Flashback

Над девушкой крутится и сетует женщина, которую она видела после пробуждения. Та представилась хозяйкой «этого места», но Анна не знала этого слова, однако спустя несколько дней, а точнее ночей, до нее начал доходить смысл того странного слова. Она была привязана к кровати, женщина вместе с какой-то молодой молчаливой девушкой вытирали ее, накладывали повязки и меняли их. Русалка и не сопротивлялась. Не видела смысла в этом. Ей и двигаться не хотелось. А когда проваливалась в сон, то каждый раз просыпалась от искусственно громких женских стонов, шлепков и мужских голосов, хрипов. Отвращение разрасталось в ее душе и сознании. Анна хотела сбежать, понимала, какая участь будет ждать ее в этом места. И оказалась права.

Женщина пришла через несколько дней, молча развязала ее, обмыла, расчесала, одела и сказала: «Будь хорошей девочкой», от которого Анна пробивают мурашки, а страх сжимает все конечности. В мыслях все больше крутится мысль, что надо бежать, уходить, выбираться. Но не успевает русалка до конца осмыслить и принять хоть какие-то действия, как женщина открывает дверь и в нее входит мужчина средних лет, в статной одежде, сальным взглядом осматривает молодую девушку с испуганными глазами.

— Кто она?

— Не знаю, — равнодушно говорит женщина. — Постучались в дверь ночью, а на пороге лежала она в разорванной одежде.

— Никто не искал ее?

— Я не слышала.

Мужчина кивает, отдает женщин звонкий мешочек, и та закрывает дверь. Он приближается, а Анна пытается отодвинуться на кровати. Но места категорически не хватает, его мало. Комната-то небольшая. Неизвестный хватает ее за подол платья и тянет на себя. Русалка пытается сопротивляться, она пытается превратиться в свое истинное обличье, но сначала не получается, а потом не успевает. Подол платья задран, бедра подняты, а боль между них разливается огнем. Тихие слезы идут из глаз, перед ними дешевая простыня, в которой, на удивление, желтые не отстиранные пятна, потертости, почти дошедшие до состояния «еще немного, и будет прореха». Мужчина где-то сзади хрипит, тяжело дышит, а Анна хочется оттолкнуть его, убить, сбежать, но у нее нет сил даже закричать от боли, позвать на помощь. Знает, что никто не придет, что она здесь одна. Думает, может, вернуться в море, но как это сделать, если она заперта?

Неизвестный уходит, а русалка продолжает лежать на кровати, молча всхлипывая. Женщина возвращается, что-то говорит о неудовлетворенности такого важного человека, а Анна и не слушает ее. Все равно. Ей плевать. Ей бы нож и на тот свет, туда, где прекрасные создания, которые вылечат ее израненную душу.

Таких ночей повторяется еще сколько-то раз, но Анна каждый раз не реагирует. Мужчины трогают ее, шепчут что-то на ухо, трогают каждый кусочек тела, а ей все равно. Мыслями она в море, плавает с морскими коньками, повторяет все известные диалекты подводных жителей и людей, и думает, как сбежать. В какой-то день служанка, пришедшая утром убрать комнату, говорит:

— Слышала, что днем по пристани, которая через дом от входа, будет проезжать король. Он довольно молод, но уже правит несколько лет и довольно влиятельный.

Анна не обращает внимания на ее слова, пока не замечает, что веревку на руках можно развязать и что дверь приоткрыта. Русалка понимает все. Не знает, когда будет этот «день», но выжидает по ощущениям целую вечность, прислушивается к звукам за мутным окном. И решается. Развязывает веревку, открывает дверь и бежит по узким коридорам с множеством дверями. Ее пытаются остановить, хватают за руки, но русалка вырывается и выбегает на улицу. Смотрит вперед, бежит на пристать. Куча людей стоят и смотрят на проезжающую свиту, в которой маячат богатые кареты. Сзади слышится крик женщины, которая возмущается, что «полоумная дочь» сбежала и просит окружающих ее удержать.

Русалка не ждет. Прорывается сквозь толпу, расталкивает людей, не заботясь об их возмущении и протестах. Первая карета проезжает, а после нее идет еще одна с кортежем из лошадей. Анна не думает — бросается на каменную площадь под ноги лошадям, которых тут же останавливают. Паника и осуждение охватывает толпу, слуги короля не знают, что делать, пока он сам не выходит из второй кареты и не садится рядом с Анной. А та в сознании, но не открывает глаза. Не двигается даже тогда, когда король поднимает ее на руки, кричит: «Узнайте, из какого она дома, и накажите за такое отношение» и уносит в свою карету.

