Перестук колёс клонил меня в сон. Веки медленно тяжелели, и уже через какое-то время мне приходилось усиленно тереть глаза и вообще делать всё, чтобы хоть как-то отвлечься и не уснуть.

Это была моя первая поездка в карете, но для себя я уже решила, что по возможности она будет последней. Пока мы ехали по неровной каменной дороге, на каждом булыжнике меня подкидывало так, что я почти стукалась головой о крышу, поэтому приходилось вцепляться в сиденье так сильно, что, когда мы выехали к лесу, подушечки пальцев, несмотря на старые мозоли, жутко ныли. Но теперь я наоборот клевала носом.

Дорога последнее время шла исключительно по прямой, а в окне то и дело мелькали деревни — покосившиеся старые домики выглядели совсем нежилыми, и я всё сильнее убеждалась в том, что моя деревня не такая уж и уродливая, какой казалась.

Впрочем, это не отменяло того факта, что я пребывала в радостном предвкушении. В моей голове уже крутился тысяча и один план того, что я смогу сделать в столице, начиная от самого банального осмотра зданий — говорят, каждый дом построен без помощи магии, абсолютно вручную, — и заканчивая покупкой… хоть чего-нибудь. Я опустила глаза на привязанный к поясу мешочек с деньгами и печально вздохнула. Денег было катастрофически мало, и я чувствовала дичайший стыд уже за то, что приняла их от родителей.

Мои родители были хорошими людьми, порядочными, но, к сожалению, это никак не влияло на их достаток, поэтому и когда мне ушивали праздничную юбку старшей сестры, и когда покупали блузу, я чувствовала себя не в своей тарелке. Понятия не имею, сколько денег было потрачено на мои сборы, но не сомневаюсь, что не мало.

Внезапно карета подскочила на какой-то кочке, и я, не ожидая такого, снова вцепилась в сиденье, но всё-таки съехала немного вниз, почти шлепнувшись задницей на пол.

Бедная моя юбка! Даже не глядя, мне не составляло труда представить, как теперь она выглядит сзади. Я, как могла, разгладила её руками, но что-то подсказывало, что это бесполезно — срубивши голову, по волосам не плачут, а, помявши юбку, разгладить не пытаются. Другое дело, если знать нужное заклинание, тогда такую мелочь наверняка было бы легко исправить… при условии, что магия такое может, конечно.

Представления о магии у меня были очень смутные. Я знала, что с помощью неё можно строить дома и вести войны, лечить смертельно больных и уничтожать целые поселения, но почему-то никогда не задумывалась о бытовых вещах — можно ли помыть магией посуду или постирать одежду, например. Это было бы очень полезно, на самом деле, но вряд ли я бы решилась о таком спросить — меньше всего на свете мне хотелось выставить себя деревенщиной.

Я опустила взгляд на руки, сжала и разжала пальцы, сверля их взглядом, но ничего не произошло. Опять.

С того момента, как я впервые смогла зажечь огонёк на ладони, прошло уже больше недели, но с тех пор, несмотря на все усилия, повторить это мне не удавалось. Я пыталась и вспомнить, что чувствовала, и даже ходила на то же самое место, но всё без толку. Какое-то время меня даже охватывала дикая паника — а не ошиблась ли инквизиция и не опозорюсь ли я, приехав в столицу, — но через какое-то время пропадала, оставляя только неясное чувство страха. Именно поэтому складывая свои немногочисленные пожитки и собираясь в путь, я прощалась с родными отстранённо и холодно. Но чем дольше я ехала, тем сильнее тряслись коленки — и уже тут дорога была совсем не причем, мне было одновременно и тошно, и как-то неимоверно радостно. Примерно такое же ощущение было у меня, когда я сильно поранила ногу и целую неделю не делала ничего, кроме занятий по дому.

Я выглянула в окно. Лес странным образом преображался — деревья, до этого росшие вразнобой, макушка к макушке, с каждым оборотом колеса становились всё дальше и дальше друг от друга, и вскоре уже стояли в ряд, как солдаты, на почтительном расстоянии друг от друга. Ещё одним удивлением стала для меня дорога — сильно расширившись, она совсем не походила на те, что были проложены в моих родных местах. Не было ни булыжников, ни гальки, ни простой земли — под колёсами стелилась ровная серая поверхность, и какое-то время я не могла оторваться от окна, заворожённо глядя на это чудо. Если бы по всему королевству были такие дороги, то вряд ли телеги бы так часто переворачивались, а лошади спотыкались и ломали ноги.

