Сердце на грани бьется:

Враг сильнее, быстрее.

Цепляешься за порог —

Рука вот-вот сорвется

И все рухнет в бездну,

Потому что ты снова не смог.

Падаешь, все заволокло мглой…

Но в тысячу тысяч раз хуже

Проиграть битву с самим собой.

Л.Р.

Шесть рукопожатий оказались палкой о двух концах. Лев смотрел на белое, словно иней, лицо Каленче, физически ощущая, как слова Артика вонзаются в нее отравленными дротиками. Конечно, она знала, что рано или поздно это случится. «Все тайное становится явным».

Лев взял у нее телефон, переключил на громкую связь и положил на стол — все равно писклявый динамик не скрывал ни единого слова, а руки у Каленче тряслись так сильно, что мобильник она могла уронить. Лев усадил ее к себе на колени, сжал и уткнулся лицом в спину, показывая, что он здесь, рядом.

Артик говорил путано, сумбурно, словно под наркотой. Хотя сильное потрясение порой влияет на психику почище химикатов. Имена, объяснения… «Кали, как же так… Ты не сказала мне, боялась, эйе? Кали… кызычак…»[1]

Кто кому разболтал… Кто что видел. Какая разница?

Потом послышался щелчок зажигалки и выдох. Каленче ждала и вся дрожала, с ног до головы.

— Расскажи мне что-нибудь, — неожиданно спокойным тоном попросил Артик. — Сказку. Как мама в детстве рассказывала.

Ленча сглотнула.

— Сотворили боги небеса и землю. И ездил по ней Байбарак-богатырь на пятнистом коне. Сотворили боги луну и звезды, а под ними родилась Ермен-Чечен. Быстро она росла. Словно мальчик, диких коней объезжала Ермен-Чечен…

Она не владела голосом, рассказывала, захлебываясь, словно страшась, что стоит ей умолкнуть, как связь между ними навечно прервется. Ее брат молчал, только периодически слышалось дыхание.

— Спасибо, — раздалось после долгой-долгой тишины, — Я люблю тебя, Кали…

И гудки.

Ленча схватила телефон, потыкала в экран, не дослушав следующую череду безнадежных гудков, сорвалась с колен Льва и бросилась в комнату. На кровать плюхнулся чемодан. Лев смотрел как она выкладывает, а после складывает в него свои вещи. Он не пытался остановить ее, хотя внутри все сжималось.

— Куда ты поедешь?

— Туда, к нему, — не оборачиваясь, сказала Ленча. — Буду просить свидания, у нас не было ни одного… Они дадут, обязаны дать!

— Если не дадут?

Каленче обернулась, и Лев впервые увидел в ее глазах ярость.

— Буду стоять там у ворот, пока не дадут!

Лев не стал спрашивать, что будет, если… Если она опоздает.

Юра вернулся из магазина и застал в квартире полный разгром. В отличии от растерянного Льва, сразу понял, что следует делать, и сел искать ближайшие билеты на поезд.

Кристина, услышав новости, пришла из кафе пораньше. Она не могла поехать с подругой — если они обе бросят работу, то денег на следующий платеж уже не хватит, разве что брать из конверта «НЗ». Но закон подлости срабатывает именно в таких случаях, и рассчитывать на чудо нельзя. Кристина провожала Каленче на вокзал, помогала с чемоданами, а Лев сидел у дома и смотрел на следы машины, что их увезла.

***

«Я хочу продать квартиру. Мне неприятно туда возвращаться. И мне не нужна такая большая».

— Ладно, — с трудом включившись, ответил Лев.

«Августина Петровна обещала мне помочь».

— Она продает свою?

«Нет. Сын ее сослуживца — риэлтор».

Юра подошел ближе, сел на краешек стула напротив.

— Я бы х-хотел такую, как т-твоя. Может… д-даже тут. В этом районе. Ты не против?

— Нет, я не против.

Прошло полтора дня. Каленче уже добралась до городка у колонии, но вестей еще не было, только короткое сообщение: «Я на месте. Перебои со связью, не теряйте».

***

Видеть на кухне Костю было непривычно: он заходил домой ко Льву только в ту ночь и утро, когда они всем миром искали беглеца. Теперь Костя сидел на табуретке, мял в пальцах край клеенки и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— У вас как, — наконец, неуверенно начал он, — все нормально?

