает, на что в самом деле способна эта единая сеть сознаний, но Чимин уверен — в ней нет тёмного контроля, на котором помешаны люди.

Они бредут с Чонгуком через поле, и впервые Чимин не может любоваться природой. Точка перехвата уже близко. Ненависть к себе разрастается раковой опухолью. Чимина начинает тошнить. Человек и любящий человек тянут канат в виде кишечника, в животе крутит. Чимин ощущает на языке вкус предательства. Предательство на вкус как гниль, и гниль проедает сердце Чимина изнутри. Маленькое семя бесчестия прорастает огромным деревом желания удавиться, и взгляд Чонгука, заглядывающего в глаза, невыносим в своем искреннем неспокойствии.

— О чём ты думаешь? — спрашивает Чонгук.

— Ты знаешь, Чонгук… — Чимин мнётся, останавливаясь. — Я не был до конца с тобой честен.

Чимин смотрит вперёд, туда, где собрано зерно в стога. Он чувствует всем нутром, что именно там спрятались те, кто перехватят Чонгука, как только Чимин подведёт его к месту. Чонгук, будто ловя это волнение, так же тревожно смотрит на стога. Они смотрят туда вдвоём молча. Чимин уверен, что Чонгук начинает что-то понимать, потому что его ноги переступают, а взгляд бегает от стога до Чимина. В воздухе стоит глухая тишина, перестают петь песни птицы, и вибрация энергии под ногами Чимина глохнет, как погибший мотор старой машины. Глаза Чонгука широко распахиваются.

Руки Чимина действуют отдельно от тела, когда он видит что-то чёрное на фоне золотых колосьев. Он толкает Чонгука в плечи, толкает его в лопатки, толкает его от себя подальше.

— Беги! Чонгук, беги!

Толкает его сильнее, и Чонгук срывается с места — бежит. За ним, сорвавшись с цепи, зная, что план покатился в руины, бросается Минхо — оперативник, но он здесь не один. Чимина, бегущего следом за Чонгуком, с ног сбивает чье-то лёгкое и сильное тело. Хосок.  

Чимин слышит крики, и он бьётся в руках Хосока, пытаясь вырваться. Не разбирает проклятия, которые выкрикивает. Угрозы всему человечеству. Но Хосок сильнее отчаяния Чимина, и в момент, когда Чимин почти вырывается из захвата, Хосок ударяет под дых так сильно, что звезды крошатся в глазах Чимина и валятся на траву. Тонкие ладони Хосока сжимают шею, колено придавливает солнечное сплетение. Вокруг повисает тишина. Ему кажется, что Хосок приложил его по голове чем-то тяжёлым, но тишина — спутник шока, и Чимин, придушенный, лежа на лопатках, смотрит на горизонт, откуда идёт Минхо. С Чонгуком на плече.

— Ты успокоился?

Моргая, Чимин не понимает, что видит. Звезда светит за спиной Минхо, его тёмный силуэт выглядит апокалиптично — вестник трагедии.  

— Чимин? Ты успокоился?

Чимин не отвечает, но пальцы Хосока разжимаются, пуская кровь к голове, посиневшим губам и побелевшему лицу. Хосок переворачивает на живот, фиксирует руки, а Чимин, не веря, всматривается в безвольное тело Чонгука на плече Минхо. Чимин не может дышать, но не потому, что его только что душил Хосок.  

— Что вы сделали…  

— Ничего, но тебе пиздец, Чимин, — бурчит Хосок, дёргая за одежду вверх, чтобы поставить на ноги.

Минхо подходит ближе, и Чимин видит, что у Чонгука с головы капает кровь.  

— Урод, блять, если ты, — Чимин собирает угрозы на языке, но он не может выдавить ни одной.

Потому что это он виноват. Это он притащил Чонгука сюда. И всё закончится так — в руках оперативников, профессиональных убийц, решивших захватить этот мир. Эта мысль разрывает Чимина изнутри, он только смотрит на лицо Чонгука, на то, как медленно течёт капля крови у него из носа. И Чимин знает, что только что подписал Чонгуку смертный приговор. Вместо крио камеры им дарят пару магнитных наручников, надежно прибивающих к полу крохотной комнаты для заложников и дезертиров. А вместо воды, вырывают из шеи устройства, позволяющие обмениваться знаниями.  

