Стоя напротив моря, Чимин смотрит вдаль, где образуются гигантские волны, но, подходя к берегу, они уменьшаются. Будто эта планета знает, что на берегу стоят они с Чонгуком, и волна в десять метров смоет их с пляжа, утащит прямо в пучину, где водятся первобытные огромные твари. Чонгук молчит вместо того, чтобы рассказывать о них. Он тянет руки вперёд, чтобы капли разбивающихся о берег волн коснулись его пальцев, а Чимин, распахнув рот, не может отвести взгляд от воды. Бушующее море прозрачное, несмотря на шторм. Оно выглядит бирюзовым, таким же чистым, как воздух Элиора, как душа Чонгука. Чимин пытается представить: было ли таким когда-то море на Земле? Были ли такими люди?  

Их время пребывания на Элиоре подходит к концу. За ужином всё чаще Намджун не намекает, но прямо говорит, воспитывая Чонгука, что Чимину скоро придётся вернуться домой, и каждый раз Чонгук бросает ложку, встаёт из-за стола и уходит. Чимин относится куда легче к этой мысли, потому что он знает — люди не покинут эту планету. Они найдут любой способ задержаться здесь, и совсем скоро капитан, узнавший, что оружия на этой планете нет, вынесет свой вердикт.  

Это легкомысленно — игнорировать знание, что ты предаешь этот мир. Но Чимин прямо сейчас мечется между двумя мирами: Землей и Элиором. Он не уверен, какая именно планета его дом, где он хочет жить и что хочет спасать. Он моргает медленно и тяжело. Холодный воздух не остужает его тело и горячее сердце. Чонгук рядом с ним бросает на песок сумку, разводит руки и летит в своём воображении туда, в море.  

— Чёрт… — выдыхает Чимин. — Вода прозрачная.

Он проводит языком по губам.

— Солёная.

Волны, высотой в пару метров, бьются о камни. Они стремятся к дикому пляжу, и ветер здесь безумный, сносящий любые мысли. Кажется, если сделать несколько шагов вперёд, бездумно шагнуть в эту синюю пучину, первая же волна захлестнет, снесёт, утащит в неизведанный океан, поглотит. Вода, касающаяся самых ног, кристально-голубая, но только у кончиков пальцев она кажется спокойной. Всё на этой планете, Чимин думал, безобидно, безопасно, как жители, населяющие её, но глядя на границу между ясным небом и беснующейся водой, он видит Элиор живым и необузданным.

— Потому что это слёзы планеты.

Чонгук — стихия. В его глазах отражается весь смысл Элиора, вся суть. Тонкая грань между созиданием и разрушением, вечностью и смертью, страхом и спокойствием, полным принятием и протестом.  

Рукой он указывает куда-то вдаль, за горизонт.

— А там, бьется её сердце.

Под босыми ступнями, в песке и под землей, пульсирует ядро планеты. Горячее, не погасшее, живое, сильное. Чимин никогда не задумывался об этом: у каждого живого существа есть сердце, так почему его нет у мира, где он жил? Почему люди заставили сердце Земли остановиться? Как можно было пойти на это убийство?  

В его взгляде — смятение, переплетающееся с тревогой и искренним восторгом. Любовью, которая пронизывает его: к Земле, к Элиору, к Чонгуку, протягивающему свою руку, будто бы желая, чтобы Чимин взял её. Но что-то в Чимине понимает жест совсем по-другому, правильно. Он берёт Чонгука за запястье и прижимает большой палец туда, где бьется сосуд в ритме сердца. За спиной Чонгука мчатся волны, его взгляд — не детский, лёгкий и мудрый, сияющий и чистый. Чимин отсчитывает его пульс и видит, как ритмично с ним, в один такт разбиваются волны о валун.  

Истинная гармония открывается Чимину в тёмных глазах и океане. В ветре, который пытается унести с этого берега, но не приносит боли, бьёт только каплями в лицо. Неужели так можно было — заставить своё сердце биться вместе с ядром Земли в одном темпе? Стать настолько частью чего-то? Стать одним целым с кем-то?  

Чонгук подходит ближе, его пульс не сбивается, он остаётся спокойным и ровным, не теряет связь с миром, который его создал. Столько тайн и загадок, но самая сложная — в его зрачках, когда он смотрит близко, лицом к лицу, тянется за поцелуем, и Чимин не может отказать. Он просто отдаётся, не задумываясь.  

Он не уверен, что это правильно, когда, лежа на спине, смотрит, как Чонгук снимает тунику. Как он расстегивает пуговицы на груди, как медленно стягивает одежду, смотря в глаза, гипнотизируя светлым взглядом, от которого в голове Чимина становится темно. Он не должен думать о таком, он не должен думать о Чонгуке в таком ключе — по меркам элио он ещё ребёнок, только у них нет запретов на любовь.  