Лев кивнул. Костя шумно выдохнул, бросил терзать клеенку, сложил руки на коленях.

— Я тут принес сигарет… от Владика. Он накрутил, еще до… всего. Просил передать. Возьмешь?

Лев поджал губы, хотел отказаться, но что-то остановило его. Взгляд Кости. Он знал, что Лев откажется, с самого начала знал и все равно спросил.

— Ты с ним поговорил?

— Ага. Он себя поедом ест, чердак ему сорвало конкретно. Ну и… В общем, ты если не будешь курить, я сам их тишком у себя положу. Не могу я их обратно отнести. Не могу — и все.

— Сколько вы дружите? — помолчав, спросил Лев.

— Со школы, — буркнул Костя и опустил взгляд.

Лев кивнул своим мыслям. Люди иногда делают ужасающую херню, это просто факт. Взять хоть его самого… Вот кто точно не заслужил шанса, однако все равно его получил.

— Оставь сигареты, — задумчиво сказал Лев.

Костя посветлел лицом.

— Юрка как? А то не слышно, не видно. Грустно во дворе.

Лев потянулся к окну, прикрыл створку: он любил дышать свежим воздухом, но после обеда становилось очень уж холодно.

— Да уехал с риэлтором, смотреть квартиры.

— Ясно, — опустил голову Костя. — А Ленча когда вернется?

— Не знаю, — резко ответил Лев, почти перебив его.

Костя неожиданно понимающе и грустно улыбнулся. Встал и потрепал его по плечу.

— Держись, брат.

— Слушай, — вспомнил Лев, — Я давно спросить хочу: ты чего не уехал-то? Вроде собирался до зимы успеть на юг добраться.

Костя смутился, потеребил свой соломенный вихор на макушке, отвел глаза.

— Да знаешь, обстоятельства всякие… Ну и денег еще решил побольше подкопить. Не убежит от меня тот юг.

В кухню вошла Сажа, увидев гостя, прошла к холодильнику.

— Привет, — сказал Костя.

— Есть с нами будешь? — осведомилась Кристина, доставая кастрюлю.

— Нет, я пойду. Спасибо. Просто хотел узнать, как вы тут.

Вечером позвонил Апраксин.

— Вы охуели? — не здороваясь, заорал он. — Вы знаете, что мне только что в телегу прислали?! Юрку! А перепостов знаешь сколько?! Под три тыщи!

— Не кричи, — поморщился Лев.

— Не кричи? — возмутился Саша. — Ты помнишь, что его, вообще-то, ищут?

— Искали, — поправил Лев. — Почти два месяца назад. Тихо же все.

— Блядь, Лёва! У меня слов нет!

— Что его, на поводок привязать, как собаку? — разозлился Лев. — Он сам за себя решает!

— Не может он сам за себя решать! — рявкнул Апраксин.

— Да не делай ты из него дебила! — повысил голос Лев.

— Он в этом не виноват, но это факт!

— Ничего подобного, ты его просто не знаешь!

После долгого молчания в трубку Саша сказал:

— Да делайте вы что хотите…

***

Два сообщения добрались до Льва почти одновременно, хотя явно были отправлены в разное время.

«Свидания добилась».

«Еду домой я так счастлива! Брат в одиночной».

Лев с Кристиной недоумевали.

— Чего там стряслось-то? — злилась Сажа, — У Ленчи вечно из сообщений нихуя не понять!

— З-за что в одиночной? — спросил Юра. — Это же плохо?

— А она счастлива, — фыркнула Кристина.

— Главное, что не в морге, — хмуро сказал Лев.

Дверь Лев оставил открытой: так они условились, когда Ленча позвонила с полдороги и им, наконец, удалось хоть как-то поговорить. А сам сидел в гостиной на диване, резался в тупую игру с цветными шариками и ждал.

Наконец, он услышал шаги и скрип колесиков чемодана. Вжикнули замки сапог, плечи сжали холодные с мороза пальцы.

— Здравствуй. Я так соскучилась!

Он молча взял ее за руки, уткнулся лицом в мягкие ладони. Это была бесконечная-бесконечная неделя без нее. Льву стало страшно. Что с ним будет, когда Каленче уедет совсем?