Но чем дольше я смотрела вниз, тем сильнее рябило в глазах — перед взглядом расходились тёмные круги, а веки внезапно начали невыносимо чесаться, и только я собралась хорошенько проморгаться, как серая дорога словно заискрила. По её бокам — там, где край уходил куда-то в траву, — мне удалось различить что-то вроде желтого ореола. Так бывает вокруг предметов, которые загораживают солнце.

Но только я постаралась приглядеться, как перед глазами всё поплыло — пришлось моргнуть, но в следующую секунду ни ореола, ни искр уже не было.

Я озадаченно откинулась обратно на сиденье. Обман зрения?

Говорили, что такое часто случается, но в местах, где всегда очень жарко и много песка. Проезжий торговец, заезжавший к нам в деревню дважды в год, часто о них рассказывал, но вспомнить, как они называются, мне почему-то так и не удалось.

В любом случае сейчас не было жарко, скорее прохладно, да и песка не наблюдалось. Я снова выглянула в окно, но за ним были всё та же дорога, всё тот же лес и ничего больше, только ветер, кажется, стал потише — верхушки деревьев были уже почти неподвижны.

Странная светящаяся дорога, ведущая в столицу, Аурус — самый волшебный из всех городов королевства. Возможно, дело было как раз в волшебстве!

Раззадоренная этой идеей, я аж подпрыгнула — совсем немножечко, чтобы не удариться, — и тут же завертела головой, надеясь найти что-то, что подтвердит мою догадку. Но, к сожалению, никаких табличек на пути не попадалось, и я уже почти потеряла надежду найти правильный ответ — ну не буду же я спрашивать об этом в столице! — как в голову пришла мысль. В конце концов, я же тут не одна.

Конечно, ещё перед отъездом извозчик показался мне довольно угрюмым типом. Помогая отцу закидывать наверх сумку, он всё время хмурился и что-то недовольно бурчал под нос, а от благодарности за помощь просто отмахнулся. Тогда меня это почему-то зацепило, но сейчас было не до этого — любопытство пересиливало всё.

Я наклонилась чуть вперёд и подцепила рукой дощечку-заслонку. С небольшим усилием, но она всё же поддалась и немного отъехала в сторону, позволяя мне увидеть, что творилось впереди.

— Извините! — окликнула я извозчика. — Извините!

Но мужчина даже не дрогнул, либо не слыша, либо делая вид, что не слышит.

Я вздохнула. Кажется, это будет чуть труднее, чем ожидалось. Но если я сейчас не утолю своё любопытство, то не утолю его никогда. Одна только мысль о том, чтобы задать подобный вопрос кому-то в столице, заставляла меня уже заранее кривиться от стыда.

— Извините! — повторила я ещё раз, как можно громче. — Можно спросить?

Извозчик что-то еле слышно пробурчал под нос, но мне этого вполне хватило — расценю как согласие. Я пододвинулась чуть поближе, чтобы мужчина точно услышал, и наконец задала волнующий меня вопрос:

— Эта дорога сделана с помощью магии?

Извозчик, не оборачиваясь, неоднозначно дернул головой. Это был определенно не тот ответ, который мне нужен, но повторять вопрос я не решилась и не нашла ничего лучше, чем просто уставиться мужчине в затылок. Подожду, а там посмотрим.

И действительно, спустя несколько минут молчания и моего ожесточенного сверления взглядом, он недовольно зыркнул на меня уголком глаза и угукнул.

Я изо всех сил постаралась сдержать внутреннее ликование, поэтому просто сдержанно поблагодарила извозчика и закрыла задвижку. В карете снова стало чуть тише, но зато внутри меня всё кричало. Как внезапно стало легко выделиться, когда братья и сестры остались далеко позади. Одна верная догадка — и вот, губы уже растягиваются в довольной улыбке

Остаток пути я мечтала о своём будущем в столице. Вообще, я до конца не была уверена, кто именно возьмет меня в ученицы, но одно знала точно — кто-нибудь да возьмет. Даже до нашей деревушки дошли вести о том, что количество магически одарённых детей с каждым годом всё уменьшается и уменьшается. Значит, и меня куда-нибудь пристроят, хотя в последнее время я очень сильно сомневалась в своих способностях. Хотелось бы верить, что они пусть самую чуточку, но больше, чем у остальных. Вот только невозможность сотворить даже небольшое волшебство меня удручала. Интересно, это у всех так?