Чимин напряженно смотрит на то, как подсохшая на голове Чонгука кровь становится грязного серого цвета. Чонгук лежит на полу так вяло и расслабленно, так тихо, каким он никогда не был. Чимину больно смотреть, но он заставляет себя следить за дыханием Чонгука, молча разглядывать биение артерии на его шее, отслеживать его состояние. Чимину уже не стыдно, ему просто больно. Невыносимо думать, что Чонгук может не прийти в себя. Или, если придёт, его заставят навсегда потерять сознание, сведя с ума изоляцией и пытками. Это проблемный, пусть и важный заложник. Чимин глотает слюну, но по ощущениям горло его набивает стекло. Ему тяжело думать, смотря на то, что он наделал.

Зачем согласился, зачем послушал капитана, когда всем нутром понимал, что нельзя доверять людям. Людей нужно предать, нужно молчать об оружии, о сердце этой планеты, о том, что местные могут. Не доносить всё то, что показывает Чонгук, а впитывать в себя губкой, отречься от Земли, взять Чонгука за руку и ступить на кровь Создателей. Просить прощения у них.  

Теперь остается просить прощения только у Чонгука.  

Когда тот приоткрывает глаза, до Чимина доходит, что теперь они не понимают друг друга.  

— Чонгук…

Чонгук медленно моргает, измученно корчится. Он дёргается, ещё не понимая, что руки за его спиной закреплены магнитными наручниками.  

— Чонгук.

Чимин зовёт его громче, стараясь обратить на себя внимание, видя, как искажается лицо Чонгука от осознания, что он не просто так лежит на боку. Оглядевшись, обнаружив себя в замкнутом пространстве человеческого шаттла, Чонгук теряется, словно котёнок. Становится меньше, дёргается чаще, пытается оглянуться за спину.

— Чонгук, посмотри на меня. Чонгук!

Но Чонгук будто бы не слышит, и когда он пытается безуспешно дёрнуть руками, освободиться от наручников, на его лице проступает ужас нечеловеческий. Настолько сильный, что страшно становится Чимину. И когда Чонгук видит наручники, заглядывая за плечо, Чимин ожидает чего угодно, кроме того, что Чонгук закричит. Словно в припадке, он дёргается на полу, крича так громко, что эхо ударяет в виски Чимина. Он кричит так, будто зовет жуткую птицу на горе, но в крике этом не свобода, а отчаяние.

— Чонгук! — Чимин рявкает, пытаясь заставить его смотреть на себя, не на наручники.  

Чонгук рыдает, кричит и дёргает руками, ногами, отталкивается ими от стены, бьётся, будто дикое животное, которое посадили на цепь. Чимин непроизвольно начинает плакать, не зная, что сделать, как позвать его, как говорить с ним. Он просто зовет его по имени снова и снова, пока Чонгук выкручивает себе запястья, локти, выворачивает тело, думая, что тогда наручники снимутся. Но жесткий магнит не отпускает его от пола, прибивает к месту, ни одному живому существу на этой планете не удастся преодолеть настолько сильное сопротивление.  

Дверь каюты для заключенных открывается мощным ударом. Металл двери хлопает о стену, вибрация раздается по всей комнате. Чимин видит капитана, то, как он агрессивно шагает к Чонгуку, и Чимин, не представляя, что сейчас произойдет, только шепчет с нарастающей громкостью — «нет, нет, нет».

— Да прекрати же ты орать!  

Капитан пинает Чонгука в живот, и Чимин разрывается на крик.  

— Только тронь е!...  

Резко вынутый из кобуры пистолет, направленный на Чонгука, перекрывает Чимину кислород. И он, и Чонгук молчат. Чонгук не знает, что такое пистолет, но он видит по выражению лица Чимина, что нужно замереть и не двигаться.  

— Если вы оба будете молчать, я никого не трону, — ровно произносит капитан. — Он мне нужен живым для переговоров. После того, как мы захватим город, я убью и его, и тебя.  

Чимин не говорит ни слова, в его взгляде даже нет ненависти, только шок и тишина. Это ожидаемо — он предатель своей расы. Он дезертир, он не справился с простыми обязанностями, которые на него возложила армия и вся Земля. У капитана нет другого выбора, кроме как убить его. Но убивать Чонгука… Чимин не позволяет себе смотреть на Чонгука, лежащего смирно под дулом пистолета. Он не должен понять, что эта угроза реальна, а не только для того, чтобы заставить его замолчать. Чонгук не должен догадаться, что после наручников будет пуля в лоб.  

