Хонджун вздрагивает, когда за спиной раздаётся треск, дёргает пальцами, не сдержав огонь. На месте, где всего секунду назад стоял человек, остаётся обугленное пятно. Хонджун подходит, проводит рукой над землёй, мысленно извиняясь — здесь не вырастет даже травинки ещё с десяток лет, не после встречи с его пламенем.

— Нервы сдают, ведьма?

Не человек там был, а демон. Жаль что промахнулся.

Сан стоит перед ним, показательно захлопывая крышку своих часов, прячет их в карман. Как будто навстречу опоздал Хонджун, а не он.

— Как продвигаются поиски? Они, знаешь ли, что-то затянулись. Пацан вступил в наследство почти месяц назад.

— Я уже объяснял, что нелегко будет найти человека по одной только крови его родственника. Семьи, представь себе, могут быть большими.

— Не у этого. Насколько мне известно у него всего один сын.

— Верно. Один.

Хонджун разводит руками, предлагая Сану приглядеться к обстановке. Кладбище совсем небольшое, человек на пятьдесят. Всё заросшее высокой травой, из-за того что некому уже за ним ухаживать, потому и не поймёшь сразу, где находишься. Но одна могила в относительно опрятном состоянии, её забросили всего пару лет как, и тропинка к ней не потерялась. Хонджун манит демона за собой. Передвигаться не слыша за спиной и звука — прошлый казус был выкинут демоном специально, чтобы оповестить его о своём прибытии — жутко, Хонджун чувствует как шевелятся волосы на затылке, но он привык жить с этим ощущением. Как бы не безумно было это признавать, в жизни Хонджуна случались вещи ещё более жуткие, чем демоны.

Сан смотрит на могилу, окружённую невысоким кованым заборчиком, на выцветшую фотографию совсем юного парня, который абсолютно точно не мог успеть заиметь детей. Ему было в лучшем случае шестнадцать, когда он погиб. А учитывая год, когда это случилось…

— Ты хоть что-то знал о человеке, с которым заключил контракт? — Хонджун не может сдержать злорадства. Сан ошибается редко, почти никогда. Но Хонджун счастлив быть свидетелем этих мелких ошибок — хоть какое-то отмщение.

— Теперь я даже сомневаюсь, что Уён тогда при сделке появился случайно.

— Что мешало взять хоть капельку крови ребёнка. Да, он вырос, изменился, но бы был мизерный шанс определить хотя бы область поисков.

— Область у тебя есть — Южная Корея.

— А сын его похоронен на заброшенном кладбище где-то на севере Англии. На кладбище предназначенном, прошу заметить, для жертв одержимости, суицидников и еретиков. Думаешь, он не вывез этого Уёна давным давно из страны? Как вообще можно было не прицепить к гаранту маячок? - Хонджун потирает переносицу. Ошибся Сан, а разгребать ему.

— Ты смерти моей желаешь? Кровь детей опаснее ангельского клинка будет, причём что для ангелов, что для демонов. Ещё и маячок ему прицепить предложил, чтобы светлые, отслеживающие всех детей уж точно заметили, что вот тут поработал демон. Блестяще. — Сан хрустит пальцами, дёргает головой нервно. — Их кровь слишком невинна. Когда демон ранит ребёнка, то обрекает себя на безумство. Глупцы те, что решили будто Сатана питается кровью младенцев. — Сан тянет за цепочку свои часы, щёлкает крышкой, вглядываясь в безжалостно бегущую вперёд стрелку. — Проклятье! Найди его. Хоть приноси своим богам человеческие жертвы, мне плевать. Найди.

Хонджун моргает, а когда открывает глаза, Сана уже нет рядом. Демон явно на взводе. Хонджун рад бы игнорировать, не будь связан с ним сделкой. Проблемы Сана автоматически становятся его проблемами.

— Я нашёл.