Я задумчиво отстукивала по коленке ритм какой-то незатейливой, но очень прилипчивой песенки, стараясь выгнать из головы тревожные мысли. В конце концов, Аурус был прекрасен, а мне с самого детства хотелось жить в большом красивом городе — уж о столице и говорить нечего. Волноваться не о чем. Я была предназначена для неё и определенно должна чувствовать себя там как дома.

Однако вопреки всем вполне здравым размышлениям, стоило мне увидеть на обочине указатель — черную табличку, на которой золотыми буквами гордо блестело «Аурус», — как я постаралась как можно сильнее вжаться в сиденье. В голове одна за другой пролетали картины моего позора — в различных ситуациях и с различными людьми, но непременно в столице. Сморозить чушь, упасть на ровном месте, показаться глупой — всё это затмевал один страх. Он рос всё быстрее и быстрее, словно снежный ком вниз по горе, и вот уже совсем скоро я еле сдерживалась, чтобы не замолотить руками по стенке кареты, слёзно умоляя повернуть назад.

Я прекрасно знала, что детей с даром волшебства должно быть меньше, чем взрослых — тех, кто возьмет их к себе в ученики, — но почему-то мысль о провале и последующем возвращении домой к расстроенным родителям не давала мне покоя.

Наверное именно поэтому, когда за окном замелькали большие дома — кажется, такие называются особняками, со всякими выпуклыми завитушками на стенах и большими дверями, — по телу побежали мурашки. Я почти кожей ощущала неминуемое приближение собственного краха. И вот куда только делось восторженное предвкушение, с которым я совсем недавно грезила об ученичестве?

Я сделала глубокий вдох, пытаясь расслабиться. Всё, что мне сейчас нужно, — это быть спокойной. Паника никогда ни к чему хорошему не приводит.

Когда мы, наконец, остановились, вышла я на трясущихся ногах, пришлось даже схватиться за дверь кареты, чтобы не упасть — настолько мне было боязно. Впрочем, на деле оказалось, что ноги у меня просто затекли, даже сгибались с трудом. Я постаралась как можно незаметнее их размять. Людей на улицах, конечно, было немного, но уже от того, что они были, я чувствовала себя некомфортно.

Вроде и одеты примерно так же, и лица ничем не отличаются от наших, деревенских, но было в них что-то, что сразу кричало — столичные.

Да и дома — пусть и красивые, и высокие, в несколько этажей, — словно бы давили и не давали свободно вздохнуть. Я опустила глаза в пол, тщательно рассматривая свои потрёпанные туфли.

— Получите, — наконец пробурчал извозчик, шмякая рядом со мной сумку, и тут же протянул руку, видимо, ожидая оплаты.

Я вздохнула. Расставаться с деньгами жутко не хотелось, особенно когда их так мало, но расплатиться было надо. Я грустно отстучала мужчине ровно пять серебряных гентумов.

Чтобы найти площадь, пришлось изрядно потрудиться. Спрашивать у местных я желанием не горела, а Аурус оказался значительно больше, чем мне представлялось, да и площадь тут оказалась не одна, но самое обидное — я толком не понимала, куда иду. На каждом доме блестело по табличке с какими-то странными закорючками — по моим догадкам, названиями, но это особо не помогало. Словно очутилась совсем в другом месте — страна та же, речь та же, но надписи… Я вздохнула. Надписи были как будто вообще на другом языке.

Всё, что я знала, так это то, что мне нужна площадь. Площадь, на которой раз в год собираются одарённые дети и маги, которые возьмут их к себе в ученики. Ни как эта площадь выглядит, ни где именно находится, я понятия не имела, но смутно догадывалась, что она должна быть где-то в центре, поэтому приняла решение просто идти прямо — как-нибудь да дойду. Другое дело, что солнце было уже в зените, а под вечер, по словам одного из инквизиторов, которые приезжали к нам в деревню, там уже почти никого не оставалось.

