Проснувшись на большой двуспальной кровати, устеленной черным постельным бельём, Арсений твёрдо решил, что сотрудничество с Выграновским необходимо. Мучать Антона расспросами об его отце совершенно не хотелось. А этот хоть и скользкий тип, но, похоже, обладающий ценной информацией. Тут Арс смог бы отыграться за все те весёлые университетские деньки. Эдуард всегда любил выбешивать людей, находить козлов отпущения. Но чаще всего под раздачу попадали они с Серым. С чего бы это?

     Через полчаса Арсений уже сидел за столом, погружённый в свои мысли. Он не притронулся к еде: ни яйцо па-шот, ни форель, ни спаржа не заставили его утолить аппетит. Перед самым уходом Арсений только опрокинул чашку ароматного кофе, да стакан бодрящего и лучащегося от живительной силы, апельсинового сока. А бодрость графу не помешала бы, ведь он полночи думал о художнике и убийстве отца. Что-то не клеится, но что?

     Кэб донёс Арсения Сергеевича до «П&М». Всё та же дверь, всё те же люди в приёмной, все тот же Матвиеныч за своим столом. Но одно отличие всё же было: Попов пришёл раньше Выграновского.

     -Здорово, Арс, — обречённо поздоровался друг.

     -И вам не хворать, Сергей Борисович, — отозвался граф.

     -Не сверкай глазами так, спалишь бумаги, Сергеич, — попытался успокоить вошедшего Матвиенко.

     -Я спокоен, как удав, — уверил Арсений.

     -Ну да, как голодный удав, который решил полакомиться кроликом, но перепутал того со змеёй.

     -Я в форме, и знаю, с кем буду вести диалог.

     -Ну-ну, только держи себя в руках.

     Эти препирания могли продолжаться ещё добрых два часа, но в дверь постучали и передали:

     -К вам пришёл Выграновский Эдуард, его пригласить?

     -Приглашайте, — уверенно выдал Арс.

     Через минуту в кабинете появилась знакомая фигура, которая незамедлительно произнесла:

     -Здравствуйте, дружочки, как вижу, вы согласны, раз имею неудовольствие лицезреть вас.

     Этот приторно-саркастичный голос всегда действовал на Сергея как красная тряпка на быка.

     -Что-то не устраивает — ты знаешь, где выход, — гневно сказал Матвиенко.

     -Хвостатик, ты, кажется, забыл, что я помогать вам пришёл, — таким же сахарным тоном продолжил Эд.

     -Так оказывай эту самую помощь, а не тяни резину, — подал голос Арсений.

     -О, Сенечка, а я и не заметил, что ты на рабочем месте, здравствуй, дорогуша, — елейно сказал Скружди.

     -Осторожней, — грозно ответил Попов, — у нас взаимовыгодный обмен, если ты не забыл.

     -Тогда сначала дело, а потом информация, — объявил клиент.

     -Наоборот. Утром деньги — вечером стулья, — отрезал граф.

     -Дело в том, что некую часть информации я не могу добыть самостоятельно, но могу познакомить с теми, кто может ей поделиться, — пояснил Эд.

     -Да ты что, а сам не хочешь поискать? Как обидно, а мы дело твоё не хотим брать. Может, не будем? — едко вставил Серёжа.

     -Мне не дадут эти данные, так как знают о нашей обоюдной неприязни, оболтус. Но вот если Попов сам спросит у этих людей, то ему может, ответят содержательнее, чем мне, — высказался Выграновский.

     -Что тебе сказали? — надавил Арсений.

     -Кто первым назвал Андрея Шатуна убийцей.

***

     Сердце Скруджи выскакивало из груди, когда он покинул офис «П&М». Арсений был так строг к нему, так сурово смотрел и говорил с ним. Как можно удерживать маску приличия, когда тот находился с ним так близко. Эдуард не видел Арса после окончания Оксфорда, за исключением тех редких встреч в театрах или на выставках. Теперь же они с ним вместе поедут к его родителям, ведь именно они поделились с Эдом той крупицей информации, как он, Скруджи, будет помогать Арсу искать виновного. Нельзя потерять Попова снова. Нельзя наступить на те же грабли. Нельзя оттолкнуть его.

