Крис

— Сегодня, мы выдвигаемся в рейд, нашей боевой задачей является найти и обезвредить группу, в которую сбились афракционеры и нападают на наших патрульных. Это явление нечастое, как правило, они сбиваются в группы, когда у них появляется лидер.

Оглядываю личный состав. Сегодня на задание отправляется весь дежурный отряд, все тридцать человек. Рейд обещает быть непростым.

— Разведка донесла, что лидер группировки скрывается в центре города, оккупировав старое здание. Что там было раньше, мы не знаем, однако это место — огромное открытое пространство, полностью разрушено в середине, там одни руины, но сохранилась высокая башня, с которой можно вести наблюдение. Вокруг руин много зданий, в том числе с подземными этажами. А наверху огромное пустынное место, которое очень хорошо просматривается. У изгоев очень выгодная позиция, а мы при этом открыты, как на ладони.

Подхожу к схеме местности, показываю, как будем подходить, как двигаться.

— Именно в этих подземных этажах разместилась группа. К этим изгоям постоянно примыкают все больше людей из разных фракций, они отбирают у патрульных оружие, убивая их, воруют продовольствие со складов, разоряют транспортные составы. Их численность растет, группа крепнет, в ней много бывших Бесстрашных, озлобленных, а потому опасных. Группу надо обезвредить, пока она не превратилась в небольшую армию.

Вести бой в городских условиях не просто, но у нас выбора нет. В разведке чуть всех ребят не положили, эта блядская башня дает такой обзор, что не подберешься, а ведь надо было изучить само здание, толщину стен, перекрытий, где разрушено, где целое, где входы и выходы, подвалы. Как все укреплено. Там кругом нарыты траншеи по которым ублюдки выбираются в город, минуя патрули.

— Смотрите сюда. Вражеские огневые точки здесь и здесь, — показываю на карте, — вот тут сектор обстрела, его надо миновать, не давая им снимать нас снайперами, которые засядут, скорее всего, в башне контроля. Башня круглая, поэтому обстрел ведется сами понимаете, всего пространства. Они не сидят там постоянно, конечно, но всегда есть кто-то из охраны. Штурмуем их сейчас, на рассвете, чтоб после ночи очухаться не успели. Все ребята, поперли.

Skillet — Hero

Бойцы экипируются, готовятся. Я стараюсь как можно незаметнее подойти к Ким, легонько коснуться ее губ. Она чуть улыбается, на поцелуй отвечает. Мы не афишируем наши отношения, хотя о них все прекрасно знают. Проверяю у нее боекомплект, срывая еще одну усмешку. Может, я и параноик, но если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, сделай его сам. Проверяю бронежилет — Бесстрашные частенько стали пренебрегать этой вещичкой, а зря.

Выдвигаемся четырьмя группами — две группы штурмовиков, группа закрепления и резерв. Все вместе — группа городского боя.

Пока все запрыгивают в поезд, я успеваю проверить весь отряд. Надеюсь, все опытные Бесстрашные внутри объекта смогут самостоятельно оценить обстановку, я же координирую уличные бои, обеспечиваю прикрытие штурмовиков. Так, проверяю еще раз — рация, сигнальники, все на месте. Провожу последний инструктаж перед боем:

— В боевой обстановке каждый должен уметь думать непосредственно на месте события, научиться ориентироваться в обстановке и мгновенно принимать решения. Шаблонов в индивидуальных действиях нет. Надеюсь на ваш опыт и смекалку. Объект вы видели, по правилу левой руки и приставного шага, продвигаемся к зданию и штурмуем. Они нас не ждут, во всяком случае, сегодня, но это не значит, что вы должны быть беспечными. Изгои могут ставить ловушки — были группы, которые проваливались в ямы с кольями, попадались в банальные силки, и особенно плохо, когда боец отстал и попал в переплет — окруженный врагом, ему остается только отстреливаться, пока патроны не кончатся. Будьте предельно внимательны, ребята, прикрываем своих и не отстаем. Старайтесь использовать любые укрытия — место там открытое, под пули не подставляйтесь.