Голос Чонхо вырывает из раздумий. Хонджун оборачивается к нему, успевая застать, как тот обращается из ворона в человека — вот откуда эти гаркающие звуки в голосе. Хонджун протягивает своему верному фамильяру плащ, чтобы не светил перед могилами голой задницей, но Чонхо отмахивается тут же перекидываясь в самую комфортную для себя форму — огромного чёрного волка. Садится, кивая мордой Хонджуну на свою спину.

— Нет. Я ненавижу ездить на тебе верхом. — Чонхо тихо рыкает. — И не проси! У меня потом всё болит чудовищно.

Чонхо клацает пастью в опасной близости от лица Хонджуна — почему-то разговаривать, даже мысленно в этой форме Чонхо не любит. Хонджун сдаётся, карабкается Чонхо на спину, крепко обнимает за шею, чувствует, как Чонхо кастует ему ремни, практически намертво привязывая к себе.

— Только, пожалуйста, медленнее, — просит Хонджун, отплёвываясь от шерсти.

Прибывая на место через долгих двадцать минут, Хонджун, конечно, понимает необходимость данного способа передвижения, но ему требуется время, чтобы прийти в себя после тряски. Мышца болят и он тянется в сумку за флакончиком бодрящего. Ему ещё столько надо успеть к полуночи, некогда отлеживаться.

Чонхо обращается обратно человеком, кутается в плащ и отходит осмотреться, чтобы на занятого подготовкой к ритуалу Хонджуна не выскочила какая тварь.

Очистив участок земли от всех камешков и особо крупных веток, Хонджун принимается чертить круг, раскладывая параллельно по рунам камни и свечи. Времени почти в обрез, а всё из-за демона, пришедшего слишком поздно.

— Сдался ему этот гарант, — пыхтит Хонджун, вырисовывая последнюю руну и замыкая круг, тот вспыхивает на секунду алым — ошибок удалось избежать — Как будто он сможет с него что-то взять.

— Зачем он ему вообще понадобился? — Чонхо подпирает собой дуб. — Насколько я понял, этот Уён тогда был совсем мелким.

— У них там какая-то мутная сделка была, Сан не был до конца уверен, что его не пытаются обмануть и решил выбрать мелкого в качестве гарантии, что старик не решит никак соскочить, что впрочем крайне сложно сделать, и не заложит его светлым. Хотя вот уж с кем бы светлые побрезговали иметь дело. Не любят они язычников.

— А зачем его тогда искать, если старик мёртв?

— Потому что он тоже подстраховался мальцом, раз выдался шанс. И повесил часть своего долга на него. С какой целью мне не ясно. Кажется, он изначально не собирался эту часть выполнять, определив её повзрослевшему Уёну. А если сделка не выполнена, то Сан не получит душу, а душа ему очень нужна.

— Но он оказался не его кровным родственником.

— Оказался. — Хонджун ступает в центр круга. — И я больше ни за что не поверю, что хотя бы одно действие этого человека было случайным. А теперь будь добр, отойди от дуба, пока он тебя не сожрал. Время пришло.

Чонхо резво отскакивает от дерева, отходит на другой край поляны, не забывая оставаться в тени. Но скоро это потеряет смысл. Тьма окончательно съедает тонкую полоску месяца, Хонджун закрывает глаза, чувствуя как по коже пробегают холодные лучи солнца, взошедшего этой ночью над миром и укрывшего его колючей тьмой, что даже свету звёзд не пробиться.

Хонджуну нужно заглянуть как можно дальше в прошлое, чтобы понять, что такого совершил этот проклятый старик, что невинный ребёнок вынужден расплачиваться за чужие долги, а заодно узнать почему у мальчишки с той фотографии такие печальные глаза. 

Мальчишка появляется рядом с Хонджуном с мягкой, едва заметной улыбкой, берёт за руку и ведёт за собой, по дорогам освещённым чёрным солнцем, пока бессознательное тело Хонджуна лежит на холодной земле, а Чонхо верным псом стережёт ото всех опасностей.