[Jen Titus - O Death]

      Чимин вновь позволил сделать это. Вновь позволил сломать себя, пачкая и тело, и душу. Убивая последнее человеческое, что в нем осталось. Он и сам не знает, зачем позволяет делать это с собой. Зачем позволяет насиловать свой мозг, заполняя его мыслями лишь об одном человеке, о человеке, которого он пытается забыть, но, раз за разом обрывая эти попытки, не в силах терпеть ноющее чувство.     

  После каждой их встречи у Пака то состояние, когда хочется сорваться с места, сбежать, при этом хлопая дверью с такой силой, что окна начинают трястись. Выпустить всю обойму в зашарпанные серые стены, зная, что он все равно укроет следы от пуль, нарисовав пару новых картин. Он хочет крушить, ломать, разбивать, уничтожать, хотя ненавидит это чувство.   

 Он ненавидит себя, продолжая клясться, что больше никогда здесь не появится, но постоянно возвращается не в силах воспротивиться своим собственным желаниям, позволяя делать с собой все, что вздумается этому садисту. Но Чимину через силу и отрицание придётся признать, что ему это нравится. Хотя из-за этого он страдает.   

  Вот он вновь психует и сбегает, хлопая дверью. Аккуратная укладка превратилась, как минимум, в гнездо, а волосами, кажется, он вобрал всю пыль, которая находилась на подоконнике, где его бесстыдно нагнули. Дорогостоящая одежда изорвана и испорчена, а хрупкое тело с красивой медовой кожей под её остатками сейчас напоминает полотно художника-психопата, хотя тот, кто это сделал, таковым и является.  

  Множество синяков, засосов и укусов с выступающими капельками крови. Парень злорадно ухмыльнулся, вспоминая, как вцепился ногтями в спину, оставляя огромные красные полосы. Чимин вымещал весь свой гнев и боль, раздирая спину тому, из-за кого страдает больше всего на свете.   

   Злость постепенно отступала, чувство «Крушить! Ломать! Убивать!» сменилось отвращением. Он снова это сделал. Снова поддался искушению, прекрасно понимая, как это дерьмово.  

   Бредя по темной улице в самом опасном районе города, он прекрасно знал, что его могут изнасиловать или убить в любую секунду. Но ему нечего терять, он уже мёртв. Умер, когда это произошло в первый раз, когда он, потратив все деньги ни на что, должен был отдать долг за дозу. Когда его выследили и притащили сюда, в эту гнилую помойку. Когда, поставив на колени, надругались над его личностью, оставляя лишь прозрачную оболочку, которая постепенно начала восстанавливаться, наполняясь тьмой. Дома он психовал, истерил, бил посуду, а потом залитыми кровью руками убирал весь беспорядок, чтобы Лиён не узнала.  

  В следующий раз он пришел самостоятельно, отчетливо понимая, что это может быть его последний день. Но ему было плевать. Плевать на те убийственные взгляды, направленные в его сторону, плевать на собственную никчемную жизнь, ведь хуже уже быть не может.   

    Плевать на резко угасшие чувства к любимой в прошлом девушке так же, как и плевать на то, что она все еще в нем души не чает. Лиён так и не узнала о том, что Чимин принимал и что с ним сделали. И она же не знала, что он потом сделал с собой сам. Девушка верила словам Пака, когда тот говорил, что на него напали хулиганы. Верила и тогда, когда на предложение обратиться в полицию, он коротко отвечал: «Тогда они сделают что-нибудь с тобой». Она не знала, что эта фраза теперь совершенно ничего для Чимина не значила, что она сама для него ничего не значила.   

    В их отношениях практически ничего не изменилось: тот же хороший секс, те же нежные поцелуи и слова, — изменилось лишь одно — взгляд Пака. Он стал абсолютно безжизненным.   

  Чимин перестал испытывать радость, не чувствует тепла в душе, его, казалось, ничего больше не интересует и не волнует. Он притворяется, что все в порядке, натягивает на лицо улыбку, которую сложно отличить от настоящей, искренней. Он не хочет, чтобы Лиён беспокоилась, ведь, кроме неё, у него никого нет. Родители скончались давно, а друзей и нет вовсе. Зато есть личный ад и дьявол, заправляющий им, куда Пак падает, не имея возможности выбраться.    

  Он стал таким лживым, отвратительным и фальшивым, что от взгляда в зеркало становится тошно.    

  Именно поэтому все зеркала, что находились у них в квартире, давным-давно убраны или разбиты. Ли, кажется, даже ничего и не подозревает. Девушка много работает, а Чимин начинает заниматься все чаще и чаще, потому что скоро соревнования. Но так думает только она. На самом деле тот совсем не заботится об учёбе, иногда он, даже не доходя до университета, сворачивает в темный переулок, куда многие боятся соваться. Пак же там как свой. Местные жители этого района уже привыкли к странноватому богатенькому пареньку, и практически все из них знают, куда именно тот направляется, поэтому даже не пытаются с ним что-то сделать, как обычно это происходит с остальными «чужаками». Этот и так страдает.   