— Вот и славно, — заключает капитан и опускает взгляд на Чонгука. — Мне нужно, чтобы ты спросил у него, почему город закрыт металлическими пластинами и как их убрать.

— Пластинами? — переспрашивает Чимин.

— Да. Только что их столица закрылась. Спроси у него, как от этого избавиться.

— Вы достали у нас их переводчик, — Чимин даже не может звучать раздраженно, потому что его тянет улыбаться: Элиор оказался не настолько неподготовленным к нападению. — Мы вне системы.

— А я думал, ты уже успел подучить их язык, пока планировал предать нас. Что он рассказывал об этом?

— Я сказал вам правду, — быстро проговаривает Чимин, опасаясь за Чонгука. — Он точно не знал, что на этой планете есть оружие или какая-либо защита.  

— Когда вернётся разведка, мы с вами побеседуем снова, — капитан убирает пистолет в кобуру. — У тебя есть время объяснить этому доморощенному шаману жестами, как мы ведём переговоры.

Он выходит за дверь, и Чонгук тут же приходит в движение, стараясь сесть.

— Чонгук, — Чимин шипит, зовёт его.

Обернувшись, Чонгук смотрит так испуганно, будто он понял всё, о чём говорил капитан.

— Jimin, — он отвечает, и Чимин теперь, без устройства в шее, слышит сильный акцент. — Ki imma-le?  

— Как только всё кончится, я начну учить ваш язык, — Чимин, опустив голову, безрадостно смеётся.

Чонгук что-то говорит на своём, уже более осторожно пытаясь извернуться. Он выворачивает плечи, пролезает через свои руки, чтобы наручники оказались не за спиной, но перед ним.  

— Чонгук, в этом нет никакого смысла, — Чимин мотает головой. — Это магниты. Магнитное поле генерирует реактор шаттла.  

Разумеется, не понимая его, Чонгук тянет руки вверх, упираясь ногами в пол. На грани новой истерики, Чонгук пыхтит и стонет, пытаясь оторвать магнит от пола.  

— Чонгук, — Чимин снова зовёт его.

Отвлекаясь от безуспешных попыток оторвать руки от пола, Чонгук разбито смотрит на Чимина.  

— Я знаю, что ты меня не понимаешь… — Чимин говорит чётко, медленно, будто Чонгук может понять хоть что-то. — Стены. Металл.  

Чонгук мотает головой, не понимая.

— Йаль мойрела. Элиор, — пробует Чимин, и Чонгук кивает. — Стены. Защита.  

Чонгук отвечает тарабарщиной, точно не понимая.

— Нет, Чонгук, — Чимин жмурится, вспоминая звук отрицания. — Yu. Пиу-пиу. Пш-пш. Вжжж. Бах!  

Со слезами на глазах, Чонгук хрипловато смеётся, сутулясь от очевидной боли в животе и диафрагме.  

— Да что ты ржёшь, у вас есть защита города? Это нормально? Что ты о ней знаешь? Кровь ваших Богов нас спасёт? Блять. Чонгук…

Чонгук начинает плакать, бросая попытки общаться, но возобновляя свои безуспешные попытки высвободить руки. Ему тяжело быть связанным. Существо свободы, природы, открытого неба — Чонгуку не место в таком месте. И хуже всего, что Чимин понятия не имеет, как ему помочь. Не сказать слова утешения, точно не распустить магниты. Чонгук на грани очередной истерики, его лицо отдаёт голубоватым цветом, а в глазах Чимин видит куда больше серого. Пот течёт по вискам, будто кровь Богов внутри него беснуется, травит его, натягивает каждый нерв. Чонгук так боится, что Чимин сомневается, что он знает хоть что-то о доспехах, натянутых на город.  

Наверняка об этом всём знает только его отец. Глава элио выбирается до конца его жизни, и наверняка именно он хранит все секреты. Чимин кусает губы, заражаясь попыткой Чонгука дёргать наручники, и в какой-то момент, когда Чонгук уже выбивается из сил, лежит на полу и задыхается от перенапряжения, руки Чимина легко выскальзывают из открывшихся наручников.

В комнату влетает Тэхён. Чимин подрывается с места и бросается в его открытые руки. Он взволнованно и коротко обнимает его.

— Что происходит? — быстро спрашивает Чимин.

