В голове Файдаэна — слишком много вопросов. Они роятся, копошатся, скребутся неприятно. Они отвлекают, поднимают в душе бурю и вселяют лишнее беспокойство, которого в жизни Файдаэна и без того немало.
Он пытается их гнать; пытается не обращать внимания. Но снова и снова проигрывает эту борьбу, и они возвращаются обратно. Вопросы и сомнения, но самое главное — страх.
Он накрывает широкими ладонями круглый живот. До конца его срока остаётся не так уж и много времени и вполне обоснованные переживания наседают на него со всех сторон.
Когда он родит, что Раилаг будет делать? В Игг-Шайле беременного сильвана никто не принимает, все смотрят на него с враждебностью и ненавистью. Но сейчас он носит наследников вождя... Но что будет с ним, когда детям придёт время родиться? Что будет делать Раилаг? Погонит прочь или позволит остаться?..
В конце концов, зачем ему оставаться? Он ведь враг, сильван. Едва ли вождь воспылал к нему трепетными чувствами — всё, что ему надо от Файдаэна, — лишь дети, и как только сильван родит их, он станет не нужным. Чужим в этих мрачных подземельях, в которых для него никогда не найдётся места.
И при этом никого не волнует, что сам Файдаэн будет делать и куда пойдёт.
От подобных мыслей он мрачнеет с каждым днём всё сильнее и сильнее. Погружённый в себя и угрюмый, он как никогда одинок. Никому не нужен и никому не важен, один на один с враждебным миром.
В конце концов, это становится совсем невыносимо. И на смену мрачности приходит апатия. Жгучая тоска и самые безрадостные мысли, среди которых гибель в родах — наиболее оптимистичный расклад.
Раилаг, конечно, замечает это. Он замечает, что его консорт угрюм и молчалив. Но сильван молчит, и вождь не спешит давить на него с расспросами. Впрочем, его терпение далеко не безгранично, а уныние Файдаэна и того вовсе опасно.
Он осторожной бесшумной тенью скользит по покоям Файдаэна. Подходит к кровати, где полулежит сильван, и опускается рядом, решительно заглядывая ему в глаза.
— Что происходит? — хмурится едва заметно, и тревога мелькает во взгляде.
Файдаэн молчит долго, даже не смотрит на своего гостя. А после выдыхает и переводит на него несмелый взгляд, отвечая едва слышно:
— Пожалуй, это я должен спросить у тебя.
Раилаг вскинул на эти слова изумлённо брови, не совсем понимая, о чём Файдаэн говорит.
— Скажи, — сильван, будто читая вопрос в чужих мыслях, протянул задумчиво, накрывая руками живот. — Когда я рожу, как скоро ты погонишь меня прочь?
Вопрос звучит словно пощёчина. Раилаг в искреннем изумлении поднял брови вверх, глядя на Файдаэна. Тот же смотрел куда угодно, кроме тёмного эльфа, и кажется, его вопрос был не издёвкой, а вполне серьёзным.
— С чего ты вообще взял, что я прогоню тебя? — вопросом на вопрос откликнулся Раилаг, пытаясь спрятать за хладнокровием внезапно вспыхнувший обидный гнев от чужого сомнения.
Файдаэн неуютно повёл плечами, скользя руками по животу. На лицо его легли тени, а взгляд подёрнулся дымкой печали и боли.
— Меня здесь никто не принимает и не примет, — тихо ответил он. — Для всех я чужой. Враг. Мерзкий ублюдок. Тёмные эльфы не будут в восторге, если ты останешься со мной — они и сейчас терпят меня лишь потому, что я ношу наследников вождя, — сильван криво усмехнулся. — Они не простят тебе...
— Это их проблемы, — надменно фыркнул Раилаг, скрестив руки на груди. — Их одобрение — то, что волнует меня в самую последнюю очередь. Достаточно того, что я принимаю тебя, а остальные... У них есть выбор: смириться или уйти, — он прямо и решительно посмотрел прямо в глаза Файдаэна.
Настала очередь сильвана удивляться чужим словам. Он недоверчиво смотрел на Раилага, и тот тяжело вздохнул, придвигаясь ближе.
— Если ты захочешь уйти, я не стану тебя удерживать, — произнёс он. — Но выгонять тебя я не стану. Ты можешь остаться настолько, насколько захочешь... А можешь остаться навсегда, — вождь слабо усмехнулся уголками губ, и сильван почувствовал, как к его щекам прилила кровь.
Даже если Раилаг всё ещё не любил его, очевидно, он не собирался так просто избавляться от Файдаэна. И последнего это более чем устраивало... По крайней мере пока.