Дожив очередной день до конца, после нескончаемых тренировок, Чимин с Тэхёном валялись на постели первого валетом, перекидываясь чепухой. Обговаривали всё, что первое приходит в голову. От безобидного «зачем было кастрюлю называть кастрюлей, а не цилиндром или как-то еще», до провокационного «как думаешь, успеем ли мы лишиться девственности до того как дебютируем?».

Продолжалось это до того момента, пока Чимин не вспомнил, что он как бы должен узнать немного больше о числе 28. А расслабленная атмосфера сейчас просто играла ему на руку. Главное ненавязчиво поднять тему этого загадочного числа, что в последнее время не дает покоя ни Чимину, ни Хосоку, который умудрился его вытащить прямо во время своего урока под предлогом «поможешь кое-что принести, я хочу разнообразить ваши уроки». А сам затащил бедного омегу в кладовку и начал быстро говорить о том, что Юнги не раскололся, ну вот вообще никак, а вопрос проигнорировал, сколько бы Чон его не спрашивал, при этом не меняясь в лице. А еще Чимин заметил, что уже во второй раз напрягается подсознательно в обществе этого альфы, когда они остаются один на один. По этой причине он просто становится более чувствительным, когда к нему даже невольно прикасаются, напрягает слух, и слова, которые звучали в его голове хоть немного двусмысленно, гнал прочь как мог. Хотя понимал, что, скорее всего, это просто его воображение играет с ним в игры. У Чимина даже альфы за всю жизнь не было, вот гормоны и пляшут. Скорее не просто пляшут, а черепную коробку долбят конкретно так, и просто требуют альфу, а предстоящая на днях течка обещает отключить его мозги, чтобы тот даже не понял, что что-то происходит.

— Давай сыграем в числа?

Предлагает Пак, отодвигая мысли о течке и их сонбэ в дальний ящик.

— Типа от 1 до 20?

— Нет. Например, я загадываю число и забиваю его в гугл поиск. Почитаем исторические факты, которые самые первые покажутся. Играешь?

— Ну, давай.

С натяжкой соглашается Тэхён, ему не кажется, что игра будет веселой, но то, что она будет познавательной точно. Хотя кто из них будет запоминать исторические факты, которые им нужны были только в школе?

— Тогда я начинаю, — сообщает Чимин и, недолго думая, выдает. — 15 февраля.

Проведя пухлыми пальчиками по экрану своего старенького телефона Чимин в голос зачитывает то, что выдал ему интернет. — 15 января 1876 года японский флот, под командованием Куроды Киётаки, прибыл к берегам Кореи.

— Хммм… 6 сентября? — как-то зажато спрашивает Тэхён, как только говорит, чтобы тот доставал телефон и искал там информацию об этом числе. —6 сентября 1945 года на съезде народных комитетов (около тысячи делегатов) была провозглашена Корейская Народная Республика.

— Хорошо. Тогда-а, — тянет последнюю букву Чимин, думая, рискнуть или еще немного подождать? Хотя тянуть у него времени попросту нет. Или сейчас или никогда. — 28 ноября.

Услышав число, Тэхён напрягся, он уже догадывается на какой исторический факт наткнется его друг, и просто мечтает, чтобы поисковик друга не выбил ему эту историю.

Чимин чувствует, как его друг напрягся. Хорошо, что они не могут видеть лиц друг друга, иначе было бы еще более некомфортно. Если честно, то Пак даже не надеется найти что-то интересное в интернете по поводу этого числа, ему просто было нужно любым способом подтвердить, что это число как-то связано или может даже влияет на его друга. Что, в принципе, только что и подтвердилось. К еще большему удивлению Пака он обнаруживает заголовок «Король, который предал», история очень длинная, он это понял, листая страницу вверх, а еще омега нашел ссылку на покупку книги, написанной одним из древних очевидцев этой истории. Решаясь найти книгу позже, Чимин вбивает в поиск краткое описание книги. И зачитывает.

—

{— Какая красивая ткань. Из чего она?

— Это секрет.}

Эти двое тайно встречались, пока принцу не исполнилось 23 года.

{— Ты же знаешь, что у нас ничего не выйдет?

— Почему?

— Ты принц, а я просто торговец. У нас не будет семейного счастья.

— Но я люблю тебя.