Через какое-то время я ощутила, как к горлу подкатывает ком. Главное сейчас — не паниковать. Паника, как говорил папа, вообще самое последнее дело. Правда, говорил он это моему брату, когда показывал ему, как давать сдачи старшим мальчишкам, но, думаю, относится это ко всему. Если я сейчас начну переживать, то заплутаю уже окончательно.

Но почему-то даже осознание этого не успокаивало, а даже наоборот. Я огляделась по сторонам — великолепие столицы, которое должно было радовать, почему-то меркло. По спине побежал холодный пот. Вдох-выдох, спокойно. Рано отчаиваться и уж тем более плакать.

Наверное, для той деревенской девочки, которой я была раньше, вполне нормально реветь из-за любой глупости, но я собираюсь измениться. Для этого и приехала в Аурус.

Я постаралась приосаниться, но глаза предательски жгли слёзы. И почему так всегда? Стоит чему-то плохому случиться, как сразу же приступ саможаления. И самое гадкое, что избавиться от этого никак не получается. Я подняла глаза кверху и усиленно заморгала. Только время теряю!

— Простите, девушка, — чья-то рука мягко легла мне на плечо, — у вас всё в порядке?

Я повернулась. На меня смотрели большие, поразительно голубые глаза. Такие гипнотизирующие, с тёмными крапинками, которые плавали в этой голубизне словно листья по воде. Мне пришлось моргнуть пару раз, прежде чем прийти в себя и понять суть вопроса.

— Да, да, конечно, — промямлила я, всё так же, не отрываясь, глядя в голубые глаза. Было в них что-то необыкновенное, приковывающее взгляд. Будто всё, что меня беспокоило, на самом деле было таким глупым и неважным. В конце концов, даже если я не попаду на площадь, то разве жизнь на этом закончится?..

Да. Определённо да.

Я стиснула зубы, почти силой заставляя себя отвести взгляд. Похоже, магия встречается здесь на каждом шагу, но мне совсем не по душе, когда она используется так.

— Ещё раз прошу прощения, — сухонькая старушка — обладательница чарующих глаз — потупилась. — Иногда это происходит совершенно спонтанно.

Я натянуто улыбнулась, кивая. Последнее слово ввело меня в ступор. Я понятия не имела, что оно значит, но спрашивать не хотела. Лучше запомню, а потом сама как-нибудь выясню.

— Ты случаем не к площади хотела пройти?

Хотя старушка и выглядела подозрительной — особенно после этих штучек с глазами, — но, кажется, вреда мне причинять не хотела. Я кивнула, не отрывая от неё взгляд. Доверяй, но проверяй. В конце концов, сколько на свете сказок, в которых вполне безобидные и даже милые люди оказываются злыми колдунами или вообще нечистью.

— Вот хорошо! — явно обрадовалась старушка. Её глаза снова заблестели, и я едва успела отвести взгляд. Мало ли что, снова под такого рода магию попадать мне хотелось меньше всего. К тому же, я совсем не понимала, почему она так радуется.

— А вы, — я на секунду замялась, думая как к ней лучше обратиться, — мэм, случаем не знаете, как туда пройти?

— Знаю, конечно, знаю!

А вот того, что случится дальше, я никак предсказать не могла.

Схватив меня за руку, хрупкая и совершенно безобидная с виду старушка ломанулась сквозь толпу людей, прокладывая себе путь, словно упрямый осёл в лошадином табуне. Я только и успевала извиняться, отчаянно краснея и изо всех сил сжимая сумку. Мне было жутко стыдно не только за себя, но и за новую знакомую.

Я всё ждала, когда же на нас посыпется шквал упреков и обвинений, но люди спокойно расступались — словно так и надо было. Моё удивление было настолько сильным, что я уже, совершенно не стесняясь, разглядывала старушку. Вроде самая обычная, таких и у нас в деревне полно, разве что одета странно — цветастая юбка в пол, намотанные в несколько рядов крупные бусы, — так пёстро даже цыгане не одеваются. Неужели в этом причина? Неправильная одежда и все уже отшатываются от тебя, как от прокажённой?