— Нужно бежать. Хосок вырубил всех разведчиков. Нужно срочно бежать отсюда, они хотят убить тебя и его, — Тэхён кивает на сидящего в позе низкого старта Чонгука.

— Об этом я уже знаю.

Чимин хочет вцепиться в Тэхёна, от переизбытка чувств порвать его на части, от радости и любви к нему умереть прямо здесь. Но он вместе с Тэхёном опускается перед Чонгуком.

— Вы планировали это? — спрашивает Чимин.

— Мы говорили об этом с Юнги, — кивает Тэхён. — Он догадался, что люди здесь не просто так. И проболтался об этом после того, как мы залезли в его постель.

— Бля, Тэхён. Полиаморная ты задница.

— Я люблю красивых мужиков, это единственная радость в космосе.

— Ты можешь снять их? — Чимин волнуется, видя, что Тэхён долго возится с наручниками Чонгука.

— Они на отдельном ключе безопасности, он есть только у капитана.

— Мы не оставим его здесь одного.

— Ты меня вообще лузером считаешь? — оборачивается Тэхён, приподнимая бровь.

Наручники Чонгука щёлкают, и когда его запястья освобождаются, Чимин видит, насколько сильно Чонгук их разодрал. На них серые кровоподтеки, розовые раны, почти чёрные синяки на костях. Чимин позволяет себе ещё одну секундную слабость — крепко обнимает Чонгука, помогая ему подняться. Ноги у Чонгука слабые, колени дрожат, удар по голове не прошёл мимо — Чонгука чуть шатает. Но он быстро собирается, кивает и говорит что-то на своём. Выбираясь из шаттла, Чимин видит вырубленных Тэхёном редких солдат. Все остальные возятся с подготовкой к вооруженному нападению и решением проблемы стального кокона над городом.

На всякий случай, чтобы Чонгук не орал в попытке призвать своих огромных птиц, Чимин прикладывает ладонь к его губам, вкрадчиво смотря в глаза. Чонгук издает мягкий звук «U», соглашаясь. Они отключены от системы элио, но им достаточно и такого общения. Больше всего Чимину хочется спросить, верит ли Чонгук ему даже после этого, но по глазами видит — верит. Чонгук берёт его за руку и, когда его ноги ступают травы, он сам показывает, что нужно делать: приседает к земле в позу, близкую к хищной кошке, и перебирая руками и ногами ползёт по земле в высокие травы. Так он скрылся той первой ночью на Элиоре. Чимин дрожит от нервов.

Этот мир — маленький, но люди здесь — крошечные. Чонгук ведёт всех в обход, постоянно приподнимаясь над травой, словно суслик. Он оглядывается и ныряет в травы, зовёт за собой, пока Тэхён не меняет их направление в ту сторону, где должен ждать Хосок. Хосок и Тэхён точно планировали дезертировать ещё раньше, и у Чимина отлегает от сердца, думая, что он был не один такой. Вряд ли дело в том, что они оба полюбили Юнги. Скорее всего, им просто хотелось выжить и остаться наконец-то где-то, где их хотят видеть, где они могут быть вместе без осуждения и постоянной попытки выжить, адаптироваться.  

Хосок стоит возле стального купола, от которого глаза Чонгука лезут на лоб. Он прикасается к стали, оборачивается и говорит такое знакомое Чимину «йаль мойрела». Бессмертная сила. Живая энергия защищает этот город. Но управляет ей обычный элио. Ровно в том месте, где прикасается рука Чонгука, сталь расходится и пропускает в город, и он почти вваливается внутрь. Чимин стремится следом, думая, что город закроется для людей снова. Он бы на месте Намджуна сделал именно так, но только когда заходит последний — Тэхён, кокон срастается, не остается даже шва.

Стоит Сокджину заметить Чонгука, он несётся через всю улицу, придерживая ткани одежды, чтобы не упасть. Чимин впервые в жизни видит настолько искреннюю и чистую любовь. У Сокджина дрожат губы, льются слёзы, когда он подбегает, едва не запинаясь, и впивается руками в Чонгука, как будто нет ничего в мире дороже. Они обнимаются крепко, долго. Безостановочно повторяя одну и ту же фразу — «Rajala kijina», которую Чимин понимает никак иначе, только «Я люблю тебя», а Тэхён повторяет её губами, пытаясь запомнить произношение. Сокджин держит Чонгука так, будто он растворится. Чимин видит это, знает, что так выглядит страх. Осознание, что жизнь — недолговечна, её легко можно потерять. Элио не знали опасности до прибытия людей на Землю, и даже сейчас никто не пытается осудить Чимина, Тэхёна и Хосока, переметнувшихся на другую сторону.

