[Svrcina — Island]

      Новый дом встретил брюнета осыпающейся с потолка побелкой и ярким ароматом травы. А они и не заморачиваются с местом, где покурить, да? В любом случае Чимину плевать. Он давно отбросил все предрассудки в отношении членов банды.

      Парень равнодушно вошел в квартиру, бегло осматривая прихожую. Одна единственная полка для обуви и огромное граффити на стене. Ви, прежде чем ушел вглубь квартиры, предупредил, что лучше не разуваться. Пак, прикрыв дверь, послушно последовал за ним.

      В гостиной стоит одинокий диван, лишенный каких-либо покрывал и подушек, напротив него небольшая обтёртая тумба с плазмой. Чимин даже не удивился такому нестандартному набору мебели. На стенах несколько картин, написанных Шугой, — его подпись Чимин узнает из тысячи. Они очень контрастировали на серовато-бежевом фоне. На диване, сев в позу «лотоса», расположился с огромным ведром попкорна и косяком в руке Джей-Кей. Это тоже не вызвало никаких эмоций, не удивляло или поражало, как было бы с обычным человеком.

      Все так обыденно, словно он каждый день наблюдает подобное. Хотя, вроде бы, так и есть?

      Чимин направился в сторону кухни, где сейчас, копаясь в холодильнике, находился Ви.

      — У нас есть только бухло, — громко захлопнув дверцу, оповестил парень, держа в руке красивую бутылку вина. Брюнет уже успел обрадоваться, но ухмылка на лице красноволосого не предвещала ничего хорошего. — Но Джин сказал, что тебе нельзя, Принцесса, — пожал плечами Ви, подходя ближе к Паку и тряся бутылку у него перед глазами. Захотелось его ударить, да посильнее.

      Оба парня вышли с кухни — Ви с вином, а Чимин с печалью. Они направились к дивану, что казался относительно новым и вместительным.

      — Обычно мы едим у Шуги, — не отрываясь от экрана, начал Джей-Кей, протягивая Чимину попкорн. Пак не признается, что ритм сердца участился от звучания знакомого имени, — но в последнее время Джин-хён сам приносит еду, — затянувшись и выдохнув, оповестил парень. Он недавно перекрасил волосы в малиновый, и вместе с Ви они выглядели будто не из этого мира вовсе. Слишком яркие, слишком контрастирующие на фоне всего.

      На фоне серого мира.

      Кожа покрылась мурашками, когда до Чимина донесся сладковато-горелый, дурманящий запах. Первое, что сказал парням Монстр было то, что Паку нельзя кокаин. Вообще. Наверное, его заставили переехать лишь для того, чтобы эти идиоты могли следить за ним. Два наркомана будут наблюдать за тем, как третий наркоман не употребляет. Умно, Монстр, умно.

      А Пака уже ломает. Слезать будет очень тяжело, и он это понимает. Мозги еще не атрофировались. Вроде бы, в этом случае ему нужен психолог, да? Но вряд ли найдется врач, которому Чимин смог бы довериться. В такие моменты понимаешь, насколько сильно не любишь людей.

      Наверное, если бы он не порезался, никто бы и не подумал пытаться излечить его. После эйфории всегда приходит депрессия, но брюнет ни разу не пытался перейти ту самую границу, всегда цеплялся за последнюю ниточку, хотя даже и не старался. Он не хотел умирать, но если бы это все-таки случилось, то был бы не против. Это в любом случае когда-нибудь случится, так зачем пытаться перечить смерти? Все равно останешься в минусе.

      Он жалобно взглянул на сверток в руке парня, а затем перевел глаза на собственные руки, покрытые бинтами. Затем снова посмотрел на Джей-Кея, тот, заметив это, лишь хмыкнул. Получилось как-то издевательски.

      — Приедет Джин-хён, — проговорил Ви, забирая самокрутку у розоволосого и пару раз прокручивая тонкими пальцами, прежде чем поднести к губам. Парень затянулся, но не успел выдохнуть до конца, когда Джей-Кей развернул его лицо и впился в мягкие губы.

