Тилли так и не поняла, как успела втянуться во всё это. Динозавр из костей, бегающий как собачка за Ланселотом? Хорошо. Греческие статуи, организовавшие какое-то своё отдельное общество? Ладно. Египетские фараоны?
Вообще-то, последнее было чуть ли не самым ординарным. Подумаешь, ожившие мумии. У неё вон весь музей ночью зажигает под треки, на скачку которых она еще днем потратила весь трафик. То есть, начиналось всё, конечно, не так радужно, пришлось объяснить каждому (а для начала понять самой!), что происходит, как дальше «жить». Акменра, тот самый египетский фараон, сильно помогал поначалу. Направлял, давал советы. Почти не отходил от неё, вливаясь в новую для него обстановку. А потом она поняла, кого он ей напоминает: её саму. Когда Тилли рассталась со своим первым парнем, она с головой ушла в учебу, запрещала тогда себе хоть секунду провести без дела. Оценкам это не помогло, а вот разбитому сердцу — очень даже.
— Развейся немного, Ак, — посоветовала она ему на седьмую ночь. — Ты же сам сказал, что остался здесь из-за семьи. А вид такой, словно тебя заставили. Проведи с ними хоть пять минут.
Акменра… ну, не вздрогнул, конечно, но посмотрел на неё внимательно так, глаза еще эти огромные, вся душа на виду. Он тосковал, и как она раньше этого не поняла?
— Тилли Уилсон, хранительница Лондона, — размеренно произнёс он. — Пожалуй, я последую твоему совету.
И ушел, только накидка развевалась, затрагивая стены узкого коридора. Тилли проводила его взглядом до первого поворота. Как она потом узнала, на глаза родителям Ак так и не показался той ночью.
Первый год пролетел незаметно. Несколько раз она звонила Ларри, они болтали. Поначалу исключительно о том, как быть хорошим ночным охранником музея. Потом — о том, как он скучает: по Октавиусу и Джедидайе, по Сакаджавее, по Декстеру, по Аттиле. Тилли не сразу заметила, что он никогда не упоминает одно, всего одно имя. Он никогда не спрашивал у неё про Ака.
— Эй, хочешь узнать, как тут Ак? — спросила она ненавязчиво однажды.
В трубке послышались хрипы, а потом Ларри сказал что-то вроде «плохая связь» и отключился. Больше она не спрашивала.
Впрочем, иногда она и сама заходила на сайт Музея Естественной Истории, рассматривала фотографию всего одного экспоната. Лаа, так запавший ей в сердце, смотрел на неё с экрана восковым взглядом, не двигался и не дышал. Но однажды — она в это искренне верила — однажды они встретятся снова. И, может, не только она перестанет тосковать.
На второй год стало немного хуже. Скрижаль привлекала воров. Но перед внешней угрозой экспонаты сплачивались, вставали плечом к плечу. В первый раз их вёл Акменра. Он сказал:
— Мы так уже делали, — и глаза у него горели. — В Нью-Йорке. И Ларри…
Он резко замолчал тогда, отвернулся и вернулся к делам. Раздать указания, распределить силы. Но больше он не командовал. Они никогда не вызывали полицию сразу: экспонатам, да и Тилли, нравилось устраивать ловушки, смотреть на шокированные лица. Иногда она сдавала их стражам порядка утром, иногда отпускала. Когда она спросила Ларри про ту историю, что не дорассказал Ак, он обрисовал основные моменты и повесил трубку. Потом сказал, что связь прервалась. Извинился, но она поняла, о чем лучше не спрашивать.
Одно из правил: не говори с Ларри об Акменра, и с Акменра о Ларри. Просто и понятно. А еще: крайне загадочно, а она была девушкой любопытной.
В общем, второй год она стала считать годом приключений.
Третий — годом депрессии.
— Мы не можем его найти, — Шепсехерет взволнованно схватила её за руки, когда за полчаса до рассвета Тилли зашла с проверкой в Египетский зал. — Он сказал, что хочет прогуляться. Сказал, что ему не впервой.
Тилли даже не сразу поняла, что случилось. А когда поняла — побежала со всех ног. Выбежала через главный вход, и почти врезалась в Ака. Тот где-то достал повседневную одежду, так что она даже не сразу поняла, что перед ней именно он.