Хотя нет, не в этом дело. В лицах людей не было отвращения или неприязни. Я даже не могла сказать, что именно эти люди испытывали. Может, для жителей больших городов нормально пропускать старушек, тащащих за собой девочек с большой сумкой?

Всё больше начинало казаться, что я ошиблась и моё место совсем не тут. Все эти взгляды, устремлённые прямо на меня, вызывали странное чувство — словно земля из-под ног уходит. Я опустила взгляд в пол, пересчитывая стыки между камнями на мостовой. Это успокаивало и помогало сосредоточиться. В голове звучало: «Наступишь на трещину — получишь от жизни затрещину». Когда-то эта игра действительно была забавной — пока не наступила засуха и уже вся земля не покрылась паутиной из трещин. Тогда от жизни получали затрещины абсолютно все, и вряд ли это было как-то связано с поговоркой.

— Девочка, ты в порядке?

Я встрепенулась и подняла глаза. Старушка остановилась и пристально смотрела на меня. Прямо посреди людной улицы. Я почувствовала, как пылают уши.

— Всё в порядке? Ты какая-то бледная? — продолжала допытываться она, дёргая меня за руку. Впервые с момента нашего знакомства я почувствовала к этой пожилой женщине отчётливую неприязнь.

— Всё хорошо, — пробубнила я. — Лучше не бывает.

Вообще, хамить не хотелось, но как-то само собой вышло. И мне почему-то совсем не было стыдно.

— Отлично, — кажется, старушка не уловила раздражения, сквозящего в моем голосе, потому что снова рванула вперёд, да ещё с такой прытью, какой позавидовала бы самая резвая кобыла. Откуда только в ней столько силы?

Я едва поспевала за ней. Дома мелькали мимо так быстро, что я даже не успевала толком их рассмотреть. Хотя, наверное, ещё успеется. Но это было скорее оправданием моей беспомощности. Кто же знал, что хватка этой старушки будет покрепче сжатия кузнечных щипцов.

Остановились мы только перед каким-то людским столпотворением — едва не врезавшись и уже порядком выбившись из сил. Хотя, кажется, из сил выбилась только я.

— На месте! — старушка бодро крякнула и дёрнула меня за руку так, словно хотела её оторвать. — Мы пришли!

Даже если мы пришли, площади я всё ещё не видела. Она была скрыта от меня оживленными людьми, которые разве что на голову друг другу не лезли. Чем это было вызвано, я не знала, но лезть в эту гущу мне совсем не хотелось.

— Ну, чего ты медлишь? — дыхание старушки обожгло мне ухо. Я нерешительно пробормотала что-то в ответ. Чтобы добраться до площади, мне придётся протолкнуться через всех этих людей. Я осторожно поднялась на цыпочки, пытаясь рассмотреть, сколько их там.

Где-то пять рядов. Потрясающе. Ещё и сбиты все плотно друг к другу, как куски засоленной оленины в бочке.

Я попыталась осторожно втиснуться между двумя мужчинами, но не успела я даже пропихнуть руку, как меня грубо оттолкнули. Я пошатнулась, сохраняя равновесие — всё-таки не упала. Мужчины на меня даже не оглянулись, были слишком заняты тем, что творилось впереди.

— Ну и козлины же, — буркнула я под нос и уже повернулась, чтобы сказать старушке, что, боюсь, протолкнуться не удастся, как поняла, что стою совершенно одна. Никакой старушки на пустынной улице позади и в помине не было. Я недоуменно огляделась по сторонам — ни в толпе, ни возле домов знакомой цветастой юбки не было. Неужели я схожу с ума?

Мимо прошла женщина, задев меня плечом. Я всё ещё стояла в ступоре, сжимая свою несчастную сумку. Никогда прежде я не чувствовала себя настолько одинокой и потерянной. Мне придётся самой пройти через всех этих людей — и от понимания этого, сердце рухнуло в пятки.

А люди всё шли и шли, толкались, о чём-то громко говорили.

Мне не хотелось ловить на себе их взгляды, но и возвращаться домой не хотелось тоже. Можно ли назвать это первым взрослым решением?