Чем ближе подходим к зданию, тем больше рассеивается группа так, чтобы у каждого была возможность прикрыть огнем от внезапно атакующего врага. Пока все тихо, только легкое шуршание подошв о гравий и землю. Стараемся не высовываться, все двигаются от укрытия к укрытию. Вот уже и вышка видна, а вокруг нее — пустое пространство, разреженное развалинами и огромной воронкой перед башней. Была тут какая-то индустрия, да разорили все и взорвали, оставив кучу покореженного металла, стекла и бетона.

Мы были совсем близко к башне, когда с ее стороны раздались первые хлопки выстрелов. Вся группа укрывается за что придется — камни, поваленные столбы, покореженные машины, и медленно, но верно продвигаемся ко входу. Ребята грамотно действуют, нахожу глазами Ким, ее прикрывает штурмовик, она бежит к башне. Тут ее напарник высовывается поверх укрытия и моментально получает пулю от снайпера, черт. Ким без прикрытия теперь, и я не могу оставить координацию.

— Ребята, есть кто свободный, у меня боец остался без напарника?

— Командир, у нас все по парам, кто остался. Если освободится кто, сразу подхватим.

— Кимберли осталась без напарника, сняли парня снайперы. Двигайте ребята, немного осталось. Заходите справа от входа, чтобы не облегчать им задачу, закручивайте поле боя влево от себя, как поняли?

— Все поняли командир, организовываем огневой контакт слева.

Да вот только башня эта блядская, совершенно круглая. Закрутить влево можно, да только толку от этого не много. Ага, а у нас, между тем, гости.

— Отряд, слушай мою команду. Вижу на позиции отряд афракционеров. Вооружены, какой у них запас боекомплектов неизвестно. Ребята, смотрите, чтобы укрытия были слева от вас, заходите к ним справа, этим вы затрудните им стрельбу.

Продвигаемся неспешно, расстреливая изгоев из-за укрытий. Они действуют нереально тупо, просто вышли и палят, кто откуда. Казалось бы, расстреливай ублюдков и дело с концом. Однако, не все так просто, беспорядочная стрельба дезориентирует бойцов, непонятно кто, куда, по кому, где свои, где чужие. Пока свои в зоне видимости, еще ничего, но при продвижении ближе к штабу изгоев, все перемешиваются, есть опасность палить по своим.

Отстреливаясь, мы двигаемся от укрытия к укрытию. Многие остались без напарников, единицы подхватывают друг друга, главное не останавливаться. Адреналин бьет по венам, будоражит, придает сил. Сориентировавшись, командую перемещаться так, чтобы противник оказался против восходящего солнца, ослепляя их.

Бросаем гранаты, не давая ублюдкам прицелиться и вообще голову поднять. Рядом со мной у мальчишки кончаются патроны, запаса больше нет, черт, молодняк совсем боеприпасы не экономит. Растерялся, что делать не знает.

— Боец, — кричу ему, — быстро, я прикрываю, беги к зданию, тут всего ничего, уходи влево от себя, сейчас! Пошел! — открываю огонь в сторону противника, пока они прячутся, мальчишка успевает добежать до укрытия. Кидаю гаранту, чтоб наверняка. — Группа резерва, мы двигаем внутрь, зачищайте тут все, — мне остается всего несколько метров. Остальных изгоев уничтожит группа зачистки.

В одиночку в здание заходить нельзя, толпой тоже. Рассредотачиваю штурмовую группу так, чтобы они заходили в помещение, огибая его по часовой стрелке. Штурмовики сначала кидают гранату, потом заходят внутрь, чтобы не встретить врага прямо у входа. Все находятся на расстоянии прямой видимости с напарником и, по возможности, с другими бойцами.

