— Давай еще раз! — в который раз повторяет Морская ведьма, зачерпывая воду из пещерного бассейна.
— Я больше не могу. На сегодня… — изнеможённо проговаривает сирена, откидываясь на холодные скалы.
— Хорошо, — грубо отвечает той ведьма и возвращается к своим зельям, которые каждый раз варит во время ночных тренировок в снах Эйлин. — Ты хочешь что-то спросить. Говори.
— Как появились морские королевы? Кто они? Почему обладают силой?
— Думала, что первым твоим вопросом будет о стертых фрагментов памяти, — усмехается, оборачиваясь, и садится рядом с сиреной.
— Вы бы не ответили.
— Не ответила бы, — ведьма делает медленный вдох и такой же медленный выдох и начинает рассказывать: — Я точно не уверена, как появились морские королевы… нет, не так… как появились динасайдьён-а-хид*…
— Кто? — у сирены расширяются глаза, и она пытается понять значение произнесенных слов. Звучит очень знакомо.
— «Динейсид»* значит «подводный житель», «динасайдьён»* — «подводные жители», а «динасайдьён-а-хид» — «подводные жители с магией», которыми исключительно могут быть только сирены, — продолжает объяснять Морская ведьма, а Эйлин не намеревается прерывать ее. — Они так назывались, пока названия не стерлись в вехах истории. Пока тебе не надо знать, почему и как такое произошло, — глухой смешок. — Это было очень давно, когда первая сирена-королева из Серикум спасла неизвестную русалку от смерти, и произошел сильный всплеск энергии, который я почувствовала на себе, словно если бы она ударила меня. Не скажу, что тогда я была молода, но по сравнению с нынешним временем — определено. Сколько не было сирен с магией, сколько бы я не изучала их способности, не проверяла, на что они способны, то так и не могу понять природу этой магией.
— А ваша откуда?
— Я с ней родилась, черпала ее из земли, а потом… лишилась и восстанавливала ее. Это было долго, но дольше я создавала морское царство.
— Не поним…
— Пока тебе рано это знать, — прерывает Морская ведьма сирену и продолжает: — Но за все время изучения я поняла, что магия сирен является олицетворением того, в каком клане они родились и выросли. Были случаи, когда сирена рождалась в одном, но потом в очень раннем возрасте ее семья переплывала в другой, и ее силы исходили из вод нового клана. Мое предположение о природе магии в том, что она исходит из вод, которые пропитались моей магией, которую я применяла и применяю до сих пор, и накопленные элементы впитываются в подходящую сирену.
— Почему именно в сирену?
— Первоначально были только тритоны и русалки, но потом появились сирены, которые обладали наиболее сильной внутренней силой, чем другие женские особи. В какие-то периоды истории их сила, не магия, превосходила силы тритонов. Мое предположение, что остаточные элементы магии начали воздействовать на более сильных особей, и те в конечном итоге стали сиренами. А наименование просто пришло, — жмет плечами. — Ты и сама замечала и знаешь, что русалки слабее сирен, и их становится все меньше. С каждой новой сиреной с магией количество остаточных элементарных частиц в воде увеличивается, они все чаще и сильнее впитываются, и… дальше сама понимаешь.
— А тритоны?
— Так получилось, что на заре появления динайсадьён, именно тритоны превалировали в количестве. Именно на их создание и становление я бросала все силы, а на женских особей оставляла не так много зелий, ресурсов. Возможно, что именно таким образом природа решила восстановить баланс.
— Чем еще отличаются сирены и русалки?
— Хороший и правильный вопрос, но для его ответа уже слишком поздно.
Морская ведьма растягивает губы в ядовитой улыбке, взмахивает рукой, и Эйлин просыпается в своей комнате, учащенно дышит, пытаясь осознать полученную информацию о морских королевах, о ней самой, но проводит руками по лицу и ложится обратно спать уже спокойным сном. И последняя мысль проскальзывает в ее голове: она подумает об этом утром.
***
Учитель истории закрывает лично написанный учебник и смотрит на королеву, продолжающую записывать последние произнесенные его слова. Он поджимает губы, обдумывает мысли и все-таки озвучивает их. Смысла тянуть уже нет.
— Со следующего занятия начинаем изучать историю становления Королевства Ноли.
— А разве не это мы изучали все время? — королева поднимает голову, встряхивая прядями волос, что обрамляют ее лицо.
— Период короля Луи Морена, — процеживает учитель и уходит из покоев королева Эйлин Кастильо, у которой замирает сердце. История отца короля Франсуа Морен. История Черных дней.