   Да и никто бы не осмелился позариться на его игрушку, это было бы равносильно суициду.       Парень размеренно шагал, засунув руки в карманы своих любимых узких джинс со множеством разрезов и дыр. Их подарила Лиён. Хотя сейчас это не имеет никакого значения, ведь сегодня от них вряд ли останется хоть что-то. После каждой их встречи одежду, в которой находился Чимин, приходится выкидывать. Больше половины его гардероба уже в мусорке.       Этот район больше напоминал огромный лабиринт из старых обшарпанных многоэтажек, что выглядели практически одинаково. Именно поэтому многие неместные терялись здесь, попадая в лапы членов его банды.  

   Чимин же никогда не терялся. Он мог бы даже с закрытыми глазами дойти до нужного здания. Возможно, Пак бывает здесь слишком уж часто. Осознание данного факта пришло лишь тогда, когда он, проходя мимо расслабленного и уже слегка накуренного Ви, поздоровался и затянулся. Так было всегда. Каждый раз, не считая первых нескольких. «А сколько же их было всего?», — шептал едкий, злорадный голос в голове, не доставляя никакого удовольствия.    

 После он вспомнил, что именно этот парень отвечал за то, чтобы притащить несчастного брюнета в лице Пак Чимина, немного попинав по дороге, к главному ублюдку.    

  Ви, чьего настоящего имени он не знал, как и не знали остальные, совсем не был качком или кем-то вроде того. Он был спокойным, отстраненным и немного замкнутым. Несмотря на немаленькую тягу к наркоте, парень выглядел как чёртова модель, и от него словно веяло развратом. Парень очень умён и рассудителен, драки не любит. Наверное, именно поэтому с ним постоянно таскается один псих.   

    Его зовут Джей-Кей. Вроде бы, они с Ви встречаются. Хотя их отношения слишком сложны для Пака. А сложность заключалась в том, что все слишком уж легко. Они вместе, но спокойно спят с другими и спокойно целуются с другими в присутствии друг друга. Их мир так прост. Нет никакой недосказанности или лжи, даже если она во благо. Хотел бы Чимин таких отношений? Возможно. Хотел бы жить в их мире? Ни за что. Но по-другому уже не получится. Он уже погряз в этом дерьме, откуда выбраться — не возможно.    

   В общем, этот Джей-Кей мог бы быть самым отбитым и неадекватным человеком из всех, кого Чимин встречал, но нет, он был лишь на втором месте его топа.  

     Первое же занимал тот, кого парень ненавидит всеми фибрами души. Кого презирает и хочет не знать вовсе. Из-за которого, приходя домой, режет руки, заставляя себя почувствовать хоть что-то без его участия в этом. Но нет. Он не чувствует боли. Ни моральной, ни физической.   

    Он чувствует лишь пустоту, в которую все больше и больше проваливается, хотя, наоборот, старается выбраться оттуда.    

   Затянувшись, он равнодушно кивнул парню на прощание, разворачиваясь и продолжая свой путь. Тело стало заметно легче, а сознание мутнее. Он не может идти туда на трезвую голову, но и не может не идти. Он хочет чувствовать, испытывать хоть какие-то эмоции, не желая полностью становиться психопатом. Ему больше не стыдно, даже когда во время секса с Лиён, он думает о нём. Он больше не испытывает вину или сожаление. Вообще. Он больше не боится. Абсолютно ничего.    

    Страх темноты сменился любовью к ночи и сумраку; страх высоты сменился желанием сделать шаг вперед, летя на всей скорости вниз, а страх смерти сменился надеждой на неё.   

    Чимин не трус и не слабак, он не собирается заканчивать так просто. Он превращается в настоящего мазохиста, ведь во время таких встреч начинает чувствовать что-то положительное. Раньше это были лишь ненависть, гнев, отвращение и боль, но отрицательные эмоции — это эмоции, что тогда радовали брюнета. Он не до конца поехал крышей — это уже хорошо.   

    Пак горько усмехнулся, вытягивая из пачки сигарету, но не останавливаясь. Он успел перепробовать множество сигарет. Познал удовольствие от кучи различных наркотиков, но не нашел те, после которых не становилось еще хуже, чем было. Пил как не в себя, стараясь избавиться от воспоминаний. Резался, обжигался, срывал голосовые связки, истошно крича, когда приходил домой после первых встреч, пока Лиён ещё была на работе. Его ноги пережили много чего, после того как сигареты, алкоголь и даже наркотики уже не заглушали навязчивые мысли вернуться в ту квартиру. Он танцевал до изнеможения, до потери сознания, Хосоку иногда даже приходилось лично тащить его домой, а после выслушивать истерики и оскорбления сестры.    