— Ак! — строго воскликнула она. — Ты знаешь, сколько времени?!
— Всё в порядке, — произнёс он, но голос звучал странно-отрешенно. И прошел внутрь музея. Времени было только-только дойти до зала и залезть в саркофаг.
— Нет, не в порядке! — она побежала за ним, всё еще испуганная. — А если бы ты не успел? А если бы заблудился? Господи, Ак, да ты хоть знаешь, как пользоваться метро? А деньги?..
— Я знаю, — он обернулся так резко, что она отшатнулась. — Я гулял по Нью-Йорку. Часто, — он говорил тяжело и почти задыхался. — Ларри водил меня в парки, покупал еду на вынос, учил пользоваться деньгами и наслаждаться огнями города. Показывал ночную жизнь, людей, забавных маленьких собачек в одежде, метро, рестораны. Он водил меня в кино на ночной сеанс, и держал за руку, когда тот монстр чуть не прыгнул на меня с экрана.
Резко осекшись, он, видимо, понял, что и кому говорит. В простой одежде он напоминал скорее запутавшегося и потерявшегося мальчишку. И она сделала то единственное, что могла — крепко обняла его. Он был так напряжен, что напоминал скорее статую из греческого зала, чем живого человека.
— Всё хорошо, Ак, — мягко сказала она. — Мы поговорим завтра, ладно? Я закажу пиццу, и мы посидим и поговорим.
Он слабо кивнул, и она отстранилась.
— Спокойного дня, — на автомате пожелал он ей, прежде чем направиться к египетскому залу. Она мельком взглянула на часы, чтобы убедиться, что он еще успевает. Не хотелось бы получить нагоняй за мумию посреди коридора.
На следующую ночь, как она и обещала, они устроились в греческом зале, так как там обычно было тише всего — большинство статуй не могли говорить. Тилли открыла коробку с пиццей, пока Акменра устраивался рядом. В конце концов, если девушка и была в чем-то уверена, так это в том, что невозможно грустить, когда у тебя есть вкусная еда и кому выговориться.
По соседнему залу пробежал Ланселот, за ним, гремя костями, динозавр. Потом всё стихло. Тилли довольно достала первый кусочек и посмотрела на Ака, кивком приглашая присоединиться.
— Мне не нужна еда, — улыбнулся он.
— Ты же сам сказал, Ларри покупал вам еду на вынос, — она подтолкнула ему коробку. — Налетай.
То был первый раз, когда Ак не сбежал при произнесении имени Ларри. То был первый раз на памяти Тилли, когда он готов был о Ларри поговорить.
— Ладно, я могу есть, — согласился он. — Магия скрижали просто уберет это из моих останков к следующей ночи.
По крайней мере, Ларри явно учил его есть пиццу руками, признала Тилли. Хотя видеть фараона во всех его украшениях вот таким, было странно.
— Ладно, рассказывай, что там у вас произошло.
Ак устремил взгляд вдаль, словно больше не находился здесь и с ней, а был где-то там. В Нью-Йоркском музее, как Тилли подозревала.
— Он был тем, кто открыл саркофаг, — сказал Акменра. — Остальные боялись меня, а он выпустил. Мы встретились посреди сражения за скрижаль. Я встретил тогда решительного, яркого человека. Полководца, готового вести армию. И очень удивился, когда он следующей ночью вернулся, и был простым, равным всем. Это и было самое странное: он был равен фараону, и он был равен простым людям. Никто не чувствовал себя выше или ниже его.
— Хороший он человек, а? — хмыкнула Тилли.
— Он сразу понял, что я отличаюсь. Не восковая фигура. С закатом я возвращаюсь из мира мёртвых, чтобы с рассветом умереть. И он предложил «жить моментом», — Ак улыбался, рассказывая. — Показал мне город, научил почти что жить в этом городе. Я…
Он замолчал.
— Любил его? — неловко поинтересовалась Тилли, внезапно почувствовав себя лишней. Словно Ларри стоял прямо здесь, за их спинами, слушал эти признания.
— Да, — выдохнул Ак, затем очнулся, вновь вернувшись в реальность. — А потом он оставил меня здесь. Одного. И ни разу не навестил. Мы даже не попрощались толком.
