Вечером накануне битвы с Путником все выглядели до крайности притихшими.

Вон в очередной раз ушёл, чтобы проверить, всё ли готово к завтрашнему наступлению, Саша разбирала и чистила свой любимый автомат, а Риз что-то читал, то и дело хмыкая. Фиона сидела, попивая невкусный, отдающий пылью чай и мечтая, чтобы в стакане оказалось что-нибудь покрепче. Некстати подумалось об одном-единственном разе, когда ей доводилось пить алкоголь в этой компании: тогда всё закончилось долгим и несдержанным поцелуем с Ризом, в процессе которого они едва не сожрали друг друга. Разумеется, они оба не горели желанием обсуждать произошедшее — впрочем, как и многое, многое другое.

Когда Фиона допила чай, Риз пожелал ей и Саше спокойной ночи и ушёл, оставив книгу на столе. Саша, закончив наконец с оружием, отправилась к себе минут через десять, и Фиона осталась одна. Она уже сейчас знала, что не уснёт этой ночью: нервное напряжение было таким сильным, что пальцы то и дело принимались барабанить по колену. Фиона встала, бесцельно побродила по комнате, полистала книжку, оставленную Ризом (она оказалась весьма пропагандистским сборником информации о Гиперионе; книжице каким-то чудом удалось пережить падение с Гелиоса), и направилась к выходу.

Сперва она заглянула к Саше, но та уже крепко спала; Фиона знала, какой раздражительной становится сестра, если её разбудить, и потому заходить к ней не рискнула. Следующей по коридору была комнатка, в которой ютился Риз — немного подумав, Фиона толкнула дверь и мгновенно оказалась в кромешной тьме. Она понятия не имела, что делать дальше — не будить же, в самом деле, Риза лишь под предлогом того, что ей самой не спится из-за липкого, противного страха?

Мне страшно, что завтра мы все умрём. Мне страшно, что эта ночь станет для меня последней.

Её глаза быстро привыкли к темноте, и Фионе удалось рассмотреть очертания лежащего на полу Риза — диваны и кровати на базе были королевской роскошью. Она осторожно кашлянула в надежде, что этого окажется достаточно — но, разумеется, Риз просыпаться и не думал, он всегда спал как убитый. Тогда Фиона легонько коснулась его ноги носком своего ботинка и тихо позвала:

— Эй, Риз.

Он встрепенулся и сел так резко, что Фиона, не ожидавшая этого, отскочила назад; через секунду ей в глаза ударил яркий свет, льющийся из его протеза.

— Чёрт, — прошипела она, прикрыв лицо рукой.

— Прости, — сонно пробормотал Риз, выключая свет. — Оно само. Почти. Что ты тут делаешь?

— Я не могу уснуть, — призналась Фиона. — Подумала, что ты сможешь отвлечь меня своими дурацкими шуточками.

Риз негромко рассмеялся.

— Честность — твоё самое лучшее качество.

— Я знаю, — усмехнулась она и подошла ближе. — Можно сесть?

— Да, конечно, — неуверенно ответил Риз, и Фиона, помедлив пару секунд, опустилась рядом с ним на видавший виды матрас. — Саша уже спит?

— Да. Возня с оружием всегда действовала на неё успокаивающе.

— А тебе что помогает успокоиться?

— В таких случаях — ничего.

Риз помолчал.

— Я стараюсь не думать о том, что будет завтра, — наконец начал он, и Фиона, повернув голову, взглянула на его белеющий в темноте профиль. На Ризе не было рубашки, и ей стоило огромных усилий не смотреть ниже его лица — этот разговор, учитывая обстановку, и без того был слишком интимным. — Слишком уж многое поставлено на кон.

— Ты имеешь в виду сокровища Хранилища?

— Нет. Я имею в виду наши жизни.

Риз посмотрел ей прямо в глаза, и Фиона готова была поклясться, что ещё никогда не видела у него такого взгляда: в нём не было ни тени улыбки, ни следа самодовольства — только глухая, застарелая усталость.

— Никто завтра не умрёт.

— Кроме Путника? — спросил он, невесело улыбаясь одним краешком губ.

— Кроме Путника. — Сердце Фионы колотилось где-то в горле. — Я могу остаться здесь?

Риз молча кивнул и подвинулся, освобождая больше места, и Фиона, небрежными пинками сбросив тяжёлые ботинки, окончательно забралась на матрас и набросила на ноги плед. Её мелко-мелко колотило то ли от сквозняка, то ли от расшалившихся нервов — она чувствовала, что на глаза наворачиваются горячие, непрошеные слёзы, и уставилась в одну точку в темноте в надежде, что они высохнут так же быстро, как и подступили.

— Твоя рука холодная, — пожаловалась Фиона через пару минут, просто чтобы сказать хоть что-то. — Как ты вообще с ней живёшь?

— Что? А, протез. — Риз завозился, укладываясь набок, и теперь между ними появилось хоть какое-то пространство. — Не знаю, я уже привык. Поначалу было трудно, конечно, я эту штуку просто ненавидел. Мне казалось, она весит целую тонну.