Сирена хотела их изучить, узнать подробности происходящего, не раз спрашивала об этом учителя, но тот только отмахивался и говорил, что еще не время. А Леонардо с королевой Сейлан не желали говорить о том периоде даже кратко. Но кратко Эйлин не надо, ей нужны детали, чтобы лучше понимать происходящее. Она знает что-то, слышала от придворных, но ей мало. Знает, что территория, где город и замок — территория коренного населения — племени кельтов, а потом его захватил Луи Морен. Знает про Черные дни, кто умер, но у нее чувство, будто там должно быть что-то еще, что-то, что известно только историкам, Леонардо Кастильо, Сейлан Морен и другим свидетелям тех событий. Сирена просматривает записи, возвращается мыслями к ночным тренировкам, к рассказам Морской королеве о появлении морских королев, сирен, точнее, динасайдьён и динайсайдьён-а-хид. Природное развитие подводных жителей из-за влияния магии. Важная роль Морской ведьмы на само морское царство. Ее содействие всем подводным процессам.
— Что же ты задумала? Чего добиваешься? — шепчет сирена, не замечая, что рядом с ней стоит другая королева как несколько минут. Эйлин уверена, что у Морской ведьмы определенно есть какая-то цель, что она не просто та, кто положила начало подводному миру. Уверена, что ее образ «великой» и «могущественной» закрепился благодаря ее вмешательству в жизнь подводных жителей — динасайдьён.
— Кто? — наконец обозначает свое присутствие королева Сейлан, с прищуром смотря на сирену.
— Никто, — словно не удивляется отвечает Эйлин, поворачиваясь к русалке и улыбаясь свежей и яркой улыбкой.
— Видимо, тебе стало лучше по сравнению с последними неделями. Выглядишь более отдохнувшей, хотя учишься больше обычного.
Эйлин пожимает плечами, поднимается и подходит к открытому окну, вдыхая запах мокрой земли и опавших листьев, которые начали покрывать землю. Осень.
— Вы на что-то конкретное намекаете, Ваше Величество? — разворачивается и еще больше растягивает губы. Она не намерена делиться своими ночными тренировками с Морской ведьмы с Сейлан. Не уверена, что может доверять вдовствующей королеве в полной мере. Не сейчас. Но сирена намерена продолжать тренировки, хоть и ведьме не доверяет. Ей нужна практика, ей нужно научиться управлять своими силами, узнать, на что способна. И выпытать у ведьмы еще больше деталей о морском царстве.
— Нет, — качает головой королева Сейлан, но продолжает смотреть на сирену с прищуром, словно пытается прочесть на ее лице сокрытое, но вздрагивает, когда дверь покоев резко открывается. Запыхавшаяся виконтесса Адан не сразу замечает Сейлан, добегает до стола, останавливается, удивляясь и извиняясь, приседает в реверансе и уже медленнее и более сдержанно подходит к Эйлин.
— Я только что была недалеко от зала совещаний и увидела, как оттуда выходил генерал отряда лучников, который со времен Черных дней в отставке, Ваше Величество.
— Леонардо планирует военную кампанию? — спрашивает королева Сейлан. — Этот генерал отказался возвращаться к должности без надобности.
— Я… я не знаю, — неуверенно жмется Оливия. — Но он был в тренировочной одежде и выглядел собрано.
— Куда он пошел? — продолжает расспрос Эйлин, задумываясь. Сомневается, что Леонардо готовит военную кампанию. — Отставной генерал лучников, говоришь…
— В тренировочный зал.
Сирена уже знает, как выглядят «луки», как из них стреляют, но только один раз держала его, и то несколько дней назад, когда учитель истории объяснял устройство армии старой эпохи, что с тех пор мало что поменялось в составе отряда армии, но их управление и роль все-таки изменились. И, в основном, после прихода Леонардо Кастильо к власти. Не успевает мысль до конца сформироваться, как в покои стучится и входит Джон, говоря, что ее просят пройти в тренировочный зал вместе с фрейлинами. Королева Сейлан прощается, поджав губы, и уходит первая. А Эйлин вместе с Оливией и Селестой, которую встречают около покоев, идут в тренировочный зал.
Их уже там ждут. Со стойкой с луками стоит мужчина лет пятидесяти с лысиной и с остатками седых волос, обрамляющими эту лысину. Его руки сложены в замок за спиной, прямая осанка, одежда в коричневых тонах, тонкая кольчуга, пояс с пряжками для оружия. Он не поворачивается, когда сирена с фрейлинами заходят, продолжает рассматривать луки, примерять для руки и сравнивать тетиву, дерево и разновидности стрел. Леонардо поворачивается и смотрит на задумчивую Эйлин.
