Бармен в «Койоте и Кактусе» работал уже не первый год, его ничем не удивить.   

Ну подумаешь, приперся мужик в короне из рогов и кожаном плаще, средневековом таком, с алым подбоем. Ликом мрачен, ростом велик, носом остер. Ничего примечательного. Тут пригород Лос-Анджелеса, и до Голливуда рукой подать. В бар со съемочных площадок часто заглядывали ковбои, инопланетяне, древние римляне… По понедельникам и средам приходит даже пингвин — ну, промоутер в костюме пингвина, из соседнего кафе-мороженого. В кафе подают только молочные коктейли да мороженое, а душа пингвина просит пива.   

Главное, клиент хороший. Как завалился — сразу обвел презрительным взором полки и велел выставлять ему по бутылке всего подряд. Ну, наконец-то есть кому сплавить клюквенную настойку — третий месяц уже стоит открытой.   

Посетитель и глазом не моргнул, стал заливать из горлА в гОрло и клюквенную гадость, и текилу, и ром, и «Ред-лейбл». Сразу видно, мужик серьезно настроен справиться со стрессом.   

Эх, хорошую выручку он сделает бару сегодня. За такую выручку можно простить клиенту брезгливую гримасу. Тут не Ритц, так и он не Рокфеллер, от самого попахивает то ли пиротехникой, то ли тухлыми яйцами. Наверно, сбежал со съемок экшна или с автограф-сессии. Бывает.   

После пятой бутылки взгляд клиента поплыл. Сейчас будет пересказывать жизнь — понял бармен.   

Угадал, конечно. Опыт же.   

— Вот скажи, смертный, — пророкотал басом клиент, навалился на стойку, вперил в бармена тлеющий взор, — за что? Подумаешь, собрал друзей, решил поколотить младших братьев и сестриц, у-у, подхалимы мамкины! Показать, кто здесь главный. А то чего мамаше вздумалось — заводить блохастых мартышек! И нянчиться с ними наравне с нами! Царствие небесное им отписывать вперед нас, родных детей! Младшие тоже хороши: утютюшечки, мартышечки, дети божии… Стукнешь кулаком по столу — доколе?! А родная мать с ходу выставляет на мороз, в геенну огненную, спускает тебя, старшего сына, прямо с парадной лестницы, а сучка Майкл вдогонку еще насовала по… надрала за… в общем, побила.   

Бармен закончил с протиркой бокалов. Надо бы отдраить дальнюю часть стойки, но сначала обслужить этого — подать не только подставку под стакан, но и реплику, исполненную интереса и понимания.   

— Дом-то чей был? — спросил он со строго дозированным ненавязчивым участием. Гости должны чувствовать себя комфортно, как на кушетке у психолога, чтобы выговориться всласть — чтобы чаще хотелось промочить горло. Создавать атмосферу для пьянства не легче, чем смешивать коктейль. Но и не сложнее, с опытом-то.   

— Ее, — буркнул клиент и ухлопал одним махом последний стакан виски.   

— Что ж, всем когда-то надо съезжать от родителей, — заметил бармен философски. Главное — не осуждать клиента, какую бы ересь он ни нес. Комфорт, как на кушетке, да.   

— Вот я и съехал, — вздохнул клиент, не забыв отхлебнуть коньяк. — Подземелья, котлы, круги… и идиоты! Меня окружают легионы идиотов!  

Ну, это все люди так думают.   

— Естественно, ничего не выйдет, когда командуешь такими.   

— Что не вышло? — как бы невзначай обронил бармен, проверяя запас льда. Подогреть интерес, не мешая.   

— Да Армагеддон, — отозвался клиент. — В кои-то веки забили стрелку с младшими, заодно развалили бы этот мартышатник к чертовой матери. Она сама планировала его снести, инструкции оставила. Ну, ты знаешь, «и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю»… Там много чего еще забавного было.   

Бармен и бровью не повел. Опыт, однако. Он и раньше слышал некоторое дерьмо. Такие кулсториз, как в баре, не всякому психоаналитику достанутся. Да к тому же, актеры, даже статисты, выйдя на обед, часто забывали выйти из роли.   