Все время слежу за Ким, у нее так и нет напарника, и меня это очень беспокоит. Стараюсь держаться к ней поближе, может, удастся прикрыть ее, если что. Но пока все тихо, здание как будто вымерло. Пока мы обследуем местность, я думаю, как будем отступать, если понадобится срочно уходить. Кроме одного единственного входа, тут больше лазеек нет, вдруг это ловушка?

Как спуститься на подземные этажи, мы находим не сразу. Оказывается, что почти все входы завалены полуразрушенными строениями, и мы почти час ищем лазейку. Там нас ждут, конечно. У них даже оказывается несколько гранат. Нормально так подготовленные, между прочим. Сколько патрульных они ограбили, чтобы у них еще и гранаты были, обычный патруль не выходит с гранатами на улицы, только особого назначения.

Внутри подземного хода двигаемся поочередно, не разбредаясь, но и стараясь держаться на расстоянии друг от друга, чтобы не погибнуть от автоматной очереди или случайной гранаты. Немного медлим, сходу не вваливаемся, чтобы глаза привыкли к темноте, но это промедление сейчас работает против нас, надо бы быстрее двигаться, пока они не сообразили, что делать дальше или не получили указания сверху. Включаем налобные фонари, двигаем вперед, прикрывая друг друга и проверяя помещение за помещением.

Врываемся вдвоем, я да граната, все помещения так и обходим, граната впереди, боец за ней следом. Все надо делать быстро, вот высовывается изгой, снимаю его очередью, мой напарник продвигается дальше, теперь прикрывает он, я двигаю, только успевай поворачиваться. Внутри бой всегда быстрый и бешеный, тут такое правило, либо ты, либо тебя, кто быстрее, тот и победил. Опасность везде, на каждом шагу, за каждым углом. В каждый угол — гранату, очередь по остаткам потолка, еще гранату на всякий случай и опять вперед.

Изгои тоже не медлят, нападают из-за угла, мы стараемся огибать углы по кривой, но это не всегда получается. Впереди меня на бойца выскакивает урод, бьет парня ножом. Я снимаю его из автомата, но поздно, парень среагировать не успевает, опыта маловато. Вызываю медика, сообщаю о раненом. Может, еще можно ему помочь.

Вот, мы уже почти добираемся до большого зала, предположительно где-то здесь у них штаб-квартира.

Проникнув в помещение, я обследую пространство справа и слева от входа в глубину, затем с освещенного места луч света резко перемещаю вглубь комнаты, и на ранее освещенное место, резким броском, наискосок, через дверной проем. Где-то уже слышны выстрелы, ахает граната. Ребята кого-то нашли. Пригнувшись и присев, ухожу в сторону от двери, бегу на помощь к нашим. Там уже перестрелка вовсю.

Изгой, ослепленный моим фонарем, мешкает, давая мне возможность убрать его с дороги. Мои ребята, попрятавшись за углы и стены, ведут огонь. Мы нашли группу, теперь надо, по возможности, взять в плен как можно больше бунтарей, выяснить, кто у них лидер, наконец.

Ким стреляет, продвигаясь все ближе, вместе с группой захвата. В какой-то момент у нее заканчиваются патроны. Она останавливается, жестом показывая, что ей надо перезарядить оружие. Я вижу, что с ней все в порядке, и отвлекаюсь на изгоев, которых постепенно становится совсем мало. Но они все равно продолжают сопротивление, отстреливаются, хотя, обычно, когда остаются в таком количестве, уже сдаются.

— Ребята, старайтесь взять их в кольцо, надо брать пленных, патроны у них не бесконечные!

Оглядываю всех, нас много, человек двадцать штурмовиков и шесть-семь изгоев. Чего они ждут, перевес сил на нашей стороне. И тут я понимаю, что нигде не вижу Ким. Сначала я даже как-то не понимаю, что произошло, потом, когда становится ясно, что она не прячется и не отстреливается, меня охватывает тревога.