— С этого дня у тебя будут занятия по стрельбе из лука. Заниматься будешь с отставным генералом Сокаль. Он дальний родственник покойного мужа Селестины Сокаль. Скоро должны принести твою тренировочную одежду. Переоденься.
И король уходит, оставляя на несколько минут сирену с фрейлинами и генералом.
— Так значит, это ты, кто вскружил все Королевство, — жестким и хриплым голосом говорит генерал, не поворачиваясь.
— Как мне к вам обращаться?
— Прошу прощение за мое невежество, — усмехается генерал. — Меня представили неправильно, — мужчина оборачивается, и Эйлин видит его лицо, исполосованное в несколько старых шрамах, с глазами навыкате, большим носом и сильно поджатыми губами, которые словно отвыкли быть в расслабленном состоянии. — Я — владелец небольшой территории на юге, граф Сокаль, отставной генерал отряда лучников. Мое имя для вас не имеет никакого значения.
— Рада знакомству, Ваше Сиятельство, граф Сокаль, — сирена склоняет голову в приветствии и протягивает генералу руку.
В этот самый момент открываются дверцы и входит служанка, присланная от портнихи с комплектом одежды в таких же темных тонах. Сирена оглядывается на наличие ширмы, но не находит ее и не знает, что ей делать.
— Переодевайтесь, Ваше Величество, — равнодушно говорит генерал. — Не надо стесняться. В походах нет места стеснению и личному пространству. В старые времена, когда еще существовали благородные девы-воительницы, они жили в одних палатках с мужчинами на равных условиях.
Эйлин хочется еще больше смутиться, но вместо этого говорит только:
— Не знала, что они существовали.
— Чему вас только учат? — и генерал отворачивается к оружию.
Сирена сглатывает смущение, отходит к дальней стене, выставляет впереди себя фрейлин и начинает с помощью служанки переодеваться. Нижняя камиза, доходящая до щиколоток, с длинными рукавами, неглубоким вырезом сменяет уже привычную. Мягкие светлые чулки заменяются на более плотные шерстяные гольфы, на которые сразу же надеваются сапоги из темной кожи с мягкой подошвой, на шнуровке и дополнительным твердым и тяжелым материалом на голенях. Сапоги высотой с гольфы, и Эйлин в какой-то степени они даже симпатизируют, потому что удобнее туфель. Потом служанка подает стеганую коричневую юбку, внутри которой слой кольчуги, как ей объясняют, из-за чего юбка становится тяжелой в разы. Нижнее платье — единственная вещь, в которой не вшита кольчуга (не считая камизы), надевается сразу же, игнорируя корсет. Цельное платье темно-красного оттенка из льна приятно ложится, рукава просторные и до запястьев. Сирена до последнего надеется, что корсета не будет, но служанка подает его следующим, сшитого из кожи, а на обратной стороне мелкая кольчуга, которая ощущается сквозь два слоя одежды на коже. Но благо, что он затягивается не так сильно, как дворцовый. Эйлин видит предпоследний предмет одежды и не понимает, что это, ведь он смесь верхнего платья и мужского камзола коричневого цвета. А воротник поднимается и закрывает шею сзади и спереди. И снова тяжелое из-за вшитой кольчуги. Одежда гораздо тяжелее привычной, передвигаться сложно, но ей хочется выть, когда видит нарукавники, обтягивающие руки по локоть в многослойную кожу. Рукава «верхнего» платья доходят и закрывают наполовину нарукавники, но проще от этого не становится.
— Надеюсь, это все? — раздраженно спрашивает Эйлин, обращаясь к графу, который оборачивает, держа два лука и два колчана стрел, оценивающе осматривает, задерживаясь на лице.
— Да, но волосы надо привести в порядок.
— Обязательно одеваться, как на войну? — еще больше раздражается сирена.
— Первый урок: будущий воин должен привыкнуть к простым доспехам и не замечать их. Ты, — кивает служанке, — распусти ее волосы и заплети в косу.
