Закончив этот неловкий и возбудивший обоих сеанс, молодые люди договорились писать в цвете в квартире художника, так как каждый раз приносить с собой мольберт, краски и кисти за половину города было неуместно. Антону хоть и было несколько стыдно, но он понимал, что это необходимость. Где-то внутри бился страх, что если Попов узнает, насколько плачевны его дела и в какой каморке почти за чертой города он живёт, потеряет интерес. Но отказаться было бы глупо, поэтому художник скрепя сердце принял такие удобные для себя условия. Графа забавляло, что художник так ломается и смущается за свою комнатку, хотя полчаса назад в открытую соблазнял его. То, что проблема именно в съёмной квартире, Арсения не удивило. Он знал, что это за район, и какие там сдают комнаты. 

      Попрощались они довольно скомкано: Шастуновская совесть вместе с воспитанием гнали его прочь из этого дома, который, казалось, насквозь пропах парфюмом графа, Попов же с удивлением наблюдал за тем, как реагирует его тело и разум на этого юнца.       

      Когда дверь за художником закрылась, Арсений направился в свой кабинет. Ужинать совершенно не хотелось. Поэтому Алёна занесла ему бисквит, а сам Попов налил себе бокал портвейна из графина, всегда стоявшего на рабочем столе. Отрезав край сигары, и макая его в алкоголь, граф поместил табачную палочку между зубами, поджег спичкой и глубоко затянулся.      

      Курил он редко. Но сейчас нужно было много чего обдумать. Как он не заметил своего влечения к мальчику? Почему Шастун не то так раскрепощён, будто бы это нормально, то зажат до невозможности? Это интриговало. Но всё же. Он нужен ему до конца расследования. В том, что у него будет завершение, граф не сомневался. Поповы, и брат, и сестра, были упёртыми и целеустремлёнными людьми. Если они взялись за что-то вместе, то обязательно добьются своего, чего бы это ни стоило. Ха, кстати о сестре, что она там про себя подумала? Она всегда недолюбливала случайных партнёров Арсения. Почему на этот раз не было вечного укоризненного взгляда и закатывания глаз? Интересно…

       В эту же секунду, в кабинет постучались, и из-за двери донёсся тёплый голос Поповой:

       -Арс, это я. Можно к тебе?

       -Конечно, Окси, заходи.

       Девушка плавно вплыла в комнату. Мужчина жестом пригласил её занять соседнее кресло. Оказавшись в нем, Попова начала разговор издалека.

       -Как прошёл вечер?

       -Замечательно.

       -Антон доберётся по такой темноте?

       -Уверен, что он справится.

       Хотя после этой реплики внутри Арсения что-то встрепенулось. Он бы назвал это ощущение беспокойством, если бы не отогнал эту мысль прочь.

       Оксана не хотела спрашивать напрямую, что конкретно произошло в библиотеке, но её глаза пылали от нетерпения. Она уловила секундное изменение выражения лица брата, но продолжать давить расхотелось. Арсений же, просто из принципа не хотел всё и сразу выдавать сестре на блюдечке с голубой каёмочкой. Хотелось, чтобы она сама спросила.

       -Играй со своими бабочками-однодневками, а не со мной. Хватит уклоняться от вопроса.

       -Ты его не задала.

       -По-моему понятно, что я хочу узнать.

       -Мне - нет.

       -Попов, бесишь. Если бы мне не было так лень препираться с тобой, я бы выбивала признание столько, сколько потребовалось. Но так уж и быть, королева драмы, что я видела в библиотеке?

       -Ничего особенного, просто я задумался, а Антон поправлял мне позу, — сдержанно ответил Арсений.

       -Да, да. Оба были красные, близко друг другу, страстно смотрели в глаза. Не держи меня за умственно отсталую, братишка. И не выпендривайся, — раздражённо закончила леди.

       -Ладно-ладно, не кипятись. Просто он мне понравился.