Я посмотрела на свои руки и с удивлением увидела, что они дрожат. Надо было начинать как можно скорее, иначе даже та капелька решимости, что есть сейчас, пропадёт окончательно.

— Извините? — я дотронулась рукой до плеча женщины впереди. Та резко обернулась с недовольным выражением на лице.

— Если хотели место поближе, то и раньше приходить надо было.

Я почувствовала, как пылают уши. Надо было сказать, что дело совсем не в этом, но язык словно перестал слушаться. Мне почему-то стало очень стыдно.

— Я… — под этим пристальным взглядом хотелось сжаться в комочек, но я постаралась себя пересилить. — Я вообще-то на площадь…

Наверное, я просто не выглядела как будущая колдунья.

Я покрепче сжала сумку — тряпичная ручка, впивающаяся в ладонь, словно придавала уверенности.

— …в ученичество, — наконец выдавила я из себя, глядя, как выражение лица женщины постепенно сменяется на более дружелюбное. Кажется, инквизиторы не врали. Ученики почитаются в столице почти так же высоко, как и сами маги.

— Ах, вот оно что, — в конце концов, лицо женщины окончательно разгладилось, и я заметила, что у неё милый вздёрнутый носик. Я нерешительно улыбнулась. Но, вопреки моим ожиданиям, женщина только обидно отмахнулась, и стоило мне только подумать о том, что всё пропало, как случилось нечто непредвиденное.

— Эй, тут ещё одна ученица, народ! Дорогу дайте!

От крика этой женщины я вздрогнула, как, впрочем, и вся толпа. Потихоньку, всё так же толкаясь, люди начали рассасываться, оглядываясь назад. Оглядываясь на меня.

Я медленно побрела к площади через образовавшийся проход.

Слишком много глаз смотрели на меня, не отрываясь. Я невольно дотронулась до своего носа — сейчас он казался мне особенно большим и уродливым. Наверняка, сейчас все смотрят и пытаются понять, как такая деревенщина смогла стать ученицей.

Отчасти я понимала, что сильно себя накручиваю. Ден, мой старший брат, был раньше в большом городе и говорил, что там всем на тебя наплевать, но я ничего не могла с собой поделать. К тому же, ещё никогда мне не приходилось привлекать столько внимания.

Площадь оказалась круглым красным помостом — чуть выше обычной каменной дороги, — на котором кучковались дети. В основном это были девочки, но и парочку мальчиков я тоже разглядела. Подумать только, а ведь когда-то колдовать могли только мальчики.

Я неловко взобралась на помост — пришлось поднять ногу на уровень бедра. Сумка тянула меня вниз, зато пропало ощущение того, что я какой-то злостный нарушитель. Всего на секунду, правда. Пока я не столкнулась взглядом с мужчиной, который так же стоял на помосте и выглядел не то чтобы очень радостно.

— Скорее, скорее, — рассерженно замахал он руками, но звучало это скорее забавно, чем грозно — буква «р» звучала так, словно звук доносится не из его рта, а из горла.

На негнущихся ногах я поспешила встать к остальным, пристраиваясь сбоку.

— Итак, на чём мы остановились? — продолжил мужчина, одёргивая свою красную накидку. Или не накидку вовсе? Раньше мне не приходилось видеть такую красивую одежду. Расположенные друг напротив друга золотые пуговицы сверкали в солнечном свете. Почему они не застёгнуты? Зачем их так много? Я отвела взгляд, надеясь, что мужчина его не заметил. — Ах да, я говорил о том, что не стоит сразу поднимать глаза на возможных наставников, будьте учтивы.

Я почувствовала удовлетворение. Слово «учтивость» я знала, в отличие от «спонтанно». Оно часто встречалось в учебнике, по которому меня учили читать.

А этот мужчина в красном, видимо, рассказывал о правилах поведения. И я успела всё пропустить. Но от осознания того, что я уже просто стою посередине столицы, ожидая распределения, мне стало намного, намного легче дышать. По крайней мере, я сюда добралась. Я это осилила, а значит, осталось ещё немного.

Мужчина в красном спустился с помоста, и все собравшиеся вокруг люди почему-то затихли.

Кто-то осторожно коснулся моей руки и легко дёрнул за палец, пытаясь привлечь внимание. Я повернула голову и столкнулась взглядом с девушкой примерно моего возраста.