— Кимберли! Ким, ты где! — Сквозь хлопки выстрелов, мат раненых, ругательства изгоев, меня почти не слышно. — Бойцы, мы потеряли рядового, быстро обследовать все пространство вокруг себя, найти Кимберли!

Но ее нет нигде. Вот как сквозь землю провалилась.

— Ребята, заканчивайте с ними тут, я на поиски…

Держа автомат у бедра, чтобы не выбили ногой или палкой, я начинаю методично обследовать помещения. Куда она могла деться? Не сбежала же она с поля боя! Впереди меня мелькает какой-то силуэт, я подаюсь навстречу, и вдруг неожиданно для себя оказываюсь перед огромным залом с выходом на улицу. Получается так, что пробежав по подвальным помещениям, я выбрался наверх к этому залу вообще с другой стороны. Мы сюда даже и не заходили, потому и не знали об этом выходе. Вдалеке я вижу, как один из изгоев тащит Кимберли, она изворачивается, но у ее головы — пистолет. Изгой пихает ее в машину, и она срывается с места.

Я бегу этой машине наперерез. Машина не боевая, стрелять по ней опасно, можно задеть Ким. Стреляю по колесам, в надежде, хоть как-то ее остановить, но они слишком далеко. Все, что я успеваю увидеть, это двоих мужиков, сидящих в машине, Кимберли на заднем сидении, ее отчаянный взгляд, беззвучно умоляющий о помощи…

Блядь, да, что это такое творится?! Сжав челюсти от безысходности, возвращаюсь тем же путем. В подвале перестрелка закончилась, Бесстрашным удалось обезвредить группу, и теперь четыре изгоя стоят на коленях связанные, остальные трупы. С ходу бью ногой одного из ублюдков, мне не до церемоний и реверансов. Поднимаю его за волосы.

— Говори. Зачем украли девушку? Кто вас послал? Я тебя убью, ты подохнешь в страшных мучениях, если не откроешь свой хуев хавальник и не скажешь мне, куда и зачем увезли девушку.

Изгой смотрит на меня, тяжело дышит. Он знает прекрасно, что я не шучу, но медлит, сука. А Кимберли у них. Достаю пистолет, стреляю ему в колено. Штанина у него сразу окрашивается в красный цвет, он хватается за рану, будто этим можно как-то облегчить свое состояние, и оглашает подвал своим криком. Я пихаю его в рану ботинком.

— Говори, сука блядская, кто и зачем. Быстро.

— Из Эрудиции чувак. Сказал, что девка будет, показал ее изображение. Сказал, она будет в составе отряда. Сказал привести ее.

— Заказ на живую или мертвую?

— На живую, — поверхностно дыша отвечает изгой, — она живая им нужна. Зачем не знаю. Вроде для шантажа.

«Bring Me To Life» Evanescence

Пинаю его от досады еще раз. Кимберли, как сама по себе, так и в качестве моей девушки, очень даже может быть нужна Эрудиции. Значит, ничего не забыли. Значит, она, как и я, все еще опасны. Опасны теперь все мы. Значит, эксперимент живет, и не только живет, а развивается, и мы стали помехой его осуществлению. О Дружелюбии никто не забыл. Это было временное затишье, чтобы мы расслабились, открылись. Они ждали, когда нам надоест прятаться, чтобы мы вышли, и взять нас тепленькими. Все знали о наших отношениях с Ким. Она, практически, жила в моей комнате. Это может быть попыткой давления на меня, это может быть просто способ убрать ее с дороги. А что нужна живой, так это чтобы выяснить, что она знает. Черт, зря я послушал Салли. Надо было осуществлять свой план тогда еще.