— Я знаю, что ты в сознании, — спокойно говорит король, когда карета трогается. — Кто ты и зачем прыгнула под лошадей? Хотела умереть, так нож бы взяла или веревку.

Анна открывает глаза и видит молодого, статного и красивого человека, одетого в меха, с равнодушным лицом и острыми чертами лица. Она поправляет складки на поношенном платье и говорит:

— Я хотела спастись от тех, кто удерживал меня силой и под замком, где каждую ночь я должна была быть под мужчиной.

— Ты была одна? — серьезно спрашивает.

— Были еще девушки, — качает головой русалка.

— В моем Королевстве запрещены публичные дома. Видимо, надо начать очередную чистку, — размышляет вслух. — Сможешь на карте нарисовать этот дом?

Анна кивает.

— Хорошо, я нашел тебе применение в Королевстве, — усмехается.

***

«Применением в Королевстве» означало, что она, Анна, должна была под видом простой девушки искать в каждом городе, селе публичные дома, становиться одной из девушек, а потом сообщать об этом королю, а он потом закрывал публичный дом и наказывал владельцев штрафом и казнью. И все было бы хорошо в этом деле, если бы ей не приходилось «работать» на хозяев, ложиться под неизвестных ей мужчин. Анна надеялась и верила, что, закрыв все заведения, король даст ей работу служанки и отстанет от нее, но Вильям Стюарт, будучи молодым королем, решил иначе.

Он сделал ее своей фавориткой без какого-либо статуса при дворе, что многие знатные люди и норовили ее оскорбить, унизить. Русалка провела в замке короля три года, во время которых она не раз смотрела в сторону, где и произошло происшествие, с открытой площадки у одной из башен замка. Анна только там могла позволить себе плакать бесшумно. Причем только ночью, когда тени сгущаются настолько, что без факела и свечи ничего не видно, а луна и звезды простираются над головой настолько близко, что кажется протяни руки и дотронешься. Анна хотела бы до них дотронуться, но каждый раз, поднимая ладонь к небу, видела только слабый силуэт пальцев.

Она хотела вернуться, но не знала как. Из замка ее не выпускали, постоянно ходили стражники в сопровождении. И только на этой открытой площадки замка они оставляли ее одну, что порой русалке казалось, что Вильям специально проверяет ее, развлекается, наблюдая, когда она не выдержит и спрыгнет с чертовой стены навстречу острым камням и бушующим волнам. Анна держалась, не зная даже, из-за чего. Внутренний голос говорил: «Ты должна жить, не должна умирать». Но она и не хотела умирать. Она хотела жить, только не здесь, не в этих серых стенах, которыми руководит король, приходящий почти каждую ночь и трахающий ее, как проститутку из публичного дома. Ведь разницы-то и нет. Что в этих заведениях мужчины не стеснялись в своих действиях и высказываниях, что в замке Королевства Менсис — король приходил, разворачивал Анну спиной к себе, входил и трахал, а потом уходил из покоев.

Русалка только в единственном аспекте чувствует превосходство. Вильям не знает, что она умеет читать и писать. И на всех важных совещаниях Анна, сидя на коленях короля, читает все документы, притворяясь, что скучает и соблазняет Его Величество. А тот и не против. Именно она быстро читает документы, которые передает от короля приближенным и наоборот. Не знает, зачем ей это, но чувствует, что прочитанное может пригодиться.

И пригодилось. В Королевстве начались сложные проблемы с финансами: неурожайный год, голод, большие смерти населения, и Вильям Стюарт пригласил недавно взошедшего на трон короля соседнего Королевства — Леонардо Кастильо. Анна впервые дни его не видела, мужчины долго вели переговоры. А она как обычно поднималась на открытую площадку башни. Именно тогда она и дала духовную слабину. Понимала, что во всем этом нет смысла, что вся ее жизнь — значит ровно «ничего» как в ее собственных глазах, так и в глазах этих наземных существ и Вильяма Стюарта.

