Юнхо ненавидит шелест страниц. Как они переворачиваются иногда с тихим, иногда с нервным быстрым шорохом, что лист даже надрывается, но нетерпеливый читатель не замечает, ойкает под конец напряжённой сцены виновато, а потом снова отвлекается на стройные ряды букв. А Юнхо отправляется дальше в своём путешествии.

Прямо к смерти.

Каждый раз.

Не сосчитать сколько их было.

Он улыбается, любит, предаёт и смеётся, касается вещей, чувствует чужое тепло. Знает, что это всё ненастоящее, иллюзия, но вместе с тем оно здесь и он существует в нём, пусть уже знаком тут с каждым до мельчайших подробностей.

Юнхо ненавидит свой голос. Хотя бы потому что забыл, как он на самом деле звучит. Герои его истории как будто не замечают, что в этот раз он разговаривает с ними тонким девичьим голосом, а в другой вонзал кинжал в сердце своего императора, шипя проклятия, пропитанные ослепляющей его ненавистью, абсолютно безэмоциональным голосом, что впору подумать, что он всего лишь глупая кукла.

Юнхо кукла и есть.

Пока там кто-то держит в руках книгу, переворачивает проклятые страницы, здесь Юнхо чувствует, как натягиваются невидимые нити его Кукловода, как он произносит реплики, не желая произносить и единого слова, испытывает чувства ему не принадлежащие, от которых за столько повторений уже тошнит.

А потом умирает.

Книга закрывается.

И Юнхо обретает свободу.

Спит во тьме без тела. У него есть одна только душа, над которой никто так и не стал властен. Все вокруг сдались, срослись со своими ролями и навсегда исчезли. Юнхо нет. Он никогда. Он не сдастся. Однажды он разорвёт эти цепи. Он уже так близок, может чувствовать их натяжение на запястьях, только бы….

Книгу кто-то берёт в свои тёплые руки, открывает на заглавной странице и читает:

- Чёрный рыцарь. - в этот раз голос высокий, мальчишеский, так чудовищно не подходящий Юнхо и уже так раздражающий. - Сколько ей лет, Шерри, она же сейчас развалится.