   Лиён всё ещё не простила брата за вступление в банду. В её глазах он был прокажённым и испорченным, лишь от взгляда на которого хотелось рвать и метать. На самом же деле, Джей-Хоуп, как его принято называть, не был таким, как остальные члены банды. Он позитивный и заботливый, а также занимается танцами вместе с Чимином. И именно он же часто вытаскивает полудохлого Пака из зала.   

    Парень не понимал, почему тот к нему так относится. Из-за того, что брюнет встречается с его сестрой? Хотя на его месте Чимин бы давным-давно избил бы себя за такие «отношения», ведь Хоби, как Пак начал его называть, души в Лиён не чаял, а та все никак не могла принять того факта, что ее единственный брат — член бандитской группировки. Хотя не каждый бы принял такое в любом случае.   

    Может, Чон присматривает за ним из-за того, что он приказал. А может, Хосок просто считает его своим другом, что маловероятно, ведь вряд ли кто-то захочет дружить с таким Пак Чимином, каким он стал после первой встречи. А ведь раньше у него была куча друзей. Но после депрессии длинной в месяц, когда парень каждый день подвергался своим же собственным нападкам, все от него отдалились. Нет, не так. Они просто-напросто оборвали какое-либо общение. Мало кто захочет находиться рядом с человеком, что постоянно ходит туда, куда ни один здравомыслящий человек не сунется, к тому же возвращаясь оттуда живым и практически невредимым (не морально). Это могло значить лишь одно — то, что он сам является членом банды, о которой даже разговаривать шепотом опасно.   

    Но он ведь им не являлся. Так? Он же просто очередной мазохист, изломанный и разбитый на мелкие кусочки, которого потом неумело склеили в неправильном порядке, при этом поставив на полку, как дорогую куклу. Над ним издеваются все, кому не лень, он не входит в их число, так?    

   Нет, не так. Никто из его прислужников даже слова плохого Чимину не сказал. Он просто приходит, иногда с кем-то даже разговаривает, пока курит перед пиздецом, который его ожидает, а затем все же входит в здание, прекрасно зная, что он там. Он никогда не выходит из дома без необходимости. Целыми днями лишь рисует.   

    Как человек, с которым он говорил лишь единожды за все их блядские встречи, который не выходит из дома, сидя и рисуя, может вводить весь город в ужас? Продажные полицейские старались не обращать внимания на все происходящее, ведь деньги они любят гораздо больше, чем правосудие.   

    Чимин не понимал этого и не хотел понимать. Кидая недокуренную сигарету на пол и сразу же затаптывая ее носком ботинка, парень судорожно выдыхает, открывая никогда не закрывающуюся дверь.  

     Каждый раз как в первый.   

    Сердце колотится, стараясь и вовсе выпрыгнуть из груди. И если бы оно это сделало, парень был бы совсем не против. Дом был настолько ужасным, что, осторожно поднимаясь по ступенькам,которые могут обвалиться в любой момент, мечтать можно было только о лифте. Здесь ничего не восстанавливали, прозвав этот район «Мертвым». При едином его упоминании работники каких-либо строительных компаний сразу же бросали трубку. Легкие отказываются работать нормально, дышать нечем, словно весь воздух высосали из здания.   

    Чимин снова задыхается, зная, что будет, когда он переступит порог злосчастной квартиры, но он не может остановиться. Просто не смеет, продолжая цепляться за остатки человечности, как кажется самому парню, но уж точно не кажется всем остальным. Добравшись до нужного этажа уже на трясущихся ногах, брюнет шумно выдохнул, опираясь руками на колени и начиная судорожно хватать воздух ртом.    

   Только бы не паническая атака.   

    Пожалуйста, не сейчас.   

    Мысли путались, а за дверью слышалось уже столь привычное копошение. Чимин вдруг понял, как же сильно он себя ненавидит, когда, надавливая на ручку двери, которая спокойно поддалась напору, он проходит в квартиру. Здесь нет необходимости закрывать двери, ведь чтобы решиться залезть в его квартиру, нужно быть ненормально отчаянным самоубийцей. Постойте, это напоминает Пака, не правда ли?    

   В нос ударил отдаленный запах краски и ярко выраженный запах мяты. Страх постепенно начал сменяться уже столь привычным наигранным безразличием. Хищникам нельзя показывать своего страха, так? Присев на корточки, парень разулся, откидывая дорогие кроссовки в сторону, затем одним легким движением, скинув с себя куртку, так же убрал ее. И спокойно прошел в комнату.  

     Как и ожидалось, мятноволосый стоял напротив мольберта, на котором расположилось полупустое полотно с красными пятнами. Он просто смотрел на него прозрачным взглядом, совершенно не обращая внимания на вошедшего Чимина. Он знал, что это именно он, ведь только этот ненормальный осмеливается входить в его квартиру, порой бездумно бродя по ней. Как ни странно, парня это никак не злит, ведь это Чимин. Другой человек на месте Пака сейчас бы исполнял роль донора для своеобразной краски.   