Русалка утерла слезы тыльной стороны руки и села на каменные ограждения, перекинув ноги наружу. Не видела, но слышала разбивающиеся волны о камни. Готовилась прыгнуть, думая о своей дорогой северной сирене, о своих родителях, которые явно думают, что Анна мертва, о потерянных возможностях в море. Делает последний вдох, закрывает глаза, как кто-то хватает ее за руку. Обхватывает запястье, не больно. Обычное прикосновение. Но такое, что заставило русалку остановиться, обернуться и посмотреть на неизвестный ей мужской силуэт.

— Ваша Милость, как бы сложно не было, из всего есть выход. Спрыгнуть со скалы всегда есть возможность, — спокойной говорит мужчина и отпускает руку Анны. Он продолжает стоять, пока русалка продолжает сидеть на каменном барьере и смотреть на темную фигуру. — Я вас не видел на ужине. Вы чья-то непослушная дочь?

— Если бы, — усмехается она, невольно начиная плакать.

— Вы можете рассказать, что вас тревожит. Незнакомцам легче всего выговориться.

Мужчина помогает ей слезть с ограждения, а Анна рассказывает о своей жизни среди людей, опустив тот факт, что она русалка. «Я потеряла память после того, как меня изнасиловали», — только сказала, а знатный человек сочувствующе спросил, все ли с ней хорошо. Как бы хотела рассмеяться с этого вопроса Анна. Ничего не хорошо, она не знает, зачем продолжает жить, зачем не возвращается в море, зачем цепляется за этот человеческий мир. Но вместо этого русалка продолжает рассказывать о своей жизни, время от времени утирая слезы. Мужчина в конце ее монолога обнял ее, погладил по плечам и спине, прошептал, что все наладится. Но Анна не поверила его словам и отправилась в свои покои. Минус день.

Следующим же утром король пришел в ее покои и сказал, что она отправляется в Королевство Ноли в качестве фаворитки чужеземного короля. Вильям в последний раз поцеловал ее, произнес: «шлюха до конца своих дней будет шлюхой» и вышел из покоев. Никакие вещи Анне не позволили забрать, только платье, в которое одели утром. Она сожалела и понимала, что очередной мужчина будет иметь власть над ее телом. И идя к королевской карете, думала о вариантах смерти, какой будет наиболее безболезненный и быстрый. Садится в карету, не смотрит на короля.

— Я же сказал, что все наладится, — слышит знакомый голос. Удивленно поднимает голову, а перед ней сидит ярко улыбающийся и показывающий ямочки на щеках молодой человек с короной на голове, у которого голос того мужчины, не позволивший ей спрыгнуть.

— Как… — шепчет Анна.

— Вильям Стюарт просил у моего Королевства деньги, а я не соглашался. Мне не подходили условия, — спокойно начинает говорить король. — А ночью мне захотелось прогуляться по замку, и я встретил вас. Может, это и неправильно, но утром я предложил Вильяму Стюарту выгодную сделку, на которую он не мог не согласиться.

— Я не понимаю…

— Как бы жестоко не было, но я вас купил, Ваше Сиятельство, Анна Фрей, — смотрит в самую душу, а у русалки дыхание замирает. У нее никогда не было фамилии в человеческом мире, да и в подводном тоже. У нее не было статуса, кроме как фаворитки короля. А тут…

— Что я должна буду делать за такой щедрый подарок? — спрашивает, ведь по таким же правилам играют в этом жестоком человеческом мире?

— Я уже довольно долго думаю об одной проблеме, которую не знал, как решить. И я надеюсь, что вы мне поможете.

— У меня нет выбора, Ваше Величество.

— Леонардо, — перебирает ее король. — Наедине можешь меня называть Леонардо, Анна.

Русалка кивает, едва приподнимая уголки губ, желая хоть немного почувствовать себя счастливой, побыть в своих грезах, а не в жестокой реальности, в которую окунется по прибытии в чужой замок.

End of flashback

***

У Шелы не было достаточно времени, чтобы распустить слухи о прибытии сестры из Делиджентиа, хотя на рынке упоминала, что собирается уехать на некоторое время для встречи с родственницей. Некоторые торговцы и знатные люди понимающе кивали, говорили о каком-то правильном решении, но даже так девушка принимала любезность и уходила от раздражающих людей, только делающих вид, что она, разорившаяся графиня Шела Освальд, имеет хоть какую-то значимость в этом городе и стране. Может, она и использует Эйлин, чтобы хоть как-то подняться в глазах общественности. Может, она хочет выслужиться перед королем. Но она не желает зла для морской принцессы, искренне хочет ей помочь вернуться в безопасный дом.