— Любовь не может решать за нас…}

Когда принца повезли на сватанье в королевство Мин, он увидел там того самого торговца. Только оказалось, что тот человек, которого любил принц-омега, был не торговцем, а королём. И решение женить принцев королевства Мин и Ким было принято еще до рождения омеги. Узнав всю правду, принц не выдержал и покончил с собой, оставив после себя только записку, что предназначалась его любимому.

≤— Прости.≥

— Вот это да, ну и козёл же этот король, зачем тогда было пудрить мозги принцу?

Возмущается Чимин, не обращая внимания на притихшего Тэхёна.

{Я люблю тебя, но так же я люблю свой народ. Ты принц, и ты знал, что рано или поздно тебе подберут подходящую партию.

— Но я не думал, что это будет твой сын!

— Я же говорю, не все вопросы любовь решает за нас. Я не смогу дать тебе счастья, но знай, что я люблю, любил и буду любить только тебя.

— Ты лжец. Я не верю тебе!}

Сделав глубокий вдох, Тэхён смахивает рукой слезу, что уже грозилась обжечь правую щеку. Это в прошлом, эта история не повторится, это уже пройденный этап, не больше.

∞

— Холли, как думаешь, вот мне сейчас двадцать восемь, тот странный сон мне снится двадцать восьмого ноября, может, он прекратит мне сниться после дня рождения? Типа 28 и 28, мне тогда будет 29. Будет ли он мне и тогда сниться?

Нарезая круги, восьмерочки и все, что угодно, Холли просто путался в ногах Юнги, пока тот стоял на месте, прожаривая мясо на сковородке, и пытался обсудить бред, что вертелся у него в голове, со своей собакой.

Встав на задние лапки Холли заскулил, сообщая хозяину, что он тоже хочет попробовать еду, приготовленную альфой.

Присев на корточки, Мин вложил в тарелку питомца кусочки сырого мяса.

— Так что ты думаешь, будет или нет? Если да, то гавкни хоть, если же нет, то молча жуй.

Ожиданиям на конкретный ответ не суждено было сбыться, ведь Холли то ли рявкнул, то ли непонятно. То есть ни да, ни нет.

Возвратиться к дальнейшей жарке говядины не дал телефон, который пиликнул четко три раза. Будто кто-то на том конце специально считал секунды, чтобы Юнги точно услышал, что ему пришло сообщение. Быстро взглянув на мясо, Юнги, поняв, что оно за секунд десять не подойдёт так точно, двинулся к дивану в гостиной. Пошарив в карманах куртки, альфа цокнул языком, не найдя в ней телефон. Открыл свою сумку, которая тоже была на диване. В маленьком кармашке он таки нашел телефон, в верхней части которого уже светилась лампочка. Сняв блокировку с телефона, Юнги увидел только один номер, одного конкретного отправителя, конкретного продюсера его компании.

[Ким Намджун (муж брата)]

‹Ты не мог бы принести свой черновик с песней, которую мы писали›

Песня, которую мы писали для совместной записи новичков и их практики.

Как думаешь, директор одобрит нашу идею по поводу этой песни?

‹Я пришлю черновик тебе по почте. И мы уже говорили об этом. Директор просто не устоит перед таким пиар ходом.›

Отложив телефон в сторону, Юнги зачем-то задумывается над тем, как же в жизни все быстро меняется. Вроде не так давно Намджун писал ему не только по работе, но еще иногда и доводил вопросами о Сокджине, а если эта парочка поссорилась, то это вообще был полный пиздец личному пространству Мина. То приходил поплакаться и высказаться брат, то потом сразу же после него приходил Намджун. Только этот сначала предлагал выпить, и только потом тоже заводил свою шарманку. И так каждый день, пока они не мирились.

Но в последние месяцы Намджун пишет исключительно по работе, хотя даже то, что эти двое женились, никоим образом не мешало врываться в личное пространство Юнги. Только после свадьбы они начали делать это по семейному, вдвоем. Вдвоем приходили, вдвоем жаловались, а потом Юнги просто почти за уши вытягивал эту сладкую парочку, когда те уже начинали понемногу приходовать любую из поверхностей его дома. К счастью, он всегда успевал, и ни один уголок не был осквернен семейкой Ким.