Все, никаких больше проволочек. Сегодня же говорю с Эваном. Надо действовать, но теперь у них Кимберли, и у меня, практически, руки связаны. Черт! И Салли бегает в Эрудицию… И что это за «чувак», который заказал Ким, уж не тот самый парень Салли, который метит к нам в лидеры?

Возвращаемся во фракцию в тяжелом молчании. Кимберли надо выручать, это несомненно. Что же от нас хотят? Первым делом, поговорю с Салли. Она должна понять, во что ввязалась. Этот ее парень не такой, как она пытается его изобразить. Он сотрудничает с Джанин, а значит, сам такой же, как она. Эван должен мне помочь, он как раз сегодня возвращается с задания, надо обговорить с ним, как лучше нам проникнуть в Эрудицию. У него широкая агентурная сеть, как у разведчика, может быть, у него есть кто-нибудь, кто сможет меня провести туда незаметно. Если ничего не получится, приду туда открыто. Если нужен я, то можно попробовать обменять меня на Ким. Хотя это, конечно, самый последний вариант. И надо постараться никого больше не впутывать в это дело. Чем больше людей в курсе, что разрабатывается моделирование, тем опаснее становится.

Макс. Макс знает обо мне все. Что я раскопал про моделирование, неудачный эксперимент в Дружелюбии, подземную лабораторию производства измененной сыворотки, что я вернулся, что я встречаюсь с Ким… Скорее всего, он нас сдал. Я все чаще во фракции вижу Джанин, видел, как она приходила вечером и уходила утром. У нее интрижка с Максом. Она не оставила идею пролонгированного моделирования, она продолжает свой адский эксперимент…

Не успеваю я прийти в себя после операции, как встречаю в штаб-квартире Эвана. Он сам на себя не похож, идет какой-то потерянный, уже почти проходит мимо меня, не замечая и никак не реагируя.

— Эван! Ты чего такой, что-нибудь случилось?

Взгляд брата фокусируется на мне. Лицо приобретает более или менее осмысленное выражение.

— Кристиан… Тебе не сказали еще?

— Что? Что еще такое?

— Ник погиб. У меня на глазах. Сняли его снайпером. В голову. Без шансов.

В груди что-то срывается и падает со страшным грохотом. Потом переворачивается и стягивается в тугой узел где-то в горле. Николас, твою мать! Ему только двадцать один, еще жить и жить, блядь. Когда я ушел в Дружелюбие, ему было четырнадцать, а когда вернулся — восемнадцать. Я не узнал его — угловатый, нескладный подросток превратился в широкоплечего, красивого парня. Эван сказал, что официально Ник числится в разведке и ходит с ними в рейды, но основная его работа — это особая группа, которая занимается всякими сложными делами и убийствами. Почему он погиб? Случайность? Или хорошо продуманная акция?

Эван, прислонившийся к стене, медленно сползает по ней, пока не усаживается на корточки. Голова его свешивается на колени. Джош, Матт, теперь вот, еще и Николас. Черт. И Кимберли украли… Да что это за хуевина?

— Салли знает? Ей сказали?

— Масявки нет. Она, как ушла позавчера, так и не приходила…

— Что-о-о? Блядь, ну этого еще не хватало! Куда она ушла и не приходила?

— В Эрудицию. Она там. Джанин позвонила Сэму, сказала, что Салли подхватила какую-то инфекцию и пробудет в лазарете три недели на карантине.

— Эван! Какой карантин! Кимберли украли, увезли в Эрудицию! Салли там! Ника убили! Нет никакого карантина, ее там держат в заложниках! Чтобы мы не рыпались! Давай, быстро ко мне в комнату!