Девушка кивает и тянется к короне, шпилькам и снимает их все. Пальцами расчесывает волосы и заплетает за несколько минут, собирая косу шпильками на голове. Сирена всем видом показывает, что недовольна, но все же сдерживает гнев и идет за графом, который продолжает держать оружие. Они выходят в сад, в его заднюю часть, где высокие кусты образуют дорожки, а трава покрыта мелкими каплями дождя. Посередине одной дорожки установлены две мишени. Граф останавливается, не доходя до них, бросает на землю один колчан, второй зацепляет за пряжки на поясе, второй лук также кладет вниз.
— Во-первых, поза, — генерал встает в стойку, вытягивая левую руку вперед, держа оружие, — ты должна стоять устойчиво, прямо, расправив плечи. Во-вторых, пальцы левой руки должны обхватывать полностью лук. В-третьих, локоть правой руки должен быть прямым, не поднимай его. В-четвертых, когда натягиваешь тетиву, пальцы после выстрела не должны разжиматься, несмотря на отдачу. Пробуй.
Генерал, пока говорит, демонстрирует все комментарии. Потом показывает головой на второй лук и говорит глазами: «учись».
— Про вежливость не забывайте, Ваше Сиятельство, — отчеканивает сирена, беря оружие, и оно оказывается тяжелее того, которое она держала недавно.
— С чего? Ты королева, но сейчас ты обычная девушка, которая учится стрельбе из лука. Забудь о статусах, сейчас они ничего не значат. Как и на поле боя, — без эмоционально, спокойно говорит мужчина. — Расставь ноги параллельно друг другу… Да не так. Вот так.
Он двигает ступни сирены, как надо, что та едва не падает.
— Стой боком к цели. Подними оружие.
Смотрит, как Эйлин поднимает и держит лук левой рукой. Спустя несколько минут едва заметно ударяет по локтю снизу, говоря: «не опускать». Сирена продолжает стоять в одном положении, что рука начинает дрожать, а удары по руке продолжаются. Она уже не может стоять, рука болит от тяжести кольчуги, оружия, когда граф наконец говорит опустить лук. Но не успевает пройти и десяти секунд, когда он вновь приказывает поднять оружие. Так продолжается довольно долго.
— Перерыв десять минут, — объявляет сухо.
Сирена с облегчением опускает оружие и опускается прямо на землю. Она разминает руку, но к продолжению занятия она так и продолжает болеть. В этот раз граф говорит подключить вторую руку. Он поднимает локоть, как должен быть в момент натягивания тетивы, и Эйлин вновь стоит в таком же положении на долгие минуты.
— Опусти оружие. Теперь смотри, как надо натягивать тетиву, — генерал показывает, а сирена смотрит. Мягкое движение правой руки, плавное изменение угла кисти. — Повтори.
Следующие долгие минут она учится натягивать тетиву, становясь в нужную стойку. И именно сейчас Эйлин благодарна своему отцу и Дуффу, которые показывали, как держать стойку во время бросания кинжалов. И хоть техника отличается, ей проще чувствовать свои мышцы, как они двигаются, и в какое положение должны встать. Граф кивает несколько раз. Они повторяют из раза в раз, а потом генерал объясняет, что во время прицеливания у правой руки должна быть опора для более четкого и ровного положения.
— Опорой выступает большой палец. Он должен касаться шеи, скулы, как тебе удобно. Работай.
И сирена работает. Натягивает тетиву, прижимая ее максимально к лицу, выставляя большой палец для опоры на скулу. Вновь долгие минуты. Вновь затекшие руки, что уже болят от напряжения. И пальцы со следами от тетивы.
— На сегодня достаточно, — наконец заканчивает граф, собираясь.
— Когда следующее занятие? — спрашивает Эйлин.
— Завтра. Теперь каждый день во второй половине дня. За тобой будут посылать, — коротко отчеканивает он, забирая оружие и собираясь уходить, но в последний момент задерживается: — Твое задание: проходить до завтра в этом одеянии. Второй урок, который ты должна усвоить: терпение.
И сирена смиряется. Начинаются тренировки по стрельбе из лука, о чем она даже мечтать не могла. Несколько раз в неделю граф Сокаль говорит ходить ей в тренировочной одежде для выработки привычке к доспехам, и Эйлин выполняет эти требования и через несколько дней практически не замечает их на себе (если ей не приходилось резко и неожиданно разворачиваться в замке или вписываться в узкие проходы между придворными). В мишень она так и не попадает. Только несколько раз стрела достигает ее, но в нарисованный круг так и не проникает. Но сирена не отчаивается. Ведь у нее теперь есть второе, человеческое, оружие.