       -Боже, Попов, опять? Ты же в курсе, что его отец убил нашего?

       -Это не точно.

       -Хорошо, но он нужен нам для дела.

       -Он ничего не знает.

       -Но может знать тех, кто в курсе. Где твоя серьёзность? Улетучилась вместе с дымом? — девушка находилась в состоянии плохо сдерживаемой ярости. — Да и к тому же, Антон хороший молодой человек, которому и так судьба дала хлебнуть неприятностей сполна. Ты о нём вообще думаешь?       -Я всегда серьёзен. И всё помню, — Попов уверенно посмотрел на Оксану. — Я не сделаю ничего такого, чего не хотел бы Шастун. Но он сам всё попросит, когда захочет. Сначала информация, а уже потом всё остальное. Не волнуйся.

       -Почему бы тебе не выбрать другую мишень? — устало спросила собеседница.

       -Потому что я хочу его.

       До обоих не сразу дошёл смысл сказанного, Арсений прикусил язык, а Окс, удивлённо вскинув брови, спросила:

       -Ты выделяешь его на фоне других?

       -Нет, но мне интересно попробовать с ним. Тем более, что он сам, кажется, не против.

       -Тут точно нет ничего нового для тебя?

       -Точно.

       -Смотри у меня.

       У них что, все разговоры о Шастуне будут завершаться этой фразой?

***

      Антон по темну шёл к себе домой. Сумка оттягивала правое плечо, а мольберт, который он кое-как привязал за спину, держался на честном слове и больно бил по ногам при каждом шаге. Граф ответил взаимностью! Ликование заполняло художника с головы до пят, поэтому он не замечал тех неудобств, которые доставляла дорога. Шастун был взволнован. Хотелось тонуть в синих омутах снова и снова. Но это так опасно. В любом случае, ему необходимо развеяться. Это не может быть серьёзно. Просто мимолётнее увлечение. Но о нём нужно сообщить Диме. Он запустил брюнета в жизнь Шастуна. Он должен понимать, во что это может вылиться.

       А если после этого Антон потеряет друга? Действительно, за такое и на исправительные работы попасть можно. Дело подсудное. Хотя, дела-то ещё не было.       

      А жаль.

      Ну вот, дошёл до ручки. Но Позов всегда принимал Шастуна таким, кокой он был. Вряд ли что-то изменится. Рассказать это кому-то нужно. А может быть, Паше? Нет, у него сейчас и так завалы с заказами, да и Ляся беременна. Как-нибудь в другой раз. Добравшись до дома и даже ничего себе не повредив, Шастун ничком упал на кровать. Хотелось спать. Завтра он поговорит с Димой о графе и Ире. Раз уж столько всего произошло. С этой мыслью Шатун провалился в сон.

       Ему снился Арсений Сергеевич, хищно смотрящий, пожирающий взглядом. Он сидел в библиотеке своего дома, где они минувшим днём так интимно близко находились друг с другом. Шастун подошёл к графу, но тот лишь плотоядно усмехнулся.

       -Вспоминал меня сегодня? — вкрадчиво спрашивает он. Антон теряется. Теряется даже во сне. Собравшись, подходит ближе. Наклоняется. Хочет поправить чёлку брюнета, протягивает руку, увешанную браслетами, как его пробивает дрожь.       

      Не может. Не может дотронуться. Не может коснуться.

       Арсений напряжён, он ждёт отдачи, но художник не может даже прикоснуться к нему. Между нами пропасть. Мы оба хотим близости. Но мы из разных социальных слоёв, мы мужчины. Слишком многое нас разделяет. И станем ли мы переступать границы ради одноразового удовольствия?       Антон боится, что нет. Но при этом знает, что если попробует — подсядет. И не сможет спрыгнуть с этой иглы. 

      Попов — это шум в ушах.

       Попов — это тёмные круги перед глазами.