— Нервничаешь? — шепнула она мне. Внешние уголки её глаз были опущены вниз, из-за чего она казалась расстроенной, несмотря на робкую улыбку.

Я кивнула. Ещё бы.

— Не переживай, — девушка ободряюще сжала мою руку. — У нас всё получится.

Мне даже показалось, что она переживает куда сильнее меня, но я всё равно шепнула: «Спасибо».

Впрочем, вряд ли эта девушка вообще меня услышала, так как в следующую секунду всех стоящих на площади оглушил звон колокола.

От неожиданности я вздрогнула, выпуская из руки сумку. Она шлёпнулась о землю с глухим стуком, но, стоило мне наклониться за ней, как девушка рядом дёрнула меня со всей силы наверх.

— Быстрее, — она говорила возбуждённо, уже в полный голос, не отрывая взгляда от чего-то, что я не могла увидеть из-за плотной стены людей. Теперь все наоборот зашевелились поворачивая головы в том же направлении. Я нервно выпрямилась, стараясь хоть мельком увидеть то, что так всех встревожило, но это просто не представлялось возможным. Я и так была не очень высокой для своего возраста, и теперь это сыграло со мной злую шутку. Даже встав на мысочки, я не могла увидеть происходящего.

— Что там? — решилась шепнуть я девушке, которая всё никак не хотела отпускать мою руку. Но девушка не ответила, продолжая возбуждённо вглядываться куда-то за толпу. Повторить вопрос я не отважилась. Проще подождать, пока само разрешится, я в любом случае так или иначе узнаю.

И ждать пришлось даже не так долго, как ожидалось. Спустя совсем немного времени толпа расступилась, и на площадь взошла процессия. Люди в потрясающей одежде шли друг за другом, останавливаясь напротив нас, но не глядя нам в глаза.

— Кто это? — всё так же, не повышая голос, спросила я у девушки рядом. Но мой вопрос остался без ответа. Кажется, она меня вообще не заметила. И только я хотела спросить ещё раз, как на помост — на то же место, где раньше стоял мужчина в красном, — вышла женщина.

Её просто невозможно было не заметить. Я застыла, глядя на неё во все глаза.

Эта женщина слово возвышалась над всеми собравшимися — её волосы отливали золотом в солнечном свете, а на губах играла еле заметная улыбка. У меня по спине побежали мурашки. Впервые в жизни я видела кого-то настолько прекрасного. Она словно сошла со страниц книги сказок, которую мне читали в детстве — принцы и принцессы, злые драконы и добрые феи, а ещё… я взглянула на корону в золотых волосах… великолепные короли и королевы.

Я медленно разжала свою ладонь, выпуская руку девушки рядом — чьё имя я до сих пор так и не спросила. Но это было уже совсем не важно. Важным была только эта женщина в короне. Я знала, что нами правит королева, но никогда не видела даже ее портреты. И теперь мне казалось, что дышать внезапно стало трудно. И, судя по лицам остальных, у них тоже было такое ощущение.

— Её Величество пришли, чтобы посмотреть, как проходит набор? — мужчина в красном снова появился, вынырнув из толпы, как блоха из шерсти, и тут же услужливо запрыгал вокруг королевы. — В этом году детей не так много, но…

— Достаточно, — голос королевы был глубоким и звучным, и, хотя обращалась она только к одному человеку, смолкли все — затихли даже едва слышные шепотки. Тогда королева сделала несколько шагов вперёд, приближаясь к нам.

— Её Величество изволит сама набрать учеников? — глаза мужчины в красном распахнулись, словно от сильного удивления.

Королева не ответила и даже не обернулась, продолжая внимательно осматривать детей. Когда её взгляд перешёл на меня, я неловко улыбнулась. Уголки губ будто сами разъехались в стороны, отчего улыбка наверняка стала выглядеть глупо.

Глаза королевы тоже были золотистые. У мамы были бусы из камней, похожих по цвету. Один в один. Жаль, забыла название.

Мысли путались в голове, я, кажется, слышала, как бьётся сердце. На какую-то секунду взгляд королевы стал всей моей жизнью, центром моего мира… но уже в следующую — она отвела взгляд.