     Нельзя. Нельзя. Нельзя.

***

     Тем временем Оксана опять сидела в архиве «Таймс». Ей казалось, что она проводила тут всё своё свободное время все те месяцы, когда они с братом начали искать убийцу Попова-старшего. Прежний хранитель архива был весьма небрежен, поэтому все выпуски лежали вперемешку. А это ежедневная газета, вышедшая в печать в 1785 году. Такого хламохранилища графиня ещё не видела. Новый смотритель был молодым и активным человеком, который усердно помогал Оксане с сортировкой газет. Его звали Алексей Сурков. Это был молодой человек, отличавшийся не завидным происхождением, а незаурядным умом и трудолюбием. Он получил хорошее образование. Многие аристократы не выделили бы его из числа других безродных, пытавшихся выбиться в люди, но Оксана была исключением. Когда они с Арсением остались сиротами, она могла доверять только ему. Ни один аристократ не был с ней так открыт, как брат. Но, сменив окружение, познакомившись с кем-то помимо своего круга, Окси поняла, что легкость общения приходит там, где люди не набивают себе цену ни под предлогом крови, ни внешности, ни знаний. Поэтому ей было легко и комфортно в компании Сережи и Арса, иногда Иры. Ну и Леши Суркова. Он был начитанным, образованным, приятным в общении молодым человеком. Он никогда не вел себя бестактно или вульгарно. И это нравилось графине. Когда задание поручалось ему, она могла быть спокойна за качество его выполнения. На Суркова можно было положиться.

     -Алексей, что там у вас? Есть какие-то находки? — спустя час очередных поисков, устало спросила Оксана.

     -Увы, нет. Могу только порадовать выпуском, ознаменовавшим победу над Наполеоном после его «Ста дней»*, да декабрьским 1899 года о поражении при Колесно во время Англо-бурской войны**, — мягко улыбнувшись, ответил Сурков.

     -Прям совсем ничего? — с тенью надежды в голосе переспросила Окс.

     -Совсем-совсем ничего, — печально подтвердил хранитель архива. — По-видимому, у вас тоже?

     -Как оперу, которую ты хочешь посмотреть, но в этом театральном сезоне ставят все, кроме неё, — сравнила Оксана.

     -Или как книга, которую ты ищешь, помня лишь то, что она была красной, — ободряюще предложил Сурков.

     -Вы как всегда правы, нельзя сдаваться. Спасибо, что помогаете, — с благодарностью ответила Оксана.

     -Как я могу иначе, я же ваш хранитель.

     Оба немного смутились после этой фразы. Алексей имел в виду свою должность, разумеется. Но, нахлынувшая волна эмоций перекрыла воздух в конце фразы. Теперь хранитель архива был немного смущён. У Оксаны же в голове тоже творился какой-то сумбур, но поняв, что именно хотел выговорить Сурков, и как он теперь пытался срыть румянец на щеках, решила замять тему, но:

     -Архиву хранитель будет нужнее, но я бы не отказалась, — и тут же мысленно ударила себя выпуском от 16 ноября 1870 года***, который держала в руках.

     Теперь время венского вальса**** мыслей наступило для хранителя, во всех смыслах этого слова.

     -Я всегда готов вам помочь, — заключил молодой человек.

     -Спасибо огромное, вы очень меня выручаете.

     Закончив этот неловкий разговор, оба разошлись по разным концам помещения и продолжили искать нужные выпуски, не нарушая тишины, вплоть до конца этого дня. Опять ничего не найдено.

***

     Тем временем Антон прибывал в прекрасном расположении духа. Он слушал репетицию Димы и представлял, каким прекрасным будет время написания портрета Попова. Может быть, повториться то чаепитие, когда они обсуждали всё: от детства, до литературы. Шаст собирался поделиться подробностями с Позом, хоть они и не договаривались о встрече. Решив прогуляться, художник вышел на площадь из здания театра. И тут его сердце оборвалось и разбилось на тысячи осколков. Он увидел её. Ту, которая водила его за нос. Ту, что была поначалу так мила и приветлива, а потом разбила жизнь Шастуну. И эта девушка сейчас двигалась прямо к нему. Когда она подошла вплотную, Антон развернулся и собирался идти прочь, но его остановил виноватый голос:

     -Антош, здравствуй. Как ты?