Вспомнив о том, что на кухне, прямо сейчас, в эту секунду у него вообще-то мясо на плите, Мин вскочил с дивана, помчавшись на кухню.

С одной стороны, мясо не пригорело, нет. Оно просто стало более хрустящим, настолько, что Юнги с легкостью мог сломать себе зубы, не будь мясо только с пылу жару.

— Радуйся, Холли, кажется, ты сегодня съешь мою порцию говядины, и я даже кричать на тебя за это не буду.

Выключив плиту, альфа поставил сковородку на горячую, только что выключенную плиту. Порция то его и так достанется Холли, но не даст же он собаке горячее. Пускай хоть остынет немного.

Телефон снова пиликнул, только в этот раз из кармана домашних, спортивных штанов.

[Хосок]

‹Ты знал, что сегодня твоего брата Чонгук к медсестре водил?›

›Нет.‹

‹Жаль, я думал хоть ты скажешь, что с ним.›

Закрыв переписку с другом, Юнги находит в своих контактах номер брата и набирает. Что такого должно было произойти, чтобы Сокджин не сообщил Мину о таком?

— «Абонент находится вне зоны действия сети. Оставьте сообщение или перезвоните позже.»

∞

Сокджин смотрит на кружку в своих руках, из чашки поднимается пар только что заваренного чая с мятой и ромашкой. Ему просто нужно немного успокоиться, и если уж обсуждать с мужем то, что омега услышал, то только в спокойном состоянии, которое наступит после нескольких чашек чая.

Голос альфы эхом разносился в голове. Слова метко резали и так не уверенное ни в чем сердце. Джин чувствовал, что что-то случится, но он и не подозревал, что будет так больно.

«Почему просишь меня сохранить семью, которую и назвать так только с натяжкой можно?»

Входная дверь хлопает, впуская альфу в теплый дом. Он по привычке идет на кухню, желая заглянуть в холодильник. Когда в последний раз он нормально питался, два дня назад? Пять?

— О, ты дома.

Утверждает очевидное Намджун, подходя к холодильнику. Сокджин не реагирует. Он не может реагировать на альфу, который даже его за семью никогда не считал, зато к какому-то истинному прям тянется. Больно, очень больно чувствовать себя ненужным человеку, который клялся тебе в любви, а потом променял тебя на карьеру с истинным.

— Ты правда так думаешь?

Омега не отрывает взгляд от чашки, он не хочет смотреть в глаза своему мужу, не хочет видеть то, что скажут ему глаза. Не хочет находить в них подтверждение своих слов.

— О чем ты?

Поставив бутылку йогурта на стол, Намджун закрыл холодильник и сел напротив своего мужа.

— Чем он лучше меня?

Голос срывается, хочется плакать. Громко, чтобы всем, кто услышали его, было больно, а больнее всего чтобы было альфе, который сидит сейчас ближе всех.

— Да о ком ты и о чем? Я не понимаю.

Прикрикивает альфа. У него нервы ни к черту, стажеры ссорятся между собой, не находя компромисс. Директор напрягает тем, что идея двух продюсеров может вылезти им боком с этой совместной песней. Да еще истинный свалился, как снег на голову, и это все в один день. Неужели у него нет права отдохнуть?

— Ты действительно готов бросить меня с ребенком на руках, ради истинного?

У Джина в глазах слезы, но он не позволит им скатиться по щеке. Пускай ему больно и страшно за жизнь, которая его, скорее всего, ждет в не таком далеком будущем. Он останется один с ребенком на руках.

— Тебе уже доложили? — Скорчив недовольное лицо, уточняет Ким.

— Я лично слышал, как мальчишка говорил о том, что ты можешь пожалеть, если не убережешь наш брак, но ты сказал, что даже семьей нас назвать нельзя. Ты правда хочешь оставить меня одного с ребенком, ради твоей истинной задницы?

Голос дрожит, но Джин наступает. Омега видит, как неудобно себя чувствует альфа от этих слов, поэтому он не собирается плакать. Не из-за предателя мужа, он не достоин его слез. Лучше Джин сделает Намджуну больнее раньше, чем это сделают ему.

— Я нашел своего истинного. Точнее, это он меня нашел, я сказал, что подумаю над его словами. А семьей я не могу нас назвать потому что "ты" все время чем-то недоволен. Меня лично все устраивало, до того дня, когда ты решил, что приходить ко мне на работу и капать на мой бедный мозг просто шикарный ход для наших отношений.