— А что, разве это не так?

— Нет, — сказал Риз со смешком. — Попробуй её приподнять и увидишь.

Помешкав с мгновение, Фиона взяла Риза за механическое запястье и потянула вверх, хмыкнув.

— Тонна, не меньше.

— Это просто ты ослабела, пока Грузчик таскал нас по пустыне, — с готовностью парировал Риз, и Фиона фыркнула, складывая руки на груди.

— Я могла бы побить тебя сейчас, чтобы доказать твою неправоту, но ты, к сожалению, нужен завтра целым и невредимым. Вряд ли ты сумеешь вдохновить Гортис на победу, сверкая синяком под глазом.

— Ты очень заботливая.

— Я забочусь исключительно об успехе нашего общего дела.

— О, поверь, я знаю.

Какое-то время они молчали, и Фиона покосилась на Риза — глаза его были закрыты, и она позволила себе рассмотреть его лицо сквозь разделявшую их полутьму. Фиона множество раз смотрела на Риза, но почти никогда — без враждебности, и вот теперь, когда они делили один потрёпанный матрас на двоих, ей показалось, будто бы она видит его впервые. Сейчас, когда Риз молчал и не строил из себя невесть что, было так легко забыть о том, каким тщеславным придурком он на самом деле являлся.

— Ты меня раздражаешь, — внезапно сказала она дрожащим, надтреснутым голосом.

Риз вздохнул и открыл глаза.

— Тоже мне, новость. Ты говоришь мне это каждый день. Если честно, я надеялся, что хотя бы сегодня ты не будешь мне об этом напоминать.

— Нет, — выдавила Фиона едва слышно. — Как раз сегодня и нужно об этом напоминать.

Риз приподнялся на локте, и она с трудом нашла в себе силы, чтобы посмотреть ему в лицо — он выглядел смущённо и вместе с тем решительно, и от волнения воздух застрял у неё в горле.

— У тебя будет ещё миллион шансов, чтобы сказать мне об этом. Я обещаю.

Его голос звучал так непривычно серьёзно и хрипло, что Фиона не выдержала и, неловко развернувшись, уткнулась лбом в лоб Риза — жест вышел отчаянным и в высшей степени доверительным. Если он решит оттолкнуть её — пускай, она переживёт, ей далеко не впервой ошибаться; если нет — тогда гори оно всё огнём, она переживёт и те ошибки, которые им удастся совершить сегодняшней ночью. Грёбаный Путник, грёбаный Грузчик, затеявший всё это, грёбаное всё — ненависть к завтрашнему дню была так сильна, что в груди практически горело. Едва Фиона успела решить, что сейчас поднимется на ноги и убежит прочь так быстро, как сможет, Риз поцеловал её. Всё было точно так же, как и в тех пьяных, размытых воспоминаниях о прошлом их поцелуе — с той лишь разницей, что сейчас каждый её нерв искрил, будто по коже пустили ток. Фионе хватило всего нескольких секунд, чтобы завестись до горячей, неотступной пульсации внизу живота: адреналин, струившийся в крови, за считанные мгновения разогнал возбуждение по всему её телу. Проклятье, она так сильно хотела, чтобы Риз дотронулся до неё; Фиона прижалась крепче, потёрлась уже совершенно бесстыдно, и Риз, просунув человеческую руку между их телами, забрался ей под штаны. Фиона сгорела бы со стыда, доведись ей попросить его об этом вслух — и теперь, избавленная от необходимости говорить и вообще думать, она коротко застонала, когда пальцы Риза нашли её чувствительный, жаждущий внимания клитор. Фиона не желала оставаться в долгу — только не перед Ризом — и, протянув руку, она на ощупь нашла молнию его брюк.

Они принялись ласкать друг друга в неспешном, тягучем темпе, и Фиона, закусив губу, изо всех сил старалась не стонать в полный голос. Руке было неудобно, и запястье начинало ныть, но даже это казалось сейчас таким правильным, таким нужным. Им всегда было неудобно вдвоём, и то, что происходило сейчас — это лишь логичное продолжение их странных, выворачивающих наизнанку отношений.

— Ниже, — выдохнула она, и рука Риза послушно переместилась туда, где было до стыдного влажно и жарко. Фиона до боли сцепила зубы, запирая в горле стон, и зажмурила глаза, чувствуя неотвратимое приближение оргазма. Всего лишь неделю назад она врезала Ризу, не сдержав клокочущей в груди злости, и посмотрите на неё теперь — ёрзает бёдрами в попытке сильнее насадиться на его пальцы. Прохлада металлической руки легла ей на шею, и Риз притянул Фиону ближе, утягивая её в разнузданный, глубокий поцелуй.

Фиона кончила первой. Ей всегда было нужно опережать его: так уж она устроена.

Засыпая рядом с ним, Фиона пообещала себе, что на рассвете её здесь уже не будет.

Уйдет она тоже первой: так уж она устроена.