Чонгук садится сверху, ягодицами сразу к паху, и Чимин, не в силах пошевелиться, только падает на лопатки под давлением его ладоней. Его затылок утопает в песке, а шум прибоя разбивается о вздох Чонгука, когда он прикрывает глаза и ведёт тазом, садясь ниже, глубже. Чимин кусает себя за губу. Запрокидывает голову. И цепляется за колени Чонгука, больше всего в жизни желая оттолкнуть его, но вместе с тем же — перевернуть и подмять под себя.  

Его загорелая кожа блестит на солнце, его чёрные волосы пахнут солью. Его губы необъяснимые на вкус, тёплые в поцелуе, нереальные. Чимин, слыша его дыхание, трогая его спину пальцами, прижимая к себе и проводя по рёбрам ладонями, знает, что они занимаются не сексом — любовью. Что Чонгук любит его, держась за его плечи, хватаясь за волосы, позволяя опускать себя ниже, оставшись голым перед тем, кто не находит в себе силы раздеться. Не находит в себе смелости стонать его имя, не находит в себе нечеловеческого, чтобы просто забыть, когда тот, кого ты желаешь больше воскрешения Земли, двигается на тебе в ритм моря, пульсаций планеты.

К чёрту Землю, к чёрту шаттл и команду. Чимин целует ключицы, пытаясь не думать, но с каждым выдохом Чонгука, с каждым щелчком простого осознания, что он не выберется из его любовной хватки, Чимин понимает, как глубоко утонул в этих медовых глазах. Что он тонет в проступающих слезах, что он задыхается, слизывая соль с щек, но ему никогда не было так легко дышать. Он никогда не чувствовал себя настолько чистым, раздвигая чьи-то ноги. И он не хочет возвращаться домой. Чимин хочет, чтобы Чонгук спрятал его за закрытыми глазами.

«Твоё тело — совершенно» — хочется выдохнуть Чимину, но язык не поворачивается, срывается только стон с губ, когда Чонгук сжимает его член внутри себя. Ладони держат узкую талию, пальцами Чимин прощупывает крепкие мышцы живота. Не он берёт Чонгука, но Чонгук имеет его собой самозабвенно, в ритме, который не имеет ничего общего со вкусами Чимина. Чимину нравится грубо, Чонгук опускается низко, плавно, но быстро. Чимин целует его кадык, тянет за накрученную на кулак косу и умирает от мысли, что хочет смотреть на то, как Чонгук плачет от удовольствия, кончая.  

Чимин нашёл свой новый дом и хочет его защитить. От людей, что люди совсем другого вида.  

<center>*** </center>

Они возвращаются в столицу под руку. С каждой минутой, проведенной здесь, Чимин всё меньше чувствует себя человеком, но человеческое в нём — неизлечимо. Поэтому, только зайдя в город, он сразу ощущает, что что-то не так.

— Что-то не так, — повторяет Чонгук, будто озвучивая мысли.

Чонгук придерживается за шею, и тогда Чимин понимает, что это не человеческая чуйка, но общий фон информационной сферы элио. Чимин смотрит по сторонам: элио на улицах почти нет, а те, что есть, выглядят напуганными. Он думает, что люди уже начали диверсию, но его бы не оставили без сигнала. И тогда Чимин замечает, что Чонгук, остановившийся в ступоре позади, тянет руку к лицу. Из его носа течёт розовая кровь.  

— Чонгук? — голос Чимина звучит ошарашенно. — Ты в порядке?

— Да, — Чонгук растерянно смотрит на свои пальцы в крови. — Я нормально. Такого никогда не было.

Что-то происходит. Чимин, подхватив сбитого с толка Чонгука под руку, тащит его дальше в город, куда тянет что-то инстинктивное, внутреннее, точно то же самое, что внушает чувство тревоги. Быстрыми шагами продираясь сквозь улицы, Чимин видит пару элио, неспособных унять кровотечение из носа, и одному из них слишком паршиво — он дышит тяжело, привалившись к стене. Внутри Чимина орёт всё, что может, что здесь замешаны люди. И когда они с Чонгуком добираются до одного из зданий, где собрались элио, мирно сидя на земле, Чимин видит всего двух людей — Хосока и Тэхёна, стоящих поодаль.  

— Чонгук! Чонгук, где ты был?!

Чонгук бросается на знакомый голос Сокджина, бросается к своим родителям. Намджун выглядит бледным и испуганным, тут же натягивая рукав, чтобы вытереть губы Чонгука.

— Мы с Чимином были у моря. Что случилось?

— Что-то происходит. Тэхён думает, что мы чем-то заболели. Ты в порядке?

— Да, конечно, — мямлит Чонгук.  

— Это ожидаемо, — подтверждает слова Сокджина Намджун. — Но мы не подумали об этом. Одиннадцать элио уже погибли.  

— Мы можем чем-то помочь? — быстро спрашивает Чимин, закатывая рукава.

— Юнги взял у твоих друзей кровь, сейчас он и команда наших биологов работают над вакциной от земных бактерий.