      Эта парочка не знакома с понятием о приличии, тем более под коноплей. Чимин закатил глаза и отодвинулся на самый край дивана, показательно громко выдохнув. Он принялся рассматривать картину, висевшую на стене. Вроде бы, он ее видел. Видел, как Юнги рисовал ее. Так или иначе этих творений слишком уж много, чтобы запомнить каждое.

      Когда парни закончили свои горячие лобзания, с громким звуком отстраняясь друг от друга, Джей-Кей вернулся к просмотру какой-то странной передачи, а Ви, отдышавшись, хриплым голосом продолжил:

— Ты поешь, и я дам тебе сделать пару затяжек.

      Спасибо красноволосому за то, что он такой понимающий. За то, что он знает, насколько Паку хреново.

      Услышав заветные слова, Чимин натянул измученную улыбку, практически сразу же убирая ее. Сейчас хочется спать и сдохнуть. Второе, конечно, хочется гораздо больше, но ему просто не позволят. Не здесь, не в этой квартире.

      Когда он прикрыл глаза, тело сразу же начало расслабляться, будто бы растворяясь в пространстве. Уснуть не дал Ви. Он тряс брюнета за плечо, вынуждая того разлепить веки.

      — Пойдем, тебе лучше лечь, — предложил красноволосый. Лицо его не выражало никаких эмоций. Чимин уже давно понял, что за этой безразличной маской, крепко приросшей к красивому лицу, скрывается заботливый и веселый парень, иногда кажущийся инопланетянином. Внеземным. Пак кивнул и медленно встал с дивана.

      Брюнет чуть не заснул пока они шли к его комнате, что находилась через стену от спальни парней. Он уже представил, как весело будет уживаться рядом с этими кроликами, коими их обозвал Джей-Хоуп.

      «Кто бы про кроликов заикался», — шипел приторный голос в голове, пока воображение рисовало картинки их совместных ночей с Шугой. По этим воспоминаниям можно снимать фильм ужасов. Жуть. Чимин не жалеет о произошедшем.

      Когда дверь в небольшую комнату, предоставленную Паку, открылась, он завис. Спальня была гораздо чище, чем остальные помещения в этой квартире. Даже в доме, наверное. Большая двуспальная кровать посреди комнаты заправлена белым пушистым, несомненно мягким, пледом и усыпана кучей маленьких подушек. Огромный шкаф кажется больше, чем дома у Лиён раза в три. Небольшой стол с пустыми полками над ним и несомненно удобное компьютерное кресло. На полу мягкий на вид ковер под цвет пледа. В дальнем углу стоят не распакованные коробки с его вещами.

      Оказалось, что у Хосока есть ключ от квартиры Ли, которым он без каких-либо угрызений совести воспользовался сразу же после отъезда сестры. Чон, скрипя зубами, попросила Хоупа присмотреть за Чимином, пока ее не будет. Потому что видела, в каком состоянии находился ее возлюбленный.

      Девушка очень винила себя за то, что не смогла дождаться, когда он очнется, чтобы рассказать все лично. Срочно нужно было улетать. Она работала днями и ночами и даже на перерывах, чтобы получить возможность стажироваться в этом издательстве. Возможно, эта стажировка слишком уж сильно была важна для блондинки. Наверное, именно из-за этого она и не заметила того, как брюнет начал меняться. Виделись они достаточно редко, ведь Чимин начал, подобно ей, пропадать в танцевальном зале.

      Хосок пообещал навещать Пака и помогать с какими-то домашними делами, пока у того не заживет рука. Но он точно не обещал красть его, перевозя в другой район, где преступления происходят на каждом углу. Но Лиён об этом знать совершенно необязательно. Девушке сообщили очень уж неправдоподобную историю, связанную с алкоголем, неуклюжестью Чимина и чем-то еще. Никто не решился попытаться объяснить самому парню, что же там за история такая, потому что это полная ересь. Неясно, как Лиён вообще смогла оставить его после этого.