Слова режут плоть без ножа. Намджун считает, что первую трещину в их отношениях дал он, Сокджин. Потому что был недоволен.

— Тогда давай просто разведемся? Чего тянуть то, что должно было произойти раньше, раз это я всегда был недоволен. Завтра же пришлю тебе на "рабочую" почту документы, ну или передам с кем-то, кто "работает" в твоей компании.

Джин даже не дал сказать мужу и слова против, просто ударил ладонями о столешницу, поднимаясь со стула и выходя в гостиную. Он что-то придумает, омеги же как-то воспитывают своих детей в одиночку без альф. Если они могут, то и Сокджин сможет.

}∞{

— Какая красивая ткань. Из чего она?

Прогуливаясь рядами большого базара, Хансона заинтересовал необычный цвет ткани, что лежала на прилавке. Она имела цвет лаванды, такой нежный, почти прозрачный.

— Это секрет.

Мужчина за прилавком ему улыбается. И даже его шрам не портит прекрасную улыбку. Хансон отзеркаливает улыбку.

Улыбка мужчины становится тусклее, зато взгляд более пронизывающий. Альфа без стеснения смотрел на омегу, не просто на омегу, а на принца империи Ким.

— Но вы же продадите мне этот секрет. То есть ткань?

— Почему бы и нет? Несколько золотых монет и она ваша.

Омега отворачивается к своему помощнику, которого альфа заметил уже давно, еще когда эти двое смотрели товар вокруг, минуя его прилавок.

— Сколько?

— Пять золотых.

Хансон вытаскивает из мешочка пять золотых монет, передавая помощнику огромный рулон ткани, такой мягкой и гладкой, будто лепестки цветка. Если на ощупь она такая приятная, то какая она на теле?

}∞{

— Вы снова здесь.

Хансон улыбается шире, завидев знакомое лицо на рынке, за тем же прилавком.

— Такой крупный базар проходит всего раз в месяц, я просто обязан был приехать, чтобы еще раз увидеться с вами.

Мужчина кланяется, отражая улыбку омеги. Он всего второй раз здесь и точно знает, что приедет еще. Будет приезжать до определенного дня.

— Я снова к вам за тканью, есть у вас такая же, только другого цвета?

— Конечно.

Альфа разворачивается к повозке, достает оттуда три рулона, один того самого цвета, который в тот раз Хансон покупал. Два других рулона были похожи цветом, но не совсем. Единственное сходство — это мягкость цвета, на который приятно было смотреть, цвета не резали глаза, а еще ткань была просто прекрасна на ощупь.

— Я возьму эту, она так похожа на небо.

— А еще на океан.

— Океан? — Хансон в удивлении расширил глаза, он никогда в своей жизни не видел его. — Вы видели настоящий океан?

Мужчина ласково улыбается, видя, в каком восторге расширились глаза принца. Его семья хоть и богата, но похоже, что они этого ребенка дальше своей империи не пускали.

— Видел. С берега другие земли не видно, океан огромен, говорят. Но сам я не плавал, так что не знаю.

Видя неподдельный интерес и восхищение в глазах совсем еще ребенка, альфа предлагает вечером посидеть в одном из кабаре, где он сможет рассказать омеге намного больше.

}∞{

Альфа внимательно следит за теми, кто входит в помещение, и разочарованно выдыхает. На что он рассчитывал, предлагая принцу пойти в такое место? Если омега придет с охраной, то это будет выглядеть очень подозрительно. Потому что по воинам можно будет легко понять, что за столиком будет омега из королевской семьи.

— Можно присесть?

Подняв голову, альфа расширил глаза. Не может быть. Это у него уже глюки такие? Еще утром принц, сейчас выглядел, как простой человек в лохмотьях и большой шляпе, что скрывала большую часть его лица.

— Садись.

Омега сел напротив, он выглядел почему-то дико смущенным. Хотя… Любопытство начинало перекрывать смущение и парень, не стесняясь ничего, начал расспрашивать о всем, что ему было интересно. Особенно долго они говорили о море.

Пока Хансон не подпрыгнул на месте, прикрывая рот ладонью.

— Я же не знаю как вас зовут.