    Он продолжил стоять, пока фигура позади медленно и неуверенно приближалась. Оставался буквально метр, а Чимин внезапно понял, что что-то изменилось. Мятный все еще не развернулся, грубо толкая брюнета на кровать позади. Не прижал запястья к изголовью, отчетливо понимая, что после этих действий останутся синие следы, о скрытие которых заботиться придется вовсе не ему. Он прекрасно знал, с кем встречается Пак. Он знал все о парне. Абсолютно. И это приносило особое удовольствие, ведь Чимин не знал ничего, даже име…    

   — Юнги, — тихо и неуверенно просипел парень, а художник, стоящий напротив, вздрогнул. Так его не называли более семи лет. Да что там, практически никто и не знал этого имени вообще. А сам он старался всеми силами забыть его. Забыть каким слабым был, пока носил это имя. И забыл, оставляя лишь холодное «Шуга». Но сейчас внутри него что-то треснуло с громким щелком. Чимин же, понимая, что все еще живой, решил не терять ни нервов, ни времени. Вряд ли бы у него появился другой шанс.   

    Преодолев расстояние, брюнет крепко прижался к спине Юнги, тот вновь вздрогнул и зашипел. Видимо, следы, оставленные Паком в прошлый раз, давали о себя знать. Он с силой прижимался, надеясь, что его убьют чуть позже. Пока есть возможность заставить его чувствовать хотя бы долю той боли, что испытал Чимин, парень никогда не потеряет ее. Они простояли так еще около минуты. Минуты тишины, в которые Чимин мысленно отсчитывал секунды до своей неминуемой смерти. Очередной смерти. Но ничего не происходит. Все еще стоя посреди комнаты, где повсюду валялась бумага и холсты, где на полу были огромны следы от краски и крови, брюнет прижимался к Шуге, к холодному и опасному Шуге, которого боятся все, включая власти. Которого не смеют посадить. С которым не разговаривают простые смертные.   

    Но Чимин не простой, так ведь? Он окончательно поехавший психопат, который с каждым разом придумывает новые причины, чтобы вернуться сюда, хотя клянется сам себе, что не сделает этого.    

    Но он делает.    

    Клянется, что перестанет резаться, сидя в ванной, и запишется к психотерапевту. Но он постоянно, приходя домой, запирается в комнате, водя лезвием по рукам. А ведь там уже и живого места не осталось. Смотрит на алые капли, быстро скатывающиеся вниз на белоснежный кафельный пол, пачкая его. А после трясущимися руками все вытирает и чистит, чтобы Ли ничего не узнала. Без нее мир Пака окончательно сломается, и больше не будет ничего, что держало бы его дома. Что заставляло бы не сойти с ума окончательно, отдавая тело и остатки черной души этому психу. Он любит новые игрушки. 

— Откуда? — хрипло вопросил мятноволосый, все еще не двигаясь и не оборачиваясь. Он выглядел вполне безразлично, если не знать, как сильно напряжен в данный момент. Чимин-то чувствует это. Пак судорожно выдохнул парню в шею, а затем, отвернув голову в сторону, так же коротко ответил: 

— Лиён. — Терпение окончательно лопнуло. 

Резко повернувшись, тем самым напугав парня, Шуга пихнул его на кровать. Вся странноватая, но расслабленная атмосфера окончательно разрушена, теперь снова все так, как обычно. Резко, грубо и больно. Не жалея тело брюнета, не думая о том, что тот скажет своей девушке и как будет скрывать следы, что останутся после. Ему плевать, абсолютно. Если Чимин пришел сюда, значит точно понимал, что его ждет. Знал о последствиях. После стольких раз можно было бы уже и запомнить. Схватив парня за горло, слегка надавливая, Юнги впился в его губы. Грубо, жестко, постоянно кусая с такой силой, что поцелуй приобрёл металлический вкус. Но Чимин буквально плавился от этого. Если бы мог, он бы растекся розово-черной лужицей по кровати, позволяя делать с собой абсолютно все, что вздумается этому психу. Но он не умеет превращаться в лужу, зато последнее еще как умеет.    

   Он стонал и выгибался, подаваясь навстречу, чего не ожидал мятноволосый, ведь раньше Чимин делал все так, словно его заставляют, несмотря на то, что сам сюда же и пришел. А его не звали и не приглашали. Юнги бы забыл о нем вовсе после их первой встречи. Но Пак уже через неделю стоял у него на пороге и выглядел настолько отчаявшимся, из-за чего Юнги решил, что он — мазохист, которому слишком скучно живется.   

    Парень не понимал ни единого поступка Чимина. Зачем он приходит, если ему это не нравится? Зачем потом сбегает, руша все на своем пути? Что должно происходить в голове, чтобы делать такое. Порой Шуге казалось, что псих здесь вовсе не он.   