      Жената на работе, да? Как бы девушка не любила Чимина, она ни за что не упустила бы возможность стажироваться в престижнейшем издательстве в Америке. И Пак ее не винил. Примерно так же, как и не любил. Пусть хоть кто-то из них получит возможность стать счастливыми, раз самому парню ее получить не дано.

      Лиён оставила сообщение, где говорила о том, что будет стараться писать и звонить каждый раз, когда появится возможность. Чимин старался не верить в это, но, зная все еще свою девушку, понимал, что скорее всего так и будет. Или она найдет себе кого-нибудь достойнее? Он даже не подумает за нее бороться.

      Сейчас Чон находилась где-то в самолете, направляющемся в Вашингтон. Пак же находился в своем личном одиноком раю.

      Комната слишком светлая и уютная, совсем не тот подвал, в который, как ожидал парень, его должны были поселить. Чимин недоуменно повернул голову в сторону Ви, стоящего рядом. Красноволосый просто пожал плечами, а затем, немного помолчав, сказал:

      — Здесь валялась раскладушка, но Джин-Хён решил, что твоя царская особа помрет сразу же, как увидит ее, — Чимин хихикнул, вспоминая потрясающий пыльный и грязный пол дома у Юнги. Помнит подоконник, тоже не отличающийся особой чистотой. — Поэтому он взял кредитку у Шуги и сотворил это, — сделав неопределенный жест руками, сообщил парень. — Можешь взять тапочки возле коробок.

— Спасибо, — ответил Пак, проходя внутрь комнаты и сразу же на ходу снимая кроссовки. Огромные, пушистые и невероятно мягкие тапки под стать комнате. Но уж точно не Чимину.

Он слабо улыбнулся, поворачиваясь к Ви.

— Отдыхай, Принцесса, — напоследок произнес тот, прикрыв дверь, оставляя парня наедине с собой.

Сил, как и желания что-то сейчас делать, — нет вообще. Бросив короткий взгляд на коробки с вещами, Пак закрыл глаза, падая на кровать. И вправду очень мягкая. Вправду совершенно не подходит Пак Чимину.

Коробки так и остались нераспакованными.

~🌔~

[Man Cub feat. SVRCINA — In A Dream]

      Существуют люди, которые, лишь поцарапавшись, ломаются. А есть те, кто будучи полностью изломанными, продолжают улыбаться. Чимин относился к первому виду. Его запачкали, и он сломался. Он ненавидел людей, что его окружали, мир, в котором он существовал, и самого себя. Ненавидел за то, что голова постоянно была забита совершенно не тем, чем нужно. Он презирал все, что только мог, стараясь заглушить отвращение к самому себе.

      Потом же все перевернулось.

      Чимин начал ломать себя, чтобы не сломать единственного человека, что не пытался унизить его одним лишь взглядом. Старался оставить на себе максимальное количество следов, чтобы они не остались на Лиён. У него больше нет людей, которые к нему были бы небезразличны, — только девушка.

      Он выжимал из себя остатки тепла, отдавая блондинке, лишь для того чтобы она не ушла. Лишь для того чтобы у него остался этот якорь. Та надежда, что заставляет его пытаться вылезти из этого мрака, даже если и не особо получается. Если она исчезнет, он точно утонет. С головой погрузится в это болото из чистой тьмы, ненависти и безразличия. То, что он ненавидел все остальное, никак не касалось Лиён. Она словно прожектор в темноте — заставляет забыть про все плохое.

      Он ненавидел слабых и жалких, наркоманов и суицидников, а в итоге стал одним из них. Сидел на сломанном, постоянно шатающемся стуле, выкуривая единственный позволенный ему косяк, красиво скрученный Ви. По телу проходила яркая волна боли, стоило хоть немного надавить на порезанную руку.

      Джин сидел напротив, подпирая рукой щеку, и наблюдал за Паком. Он приехал, привезя с собой огромное количество одежды для парня, потому что, когда заглянул в шкаф, находящийся в квартире Лиён, мягко говоря, ужаснулся. Там одежды примерно столько же, сколько он может сносить за два дня. Все вещи были давным-давно изорваны, испорчены и в конце концов выкинуты Чимином. Обычно Шугу не волновала ни марка очередной изорванной им футболки, ни то, что Паку придется плестись домой полуголым. Сам додумался прийти, пусть сам и решает, как будет возвращаться.