— Крис. — Эван поднимает на меня полный боли взгляд. — Я выбываю. Не могу на это подписаться. Если ты считаешь, что это из-за того, что ты нам рассказал, тем более. Не хочу, чтобы с Марлин что-нибудь случилось. Пожалуйста, оставь эту идею. Джанин ничего не сделает Салли, побоится Сэма, а Кимберли… Прости Крис, мы не только ее не спасем, мы и сами там поляжем и подставим наших. Нам не потянуть это все… Прости…

Я могу его понять. Во мне все клокочет и трясется, но понять его я могу. В какой-то степени он прав, соваться в Эрудицию вот так, просто, нельзя. Надо заручиться поддержкой лидеров. Надо с Сэмом поговорить.

— Ты не очень-то расстроился, что Ник погиб, да? — Эвана несет, ох, наговорит сейчас. — Такой спокойный, я смотрю. Ты не видел, как он рос, а я видел. Я каждый день с ним прощался, как навсегда, когда он вместе с Маттом уходил кататься по своим крышам. И вот теперь, когда он стал нормальным человеком, когда он остепенился вроде и девушка у него появилась постоянная, и тут его снимет снайпер. Да я готов всю фракцию послать к чертям, за то, что плевать на нас хотела. Мы каждый день умираем, и никто ничего не делает, чтобы это предотвратить. Так что, я не хочу лезть на рожон и рисковать своей женой, чтобы еще больше потерять, Крис. Нам не сдюжить с Джанин. Особенно сейчас, когда она зареклась поддержкой Макса.

Молча ухожу, оставляя Эвана сидящим посреди коридора. Может, он будет более контактным, когда придет в себя. Паскудно, ох, паскудно от него слышать такие вещи. Николас, как и другие братья, дорог мне. Нас было пятеро братьев, осталось двое. Всего за каких-то несколько лет. Конечно, жизнь в Бесстрашии не сахар, и каждый день кто-нибудь погибает, не в бою, так на улице, прыгая на крышу или в поезд, но потеря всегда тяжела. Сколько бы смертей ты не видел, легче не становится.

Направляюсь к Сэму, надо выяснить у него, что произошло с Салли и в конце концов, что можно сделать, чтобы вытащить Кимберли. Понимаю, что Макс на крючке у Джанин, но Сэм-то должен нам помочь!

Сэм оказывается у себя и даже любезно соглашается меня принять.

— Проходи, Крис. Я сам хотел тебя найти. Мне так жаль, я слышал про Николаса, мои соболезнования. Бесстрашные не выбирают смерть, смерть выбирает их. Николас умер, как воин, это великая честь для Бесстрашного. Он…

— Хватит Сэм. Я знаю наперечет все напыщенные речи лидеров, которые сами в них не верят. Я хотел с тобой поговорить о другом. Сегодня во время операции, похитили одного из моих людей. Пленные сказали, что его отвезли в Эрудицию…

— Ее. Ты хотел сказать, ее отвезли, так?

Киваю. Все-то ты знаешь, Сэм. Уж, не твоих ли рук это дело?

— Да, это девушка. Кимберли Атвуд. Я хочу выяснить, кто и зачем это сделал.

— Ну, что ж. Ты пришел по адресу, Крис. Я бы мог сам тебе объяснить, но, думаю, есть человек, который объяснит все лучше меня.

Он смотрит куда-то мне за спину, а я чувствую страшную горечь на душе. Я никогда не верил, что «фракция выше крови». Все это туфта, родные люди всегда были, есть и будут. И никто и ничто их не заменит. Можно сменить фракцию, но нельзя сменить душу. Если уж прикипел к кому-то… Но у Сэма похоже нет никакой души. То, что он брат нашего отца — для него всего лишь формальность, жаль, что я понял это так поздно. Я знаю, кто входит в помещение у меня за спиной. Лидер Эрудиции. Джанин Метьюз. Сэм сдал нас всех ей, он знает, что я и Салли дивергенты. Не знаю, в курсе он насчет Эвана или нет, уходить от теста я учил его сам. А вот меня и Салли учил Сэм лично. И он нас сдал, так глупо все.