— Вы встречались? — спросила она. Не очень хотелось лезть в душу Аку, но она должна была понять.
— Если говорить современным языком, то, думаю да. Хотя современные отношения могут быть… путаными.
Тилли подумала о Лаа и согласно кивнула.
— Ак, — позвала она. — Хочешь я позвоню ему, и скажу, что он идиот?
— Не стоит, — он позволил себе смешок. — Наслаждайся пиццей, хранительница Лондона, и спасибо, что выслушала.
Он ушел тихо, под звук шуршащей ткани. Утром Тилли всё же отправила Ларри короткую смску, как и обещала. «Ты идиот».
Но с той ночи всё сломалось. Музей продолжал жить. Иногда случались внутренние войны, особенно когда Ланселоту ударял в голову очередной подвиг. Иногда — заговоры, интриги, расследования. Но Египетский зал был тих. Куда тише, чем обычно. Пару раз она видела Ака, идущего к главному входу в обычной одежде, но больше не останавливала. Потом он перестал выходить, напротив, заперся в четырех стенах.
— У вас есть дети, Тилли? — как-то раз украдкой поинтересовалась Шепсехерет. И, когда девушка ответила отрицательно, устало выдохнула: — Совсем не представляю, что с ним делать.
— Он тоскует, — подсказала Тилли. — Ему бы увлечься чем-нибудь, отвлечься.
В итоге, она принесла в музей DJ-аппаратуру. Акменра мог быть в бесконечной тоске, но все новые вещи неизменно привлекали его внимание. Что ж, видеть фараона за DJ-установкой, пожалуй, не самое странное, что случалось с ней в жизни. По крайней мере, он вновь улыбался.
Зимой ей сказали, что она едет с выставкой в Нью-Йорк, и скинули список экспонатов, которые едут с ней. Она даже не стала читать остальных, нашла одно-единственное имя в списке. И тут же достала телефон, выискивая в контактах номер, по которому очень давно не звонила. Когда абонент поднял трубку, она без приветствий сказала:
— Через месяц он будет в Нью-Йорке, Ларри, и только попробуй профукать свой шанс. Ты меня услышал? Только попробуй.
Ответ она ждать не стала.
Директор Макфи был парнем странным, но быстро освоился. К тому же, Тилли явно было не до того, чтобы следить за экспонатами. Лаа был рад видеть её не меньше, чем она его. А она была очень рада. Но ночь шла, Акменра со своими старыми друзьями меняли трек за треком и смеялись, но она (уже привязавшаяся к нему, как к другу) видела, что раз за разом взгляд Ака соскальзывал с шумящей толпы к входу.
Она отвлеклась буквально на секунду, и не сразу поняла, почему все вокруг замолчали, замерли, стихла музыка. А потом толпа хлынула в разные стороны. По образовавшемуся коридору шел Ларри Дейли. В приличном пальто, с сединой на висках. Она перевела взгляд на Ака. Его вытащили из-за администраторской стойки, да оставили стоять, как статую. Как шокированную и испуганную статую. Ларри дошел быстро.
— Ак, — выдохнул он. — Привет.
— Привет? — Акменра отмер. — Сколько мы не виделись? Подожди. Три года? Ты не можешь просто прийти и сказать «привет», после того как забыл о моём существовании и…
Зал дружно ахнул. Ларри быстрым движением притянул Ака к себе, целуя, наплевав на толпу вокруг. Впрочем, поцелуй был коротким. Отстранившись, уже он сам начал говорить:
— Смотри, Ак, у меня седина. Мне слишком много лет по отношению к твоим вечным двадцати. Я умру слишком скоро, понимаешь?
А потом Акменра сказал то, что заставило Тилли улыбнуться:
— Ты идиот, Ларри Дейли.
И поцеловал его уже сам.
Потом вокруг играла музыка. Люди и звери танцевали, кто-то хлопал Ларри, не отпускающего руку Ака, по плечу. Тилли была уверена, что видела, как прослезился Теодор Рузвельт. Она никогда не была на свадьбах. Но атмосфера показалась ей очень похожей. Может, стоило переехать в Нью-Йорк? К тому же, кажется, скрижаль на этот раз останется здесь. Да и с Лаа расставаться не хочется.