Фрейлины всегда с ней во время тренировок, но большую часть времени они сидят на специально принесенной скамейке и занимаются своими делами. В один день к Селесте приходит служанка и отдает письмо от Себастьяна Кастильо, и та сначала удивляется, а потом смущается. Потом еще несколько раз во время тренировок приходят письма от герцога, видимо, ответы на письма Селесты. Эйлин ничего не говорит, наблюдает, не хочет вмешиваться. Видит, как фрейлина светится и смущается одновременно. Не хочет сеять сомнения. Но не может сдержаться, когда Селеста начинает делиться на эмоциях об одном последнем письме:
— Герцог Кастильо пишет, что собирается приехать на праздник урожая, что хочет увидеться со мной, что скучает по старым дням, когда я еще жила…
— Селеста, — мягко начинает Эйлин, — я не хочу препятствовать твоему счастью, но все же хочу спросить: ты уверена, что Его Светлость Себастьян Кастильо не играется с тобой? У вас довольно большая разница в возрасте, и он, судя по твоим рассказам, никогда не был с тобой романтичным.
— Уверена, — спокойно без тени сомнений отвечает герцогиня Рубио, — он всегда был ко мне добр, мы тесно общались, когда были моложе. Но в последние лет семь-восемь мы не виделись — он постоянно решал военные вопросы, а я… росла дома. Когда меня отправили сюда пару лет назад, то наша пропасть стала еще больше.
— Ты здесь несколько лет? — удивляется сирена. Она никогда не спрашивала и не интересовалась.
— Да, — кивает, — уже два года. Оливия, если я не ошибаюсь, с этой весны только. Но я все равно сомневаюсь, что наше общение приведет к чему-то большему.
— Почему? Я все еще не понимаю.
— Мой отец считает Себастьяна своим сыном, а кровосмешение запрещено по всем параметрам. Даже церковью. Но даже если пойти против моего отца, король Энрике не даст разрешение, либо запретит церкви венчать нас. Он ищет ему подходящую жену по политическим соображениям, а Себастьяну противна политика брата.
— Ты так много знаешь…
— Мы были близки с самого детства, — грустно усмехается Селеста. — Не волнуйся, Эйлин, это простой общение с тем, кто мне дорог.
***
Праздник урожая, сопровождаемый сбором урожая, налогов и распределением полученных ресурсов королем. Эйлин продолжает свое обучение, ночные тренировки магией и дневные — с графом Сокаль. Уроки истории практически заканчиваются, и новых сведений о политике Луи Морена, Франсуа Морена и события Черных дней она так и не получила. Тех, которых хотела. Ей рассказали только общие сведения, дополнив, но логическое обоснование событий не было. А она уверена, что они должны быть, и ей кажется, что большая роль в происходящем занимало Королевство Аурум, потому что вплоть до Луи Морена учитель рассказывал о политики, влиянии южного государства, но после — нет, кроме династических связей.
В стрельбе из лука значительных успехов пока нет, только разве что сирена начала чаще попадать стрелой в мишень, но не в круг. А про попадание стрелой в центр и говорить не стоит. Но даже так отставной генерал хвалил Эйлин и говорил, что такой результат за несколько недель тренировок довольно хороший. Однако сирене мало, ее стремлением стало попадание в цель, добиться такого выстрела, что поразил бы мишень в самую ее сердцевину. Такая же цель была и в тренировках магией. Морская ведьма больше не раскрывала деталей о подводном мире, о сиренах и сиренах-королевах. Но Эйлин, с учетом нынешней цели, волновало это в последнюю очередь. Последние несколько занятий она училась контролировать степень заморозки предметов, чувствовать уровень и определять предел предметов. И ей это нравилось.
Она не хотела идти на праздник, который начинался ближе к вечеру. Она не хотела переодеваться в давящий корсет из мягкого и тяжелого из-за кольчуги корсета. Но ей надо быть там. В ее волосы вплетают листочки осенних листьев, последние свежие цветы из сада, и королева-консорт выходит из своих покоев в сопровождении фрейлин в сад, где собрались приглашенные гости и придворные. Сирена оказывает любезность некоторым, с которыми уже доводилось вести беседы. Они обсуждают погоду, на удивление теплую осень, ее брачную жизнь, а Эйлин в ответ интересуется у дам об их семействе, мужьях и детях, о поместье. Она не хотела со многими знакомиться, но получилось, что начала. И иногда ей доставляет это удовольствие, ведь некоторые рассказывают сплетни. Хоть пока и незначительные.