— Юнги, а тебя, я знаю, зовут Хансон. Увидимся еще как-то.

Альфа, подмигнув, поднялся с места и направился на выход. Этот ребенок точно не откажет ему в встрече в следующий раз. Не устоит, ведь от альфы, от Юнги, пахнет истинным, пахнет туманом и сыростью после дождя.

}∞{

— Что делаешь?

Хансон сел сзади, обнимая альфу руками поперек живота и заглядывая тому за плечо.

— Рисую.

— А что ты рисуешь?

— Тебя.

Просто отвечает Юнги, не отрываясь от своего занятия.

— Зачем тебе рисовать меня?

— Чтобы когда я уезжал, то хотя бы твой портрет был со мной, я же буду скучать.

— Я тоже буду скучать, нарисуй себя и подари мне.

Юнги только смеется, поворачивая голову, целует омегу.

— Я некрасивый, нечего бумагу и тушь на мое лицо тратить.

— Неправда, ты очень красивый.

Протестует Хансон, надув губы. Юнги что, жалко одного маленького портрета? И вообще, он очень красив, а шрам на его глазу только придавал ему мужественности.

}∞{

— Тэхён? Почему именно это имя тебе так нравится?

Юнги обнимает Хансона одной рукой. Омега лежит головой на его груди, вырисовывая пальцем узоры на животе. Обнаженную кожу ласкает ветерок, что попадает сквозь щели в повозке.

— Старейшины говорят, что это имя священо, как и тигр, которого так называли.

— Что за тигр? Разве здесь водятся тигры?

— Нет. Не водятся. Просто когда-то давно короли захотели развлечения и попросили купцов привезти им животных, которые не водятся здесь. Старейшины говорили, что было много повозок и разных животных. В одной из повозок везли тигрицу, которая родила, не доехав до дворца. Купцы решили выкинуть детеныша, но того подобрал лекарь, которого звали Тэхён. Он выходил этого тигренка и тогда хищник тоже научился помогать людям так же, как и тот лекарь. И после смерти хозяина этого тигра прозвали Тэхён. Он ходил к людям, которые болели, и ложился возле них. Говорили, это очень помогало и все выздоравливали. Но потом, когда об этом тигре прознала королевская семья, его поймали и убили. Не знаю, насколько эта история правдива, мне просто понравилось имя.

— Я бы не поверил.

— Почему?

— У нас тигры все равно не водятся. Если бы их сюда привезли, то начали бы разводить как скот.

— Возможно ты прав.

Омега принимает сидячее положение. Почувствовав холодок, что пробежал по голому боку, альфа притянул омегу обратно.

— Мне холодно, согрей меня, Тэхёни.

— Мое имя не Тэхён.

— Знаю. Раз тот тигр исцелял всех, то меня исцелил именно ты. И ты сам говорил, что это имя тебе нравится, поэтому не возмущайся.

Притянув лицо Хансона поближе, альфа впился в любимые губы, пахнущие клубникой. Как же он любит эту ягодку.

— Ты же знаешь, что у нас ничего не выйдет?

— Почему?

— Ты принц, а я просто торговец. У нас не будет семейного счастья.

— Но я люблю тебя.

— Любовь не может решать за нас…

}∞{

Последний месяц для Хансона был не из приятных, так плохо он себя еще не чувствовал. Его наверное вытошнило за этот месяц на всю жизнь вперед, еда в горло не лезет. Родители беспокоятся, порываются каждый раз вызвать лекаря, но омега отнекивается и говорит, что пройдет.

Сам же Хансон уже успел сходить к лекарю на другой стороне их королевства. Наврал родителям, что хочет хоть какое-то путешествие себе устроить. И узнал, что, кажется, ждет ребенка, что это не болезнь, а возможные симптомы беременности.

От Юнги ни слуху ни духу второй месяц. Родители настаивают на браке, Хансону ничего не остается, кроме как смиренно опустив голову согласиться. Омеге уже 23 года, по общим меркам он уже должен был, как минимум, родить двоих детей и уже давно быть замужем.

Поездку в долгий ящик откладывать не стали, и уже 9 ноября королевская семья с воинами выехала в империю Мин на сватанье.

}∞{

Хансон был готов увидеть кого угодно, готов был принять любого будущего супруга, но к этому он точно не готов.