— Уже поздно изолироваться, да? — с болью и виной в голосе уточняет Чимин.

— Пожалуй, — Намджун печально улыбается. — Ваш капитан передал, что он посмотрит, что можно сделать.

— Тогда я сейчас же найду его.

Чимин пожимает Чонгуку руку, долго смотря в его глаза. Он не выдерживает и прижимается лбом к его лбу, смотрит на него, уверенный, что ничего не случится — Чонгук будет бороться до последнего, никакая бактерия и вирус не убьют его.  

— Обещай, что вернёшься, — почти приказным тоном говорит Чонгук.

— Конечно. Конечно, я вернусь.  

Чимин целует его в лоб. Эта человеческая привычка здесь не имеет никакого смысла. Лоб Чонгука прохладный, и наверняка он прохладный у тех элио, что лежат на земле, дрожа от судорог. Чимин старается не смотреть на них, проходя мимо и подзывая Тэхёна с Хосоком за собой.  

— Отлично, это наш шанс, — это первое, что говорит капитан, когда они доходят до места сбора людей.

— В смысле? — ошарашенно спрашивает Чимин.

— Эпидемия, — объясняет всем капитан. — Местные вымрут естественным образом. Нам не придётся захватывать планету.

Чимин замирает, будто огромная волна местного моря накрыла его. Он смотрит в лицо капитана, человека, которого он уважал, и не видит в нём человека вовсе. Чимин знал, что именно к этому ведут все дороги, но сталкиваясь с этим лицом к лицу, он не может поверить, что всё настолько плохо.  

— Так нельзя!  

Все оборачиваются на Чимина, который огромными глазами осматривает свою команду, не понимая, почему они так, за что они так.  

— Эта планета — живая.

— Все планеты живые.

— Здесь всё по-другому. Здесь всё связано. Я видел, как они взаимодействуют с природой — это что-то другое.

— Ты просто полюбил эту планету, это нормально.

— Нет, я…

«Я полюбил одного из них».

— Помните то странное вещество, с которым они танцевали? — Чимин активно жестикулирует, привлекая к себе всё внимание. — Похожее на ртуть.

— И в чём дело?

— Оно живое…

— Ты уже сказал это…

— Нет, вы не понимаете. Они сами состоят из него.

Команда опасливо смотрит на Чимина. Никто не понимает природу этого вещества, и всё, что может Чимин — он ставит на кон, готовый даже врать, если это понадобится.

— Они использует его вместо яйцеклетки, или что-то такое. Это же вещество поглощает их после смерти. У него есть настроение, оно понимает, кто к нему прикасается. И оно мобильно, оно двигается под корой. Это что-то вроде крови планеты. Если у нас не будет кого-то из местных, не факт, что мы все не вымрем следом за ними.  

Капитан резко опускает голову, задумываясь. Он кусает губу, перебирая пальцами по кобуре. Ему хочется крови, но куда меньше ему хочется крови глупой и бессмысленной. Если йаль мойрела убьет всех на этой планете, никакого толку не будет: земляне не долетят сюда, а сигнал не получится послать, если не отлететь хотя бы на несколько световых лет от Элиора.

— Тогда сдавайте кровь, — приказывает капитан. — И встречаемся у шаттла. Чимин, на минуту.

Чимин видит бегающий взгляд Хосока. И Чимин понимает, что Хосок сдал кровь в обход приказов. Они с Тэхёном просто сделали это. И они кивают, будто соглашаясь с приказом. Чимин не понимает, какого чёрта здесь происходит.

— Ты должен взять в заложники сына местного главаря, — капитан не понижает голос, но кладет ладонь на плечо Чимина. — Он тебе доверяет.

— Капитан, мы можем выбрать другой путь…

— Нет, Чимин, мы будем вести переговоры с заложником на руках. Тогда местные сдадутся добровольно, и нам не придётся проливать их кровь. Это будет быстро, просто и безболезненно для всех. Поэтому ты должен привести его к нам.  

— Если он умрёт от наших вирусов? — скованно, но резковато спрашивает Чимин.

— Мы будем поддерживать его жизнь в крио камере. Пока он сотрудничает с нами — он нужен нам живым.

Чимин остаётся стоять один, в одежде элио и с грузом простых человеческих решений. Он чувствует подступающую к горлу паническую атаку и умоляет сам себя взять себя в руки. Это то, к чему они шли все свои тридцать с лишним лет. Учились с детского возраста. В них растили элитную космическую армию для этого момента триумфа землян — нахождения новой планеты для жизни. У Чимина ощущение, что его обманули. Хуже, что ему придётся обмануть Чонгука, и он ничего не может с этим сделать. Потому что, если не обмануть — не живым Чонгуком будут шантажировать Намджуна, а его измученным, мечтающим умереть телом. «Пока он сотрудничает» говорит больше, чем вежливый тон капитана.