Сад украшен цветными лентами, флагами Королевства, менестрели играют веселые мелодии, некоторые придворные танцуют незатейливые танцы, что далеки от высоких, торжественных, рядом с ними веселятся дети, которых в замке не так много. Среди прибывших гостей Эйлин замечает герцога Кастильо, разговаривающего с генералом Сокаль. Она вежливо завершает разговор с дамами и спешит к ним. Сирена верит Селесте, в ее положительные чувства к Себастьяну, но лично она не может доверять. Не тогда, когда тот дядя Леонардо. Мужчины замечают ее, приветствуют по всем меркам этикета, а Эйлин тем временем озвучивает свое намерение:
— Ваша Светлость, можно с вами переговорить наедине?
— Оставлю вас, — кланяется и прощается граф Сокаль.
— Я в вашем распоряжении, — улыбается герцог Кастильо.
— Я узнала от своей фрейлины, что вы поддерживаете с ней переписку, — любезно говорит Эйлин. — Я не хочу вмешиваться в жизнь герцогини Рубио, она сама вправе решать, с кем вести личные беседы. Однако, как ее близкий человек в замке, я должна спросить, какие у вас к ней намерения? Ее Светлость очень дорога мне.
— Так вот в чем дело, — смеется мягким голосом Себастьян, вставая чуть ближе к сирене и наклоняясь, но королева не показывает свое смущение или смятение. — У меня исключительно чистые и искренние намерения, о которых я ясно высказываюсь герцогини Рубио, — он отодвигается и широко улыбается. — А теперь прошу меня извинить, но меня ждут.
Сирена добродушно улыбается и прощается с собеседником, но после сразу же сверлит его спину сомневающимся взглядом. Себастьян подходит к появившемуся на празднике королю и начинает разговаривать с ним, что Леонардо несколько раз кидает на Эйлин озадаченные взгляды. Но она никак не реагирует на них и уходит к своим фрейлинам. Праздник продолжается. Вкусная еда из свежих овощей, мяса и фруктов. Несколько стаканов вина, танцы, продолжающиеся уже в сгущающихся сумерках. Эйлин несколько раз видит, как Себастьян танцует с Селестой, но не останавливает ее. Позволяет той самой разобраться и принять решение, а она тем временем наблюдает за ними со стороны. Она замечает появление Леонардо рядом с собой, но молчит, продолжая распивать вино и смотреть на танцующих, на вдовствующую королеву Сейлан, на скучающую графиню Селестину, на веселящую Оливию с другими придворными девушками.
— Не желаешь потанцевать? — наконец начинает разговор Леонардо.
— Нет настроения. Пригласи кого-нибудь, если так хочешь.
— Хочу с тобой. Мы король с королевой…
— Знаю, — отвечает раздраженно и поворачивается. — Спасибо, что позволил изучать стрельбу из лука.
— Тогда отплати танцем, — немного неуверенно улыбается Леонардо, что сирена на несколько секунд теряется, но вкладывает руку в поданную ладонь.
Простой и легкий танец, в котором она играет роль влюбленной королевы, разговаривает с королем, смущается, но мысленно думает о придворных, о политике, которой в последнее время так занят Леонардо, о подозрениях Сейлан, о своих амбициях.
— О чем думаешь? — невзначай спрашивает король, видя задумчивый взгляд.
— Ни о чем, — качает головой и вновь примеряет роль влюбленности.
— С каких пор тебя заботит жизнь твоих фрейлин? Почему переживаешь за Селесту Рубио?
— Она, как и Оливия Адан, дороги мне. И я не хочу, чтобы с ними случилось то, что и со мной. А твоей семье я не доверяю, — пропевает с улыбкой, но в глазах лед готов разрезать плоть и душу.
— Ты и мне не доверяешь, — вздох, — но Себастьяну Кастильо верить можно. Его с самого рождения отдали на воспитание герцогу Рубио, он был отстранен от двора, когда мой отец женился на моей матери. Себастьян не принимал участие в Черных днях. Его задачей было обеспечение военной безопасностью на восточной границе Аурума. Его позиции отличаются от моего отца. Пока тебе только это стоит знать. А сейчас мне нужно уйти, моя королева, — Леонардо целует ее руку, — увидимся в твоих покоях.
Уходит. А сирена смотрит вслед ему, но мнение в отношении Себастьяна Кастильо не меняет. Она будет к нему присматриваться.
Праздник завершается, Эйлин возвращается в покои полностью вымотанная. Она уже хочет пойти спать, но ее встречает на диванчике Леонардо. Тяжелый вздох. Отдохнуть не получится…