Юнги сидит на троне, возле трона две подушки, на одной из них сидел молодой и достаточно симпатичный альфа.

Родители переговаривались между собой, подходят к трону, кланяются. Юнги начинает говорить с ними о чем-то, будто Хансона здесь и нет вообще. Омега стоит в ступоре и понять не может, ему мерещится или это действительно тот Юнги, которого он полюбил.

Нет. Это не тот Юнги. Тот Юнги, которого полюбил Хансон, был обычным торговцем, но не королём чертовой империи Мин.

Альфа, что до этого сидел на подушке рядом с троном, поднялся и направился в сторону омеги.

— Приветствую. Меня зовут Мин Намджун, твой будущий супруг, я так понимаю.

Хансон поднимает на альфу не понимающий взгляд. Супруг? Какой еще супруг? Его супруг? Да вы, наверное, шутите.

— Не смотри на меня так, не я принимал решение, а мой отец и твои родители, — Намджун кивает головой в сторону трона, где взрослые все еще что-то обговаривают. — Я сам не рад этой идее, и у меня есть истинный, так что не расстраивайся, если когда-то увидишь меня с одним омегой. Я не обещаю быть тебе верным.

Голова идет кругом, а земля уходит из-под ног. Хансона тошнит, он хочет выблевать свое сердце и чувства прямо в руки этому королю.

}∞{

Придя в сознание, первым делом омега замечает Юнги, который сидел на полу, оперевшись спиной об стену. Он не спал, а смотрел на омегу нечитаемым взглядом.

— Почему ты не сказал мне? — хрипит омега.

— Я говорил тебе еще тогда, что любовь не решает все за нас.

Слезы текут по бледным щекам. Если бы кто-нибудь предупредил Хансона заранее, он бы ни за что не связался с этим альфой. Тогда было бы легче, но не сейчас, узнав, что твой истинный готов пожертвовать тобой только ради того, чтобы остаться на троне. Готов отдать тебя собственному сыну.

Сыну. У Юнги был сын, он даже старше Хансона, а омега только сейчас об этом узнал.

— Я не буду выходить за твоего сына.

— Нет, дорогой, — в голосе Юнги не было той ласки, с которой он говорил в их последнюю встречу, только холод, от которого даже серце начинало замерзать. — Ты выйдешь за моего сына и родишь моего ребенка. Я знаю, что ты в положении, об этом знаю только я.

Юнги еще долго говорил, точнее приказывал. Хансон же только и мог, что слезы лить, его даже слушать не будут.

}∞{

Отложив кисть, Хансон перечитал свое письмо, кивнул сам себе, смаргивая слезы, прося прощения мысленно у крошки, которая с каждым днем только росла.

Сегодня 28 ноября и сегодня Хансон выйдет замуж не за любимого альфу, а за его сына.

Не выйдет.

Стоять на краю пропасти страшно. Страшно смотреть вниз и видеть место, которое станет твоей могилой. Но стать мужем человеку, не любящему тебя, и всю жизнь прожить со знанием предательства истинного еще страшней.

— Хансон!

Крик сзади заставил обернуться, омега узнает этот голос даже не глядя на зовущего. Юнги стоит перед ним бледный, он напуган, бегает глазами, наверное, пытается придумать, как бы вытащить омегу и уговорить того не прыгать. Хансону даже ветер в спину дует, наверное, толкает в руки Юнги.

Хансон не хочет, он не хочет той жизни, что предложил ему альфа. И пусть омега будет проклят за самоубийство и убийство своего не родившегося ребенка, он не хочет так жить.

— Прости.

Хансон отталкивается от перекладины, он чувствует, как Юнги хотел поймать его руку, но та просто выскользнула. Омега видит слезы в глазах любимого и сам плачет.

Он просил прощения не у Юнги, он просил прощения у ребенка. За то, что так и не подарит ему жизнь, за то, что принял решение за него.

[Никогда не смогу забыть твой взгляд во время наших прогулок по базару. Ты говорил тогда, что купишь всё, что я захочу. Как думаешь, простит ли нас малыш за то, что мы не смогли сберечь ни его, ни нас? Я буду вечно помнить твои холодные ладони, даже в жаркий день. И твое хриплое «люблю». Даже сейчас, приняв решение покончить со всем я люблю тебя. Никогда не забывай об этом.

Ким Хансон.]