— И что в итоге?! — вдруг рявкнул клиент и стукнул стаканом по стойке. Остатки коньяка расплескались, но бармен не спешил выдавать следующую бутылку. Это уже начинается стадия буйства. Пора глянуть, заметил ли охранник, что вот-вот начнется ор, битье посуды и полеты стульев. Ага, заметил. Тоже ветеран алкогольного бизнеса.   

Но клиент вдруг лег на стойку совсем, закрыл голову руками — то есть, порывался, но корона мешала.   

— Родной сын! — в басе его прорезались слезливые нотки. Бармен перевел дух: стадию агрессии проскочили, вместо нее будет пьяный плач в жилетку. — Единственный! Я его, сопляка, таким могуществом наделил! Миры разрушать! Мне некогда им заниматься, и жилищные условия так себе. Вот, пристроил в хорошую приемную семью, чтобы все как у людей… А он!.. Ты мне не отец, говорит. И прогнал. Родного папку…   

— А мать ребенка? — тихо и ненавязчиво поинтересовался бармен.   

— А что мать? — не понял клиент. — Какая мать? Ну их, этих матерей. Вон, как в библии, не к утру будь помянута, так ее растак, ныне, присно и во веки веков, аминь. «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду…».   

Бармен уже слышал этот анекдот и с готовностью подал ответную реплику:   

— И при чем здесь женщины?   

— Вот и получается, что ни при чем, — клиент сам рассмеялся со своей шутки, но тут же сник. — Нет, мать тоже занята.   

Бармен ушел выдать пиво посетителю на другом конце стойки, потом смешал коктейли по заказу из зала, а когда вернулся, коронованный клиент уже посапывал, сложив голову на руки. Нет, так не пойдет. Бармен постучал пальцем по рогу короны. Хорошо держится, не спадает. Актер встрепенулся с рыком, но тут же обмяк, ушел обратно в сопливую стадию.   

— А может, зря я его в лучшую семью велел отправить? Вот он и привык к роскоши, зазнался, тварь неблагодарная. А надо было подкинуть в трущобы, чтоб он с младенчества видел этот мартышатник со стороны зада, чтоб прямо хотел растоптать его и повергнуть в эту, как ее… гиену. Огненную. Так не-ет, все лучшее детям…   

И снова упал.   

Пора закруглять этот спринт-запой.   

Бармен плеснул в бокал содовой со льдом. Сунул клиенту в ручищу, приподнял ему голову за корону. Клиент на автопилоте залил бокал в глотку, попал даже. И чуть-чуть посвежел — сел более-менее прямо.   

— Вот что, приятель, тебя, наверно, дома ждут, — осторожно завел речь бармен. Сейчас надо крайне осторожно соблюдать дозировку: миролюбие 90%, понимание 95%, — идиоты-то твои. Куда они без тебя? Пора бы назад к ним. — А теперь довести доброту в голосе до 200%. — С тебя семьсот восемьдесят два бакса.   

Клиент хлопнул ладонью по стойке, и на поцарапанном дереве осталась пачка купюр с Франклином. Хрустких, новеньких, как из-под станка. Похоже, артист еще и в фокусы умел.   

А сам артист уже брел на выход. Охранник помог ему одолеть ступени и вписаться в дверь.   

Через пару минут снаружи громыхнуло. Электричество вырубилось на пару секунд, задребезжало стекло на полках.  

— Опять потряхивает, — лениво заметил охранник. И так понятно. Для Калифорнии обычное дело. Рядом разлом Сан-Андреас и все такое. А гроза — это даже хорошо. Дождя месяц не было.   

Выходя под утро домой, бармен оглядел стоянку.  

Луж нет, очень жаль. Наверно, тучка мелкая была, не разродилась дождем. А хорошо бы ливень, земля на пустыре за парковкой совсем пересохла, потрескалась и местами вспучилась.  

Кроты, что с них возьмешь.