     Юноша удивлённо повернулся, но запоздало понял, что теперь от диалога не отвертеться.

     -Здравствуйте, Ирина, — неохотно ответил Шастун.

     -Отец не разрешал мне вас видеть. Простите, что он тогда выгнал вас и опозорил. Я правда не знаю, почему он тогда так поступил. Он вышел из себя, ужасно злился и ругал вас, на чём свет стоит. У меня нет объяснения его поведению. Я не хотела навлекать на вас такую беду. Извините меня, прошу. Мне очень стыдно.

     Антон стоял с широко раскрытыми глазами и не верил своим ушам. Ей стыдно? Уж не ослышался ли он?

     Заметив замешательство собеседника, Ирина продолжила:

     -Если бы я знала, что всё так сложится, то не попросила бы вас писать портрет. Отец запретил мне повесить его, хотя он мне безумно понравился, у вас золотые руки и прекрасное видение мира. Я бы сказала вам всё это раньше, но он прочитывал всю мою почту, запрещал мне видеть вас. И он не объяснил почему. Потом в газетах поползли какие-то обвинения в сторону вашего отца, но не было никакой конкретики. Я честно не знаю, что произошло, но с вами поступили бесчестно. Как хорошо, что я вас встретила. Пусть случайно, но я рада, что вы живы и справляетесь с последствиями этого недоразумения. Порошу вас, скажите хоть слово, а то вы стоите как громом ударенный.

     Антон был ошарашен тем потоком информации, который на него обрушился. Всё это время он ненавидел и презирал не только Шеминова, но и его дочь. Думал, что это был способ позабавится и создать очередной сrандал. Может быть, это так и было? Но девушка кажется такой расстроенной. Смогла бы она сыграть такие эмоции. Конечно же. Эти аристократишки варятся в котле лжи и лести. Это у них в крови. Но Ирине хочется верить.  

     Особенно после всего, что было.

     -Я не знаю, что вам сказать. Я абсолютно не был готов услышать всё это. Я не знаю, могу ли я вам верить. Но ваши слова обезоруживают меня, — немного не связанно проговорил Шастун.

     -Антон, я вас понимаю, но совершенно не ориентируюсь в ситуации. Вы знаете, что сделал ваш отец, раз мой так на него ополчился? — спросила Ира, прикусывая губу.

     Волнуется. Неужели, правда?

     -Я не знаю, но, по-видимому, что-то ужасное, — отозвался Шастун.

     Я не могу ей доверять, но хочу. Она может что-то скрывать, а если нет, то захочет выяснить.

     Сердце защемило, когда Ира поёжилась от пронизывающего Лондонского ветра, полного сырости. Поколебавшись пару секунд, Антон благородно снял свой шарф и надел его на шею дочери пэра. Та не возражала и неуверенно улыбнулась.

     -Я подумал, что вы продрогли, — гладя в пол, сказал художник.

     -Спасибо, Антон, — уже уверенно улыбаясь, ответила девушка.

     Тишина. Взгляды, полные надежды и раскаяния.

     Наконец, молчание было прервано.

     -Простите, Антоша, мне пора бежать. Не держите на меня зла. До свидания, — попрощалась Ирина.

     -До свидания, Ира.

     Что это сейчас было?

     Позабыв своё желание встретить Позова, Антон начал бесцельное шатание по городу.

***

     Арсений сидел в библиотеке своего дома. Он был ошарашен и задавался бесчисленным числом вопросом, кружившим над ним, как кондор над ребёнком в Андах*****.

     Почему он? Что он скрывает? Это совпадение? Можно ли верить Скруджи?

     Так он просидел несколько часов, глядя в одну точку. Со стороны могло показаться, что граф сошёл с ума. Из транса его вывела Оксана, вернувшаяся из редакции уставшая и сердитая. Она уже минут десять рассказывала брату подробности пошедшего дня, как заметила, что мужчина даже не заметил её прихода.

