Антон с тяжелым сердцем плёлся по лестнице следом за горничной. Как её зовут? Алёна, кажется. Еще и эта леди, спустившаяся со второго этажа… Надеюсь, что всё в этот раз будет по-другому. Не все же аристократы такие чопорные? Надо было соглашаться на ужин с Пашей, а то со вчерашнего ланча у него во рту не было ни крошки. Интересно, что же такого сказал Димка этому графу, что он из всех неизвестных художников выбрал именно его, Антона. Может быть из-за брата? Он же популярный. Тогда всё вставало на свои места! Но Попов (или как там его?) не мог не знать о том скандале.

     С небес на землю Шастуна вернул тихий и мягкий голос Алёны:

     — Проходите, не бойтесь. Будьте учтивы, и он вас не обидит.

     Ноги не слушались молодого художника. Но он решительно вдохнул и сказал себе: Это мой шанс. Перед Антоном открылась дверь, и он с приподнятой головой зашёл в темную красивую комнату, но успев встретиться взглядом с заказчиком и издать не самый пристойный звук… запнулся о порог. Все планы восстановить репутацию летели вместе с Антоном по направлению к книжному стеллажу, но парень всё же удержал равновесие и опустил глаза в темный дубовый пол.

     Шасту казалось, что наступившая тишина после того топота, который он устроил длилась вечно. Но, поняв, что за ним внимательно наблюдают, не поднимая головы сказал:

     — Извините меня, граф.

     В ответ он ожидал услышать брань, оскорбление, обвинения в неуклюжести, но никак не смешок и сказанные бархатным, как у кота голосом:

     — Здравствуй, неваляшка.

     Шастун неуверенно поднял голову и приоткрыл рот от удивления. Ему не показалось. Перед ним стоял красивый высокий брюнет в элегантном чёрном костюме. Из-под небрежно лежащей челки на художника смотрели два ярких, похожих на авантюрины* глаза. Родинки усыпали это благородное лицо, как звёзды на ночном небе, которое в Лондоне удавалось увидеть довольно редко. Легкая щетина покрывала волевой подбородок. Не удивительно, что этот сын Латоны** так любит искусство.

     -Ещё успеешь налюбоваться, — произнес заинтересовавший Шастуна объект. — А рот лучше прикрыть, муха залететь может.

     Антон выпал из транса и резко сомкнул губы. Ему казалось, что сейчас он лопнет от неловкости, а раскрасневшиеся щеки были тому излишним подтверждением.

     -Я просто задумался над тем, как мне придётся писать вас. И не исказить оригинал, — смущенно ответил Шастун.

     -Я очень надеюсь на ваше видение, Шастун.

     Эта реплика подняла волну ободрения в парне…

     -Все предыдущие попытки писать меня выходили всем боком: никто не узнавал меня, а художники теряли страсть к написанию портретов.

     И эта волна, только окрепнув обрушилась на Антона.

     -Ну чего же ты поник? — ласково справился Попов. — Я верю в тебя, ты похож на настоящего художника.

     -Правда? — с любопытством откликнулся собеседник.

     -Правда. У тебя на руках краска, хотя видно, что ты готовился к визиту.- произнёс граф. -Ты зарисовывал что-то по пути ко мне?

     -Да, вы очень внимательны, — удивился молодой человек.

     -Можно посмотреть? — полюбопытствовал хозяин.

     -Не думаю, что это вас заинтересует. Всего лишь набросок, сделанный на скорую руку, — сказал художник.

     -Я хотел бы увидеть мастера в деле, не только на словах мистера Позова, — уверенно произнёс Арсений.

     Антон лишь кивнул и начал искать в своей сумке набросок, сделанный утром. После он стыдливо подал его заказчику.

     -Темза, разгар дня. Обычно все пишут ее или на рассвете, или окутанную туманом, или ночью под звездным небом. Но никогда не видел человека, решившего запечатлеть ее такой, какой её привыкли видеть. Не думаете, что никто не захочет покупать то, на что можно бесплатно смотреть днями напролёт, мистер Шастун? — осведомился граф.

     В такие моменты разум Антона снимал все преграды, которые затормаживали его в обычной жизни. Становилось не важно, кто перед ним стоял: граф, кучер, художник или пэр. За это его недолюбливали аристократы: прямота и эмоциональность. Антон плохо контролировал себя, когда дело касалось искусства. И без этого не обошлось и теперь. Набрав в грудь побольше воздуха он выдал:

     -Граф, я думаю, что все то, чего нет на самом деле действительно будоражит воображение и располагает к мечтам. Но в этих картинах нет правды, а без правды у неё не может быть…- художник мог бы продолжать вечно, но его прервали.

     -Души, — заключил Попов.

     Всего лишь одно слово повергло Антона в невообразимый шок. Впервые за все время его работы он видел в глазах заказчика понимание. Даже Паша ни раз говорил о том, что все хотят видеть мир без лишних трудностей и передряг, что всем нужны идеальные миры. В этот момент Шаст обычно добавлял «и носы», вспоминая свою практику. Про себя боготворя Димку, художник упивался эйфорией. Казалось, лицо графа тоже осветилось, а глаза заулыбались.

     -Позволите мне оставить ваш набросок? — прервал молчание Попов.

     -Если вам будет угодно, — расплываясь в смущенной улыбке Шастун.

     -Предлагаю обсудить детали при нашей следующей встрече. Вам удобно будет в среду в два часа? — уточнил брюнет.

     -Да, да, конечно, — будто проснувшись ответил Антон.

     Он не мог отвести глаз от графа во время всего разговора. Казалось, что если он, художник, отвернётся, то больше никогда не увидит человека такой неземной красоты. А голос был таким уютным и мягким, что казалось в него можно укутаться и переждать сырую и промозглую Лондонскую осень.

     -Простите, граф, как я могу к вам обращаться? , — неожиданно для самого себя спросил Антон.

     -Граф тоже подойдёт, но лучше Арсений Сергеевич.- по-доброму усмехнулся голубоглазый. — Не сочтите меня грубым, но сейчас мне необходимо заняться делами.

     -Тогда не смею Вас задерживать. До свидания, Арсений Сергеевич.- лучезарно попрощался гость.

     -До скорой встречи, Антон.

***

     Дверь за парнем закрылась, и Арсений тяжело упал в кресло. Ведь Антон такой яркий, сияющий, открытый, хоть и зажатый. Может стоит послушать Оксану и бросить эту затею?

     Граф опустил взгляд на набросок, который держал в руках. Нет, теперь он точно хочет увидеть портрет, в котором была бы душа. А у этого парнишки есть все шансы написать такой.

     Незаметно для себя, Арсений Сергеевич улыбнулся, потом встал и поставил набросок рядом с позолоченным канделябром на камин.

     Затем спустился вниз по лестнице, накинул плащ и в спешке покинул дом. У него действительно было важное дело.