Сокджин боится, что от Чонгука для него останутся только воспоминания. Это их с Намджуном единственный сын, и вряд ли на этой планете есть второй такой, как Чонгук. Чонгука невозможно заменить. Чимин трёт глаза ладонью, чувство вины давит на него. Он просто человек, но такие, как Сокджин и Чонгук, и весь их народ вряд ли сможет понять это объяснение. Но когда Чимин открывает глаза, перед ним стоит Юнги, протягивая тот самый белый грибочек для шеи, который выдрали из позвоночника Чимина. Чимин смотрит на Юнги, не понимая, как это вообще возможно — прощать или предлагать ещё один шанс. Чимин благодарно берёт устройство, негромко говоря «спасибо». Юнги отдает точно такие же Хосоку и Тэхёну, перед началом миссии избавившимся от сети элио.

Чимин снова начинает понимать их речь. Успокоившись, Сокджин гладит щёки и волосы Чонгука, спрашивая, всё ли с ним в порядке. Он пытается рукавом оттереть кровь от его лица, он впервые не ругается и не выглядит осуждающе. Чимин осторожно подходит к ним.

— Простите, это всё моя вина, — голос просаживается, хрипит. — Я повёл его туда.  

Сокджин отвлекается от Чонгука, не выпуская его из своих рук. Чимин смотрит в глаза родителю Чонгука, не представляя, что может чувствовать отец, когда перед ним стоит существо, едва не убившее его сына. Но в глазах Сокджина нет злости и гнева, только печаль, боль, страх. Не за их расу, а только за Чонгука, которому он даёт развернуться в своих руках лицом к Чимину, но всё ещё не отпускает его.  

— Это было сложно, предать свою расу, — кивает Сокджин.

— Да, — отвечает Чимин и жмурится. — Нет. Не сложно. Они хотят захватить эту планету. Я просто не могу этого допустить.

— И что же сделает один маленький человек? — спрашивает Юнги.

— Три маленьких человека, — поднимает руку Хосок.  

— Я не знаю, — Чимин закрывает лицо ладонями.

Он чувствует себя таким виноватым, будто он лично привёл людей в это место. Чонгук протягивает свою израненную руку, трогает предплечье Чимина, оттягивая рукав его одежды, чтобы Чимин открыл лицо. Но сам Чонгук задирает голову, смотрит на Сокджина.

— Где папа?  

— Делает всё, чтобы эти люди покинули Элиор.  

Чимин хмурит брови.

— У вас ведь нет оружия.

— У нас — нет, — тихо отвечает Сокджин, но голос его стальной, а выражения лица непроницаемое. — У нашей армии — есть.

Поднимаясь на стеклянном лифте самого высокого небоскрёба в городе, Чимин видит из него, что стальным этот кокон кажется только снаружи. Изнутри он прозрачный, видно небо, видно повисший в воздухе шаттл людей с оружием на изготовке. Сокджин держит взволнованного Чонгука под руку и обнимает за плечи.

— Ваше оружие не пробьёт йаль мойрелу, — констатирует Юнги. — Она сделает всё, чтобы защитить этого город.

— Вы слышали об Атлантиде? — внезапно спрашивает Тэхён.

— Нет, что это?

— Да мультик был такой…

Юнги непонимающе оглядывает Тэхёна, но продолжает.  

— Право на закрытие города есть только у главы.  

— А что за армия? — Хосок оборачивается на Сокджина.  

— О ней должен знать только глава, — отвечает Сокджин. — Но после того, как мы узнали, что Чонгук у землян, он рассказал нам с Юнги.  

Двери лифта открываются, и там стоит Намджун за пультом управления, в центре которого, закованная в сферу, плавает кровь древних Богов. Этот город живой, видит Чимин с высоты небоскреба. Подняв голову, он так же видит, как в самой вершине купола мигает сигнал тревоги.

— Когда-то мы делили эту планету с женщинами, — смотря туда же, говорит Намджун.

— Я так и знал, что вы не могли изначально размножаться через пробирки! — восклицает Тэхён, и Хосок с Чимином резко оборачиваются на него, выразительно открыв глаза пошире.