       Попов — это сбивающий с ног запах.

       Попов — это мурашки по всему телу.

       Попов — алкоголь на губах.

       Попов — это болезнь, заразившись которой, ты потеряешь себя в синих омутах и бархатном голосе.

       Антону нельзя подсесть на этот наркотик. Иначе он потеряет себя и будет выброшен, когда надоест. Так же, как в прошлый раз.

       Но Антон уже подсел. И уже далёк от реальности.

       Проснувшись рано утром в холодном поту, художник решил встретиться с другом до репетиции. Тот всегда приходил за час до неё, чтобы у него была возможность встретиться с художником. Наскоро собравшись, позавтракав куском отсыревшего хлеба, Шастун двинулся в центр города. 

      Живописные улицы Лондона всегда завораживали воображение юноши. Если бы у него было много свободного времени, он бы только и делал, что гулял по родному городу.

       Завидев фигуру Позова, двигающегося по направлению к театру, Шастун ускорил шаг и нагнал его. Как приятно вырваться из суматохи и увидеть такое родное очкастое лицо.

       Рассказывать было трудно. Выдерживать тяжёлый взгляд друга тоже. После окончания своего монолога, Антону казалось, что из его внутренностей получился однородный комок, мешавший дышать.

       -Ну ты и влипаешь с этими голубыми кровями, Шаст. Будь осторожен, если что. Я попытаюсь узнать побольше об этом Попове.

       -Ты на меня не сердишься? — облегчённо спросил Антон.

       -За что? За то, что ты мечтаешь подставить зад маленькой аристократической дирижёрской палочке за аромат, глаза и харизму? Было бы на что обижаться. Я волнуюсь же.

       -Она совсем не маленькая, — мечтательно поправил зеленоглазый, вспоминая произошедшее в библиотеке.

       -Избавь меня от подробностей, — прервал того Дима. — Но держи меня в курсе событий, я не хочу, чтобы получилось как прошлый раз.

       -Я тоже, Поз, спасибо.

       -Да не за что, Шаст.

***

      Сергей Матвиенко сидел в офисе «П&М» и скучал. Никаких интересных дел не было, Арс пропадал на написании портрета, а утром ускакал на встречу с Выграновским. 

      Хоть бы нашёл что-то стоящее.

       Серёжа не знал, как помочь другу. Но это пока. В его голове созрел план, как можно подступиться к этой истории, забытой уже десятки лет назад. Но как всё сделать чисто, не вызывая подозрения? Матвиенко сам себе признавался, что не был хорош в ухищрённых методах нахождения информации, хотя работа в юридической фирме оставила свой след. Хвостатый потирал руки. Дело за малым. Осталось только наведаться к матери, а там аккуратно вывести её на тему, что сейчас так всё плохо в искусстве, да совсем нет ничего стоящего. Ей, как организатору выставок современных художников, будет до жути обидно. Она сразу же начнёт тыкать сына в то, что тот совсем отстал от жизни, не посещает картинные галереи. Матвиенко бы немного поломался и принял бы приглашение. А там бы он нашёл способ познакомиться со старшим сыном Андрея Шастуна. Раз уж Арс пробует выведать информацию у Антона, долг Серого, как друга, втереться в доверие к Павлу. 

      Воля. Такой дурацкий псевдоним, ей-богу.

       Но если понадобится, то он подарит этому художнику плачевную известность. Это он умеет. Вскрывать гнойники. Обрывать надежду. Но ему нужна лишь информация, зацепка. Пусть лучше Попов получит то, что ищет с его помощью, а не какого-то выскочки благородного происхождения. 

      Да и какой-то нездоровый интерес у этого смазливого ублюдка. Как и у Арса подозрительная заинтересованность в молодом портретисте. Ведь он не выведал ничего нового, а после встреч с Шастуном постоянно уплывает в другую реальность.

       Ну и дурачина ты, Арс. Я волнуюсь же.