      Сладковатый дым дурманил, вынуждая поддаться искушению. Джин и поддался. Аккуратно выхватив из маленькой ручки Чимина косяк, он затянулся. Какими бы на первый взгляд хорошими не были многие члены банды, они все ненормальные психи, просто кто-то это скрывает, кто-то просто не афиширует. А кто-то, гордо подняв голову, доказывает это, не стесняясь и не боясь всеобщего презрения. В банде такого нет.

      Пак относится к третьему варианту. Он не похож ни на кого из них. Хорошо воспитан, образован, ни единого преступления не совершил. Но была в парне частица зла. Причем она настолько черная, что даже Шуга может позавидовать. Чимин до ужаса злой, а в гневе — опасный. Каким бы человеком он не казался, никогда не будет таким. У других людей скорее всего Пак не вызвал бы никаких отрицательных эмоций. Они бы точно не заметили то, что скрыто в парне, ведь не сталкивались с подобным.

      А вот Джин сталкивался.

      Чимин может даже и не подозревать, что внутри него находится эта ядовитая бомба, что растет, становясь все больше и больше с каждым днем, подпитываемая очередной дозой негатива. Он может и не подозревать, что, дав трещину, выпустил это. Мрак, поглощающий все на своем пути. Чимин совсем не чистый, светлый и хороший, каким его хотят и видят люди. Он покрыт отвратительными пятнами. Изнутри. А самое страшное, что Шуга никакого отношения к их появлению не имеет. К развитию — да, но не к зарождению.

      Именно такие люди как Чимин, милые и невинные, чаще всего превращаются в тех, кто склоняет людей на темную сторону. Кто уничтожает и убивает. Кто разбивает и разрушает, даже не касаясь. Он думает, что Юнги ломает его, не осознавая, что происходит все как раз таки — наоборот.

      Сначала ненавидит, но всегда, после того как уходит, — возвращается, заставляя чувствовать себя нужным. Потом льнет, ослабляя защиту и подвергая хрупкое сознание нежному насилию. Потом изводит, вынуждая чувствовать и требовать все больше и больше. А затем просто отпускает руку, отходя назад, тем самым заставляя тянуться навстречу, потому что теперь без него уже ничего не может нормально существовать. Позволяет коснуться и уходит окончательно. Бросая, ломая и разрушая. Уничтожая целиком, не давая и шанса на восстановление. Заставляет вспоминать и думать. После — дает забыть себя. А потом, спустя долгое время, появляется. Вынуждает пережить все заново. Разбивает на мельчайшие кусочки. На осколки, настолько мелкие, что избавиться от них и отпустить — никогда уже не выйдет.

      Чимин может даже и не подозревать о том, что он делает. Но природа берет свое. Он гнилой изнутри и был таким всегда. Можно контролировать любое чувство, эмоцию, желание, даже эту самую темную часть. Но если сделать осечку, оступиться и сорваться, то взять это назад под контроль — уже не удастся.

      Чимин сорвался, хотя и не подозревал об этом. Выпустил тьму, которую больше неподвластен контролировать. Несмотря на то, что Пак может и отличался от них, он прекрасно вписывался в эту гнилую атмосферу, которая, на самом деле, таковой-то и не являлась.

      Он словно был рожден для всего этого. Джин восхищался им и ненавидел одновременно. Парень слишком сильно напоминал ее.