— Но несколько веков технического прогресса показали, что мы неспособны мирно уживаться вместе. Оружие, которое мы создали, начало применяться в рамках этой планеты.

— Вы выселили женщин из Элиора? — неуверенно уточняет Чимин.

— Не совсем, — Намджун смотрит ему в глаза. — Склонные к агрессии, мужчины остались заниматься земледелием и развитием Элиора. Женщины следят за тем, чтобы оружие больше не было применено на этой планете.

— Где они живут? — подает голос Хосок. — У нас не так много времени, прежде чем люди решат пустить ядерную бомбу прямо в этот город.

Намджун улыбается и вытягивает руку. Он указывает пальцем на один из спутников.

— Прямо там. Вместе с нашим флотом.  

Смотря на небо, Чимин видит, как медленно поступает чёрная эскадрилья боевых кораблей. Она нависает в небе, будто рой саранчи, и холодок, пробегающий по спине Чимина, буквально кричит о том, что это конец. Не для Элиора, но команды земного флота. Рот Чимина открывается, на языке подвисает просьба простить людей, но для людей не должно быть прощения. Они, поднимаясь на своём шаттле, удирая с этой планеты, помчатся прямо к Земле. Прибудут сюда не одни — со всей военной мощью, оставшейся у землян.  

Намджун изящно проводит рукой над шаром с божественной кровью, и удивлённые, стоящие на земле элио видят, как меняет свой цвет стальная обивка города. Она перестает быть прозрачной, закрывая от элио небо.  

— Никто не должен знать об этом, — говорит Намджун. — Это тайна, которую должен нести только глава. Но никто и никогда не нападал на эту планету. Кроме землян.

Это неудивительно, что только земляне решились на вооруженный захват. Чимин поджимает губы, слыша гул кораблей в небе и зная, что это последнее, что услышат земляне прежде, чем женская половина элио навсегда сметет с лица горизонта родной шаттл. Где он вырос, где он впервые узнал, что такое дружба. Где мечтал о великом будущем, и где ненавидел находиться. Чимин оглядывает этот зал. Всё, что было важного в его жизни, он забрал с собой: Тэхёна и Хосока. Они стоят плечом к плечу, пальцы Тэхёна незаметно подхватывают мизинец Юнги. Они счастливы остаться здесь, если позволят, а у Чимина нет сомнений — они смогут поменяться, стать частью цельного народа, в котором нет той трещины, погубившей человеческий род.  

Земля обречена на вымирание, и Чимину больно думать, что от его зелено-голубой планеты не останется ничего. Она просто лопнет — безжизненный и серый камень, истощенный паразитами на своей поверхности. Сбросит их только коллапс галактики. Это последний шанс солнечной системы на избавление от той боли, что привнесли в неё люди, но паразиты пустили свои корни и дальше. Их шаттл, прилетевший на Элиор, не единственный во вселенной.

Результат их бессмысленной жестокости стоит рядом с Чимином. Чонгук в крови, и во взгляде его что-то изменилось: теперь в нём есть страх и сомнения.  

Чимин знает, что завтра они будут петь песни богам все вместе и танцевать под малиновым рассветом. Чимин знает, что этой ночью будет спать в постели Чонгука, обещая ему, что никто больше не тронет его. Что навсегда он будет в его объятиях, повторяя вещи, которые можно не произносить вслух, но так важно говорить их в самую важную минуту своей жизни. Так же важно, как любовь отца к его сыну. Чимин слышит фейерверки выстрелов, закрывая глаза. В нём нет чистой энергии, бессмертной божественной искры, но он ощущает, как вибрирует эта планета, очищаясь от смертельной болезни.

Чимин находит своё место в мире, который не умеет отвергать. Пройдет время, прежде чем Чонгук очистится от своей новой болезни — ужаса оказаться в заточении. Чимин видит, как Намджун нажимает на кнопки, и с металлического неба на город проливается дождь. От присутствия людей в этом мире остаются только трое, и Намджун, улыбаясь, будто за окном не происходит демонстрации всей силы его расы — убийственной и целительной, самым мягким голосом говорит то, что Чимину хочется услышать больше всего.

— Раз вы решили остаться здесь, нужно сделать вам новые тела.  

Счастье на лице Чонгука стоит жизни всего человечества.  

— Юнги, возьмешься за это?