Я смогла вздохнуть спокойно. Все ли чувствуют себя так рядом с ней? Это было приятное, тёплое чувство, но какое-то странное. Я не могла точно сказать, почему.

— Вот эта, — королева нагнулась к одной из девочек и, положив руку ей на плечо, что-то зашептала. Я ощутила укол зависти. Наверное, здорово, когда такой человек обращается к тебе и только тебе. Полное владение вниманием.

Я уставилась в пол, стараясь не дать своим плохим эмоциям вырваться наружу.

Наверное, именно такой и должна быть королева — вызывающей восторг и обожание. Вряд ли на площади был хоть кто-то, кто не желал её внимания, у меня же при одном взгляде на неё начинали дрожать руки. И это явно было ненормально. Я не понимала, что со мной происходит, и не была уверена — хочу ли, чтобы это прекратилось.

Мне приходилось прилагать чудовищные усилия, чтобы не коситься в сторону королевы. Чтобы как-то отвлечься, я отвернулась и стала рассматривать дома. То, что я, собственно, и хотела изначально посмотреть.

Но почему-то было слишком тяжело смотреть на них, я даже толком не могла насладиться — взгляд всё время соскальзывал вбок. Желание не отрывать глаза от королевы было просто безумным.

Раз статуя, два статуя, начала я перечислять у себя в голове. Статуя мальчика с горшком, затем две девушки, тянущие руки к небу. Хотя я даже была не уверена, статуи ли это. Все они выступали прямо из домов, словно неотъемлемые части, покрытые какой-то белой, сверкающей на солнце краской.

Я прищурилась, пытаясь понять, что это. На серебро не похоже, но блики были один в один как те, что я видела до этого на дороге.

— Посмотришь на меня?

Я вздрогнула и медленно повернула голову, сталкиваясь взглядом с тёпло-жёлтыми глазами. Мир закружился вокруг меня — не размытым оставалось только прекрасное женское лицо напротив.

— Здравствуйте, — пролепетала я, чувствуя, как заплетается язык. Расстояние между нами было настолько маленькое, что стоило бы мне податься чуть-чуть вперёд, и наши носы бы соприкоснулись. По спине побежали мурашки.

— Дай мне свою руку, — голос королевы был мягок, но в нём звучала такая настойчивость, что я протянула свою руку вперёд, не задумываясь. По сути, я даже не поняла, как это произошло. Просто в один миг она уже держала в своих ладонях мою кисть. Я снова задышала через силу, грудь словно что-то сдавило.

— Давай-ка посмотрим, что у тебя есть, — нежные пальцы королевы обхватили мои и легонько сжали.

Я распахнула глаза. Моё предплечье резко обмякло, и словно сотни маленьких иголок начали колоть кожу — такое бывает, когда долго опираешься на руку. Пальцы легонько задрожали, и вот на них уже заплясали маленькие огоньки, постепенно перескакивая на ладонь. Королева довольно улыбнулась, и, кажется, моё сердце забилось чаще.

— Скажите, — я совершенно не понимала, что делаю и зачем открываю рот, — а что значит «спонтанно»?

Королева непонимающе вздёрнула бровь. На её лице было написано удивление, и мне захотелось провалиться сквозь землю — ну почему, почему я сначала несу чушь, а потом уже думаю? Если бы я промолчала, то хотя бы не испортила впечатление о себе.

Я опустила глаза в пол, боясь увидеть во взгляде королевы разочарование.

— Взгляни на меня, — она почти прошептала это, нежно подцепляя мой подборок пальцами и поднимая его. Но в этот раз стыд помешал мне сделать так, как она просила, — я чувствовала, как у меня горят уши. — Нет ничего плохого в том, чтобы спрашивать что-то, что ты не знаешь.

Я кивнула, но на неё так и не посмотрела, я следила за большой стрелкой на башенных часах. Мы с королевой словно были вдвоём, одни во всём мире, и почему-то от этого я не была счастлива. Мне было не по себе.

— Спонтанное — это что-то, что происходит само собой, ни от кого не завися. А теперь позволь задать тебе ответный вопрос: как тебя зовут?

Стрелка с трудом сдвинулась с места, медленно переползая вперёд. Во рту пересохло, когда я произнесла:

— Грета. Меня зовут Грета.