    Холодные ладони опустились на бока парня, сжимая их до красных отметин, что после точно останутся синяки. Юнги перешел на шею, целуя и кусая. Вновь будут засосы, которые даже тоналкой не скрыть. На улице достаточно жарко, Чимин будет выглядеть как придурок, расхаживая в шарфе, но других вариантов у него нет. Нельзя, чтобы Ли увидела или ей кто-то рассказал об этом. Она не поймет. Никто бы не понял, порой даже сам Пак не понимает.   

    Чимин просто не может ее потерять. Только не сейчас.   

    Брюнет задрожал, когда тонкие холодные пальцы пробрались под футболку, касаясь и исследуя. Хотя исследовать-то больше нечего. Он наизусть знает тело парня. Каждый сантиметр.   

    Морозные прикосновения к горячей коже вызывают бурю эмоций. Чимин блаженно прикрыл глаза, зарываясь рукой в мятных, невероятно мягких волосах, и прижимая его еще ближе. Теснее. Горячее.   

    Чимин тает от этой ласки, граничащей с насилием, Юнги целует, затем больно оставляет засос, потом снова мягко целует. При этом его руки впиваются в нежную кожу, а короткие ногти давят так, что небольшие ранки начинают кровоточить. Тело брюнета горит.   

    Почему эта жестокость начинает приносить ему удовольствие? Почему того, кого он так ненавидит, от кого пытается быть гораздо дальше, о ком хочет стереть все воспоминания, сейчас ощущается так правильно? Так приятно и нужно в данным момент. Почему вместо того чтобы оттолкнуть и сбежать, он притягивает еще ближе. Почему жаждет этого больше всего на свете?   

    Впервые за эти мучительные пару месяцев, что он приходил к Шуге, стараясь почувствовать: гнев, ненависть, отвращение к самому себе и этому миру, — он этого не чувствует. Чимина накрыло мощной волной возбуждения, прикосновения дарят тепло, а не уже столь привычный холод. Пак наслаждается. Наслаждается этими греховными муками, наслаждается болью, которую ему причиняют. Он стал долбанным извращенцем, что желает этих унижений.   

    Какой же он отвратительный. Убогий и жалкий.   

    Не справился с пустотой внутри себя. Он устал ничего не чувствовать. Устал от этого всего и решил сдаться. Отчаявшись, потянулся к темному и запретному. Гнилому и ужасному. Он сдался, решая больше не бороться.   

    Сдался, падая прямиком в черное болото. Плевать на все. Больше нет сил. Есть лишь Юнги, разрывающий на нем дорогую одежду. Чимин сдался. Чимину хорошо.

~💣~

[Jacob Lee - Ghost]

    Шуга привычно перекатился на другой край кровати, утыкаясь лицом в подушку и практически сразу же засыпая. Все как обычно, не считая того, что Пак не сбежал. Не взбесился, не сломал очередную картину, не хлопнул дверью. Ни-че-го. Он спокойно поднялся с кровати, слегка морщась от неприятных ощущений и прошел в комнату, где, как он думает, должна быть ванная. Небольшое помещение, наверное, самое чистое в этом затхлом доме. Простое кафельное покрытие, душ, совмещенный с ванной, унитаз, раковина и зеркало в полный рост. Брюнет занервничал и уже собрался поступить, как делал это всегда.   

    Сбежать. Сбежать в порванной одежде, запачканной спермой, с кучей уродливых следов по всему телу и эмоциями, что рвались наружу.  «Круши! Ломай! Убивай!»

   Но самое страшное, что он этого не испытывает. Впервые, после того что между ними произошло, Чимина не тянет блевать. Ему не хочется умереть или сделать с собой что-то.   

    Он хочет в душ.   

    Стянув с себя испорченную одежду, парень судорожно выдохнул, закрыл глаза и встал напротив зеркала. Ему страшно. Страшно открывать глаза, страшно видеть себя таким сломанным. Лиён долго не видела его тело, ведь у них не было времени сделать все по правилам. Лишь быстрый перепих уже в одежде перед работой. Девушка не должна увидеть его тело, полностью покрытое синяками, засосами, порезами, шрамами и ожогами. Она не настолько глупа, чтобы вновь поверить в дурацкую легенду с хулиганами. А Чимин все еще не может потерять ее.    

   Вновь делая глубокий вдох и выдох, Пак медленно открывает глаза. Взгляд скользил по телу, постоянно отвлекаясь на разнообразные следы. Брюнет усмехнулся. На боках и вправду остались четкие отпечатки с запекшейся кровью. Шея полностью покрыта синими, фиолетовыми и багровыми пятнами. Похоже на космос.        

Красиво. 

    На плечах и ключицах четкие следы от острых зубов. Грудь полностью в засосах. На ногах множество синяков от падений на тренировках, на руках не лучше. Чимин весело хмыкнул и повернулся спиной к зеркалу, оборачиваясь, чтобы посмотреть, что там. Разноцветные засосы, напоминающие яркие огоньки на гирлянде. Жалко, что Рождество не скоро, он бы хорошо сочетался с темно-зеленой елью. Возможно, теперь парень понимает, почему у Шуги такая ненормальная тяга к следам на теле. Это и вправду выглядит красиво. Как картины, которые он целыми днями рисует. Чимин никогда не думал о них, но сейчас, вспоминая одну из них, понял, что там был изображен он сам. Отметины на спине были расположены там же, где и на холсте.    