Эрудированная сучка, с неизменной папкой в руках, проходит и садится на место Сэма. Вот даже как? И место ей уступаешь, Сэм? И родственников не пожалел. Чем она тебя зацепила? Что ты задумал?

— Кристиан Фьюри. Как мне бесконечно приятно наконец познакомиться, — улыбка её сразу вызывает отвращение. Будто смотришь в глаза самой смерти. — Я так много слышала о тебе, — от кого, интересно, уж, не от Сэма ли? — и вот, наконец, мы встретились.

— Что тебе нужно от меня, Джанин? Зачем ты похитила Кимберли?

— О-о-о, не стоит бросаться такими обвинениями, Крис. Я пригласила Кимберли на беседу. И еще, хотела уберечь ее от опасности, ведь в Бесстрашии сейчас очень опасно. Столько людей погибает на улицах, в боях. В Эрудиции ей будет гораздо…

— Хватит! — мой кулак опускается на столешницу. — Мне надоело всасывать этот бред! Скажи, что тебе нужно от меня, я все равно не смогу тебе перечить, пока моя сестра и Ким у тебя! Кто тебе нас сдал? Он? — киваю на Сэма.

— Кристиан… Не будь так наивен, — холодно ухмыляется Джанин. — Для Эрудита наука — главное в жизни, и никакие родственники, любимые и прочее никогда не пойдут ни в какое сравнение с результатами, которых мы добиваемся в Эрудиции. Я знаю о твоих способностях. Ты нужен мне.

— Будешь на мне тестировать свою сыворотку? Или что?

— Я могла бы просто схватить тебя, обвинить в измене и предательстве, и просто проводить опыты, но вот беда в том, что дивергент должен пойти на опыты добровольно. Эксперименты показали, что насильно сыворотка не работает с самого начала. Поэтому, предложение мое такое. Ты едешь со мной, и я провожу опыты. По результатам, я либо отпускаю тебя и Ким, либо… Ну, ты сам понимаешь. Что скажешь?

Черт. Вот, что я тебе скажу: иди на хуй, тупая пизда. Сдохни и гори в аду. Но на самом деле произношу другое:

— А у меня есть выбор?

— Конечно. У всех людей всегда есть выбор. Другое дело, что человеку может этот выбор не подходить. Если ты пойдешь со мной, добровольно согласишься походить тесты, ни с твоей сестрой, ни с твоей девушкой ничего не случится. Это я гарантирую.

Ну да, конечно. Пиздеть, не мешки ворочать, блядь. Не случится, как же. Вот только живому ни мне, ни девчонкам из Эрудиции не выйти. Все кончено.

Мысль лихорадочно работает, отчаянно пытаясь найти выход из положения. Надо попасть в Эрудицию и найти там друга Салли. Может, она в нем не ошиблась и он, правда, неплохой парень, надо предупредить его, что Салли у Джанин в заложниках. В любом случае, мне только один путь, в Эрудицию.

— Я правильно понимаю, что подумать или собраться мне не дадут. Эван будет спрашивать обо мне. — Только сейчас я понимаю, что с тех пор, как пропал Джош, умер Матт, за ним мама, а теперь вот и Николас, Салли и Ким в заложниках, в Бесстрашии Эван остается один. И то, скорее всего, не надолго. — Я хочу, чтобы вы гарантировали мне, что с ним ничего не случится здесь.

— Все, что от нас зависит, можем гарантировать. Но, ты же сам понимаешь… — Я смотрю на поганую рожу родственничка и чувствую, что отдал бы все на свете, чтобы пустить пулю ему в лоб, желательно из крупного калибра. Чтобы голова его разлетелась на части. Урод. — И Крис. Я ни в чем не виноват. Клянусь.

Ну да, конечно. Я встаю, не отрывая от него взгляда, ухожу с Джанин. Знаю, что иду на верную смерть, но очень хочу, когда умру, призраком возвращаться каждый раз к этому уроду и преследовать его до конца дней его поганых.