      — Джин, я хочу вступить в банду, — неожиданно оповестил Чимин, заметив равнодушный взгляд старшего. Ким недоуменно посмотрел на него, мысленно прикидывая реакцию необкуренного Пак Чимина, но так как он его не так уж и хорошо знает, все же решил спросить:

      — Ты знаешь, что влечет вступление? — парень слегка нахмурился, туманно смотря на Джина и кивая, всем видом пытаясь внушить серьезность своих намерений. Старший воздержался от лезущего наружу смешка. — Ты не сможешь уйти, — аккуратно начал перечислять Ким, слегка наклоняясь и заглядывая в глаза брюнета, дабы убедиться, что тот вообще понимает, что с ним говорят, — Постоянные проблемы с полицией, наркоторговля, — продолжил он, а Чимин размашисто кивнул. Голова стала такой тяжелой, что держать тяжело, — Да еще и старикашку этого слушать, — он мягко улыбнулся, получая такую же ответную улыбку. Пак знал, что так частенько называют Шугу. Это все из-за его нежелания выходить на улицу, контактировать с людьми, особенно новыми, и постоянное ворчание. Странно, что Чимин последнего не замечал. Ах, да, когда же ему это было делать? Во время убийственного секса, после которого, приходя домой, он не мог еще целый день вставать?

      — Я все это знаю, — расслабленно произнес Пак, откидываясь на спинку стула, и запрокинул голову, выдыхая дым вверх. — Ви много чего рассказывал.

      — Тебе придется принцессу набивать, — задумчиво протянул Ким, на что младший нахмурился, недоуменно вперив в него взгляд. Увидев, как Чимин на него смотрит, парень рассмеялся. И вправду — опасная накуренная принцесса, он выглядит очень смешно. Главное не злить по-настоящему. — Этого Ви не рассказывал? — спросил Джин, запуская пятерню в бледно-фиолетовые волосы, не переставая странновато хихикать. Пак отрицательно помотал головой, чуть не свалившись со стула. Еще такой ребенок. — У каждого из нас есть татуировка, обозначающая имя в банде, — он аккуратно приподнялся, задирая футболку и показывая небольшую татуировку на боку: лампа и нечто, вылетающее из нее. Чимин хохотнул, а Джин мягко улыбнулся, поправляя футболку. — Если попросишь, остальные тоже покажут.

      — А почему это я «Принцесса»? — надув губы, недовольно спросил Пак, рассматривая обтертый потолок. Ким тихо посмеялся, а затем, собравшись, все же ответил:

      — Это было первое прозвище, коим тебя назвал кто-то из наших, — он снова легко улыбнулся, вставая со стула и начиная одеваться, плотно укутываясь в пальто. Затем перевел не читаемый взгляд на брюнета, твердо проговаривая: — Если ты все еще хочешь вступить в банду, одевайся быстрее, тату-салон скоро закроется, а у меня закончились чернила, сам сделать не смогу.

      Чимин будто протрезвел. Откинув недокуренный тлеющий косяк в пепельницу, Пак мысленно извинился перед Ви, уже представляя его недовольное, слегка осуждающее лицо, и, быстро встав, помчался в прихожую, натягивать на себя куртку и обувь.

~🌔~

[Here We Stand — Hidden Citizens feat. Svrcina]

      Он вновь стоит, упираясь лбом в холодную дверь, и тяжело дышит. Успокаивает лишь то, что, даже если Шуга его не захочет принять, он уже принят бандой, и тому придется лишь смериться. Первая татуировка, сделанная еще неделю назад, успокаивала. После того как ее набили, Джин сразу же сказал, что даже несмотря на то, что ее делал не он сам, вся ответственность лежит на нем.

      Когда они пришли в мрачный салон, так же находящийся в Мертвом, старший был уверен, что Чимин набьет себя какую-то малюсенькую принцесску, которую нигде не будет видно.

      Но парень никогда не перестанет удивлять. Он выбрал зомби-Белоснежку, улыбающуюся и держащую в руке мозг. Да еще и сделал на видном месте, что даже футболкой не скрыть ее наличие. Ох, как же Лиён удивится, когда вернется со стажировки. Удивится тому, что ее парень осветлил волосы, перекрасив их в пепельный, продырявил уши восемь раз, делая по четыре прокола в каждом, и набил татуировку немаленьких размеров.

      Чон, как и обещала, старалась писать очень часто. Выходило по четыре-пять раз на дню. Они обменивались какими-то новостями. Лиён — о работе, Чимин — о погоде. Парень решил не рассказывать ей об изменениях. Не пугать раньше времени.