   Конченный ублюдок Мин Юнги.    

   Возможно, Паку это даже нравится.   

    Улыбнувшись своему отражению в последний раз, парень развернулся, направляясь в сторону ванной, и включил воду, регулируя температуру. Горячая вода приятно расслабляла и успокаивала, хотя Чимин и так был спокоен. Впервые за столько времени он что-то чувствовал. Он не ненавидел себя. И он не ненавидел Шугу.   

    Он ненавидел этот изломанный и порочный мир. Но парень не имеет к этому никакого отношения.   

    Нет неправильных людей. Есть неправильное время и обстоятельства, но не люди.

~💣~

      Лениво разлепляя веки, мятноволосый повернулся на спину, смотря в потолок. Все как обычно. Место рядом пустует, а в мыслях лишь Пак. Какого черта он вновь это сделал? Нахрена вернулся? Ненормальный.   

    В соседней комнате послышались странные звуки: стук и грохот. Ни один адекватный человек даже не подумал бы входить в эту квартиру. Абсолютно все знают, где живет Шуга. От простых школьников до властей. Уже несколько лет никто не пытался забраться к нему, несмотря на постоянно незакрытую дверь.  

     Медленно вставая, Юнги подошел к небольшому стулу, на котором висел черный халат, и, накинув его, аккуратно переступая через бумаги с какими-то набросками, валявшимися на полу, направился в гостиную.    

   Никто не осмелился жить на том же этаже, что и Шуга, поэтому весь этаж ему и принадлежал. Парень решил объединить две квартиры в одну большую, хотя сам не знал, зачем ему это. Комнаты практически полностью пустые. Хорошо оборудована лишь ванная комната, а в спальне стоит кровать, мольберт, стул и шкаф. Остальное — пустота, где иногда валялись какие-то бумажки или недокуренные косяки. Смысл что-либо скрывать, если ему все равно ничего не могут сделать?   

    Быстро выйдя из спальни, парень увидел то, чего никак не мог ожидать. В полностью пустой комнате, которая, вроде бы, должна была быть гостиной, стоит одинокий стул, на котором лежит телефон, откуда доносится тихая музыка. А посреди комнаты танцует Чимин.       Чимин в штанах Мина без верха спокойненько себе танцует в квартире, откуда сбегал сразу же после секса. Он расслаблен, глаза закрыты, а на лице красуется еле заметная улыбка. Все движения плавные, видно, что хорошо отработанные. Брюнет мягко двигается под практически неслышную мелодию.   

    Юнги так и остался стоять в коридоре с ошарашенным видом, несмотря на то, что эмоции ему не особо-то и свойственны. Он завис так на некоторое время, но потом музыка стихла, а Пак закрыл глаза, разворачиваясь к парню все с тем же расслабленным выражением лица. Шуга не помнит, что бы видел Чимина таким хотя бы раз.   

    Он оставил телефон на стуле, а сам, быстро подойдя к Мину, обнял его, кладя голову на плечо. От него очень сильно пахнет мятой. Примерно так же, как и от самого Юнги. На лице невольно расцвела улыбка, а парень мягко обнял в ответ. Плевать, что у него вся спина болит от того, как сильно Чимин его держит. Плевать, что он специально разодрал ее, чтобы сделать это. Плевать на то, что он просто хочет отомстить.    

   Шуге абсолютно все равно на это сейчас, ведь он наслаждается.

~💣~

      Кисть скользила по холсту, стоящем на мольберте, оставляя за собой красную полосу, парень был расслаблен, а его лицо не выражало никаких эмоций. В его голове не было ни единой мысли, казалось, будто тело находится совершенно не здесь, а где-то далеко в облаках. Где мир так прост и легок. Где нет никаких проблем и других людей. Чимин скользил по полу плавно и грациозно, оттачивая каждое движение. Программу нужно довести до совершенства, нельзя допустить никаких осечек или неправильных шагов. Все должно быть идеально, иначе, как объяснить Лиён, что он целые дни прожигает, находясь в танцевальном зале, а прогресса как такового и нет?   

    Он никогда не умел ценить себя и собственный труд. Возможно, брюнет слишком жесток по отношению себе, ведь нормальный человек не будет так обращаться со своим же телом. Тренировки до потери сознания, переломы и трещины от падений при отработке какого-нибудь прыжка, то, что с ним постоянно делает Шуга. Чимин не может принять того факта, что он живой человек, что его жизнь чего-то стоит и он многим небезразличен. Его любят и им дорожат. Паку это неважно. Теперь неважно.   