Вечер ушел на подготовку к выходу — Шела рассказала о плане, который был идеален до мельчайших деталей, по какой тропе пойдут на границу с Делиджентиа, как Эйлин перейдет границу, как появится в поле зрения гвардейцев, стоящих на границе, как у нее проверят грамоту, и сирена сможет стать гостьей Королевства, не привлекая внимания к своему появлению. Графиня даже предлагала варианты для истории появления Беллы Освальд, на что сирена восклицала:

— Такой бред. Как в это можно поверить?

— Многие падки на приезжих красивых девушек, кто-то хочет породниться ради наследства, кто-то ради удовольствия. Другим важны новые покупатели или же тесные родственные связи, — спокойно объяснила Шела в перерывах между большими глотками эля. — Мне тоже это выгодно. Мне надо поднять свой авторитет. И тебе нужна легенда, многие будут спрашивать о твоем происхождении.

Эйлин же только покорно кивнула, понимая, что графиня права, в этом обществе все держится на слухах, на том, что из себя человек представляет, и как может себя поставить. И меньше месяца осталось до новой жизни в виде сестры графини Шелы Освальд, баронессы Беллы Освальд. Сирена смирилась, у нее буквально нет выбора. И никогда его не было по сути. Она доедает похлебку, которой ее научила готовить графиня. Ей все еще снятся воспоминания Анны Фрей, ее жизнь, от которой идут мурашки, волны страха и отвращения к этому миру, сломавшему не одну жизнь. И ее в том числе. Сирене очень сильно жаль, ей тяжело смириться с потерей настоящей родственной души. И очень жаль, что потеряла память, что при встрече не смогла попросить прощения. А сейчас уже поздно.

Сборы проходят довольно быстро, накануне как раз выпал снег, до этого шедший целых два дня. Волчицу графиня решила не брать, но оставила в доме достаточно еды и открыла заднюю дверь, чтобы та могла выходить. Эйлин искренне была удивлена, когда узнала об этой двери, которой и снаружи, и изнутри не разглядеть было. Графиня протягивает сирене длинную деревянную палку для легкого прохождения по лесным сугробам после свежевыпавшего снега, предупреждая, что реализация их плана займет много времени, что времени на отдых и привалы будет не так много. Эйлин была морально готова к этому, но уже на второй день ослабленное тело дало о себе знать. Мышцы болели, ноги передвигались с трудом, а осуждающий взгляд Шелы никак не подбадривал. Но сирена терпела, сжимала зубы и губы и продолжала идти, давя в себе злость, апатию и все то, что могло ее остановить. Хотела бы она возродить в себе тот огонь ненависти, который был в ее сердце по прибытии в замок, после брачной ночи с Леонардо, но огонь потух, от него остались только догорающие угли. И ей надо когда-то продолжить жить на этим едва держащими форму углях или же заново их разжечь. Но она не знает как. Поэтому просто продолжает идти по сугробам в лесу за графиней, вручив свою жизнь в чужие руки. У нее нет другого выбора.

Только на седьмой день они доходят до границы, находящейся в глубине леса. Шела объясняет, куда дальше идти Эйлин, что говорить на посту границы двух Королевств. Сирена кивает и переходит границу, идет осторожно, выглядывает примечательные знаки. Еще несколько сотен шагов, сворачивает в сторону дороги, чей поворот на ближайшую деревню скрывается от поста на границе. По договоренности графиня должна вскоре подойти к посту и встретить «сестру». Сирена быстро доходит до границы, у которой стоят вооруженные мужчины, один из них о чем-то разговаривает с Шелой. Она улыбается и подбегает к воротам, но ее останавливают, прося предъявить бумаги. Эйлин кидает обиженный взгляд, но достает сверток. Гвардейцы просматривают грамоту, что-то обсуждают, переговариваются, но все же пропускают Эйлин на территорию Королевства Ноли. Вслед слышит: «Какая разница? У нас же указания не выпускать из Ноли блондинку. А впускать-то мы можем кого угодно».

— Осталось тебе в городе появиться, — тихо говорит Шела. — Как вернемся, этим и займемся.