      Кажется, что за дверью тишина. Скорее всего так и есть. Пак не понимает — в ушах слишком громко стучит. Ну, Шуга уж точно там. За ним следят члены банды двадцать четыре на семь. Да, у них есть смены наблюдения за Юнги и его квартирой. Ничего пугающего, ничего подозрительного. Всего-лишь неадекватный псих — Мин Юнги. А учитывая его слишком уж нестабильное состояние, по словам Хосока, охрану усилили вдвое.

      Каким бы ублюдком он ни был, все его ценили, любили и уважали. Ни разу не было человека, что пытался предать его. Никогда. Можно ли Чимина назвать тем, кто предал его впервые?

      Парень отстранился от двери, поднимая руку и пропуская тонкие сухие пряди меж пальцев. Он пытался себя успокоить тем, что бояться нечего, ведь главный девиз: «Сдохну и сдохну, это в любом случае произойдет» — постоянно крутился в голове. Но страх не стихал. Он боится входить в эту злополучную квартиру. Боится увидеть мятноволосого, рисующего очередную картину. Порой кажется, что он вовсе не человек, а лишь галлюцинация. Или же демон, посланный лично для Чимина, посланный для того, чтобы мучить до конца жизни. Ведь забыть его — вряд ли получится. Эта часть жизни, которую больше не забыть. Та черная полоса, что перевернула весь его мир.

      И теперь неясно, черная ли она вовсе?

      Он встретил множество людей, которым стал небезразличен. Понял, насколько не ценящим жизнь был. Обрел странную семью, что поддерживает его. Обрел свой личный кусочек ада, из которого не хочется уходить. Но потерял Лиён, что до сих пор ничего даже не подозревает.

      Жалеет ли он обо всем, что произошло и происходит? Определенно — нет.

      Надавив на ручку, парень открыл дверь, тихо входя. Подозрительно спокойно, краской или кровью не пахнет. Это очень сильно настораживает. Решив не разуваться, сероволосый прошел дальше, мало ли, придется бежать, а без обуви это делать крайне неудобно. Пак замер в проходе. Шуга теперь полностью оправдывал свое прозвище. Волосы больше не мятные. Они белоснежные. Еще и кожа такая же бледная, как сахар.

      Он выглядел, как ангел: такой весь светлый и сладкий. К нему хочется прикоснуться, провести ладонью по этим волосам, кажущимися какими-то внеземными. Но он являлся демоном. Лишь одна осечка, и из его больших загребущих рук уже не выбраться. Пак промахивался бесконечное количество раз. Кажется, с каждым разом его сжимали все сильнее и сильнее, заставляя покрываться паутинкой. Он давал трещину каждый раз.

      Парень сидел на полу в углу комнаты, в его руке зажата бутылка виски. Комната пропитана терпким ароматом напитка, а неподалеку от Юнги большая алкогольная лужа с кучей осколков. Чем же ему бутылка не угодила? Он выглядел полностью расслабленным. Чимин заметил свежие раны на костяшках пальцев. Мин смотрел на него с вызовом, с едкой улыбкой на губах и каким-то пустым огнем в глазах. Словно он знал, что парень придет. Что он вернется.

      Всегда ведь возвращался.

      Злость начала нарастать, быстро бегая по венам и обжигая. Он стоит перед человеком, что пытался совсем недавно его убить, хотя клялся больше никогда не идти на поводу у своих желаний и ломки. Ведь Мин Юнги как отдельный вид наркотика. Слишком тяжелый, с которого слезть практически невозможно. Плевать в каком именно смысле, суть одна и та же.

      Сероволосый шумно выдохнул, прикрывая глаза и сжимая пальцы в кулаки. Руки невероятно чесались. Хотелось стереть эту самодовольную улыбку. Хотелось избить его, оставить множество синяков и ссадин по всему телу. Хотелось ли убить его? Да, но Чимин бы не вынес существования без Шуги. Слишком одержим и помешан. Каждая частичка его тела пропитана мятой, даже если этого никто не чувствует. Пак чувствует, хотя не хотел бы.