    Юнги отложил кисть и потянулся к тюбику, быстро откручивая крышку и выдавливая небольшое количество синей краски. Музыка стихла, а Мин, нахмурившись, обернулся. Чимин, весь запыхавшийся и раскрасневшийся, шумно глотал холодную воду из бутылки, любезно одолженной у Шуги из холодильника. По его голому торсу стекала аккуратная капелька пота. Завораживает. В любом случае мятноволосый редко появляется на кухне, мало ест и пьет, пусть хоть этот место освобождает. Все продукты заботливо приносит Джин, один из немногих людей что игнорирует злобный взгляд лидера, не боясь входить и выходить из его квартиры, да еще и притащив с собой кучу посуды и другого барахла. Он готовит. Готовит отменно и много, но Юнги не любит есть и чаще всего зовет Ви с Гуком, чтобы те расправились с пищей. Не хочется расстраивать своего хёна.   

    Они тоже входят в число тех избранных, кому позволено находиться здесь. Как и Монстру с Хоупом. Как и Чимину...    

   Странно, что его присутствие раздражает гораздо меньше, чем присутствие тех же друзей. Юнги не любит делить свою территорию. Ни с кем и никогда. Эта квартира — его личный кусочек рая (или ада?), в котором он чувствует себя максимально комфортно и беззаботно. Где можно спать, не опасаясь, что тебя грохнут ночью, дверь-то открыта. Несмотря на это, его дом охраняется сутками без каких-либо перерывов. В самом здании живут некоторые члены его банды, тот же Джин с Джуном или Джей-Хоуп. Ви с мелким решили жить отдельно, а Мин и не настаивал. Хочется жить не пойми где (через несколько домов от его) — пусть живут.    

   Они молодые и свободные, как и все остальные, кто служит Шуге. Он никогда не просил молиться на его, хотел лишь доверия и семьи. Доверие заслужено, а семья полностью заполнила район. Иногда он собирает всю банду на заброшенном заводе, который они переделали под собственный бар огромных размеров. Никто особо и не возражал, а Юнги жил по принципу: "Захотел — сделал, а о последствиях подумает позже".    

   Бывает, что какие-то отбитые богатенькие подростки пытаются пробраться туда, ведь это "Логово мертвых ублюдков!". Они думают, что это забавно. Шуга тоже так думает, когда видит их же, захлебывающимися собственными слезами и соплями, падая на колени перед ним. Нет, он не делает с ними то же самое, что и с Паком, несмотря на то, что они гораздо более мерзкие и противные, нежели брюнет. Они все же несовершеннолетние и тупые. Все такими когда-то были. Кроме самого Юнги, конечно же. У того всегда мозги работали нормально. Немного неправильно, но он не был типичным подростком, что думает только задницей, находящейся в режиме: "Поиск приключений".    

   Когда Минхо, буквально живущий на том заводе, приводит этих придурков, у которых, видимо, отсутствует инстинкт самосохранения, Мин, наблюдая за тем, как они начинают трястись, лишь переступая порог, спокойненько достает свою излюбленную тату-машинку и все необходимое.    

   Страх в их глазах — слаще меда, а мольбы о том, чтобы их отпустили — еще лучше. На самом деле, Юнги не садист или извращенец.   

    Юнги просто заебался пытаться избавиться от этого клейма и решил поддерживать статус.   

    Люди сами захотели видеть его таким, так пусть теперь наслаждаются.  

     Подростки вылетают из квартиры с малюсенькой татуировкой на запястье — кубик сахара, а за ним надпись "Suga". Джей-Кей иногда рассказывал, что многие подростки, у кого появилась эта метка, даже не хотят выводить ее, ведь: "Так круто! Это что, сам Шуга сделал?! Тебе так повезло встретиться с ним и уйти целым и практически невредимым!". Да, возможно, это немного льстило, но все же больше раздражало.    

   Он равнодушно смотрел, как по красивому и подтянутому телу стекали капли воды, но затем поспешил отвернуться, продолжая писать картину. За окном уже стемнело, солнце давно село, а на небе начали появляться яркие звезды. Чимин, наконец-то выйдя из какого-то своего личного танцевального транса, все же заметил, что уже давно должен был вернуться домой. Быстро спохватившись, парень начал оглядываться по сторонам, но затем замер и перевел странный взгляд на Мина, тихо и неуверенно произнеся:

 — Шуга... — он хотел продолжить, но мятноволосый быстро перебил, вновь удивляясь своему собственному голосу. Нужно начать чаще разговаривать, иначе вообще разучишься.

 — Когда ты здесь, называй меня только по имени, — парень повернул лишь голову, а после вернулся к мольберту, продолжая вырисовывать что-то, понятное лишь ему. 

— Ладно, — сглотнул Пак, соглашаясь. Это, наверное, самая длинная фраза, которую он когда-либо от него слышал. Хотя, лучше бы этого не произошло, ведь теперь слова, сказанные низким чарующим голосом не выйдут из головы. Да, он уже их начинает прокручивать, смакуя каждый звук. — Можно я пойду в твоей одежде, моя... 

