Кто бы мог подумать, что хитросплетения судьбы окажутся настолько запутанными и сложными. Самое главное — связанными друг с другом ещё задолго до их знакомства.

       Соршан по молодости был глуп и беспечен. Слишком прагматичен и скептичен — он верил только в самого себя и свои силы, и в будущем это сыграло с ним злую шутку.

       В ту пору он не верил в предзнаменования и предсказания. Считал себя умнее, хитрее и сильнее их. Считал себя тем, кто может едва ли не бросить вызов богу, если в этом будет такая необходимость. 

— За глупость свою и гордыню будешь расплачиваться горькой чашей вины и потерь, — старая ведьма, путешествующая по всему Асхану, одна из хрупких детей Илата, крепко держала руку тогда ещё сильвана своими узловатыми пальцами. — Вижу на твоём пути много крови, боли и слёз. Потеряешь ты всех, кто дорог тебе, но и получишь то, что будет ценнее самых дорогих сокровищ. Вот только понять это сможешь лишь на пороге смерти. Лишишься всего, но за всё отдашь свою жизнь — больше ничего не скажу тебе, эльф-печальной-судьбы.

       Тогда Соршан посчитал это глупостью. Лишь фыркнул надменно, даже не поблагодарив гадалку за её предзнаменование. Знал бы он, как точно́ и болезненно оно будет!..

       Лишения и боль ломают его, стирают гордыню и выжигают чувства. Он теряет всех, кого любит, и остаётся один на руинах собственной жизни и надежд. Слова старой гадалки сами собой всплывают в памяти, и Соршан прячет в руках своё лицо.

       Даже не догадываясь тогда, что эта самая провидица сделала ещё одно предсказание.

       В дни юности под сенью благодати Силанны Менан был чуток и восприимчив. Мечтателен и наивен, если можно так выразиться, куда лучше братьев воспринимая знаки природы и её гармонию. Тогда он в большей мере был мистиком, чем сейчас, а потому реагировал чутко на разные предзнаменования. 

— Через сложности пройдёшь ты, через потери. Разочарование и боль станут последними спутниками на твоём пути. Найдёшь смерть свою от тех, кого любишь, но прежде чем уйдёшь, оставишь по себе новую жизнь, — узловатые пальцы скользили по ладони тогда ещё сильвана, и Менан бы солгал, что мрачное предсказание не посеяло в его душе тревогу и смуту.

       Дальнейшие события, впрочем, вынудили его забыть о нём на долгие годы. Лишения и гонения вынудили его стать жёстче и сильнее. Взвалить в итоге на свои плечи основную ответственность за таких же гонимых изгнанников, что едва-едва находят своё собственное место, именуемое домом.

       В конце концов, оба они, и Менан, и Соршан, вспоминают безрадостное предсказание именно сейчас. С тех пор утекает столько времени, будто кажется, что оно звучало где-то в другой жизни. Отчасти так и есть, на самом деле.

       Менан прикрывает глаза, усмехаясь. Его узкие ладони плавно скользят по животу, чувствуя под ними движения новой жизни. Соршан молчаливо наблюдает за действиями любовника, и горечь растекается по венам вместе с кровью.

       Старая человеческая гадалка оказалась поразительно точна в своих предсказаниях. Связала ими воедино две изломанные судьбы, которым суждено пройти только лишь сквозь боль, кровь и потери. Через собственную смерть, в которой единственной они могут найти утешение и покой.

       И потеряв всё обрести намного больше.