Эйлин не находит сил ответить, поэтому молча кивает. За всю обратную дорогу говорят не так много. Хотя в этом и необходимости нет. Шела кидает только задумчивые взгляды во время привалов или ночлегов, но до самого возвращения в окрестности столицы Ноли ничего не спрашивает. Не хочет давить, дает время сирене самой разобраться. Ведь все же человек (пусть даже из подводного мира) должен сам пережить трагедию, смириться с ней, взять себя в руки и найти силы идти дальше. Знает, что той нужна помощь, что нужна поддержка, сильная рука, пусть даже и женская. Шела не собирается бросать сирену, но чужие демоны — чужие демоны.

— Тебе все еще она снится? — спрашивает наконец внезапно для Эйлин графиня, отпирая замок на двери своего дома. Краем глаза видит очередной кивок. — Тебе надо жить дальше.

— Знаю, — на секунду замолкает и поясняет: — Мне кажется она перестанет мне сниться, когда увижу ее последние минуты жизни.

— Выдержишь?

— Надеюсь, — тяжело вздыхает и подходит к спящим подросшим волчатам, пропуская их длинную шерсть меж пальцев, слегка растягивая губы в улыбке. Шела видит ее, не может сама не улыбнуться, ощущает, как большая часть тяжести с сердца спадает. Понимает — сирена не пропадет, оставшись одной или снова попавшись в какую-то неприятную ситуацию.

***

Рано утром сирена выходит из дома вместе с Шелой. Та делает вид, что показывает окрестности, рассказывает о местном укладе, а Эйлин изображает интерес приезжего человека, который в первый раз в новом месте и которому это самое новое место интересно и вызывает восторг. И как следовало ожидать на входе в город их останавливают для проверки бумаг. Только благодаря присутствию Шелы Освальд и отметке о переходе границы между Королевствами, Эйлин пропускают.

— Они же меня не узнают? — осторожно спрашивает, идя вместе с графиней на рынок — центр сплетен и распространения информации.

— Не должны, — уверенно отвечает Шела, но все же идет к лавке с товарами, привезенные из далеких стран Востока, где она пару недель назад купила порошок для изменения цвета волос.

Эйлин же начинает разговаривать с некоторыми покупателями, рассказывает о своем приезде, о своей «жизни», придуманной во время бессонных ночей. Не один раз она перебирала истории, не один раз придумывала все новые версии своей «новой жизни». В какой-то момент она даже подумала, что может поверить в вымышленную жизнь и остаться сестрой Шелы навсегда, но потом сразу же ей снились подводный мир и приглашение от Морской ведьмы, и сирена отклоняла приглашение и засыпала, понимая, что это вынужденная мера. Но даже эта необходимость должна быть правдоподобной, не иметь подводных камней, из-под которых не выплывет ядовитая медуза и не ужалит. У Эйлин было множество вариантов, но в конце концов она остановила свой выбор на той, которая очень приближена к ее настоящей жизни — старшая дочь в семье, в которой старший брат женился и привел жену в дом. А она, Белла Освальд, не смогла поладить с девушкой и решила на какое-то время уехать к близкой сестре, пока старший брат с женой не переедет. Когда заканчивает рассказывать свою историю миловидной статной девушке — слышит грубый женский голос, которому затем отвечает мужской:

— Какие нежные, не может стерпеть нового члена семьи. А если мужа найдет, что будет делать?

— С таким отношением к людям она никогда и не выйдет замуж.

Сказанные слова, конечно, режут по гордости и самолюбию, но Эйлин поняла за столько месяцев среди людей еще одну простую истину: иногда промолчав, можно избежать ненужного и бессмысленного скандала. Сирена только оборачивается, кидает веселый взгляд на обсуждающих ее пару и произносит, как бы обращаясь все к той же знатной девушке:

— Она даже не могла ужин приготовить и вышить элементарный рисунок!

— И как ее приняли в семью?! — удивляется миловидная девушка.

— Небольшая ошибка, — заговорщически подмигивает сирена, показывая на свой живот.

— Как безнравственно! — пораженно отступает девушка и скрывается в толпе.

Шела возвращается к сирене и взглядом дает понять, что им пора уходить. Невольно Эйлин замечает, как та обсуждающая ее пара начинает перешептываться и со страхом в глазах поглядывает на графиню Освальд. Шела обхватывает руку сирены, и они уходят с рынка, явно не подозревая, что в толпе был тот, кто знает, как выглядит истинная королева-консорт Эйлин Изабелла Кастильо.