— Бери, — просто разрешил парень, максимально безразличным голосом. Чимин удивился, но виду не подал, лишь кивнул, молча направляясь в комнату Шуги и доставая первую попавшуюся (вывалившуюся) футболку, что была чуть мала. Быстро оценив свой внешний вид в зеркале, брюнет направился в пустую прихожую, обуваясь и накидывая куртку на плечи. Уже держась за ручку и собираясь выйти, Пак закусил губу и слегка нахмурился, думая. Он все же быстро выдохнул, высунул голову, заглядывая в гостиную, и бросил тихое: "Я пошел", стараясь не думать о том, насколько это странно. Парень открыл дверь и ушел.     

  Юнги так и замер с кистью в руке, не дошедшей до холста. Что в голове у этого ненормального?

~💣~

[MISSIO - Can I Exist]

   Девушка сидела на кухне, так и не притронувшись к чашке с чаем, стоявшей перед ней. Чимина все еще нет, а волнение перешло уже все границы. Обычно он возвращается часов в семь вечера, а время уже за полночь, но парня все еще нет.   

    Каждый раз, когда Пак приходил с какими-то новыми синяками и в порванной одежде, внутри Лиён что-то трескалось. С громким, противным хрустом. Он совсем не выглядел нормально, как постоянно говорил. Натянутая улыбка выдавала с головой. Чон старалась сильно не лезть в душу брюнета, она прекрасно понимала, что у каждого человека свой бардак, который нужно попробовать сначала разгрести самому. У Чимина, казалось, этот бардак не только в голове, но и во всем теле и даже в воздухе, которым он дышит. Чимину плохо, но он старается. Пытается разобраться, решить, возможно, что-то принять. Ли все понимает. Она доверяет своему парню и верит в него. Пак справится.    

   Всегда справлялся.   

    Боже, как же она переживает.  

     Девушка, вздрогнув, подпрыгнула на месте, когда в коридоре раздался щелчок, проворачиваемого ключа в замке. Быстро встав со стула, так и не тронув чай, она помчалась к источнику звука.    

   Парень в какой-то странной одежде просто сидел и развязывал шнурки. Так, будто ничего и не произошло, словно это не он заставил несчастную блондинку сидеть и тратить нервы, раздумывая, что же могло с ним произойти и кто мог навредить ему. Как ни странно, в голове вырисовывалось лишь одно имя.   

    Ненавистное, лишь от вспоминания о котором становится дурно. Лиён всеми фибрами души ненавидела его. Того, кто лишил ее брата и единственного друга. Того, кто все еще продолжает мучать ее, просто существуя на этом свете. 

— Чимин… — печально протянула девушка, наблюдая, как брюнет быстро стягивает с себя злосчастные кроссовки, а затем одним шагом сокращает между ними все расстояние, притягивая ее и заключая в крепкие объятия. Не успела она сформировать вопрос, как Пак уже начал рассказывать: 

— Прости, из-за этого конкурса я и не заметил, как время пролетело, — парень с невероятной скоростью обрабатывал потоки мыслей, придумывая максимально правдоподобное оправдание. Он терпеть не может ложь, но так нужно. Нужно для Лиён. Стиснув зубы, Чимин продолжил. — Я очень устал и еле плелся с Хосоком на пару, — он прекрасно знал, как отвлекающее звучит упоминание её брата и как хорошо это действует на девушку. Пак начал аккуратно поглаживать спину блондинки, успокаивая и неосознанно давая вспомнить те времена, когда и вправду любил ее. Словно ничего не произошло, но так думала только Чон. — Потом через что-то неудачно переступил и упал в грязь, — парень неловко ухмыльнулся, когда Ли хохотнула. Хорошо. Значит, пока это срабатывает. 

— Мы решили, что к нему ближе. Там он дал мне одежду своего соседа, потому что его была бы мне велика.   

    Девушка заметно расслабилась, а Чимин, немного помолчав, все же спросил: 

— Ты же не обижаешься? Извини, что заставил тебя волноваться, — такой невинный голос. Словно не он всего несколько часов назад… Неважно. 

— Все в порядке, — прикрыв веки, мягко произнесла она. — Хочешь есть? Или в душ и спать? — Лиён слишком заботлива для такого отвратительного Чимина, возможно, ему даже стало немного стыдно. А нет, показалось. 

— В душ и спать, — ответил Пак, отстраняясь. — Можешь ложиться без меня, скоро приду, — он устало улыбнулся девушке, нежно целуя ее. Та тоже улыбнулась и, шлепая голыми ногами по полу, поплелась в спальню.     

  Как только фигура скрылась за дверью комнаты, с лица мигом спала фальшивая улыбка, а брюнет почувствовал себя максимально ужасно. Но он все еще не может ей пока ничего рассказать. Не может так просто потерять ее. Ведь, когда вся правда скроется, она точно разорвет с ним все связи, возможно, они даже больше никогда и не увидятся. Чимин не может допустить этого. Не сейчас.