      Он быстро подошел к парню, сидящему на полу, и, выхватив виски, свободной рукой ударил. Ударил, вкладывая всю свою злобу и ненависть. Не дав и шанса как-либо ответить, отстраниться или сделать что-то еще, он уселся на его бедра, убирая бутылку в сторону. А затем крепко взяв того за лицо, впился в губы жадным поцелуем. Удушающим и кусающимся, таким, каким обычно это делал сам Юнги. Пусть прочувствует это на себе.

      Руки блондина привычно легли на бедра Пака, сильно сжимая. Словно они были предназначены именно для этого. Он перехватил инициативу, ведя в поцелуе. Вновь Чимин начал ему проигрывать. Даже самая сильная уверенность всегда разбивается в присутствии Шуги. Ему не нужно касаться или вообще что-то делать, чтобы разрушить. Хватает лишь взгляда.

      Маленькие ладошки сразу же спустились ниже, начиная быстро расстегивать пуговицы на белой рубашке парня. Белой рубашке с яркими багровыми пятнами. Сейчас же Паку на это откровенно плевать. Пусть он хоть при смерти будет. Чимин эгоист. Такой же, как и Юнги. Они оба падают в пропасть, но через силу встают, чтобы упасть снова. Оба делают больно себе и другому.

      Себе — чтобы затмить то, что мог сделать другой, другому — чтобы затмить то, что сделал себе. Бесконечный замкнутый круг, в котором они оба крутятся, не имея возможности как-то разорвать его. Оба разрушены и помешаны. Помешаны на этом токсичном минутном счастье, что иногда появляется, когда они находятся в обществе друг друга, ведь больше никакого счастья не испытывают, находясь порознь. Оба больные психи, ищущие утешения в себе подобном. Ведь никто больше не понимает. Не чувствует того же.

      Да, наверное, они самые неадекватные во всем городе. Но кого это вообще волнует? Им хорошо и плохо вместе.

      Чимин упустил тот момент, когда он оказался без штанов с пальцами, растягиваемыми его. Он тихо стонал, кладя голову на плечо Мина и цепляясь за него руками. Словно боится упасть. Хотя знает, что тот не отпустит. Парень тяжело дышал, думая, почему вновь сделал это. Сдался. Шуга свободной рукой оттянул край кофты Чимина, успокаивающе целуя в плечо. Не кусая, не оставляя засос. А затем увидел то, чего не ожидал. Яркое тату. Хмыкнув, блондин едко спросил:

      — Белоснежка? — Пак судорожно начал хватать воздух ртом, когда в него вошел третий палец, размеренно двигаясь внутри. Наверное, он слишком много времени ждал, чтобы вернуться. Все равно бы пришел, зачем надо было мучиться? Хотел помучить Юнги. Повыводить. Тоже сломать. А ведь раньше он не был таким злым и мстительным. Но все когда-нибудь меняется, так?

      — Принцесса, — тихо прошипел Пак, впиваясь в плечи Мина еще сильнее. В надежде доставить хотя бы долю боли. Но кажется, что Юнги все равно. Что он ничего не чувствует. Хотя это вполне неудивительно. Он абстрагирован от боли примерно так же, как и Чимин. Ее было настолько много, что такой жест уже и не чувствуется. Как капля в море. В океане.

      — Принцесса, так принцесса, — хриплым голосом произнес тот, вынимая пальцы и приподнимая Пака за бедра. Затем начал быстро опускать, насаживая на член. Чимин протяжно застонал, опуская руки с плеч на грудь парня, водя ноготками и специально надавливая под расстегнутой, но так и неснятой рубашкой. Хочет оставить следы, подтверждающие, что это все реальность, а не очередной сон. Мучительно сладкий сон.

      Парень начал медленно двигаться, постанывая на ухо блондину, а тот держа руки на бедрах Пака, помогал. Чимин вновь забылся и потерялся в этом мраке. Вот и их заветная ядовитая минута. Плевать, что потом она перетечет в животную страсть, смешанную с болью и удовольствием. Пока это счастье.

      Пока Чимин счастлив.

Пока Юнги счастлив.