***

Вдовствующая королева с тревогой поглядывает в сторону города, через который должна проехать карета с ее дочерью — графиней Селестиной Сокаль, что согласилась ее выслушать и вернуться в замок. Она не один день готовилась к этой встрече, вспоминала порядок тех трагичных событий, как расскажет их. Но ей все равно тягостно на душе, не может успокоиться. Ведь те дни хоть и не были такими мрачными, но Сейлан не хотела бы их вспоминать и пересказывать. Никто не хотел бы, кто застал те события. Хоть и рассказывать их пару минут — одни сухие факты, произошедшие много лет назад.

— Что бы тогда ни произошло, оно уже давно в прошлом, — подходит сзади Леонардо, смотря также в сторону города, а потом переводит взгляд туда, где расположен отстроенный дом одной разорившейся графини, по слухам, живущей вместе со стаей волков. Он несколько раз встречался с ней, вел с ней некоторые дела, пока не поручил своим подчиненным вести с ней дела по поставке и распределения урожая с ее полей, на которых трудятся некоторые горожане. Не вдавался в подробности ее жизни, знает только, что было какое-то жестокое дело во время Черных дней, но его тогда и сейчас это не касается. Шела Освальд — графиня и взяла на себя обязательства, которые исправно выполняет и не нарушает законов. Этого ему достаточно.

— Но навечно в памяти, — жестко с выдохом произносит, видя выезжающую карету из города, направляющаяся точно в замок. Больше некуда потому что.

Женщина на самый короткий миг поднимает взгляд на небо, разворачивается и уходит с перехода между башнями. Слышит, Леонардо идет позади, не нарушая ее одиночества, давая драгоценное время, чтобы собраться с силами в последнее время. Многие придворные собрались поприветствовать вернувшуюся графиню Сокаль, которой не было несколько месяцев и о чьем отсутствии было множество сплетен и слухов. Вдовствующая королева спускается и встает впереди всех, ожидая свою дочь. Король оказывается рядом, показывая, что трудности в Королевстве его никак не напрягают. Хотя за маской твердости и уверенности скрывается всепоглощающая паника и страх за себя, Эйлин и Королевство, у которого очень шаткое положение. Слишком много проблем навалилось в один момент, и решение их никак не идет и не приходит. И ему, королю, остается только ждать и зависеть от других людей, которые должны помочь или же искать этих самых людей, способных заметить первых и оказать помощь и поддержку, как ему, так и Королевству в целом.

Селестина входит, оглядывает присутствующих скучающим взглядом, снимает перчатки. Она приближается к королевской чете, приседает в глубоком реверансе. Леонардо кивает и целует тыльную сторону руки графини в знак приветствия. Селестина поворачивается к вдовствующей королеве, делает повторный реверанс и обнимает.

— Рада, что ты вернулась, — шепчет Сейлан.

— Надеюсь, ты расскажешь настоящую причину возвышения отца Жозефа Сокаля.

— Конечно, — кивает вдовствующая королева. — Жду тебя в зале совещаний.

Селестина уходит в прибранные покои, она не покидает их до самого обеда. Вдовствующая королева рада видеть свою дочь, но та держится холодно, отстраненно, чем еще больше доводит русалку. Они практически никогда не расставались на такое долгое время, постоянно поддерживали друг друга, были рядом. А сейчас они не виделись несколько месяцев, и графиня не идет на контакт, показывает, что ей все равно, что ее это не заботит. Но Сейлан хочет верить, что та на самом деле не очерствела, что просто держит маску. Хочет в это верить, но в реальности не надо даже быть тем, кто глубоко понимает людей, чтобы увидеть. Селестина не может простить в себе обиды, она здесь за информацией, за тем, что хоть как-то позволит ей стать «кем-то» при дворе, а не просто тенью своей матери.

На обеде еда не лезет в горло русалки, она не может проглотить кусок баранины. Сдается на четвертом куске в попытках прожевать и переходит на вино. На третий бокал паника и тревога уходят, а алкоголь слегка затуманивает разум, даря так желаемое спокойствие. Сейлан настолько расслабляется, что, придя в зал совещаний, где уже собрались Леонардо с Селестиной, не переживает от слова «совсем». Они молчат, не смотрят друг на друга. Вдовствующая королева присаживается за стол и собирается с духом:

— Нам нужна твоя помощь. Ты уже, наверное, слышала…

— До меня дошли слухи об Эйлин и Анне, — кивает графиня Сокаль. — Но как это относится ко мне и моему покойному супругу?