     -Арс, приём, вызывает Оксана. Проснись и пой, братишка, — выдала графиня звонким голосом.

     -Окс, здравствуй, ты пришла? — рассеянно попытался поддержать диалог Попов.

     -Да, дорогой, уже давно. И разговариваю с тобой тоже, — ответила Оксана.

     -Прости, задумался. Можешь повторить? — извиняющимся тоном попросил Арсений.

     -Да ничего не нашли, опять. Я уже замучалась, — резюмировала Попова. — А ты в честь чего такой задумчивый?

     -Выграновский сказал, кто первый указал на предполагаемого убийцу. И обещал свести меня с более осведомлёнными в этом вопросе людьми.

     -Кто обвинил Шастуна? — нарочито спокойно осведомилась девушка.

     -Стас Шеминов.

     Оксана села во второе кресло рядом с Арсением. Она тоже была потрясена. После нескольких минут раздумий она глухо спросила:

     -И с кем же этот смазливый Эд собрался тебя знакомить?

     -С его родителями.

     -Как жениха, ей богу, — усмехнулась Окс.

     -И не говори, цирк какой-то. И вообще странно он себя ведёт. Там такое пустяковое дело, что мы не заморачиваясь справились часа за два. Повреждённая клумба, — фыркнул граф.

     -Серьёзно? Он станет корячиться, идти к вам, собирать информацию двадцатилетней давности, договариваться с родителями? И всё ради клумбы?

     -Мы тоже задали ему этот вопрос. Но, видите ли, это не просто клумба, а клумба с цветами для его любимого человека: пионы и ирисы, а венец всему роза сорта «Шекспир».

     -Бред конечно, но и палка раз в году стреляет. Может и правда влюбился, - поразилась Попова. — Но нельзя исключать возможность какой-то очередной пакости. Потому что повод всё еще очень хиленький.

     -Согласен. Но я совершенно не знаю, что делать. Пойдём к Стасу — он опять замолчит всё, а то и копать начнёт. А у него связи уж получше наших. Если доверимся Эду, не имея запасного плана, рискуем оказаться в неприятной ситуации. У тебя совсем беспросветно?

     -Ага, но сейчас я буду проверять на всякий случай ещё и Стаса. Нельзя безоговорочно доверять ему.

     -Попробуй узнать про родителей Скруджи. Зачем им просто так мне всё рассказывать? Ни за что не поверю, что это акт любезности и человеколюбия.

     -Ладно. Так, я пожалуй пойду почитаю, а потом спать, — решила графиня.

     -Воля ваша, спокойной ночи, Окси, — ласково попрощался Попов.

     -Спокойной, Арс. Ты сам-то скоро ляжешь? А то опять всю ночь куковал.

     -Постараюсь.

     -Бывай, Арсений Сергеевич, — закончила семейную беседу Оксана и удалилась в свою спальню.

     Когда за ней закрылась дверь, Попов в полголоса сказал:

     -Я постараюсь лечь пораньше, но сначала немного прогуляюсь.

     Тихо пустившись на первый этаж, Арсений быстро надел пальто, шляпу и перчатки и покинул дом.

     Казалось бы, небо было скованно облаками, а заходящее солнце ещё освещало крыши вечернего Лондона. Воздух был прохладным, а ветер отрезвлял распухшую от тяжёлых мыслей голову. Прогулки всегда помогали Арсению и приводили его в чувство. Так он лучше всего оценивал сложившуюся ситуацию. План действий зрел лучше, чем весь Шотландский урожай зерновых культур за год.

     Так прошло больше часа. Попова чуть дважды не сбил кэб, но это не возвращало его к реальности. В отличие от знакомого городского пейзажа. Темза. Хоть освещение и было другим, но он узнал это место. Так значит именно здесь его портретист сделал набросок, на который Арсений пялился половину вечера, размышляя о событиях дня прошедшего. Его внимание привлекла фигура, стоявшая у берега. Мысли графа пришли в порядок. Бесконечная пульсирующая боль в висках утихла.

     Так не бывает. Просто так не бывает.

     Арсений бесшумно подошёл к человеку, смотревшему на реку. И тихо сказал:

     -Здравствуй, Антош.