Кровь. Алая кровь. Он истекал ею. Мраморный пол холодил кожу. Или так чувствовалось дыхание смерти? Он ведь не должен был проиграть. Народ Аришока верил в него — он подвëл. Вот так запросто позволил пронзить себя остриëм посоха. Он был сильнее, быстрее, увереннее — но всë же проиграл. Холодная сталь вонзилась под рëбра — открытый, честный, достойный победительницы удар. 

Мариан Хоук выползла из-под его тяжëлого тела, с трудом переводя дыхание. Недаром он нарëк эту темноволосую бестию Basalit-an — чужачка, заслужившая уважение его народа. Она отличалась от всех прочих представителей собственного племени — честная, смелая, невероятно сильная женщина. У неë были вечно растрëпанные угольно-чëрные волосы и удивительно холодные, полные достоинства льдисто-голубые глаза. Она сражалась с ним так, как никто не сражался: порхала по полю боя бешеным вихрем. Воздух был раскалëн языками пламени, что срывались с еë посоха, обжигал ему горло при каждом вдохе. Ледяные шипы, прорастая из мраморного пола, замедляли каждое его движение, заставляли спотыкаться и едва ли не падать. Стремительная, сумасшедшая пляска льда и пламени — вот что представлял собой священный бой с магессой по имени Мариан Хоук. Ко всему прочему, в какой-то момент появились колючие лозы, что оплели лодыжки Аришока, принеся ему невыносимое чувство собственной беспомощности. Он отчаянно бился в еë силках, запутанный, сбитый с толку — совсем не такой воин, каким должно было оставаться предводителю кунари. Скорее всего, человеческой магессе казалось, что все еë атаки не наносят ему никакого урона — и Аришок был рад видеть эту уверенность. Рад был знать, что она всë это время не сомневалась в том, что сражается с равным и даже превышающим еë силы противником. Страх и уважение в еë льдисто-голубых глазах остались одной из немногих ценностей, которыми Аришок мог довольствоваться на последних кровавых шагах своего земного пути. 

Он не ведал, что может ждать его дальше — после постыдного провала его миссии, после того, как он подвëл и практически предал весь свой народ. Хотелось бы верить, что там, за непроницаемыми чëрными тучами, укрывшими небо над этим проклятым городом, его встретит долгожданный покой — ласковый, точно прикосновения давно забытой матери.

И всë-таки... почему она, обыкновенная женщина, живущая в своих собственных сомнениях, страхах и пустых надеждах, оказалась достаточно сильной для того, чтобы одержать над ним сокрушительную победу? Аришоку невольно вспомнились взволнованные, напуганные, однако полные решимости лица еë друзей — тех, что бесстрашно следовали за ней по пятам, тех, что бесконечно сильно верили в еë победу. Неужели всë дело было в них: в сияющем лириумными клеймами беловолосом эльфе, в целителе с грустными глазами, в непоколебимо-преданной стражнице, в гноме с мастерским арбалетом и остроумными шутками? Они и во время боя были рядом с Мариан: стояли среди наблюдающей за поединком толпы, бледные, напряжëнные, отчаянно жаждущие броситься ей на помощь, однако сдерживающие себя огромным усилием воли. Может быть, именно невероятная преданность еë союзников оказалась главной силой Мариан Хоук: он, главнокомандующий огромной армией кунари Аришок, никогда не был частью чего-нибудь настолько простого и светлого, тëплого и надëжного. Друзья магессы были готовы сорваться к ней в тот же миг, когда он испустит последний вздох — оттолкнуть от Хоук его тело, бережно унести еë с поля боя и позаботиться о ранах. 

Удивительно, но теперь, почти вплотную приблизившись к последней черте, отделяющей мир живых от холода неизвестности, Аришок жалел не о собственном поражении, а о том, что ему не удалось отыскать хоть что-нибудь похожее. За свою долгую, полную ярости, боли, злобы и жестокости жизнь он не сумел испытать ни оберегающей ласковым теплом дружбы, ни вдохновляющей своей искренностью поддержки, ни окрыляющей, безрассудной, без труда отметающей любые препятствия влюблëнности. И сейчас, истекая кровью в полном одиночестве и видя спины покидающих его союзников, предводитель кунари думал о том, что, имей он шанс изменить хотя бы один день своей жизни, он предпочëл бы спросить Хоук... Спросить, как ей удалось выстроить вокруг себя этот удивительный мир, полный доверия, взаимопонимания, поддержки и заботы, а главное — как она сумела сохранить его в городе, пропитанном трусостью, подлостью и ложью, отравленном гордыней, алчностью и равнодушием. 

И всë-таки он не мог повернуть время вспять, а значит, ему оставалось только лежать на холодном мраморном полу, слушая затихающий стук собственного погибающего сердца и слабое, прерывистое, едва уловимое дыхание Мариан Хоук — той, кто повергла его. Но вдруг что-то изменилось: Аришок почувствовал, как его невероятная противница и убийца слабо зашевелилась рядом с ним, а затем еë узкая, с тонкими пальцами и шершавыми шрамами прохладная ладонь невесомо опустилась на его широко распахнутые невидящие глаза. Несмотря на то, что он остался совсем один, она была рядом — та, кому следовало бы его ненавидеть; она легонько касалась его грубой кожи влажной от свежей крови ладонью, чтобы в последние мгновения его жизни подарить ему своë тепло. И несмотря на то, что они оставались врагами, Аришок, из последних сил подавшись ей навстречу, позволил Мариан Хоук напитать его этим удивительным, согревающим, ласковым и добрым светом, чтобы со следующим вздохом прикрыть невидящие глаза и покинуть этот мир навсегда.