— Это я попросил вдовствующую королеву написать тебе и пригласить в замок, — встревает в разговор Леонардо, собираясь выполнить свою часть уговора в полном объеме. Он виноват, он и должен взять на себя всю ответственность и решение вопроса. Хоть внутри все продолжает сжиматься от страха, раскаяния и паршивого чувства, называемого «виной».

— Для начала я выслушаю, — откидывается на спинку кресла, наливая в кубок вина.

— Анна Фрей занималась одной деятельностью, которую поручил лично я, — продолжает говорить король, передавая заранее подготовленные бумаги Селестине Сокаль, которая сразу же берет их и начинает с интересом просматривать. — Эйлин убила Анну и скрылась из замка…

— По твоей милости, — усмехается королева Сейлан.

— И мы не можем ее найти, — заканчивает мысль король. — Но мне и Королевству нужно, чтобы кто-нибудь продолжил ее дело.

— И если я хочу узнать, что произошло в прошлом, то должна согласиться заниматься обучением девушек из низших сословий? — усмехается Селестина. — Умно, матушка.

— Это было моим предложением, — спокойно говорит Леонардо, решая налить себе вина, чувствуя, что дальнейшее обсуждение будет идти довольно тяжело, а ему нужно хоть как-то сохранять спокойствие, что с каждым днем и с каждой минутой в зале совещание дается с большим трудом и кажется пыткой. Хотя пытка от палача в глубинах замка не кажется такой уж ужасной по сравнению с тем, что таится в его душе с ухода сирены из замка.

— С каких пор вы спелись? — ирония и надменность так и плещут и в голове, и во взгляде Селестины. Она намеренно выводит их из себя, давит на больные места и наслаждается этим, хотя и король, и ее мать крепко держатся.

— С тех пор, как Эйлин Кастильо ушла из замка, ее никто не может найти, — жестко говорит вдовствующая королева, делая акцент на имени сирены, показывая, что та важна для их человеческого мира, а не подводного, что говорит от лица бабушки короля Ноли, а не русалки королевской семьи подводного клана. — Мы занимаемся ее поисками, но нам нужна помощь. А ты как раз подходишь на эту роль.

— Где вы собираетесь ее искать? — притворно смеется женщина. — Зима, снег. В лес ушла, только к Имболку*, в лучшем случае, ее тело найдут. Если она вообще жива, что вообще не факт.

— Я верю, что она жива! Эйлин Кастильо обязана быть живой! — в порыве злости резко встает с кресла королева и в гневе смотрит на дочь, у которой от той прошлой себя до их ссоры не осталось ничего общего. Невооруженным взглядом видно. — Селестина, нам правда нужна твоя помощь. Леонардо, расскажи ей.

Король кивает, делает глоток вина и рассказывает еще одному человеку о своей «двойной игре», что хочет низвергнуть власть своего отца — короля Энрике Кастильо Королевства Аурум, что все эти года подготавливал Ноли к противостоянию и выходу из подчинения южного государства. Но начать реализацию пришлось гораздо раньше, когда государство не готово. Так еще и два важных человека находятся не в замке, один из которых вообще мертв. Селестина выслушивает Леонардо, не отвечает некоторое время. Пьют в тишине вино, осознавая всю серьезность ситуации.

— Я согласна, — наконец кивает Селестина, поднимая голову на мать. — Рассказывай.

— Тогда появилась информация о восстании, — начинает. — Франсуа вместе с вооруженной армией отправился в тот город. В замке практически никого не было. Ты тогда тоже уехала. Все думали, что восставшие не смогут пробраться в замок, но они готовили мятеж исключительно на нас. Они пробрались ночью, многих убили, кого-то изнасиловали. До меня почти добрались, но я смогла отбиться, — замолкает, переводит дыхание и продолжает: — Отец Жозефа Сокаля тоже был в замке. Он подслушал разговор восставших и выяснил, что они были посланы из Менсиса. С его помощю восставших поймалии и казнили. Я убедила Франсуа отказать Вильяму Стюарту и выдать тебя замуж за Жозефа Сокаля, как только его отец достаточно сильно укрепится при дворе.