Артик не стал вешаться, как боялась Ленча, но его следующий поступок немногим отличался от самоубийства. Поговорив с сестрой, как он думал, в последний раз, парень выждал удобный случай и в тот же день напал на одного из тех мужиков, что шантажировали Ленчу. Разница в телосложении, да и в положении на зоне у них была огромной, но это Арта не остановило.

— Его бы, наверное, и бульдозер не остановил, — хихикнула Сажа. — Молоток пацан.

Но сразу убить Артика не дали: другим стало интересно, почему вдруг один из самых тихих зэков набросился на пахана, зачем ему такой зверский способ умереть? Тут и вскрылась цепочка шантажа, и, самое главное, Арт оказался не единственным. Жадность сгубила вымогателей — их было всего четверо, а десятки разъяренных «жертв» легко могли задавить ублюдков числом, несмотря на звания и регалии… Что и произошло.

Ленча приехала вовремя и тут же дала показания, убедившись, что брата держат отдельно от «этих уродов». Потом им разрешили свидание под присмотром.

Шороху в колонии эти разборки навели знатного, последовали проверки. Ниточки потянулись наверх… и, пока они не дотянулись слишком уж высоко, ситуацию спешили замять и разрешить любой ценой. Выяснилось, что некоторым особо «хлебным» заключенным были необоснованно продлены сроки. А мера наказания Артика изначально оказалась завышенной…

Родители узнали о вымогательстве от Каленче, затем им позвонил следователь. Отец с матерью воспряли духом: теперь у них был реальный шанс на пересмотр дела. Два года Артику уже никто не вернет, но каждый дополнительный год и даже месяц, что они смогут выиграть — это ведь целая жизнь. Каленче собиралась отправить им скопленные деньги — теперь они уйдут на истинно доброе дело: на хорошего адвоката.

До нового суда Арта перевели в другое место, где даже были разрешены звонки. Ленча говорила с братом по сорок минут в день и вся светилась от радости. Надежда красит человека. Если раньше Лев считал Каленче очень милой и нежной, то теперь на ее сияющую красоту просто больно было смотреть.

***

В начале ноября на город упало внезапное бабье лето. Прозрачный воздух был сладким даже на вкус. Лев решился на авантюру после уговоров Каленче: они съездили в центральный парк, прогулялись по пустым солнечным аллеям. В будний день народу там было немного, но Льву все равно казалось, что на них все смотрят. И жалеют. И его, и Каленче. Эта мысль отравляла все удовольствие, хотя он изо всех сил пытался затолкать ее поглубже и не подавать вида. Внутри шевелилась еще более жуткая мысль: Ленча ведь понятия не имеет о том, что прошлое Льва скрывает не метафорические, а вполне реальные скелеты. Возможно, узнав об этом, она обретет иную причину для ухода — не связанную с его телесным увечьем.

Обмануть чутье Каленче не удалось и прогулка кончилась скорее, чем планировалось. Приехав домой, девушка выставила из кухни ворчащую Сажу и заперла за ней дверь.

— Лев. Давай поговорим.

Второй раз рассказывать оказалось легче. Хотя «легче» — понятие относительное. Лев вспотел, еще не добравшись до сути. А когда добрался…

— Ты не хотел забирать эти жизни, — сказала Ленча, успокаивающе трогая губами его мокрый лоб. — Приговор уже исполнен, но ты каждый день все равно наказываешь себя сам. Кому от этого лучше?

— Я не могу просто взять и перестать, — язвительнее, чем хотел бы, проговорил Лев.

— Понимаю. Просто знай вот что, — Каленче опустилась перед ним на корточки и взяла за руку. — Я хотела бы каждый день засыпать и просыпаться рядом с тобой.

— Зачем это? — упрямо спросил он, закрыл для верности глаза, чтоб не взглянуть на нее, иначе… — Ты не должна…

— Ради Бога, просто помолчи.

Потом был поцелуй.

***

— У меня новость есть, — торжественно объявила Сажа. — Мой парень пригласил меня съехаться. И он сегодня придет с вами знакомиться.

— Сегодня? — оглянулась Ленча. — Так надо же что-то приготовить!

— Да ладно, роллы закажем, и все, — дернула плечиком Сажа. — Он вообще в еде не привереда. Его хлебом не корми, поболтать дай.

— Ну это мы ему обеспечим, — усмехнулся Лев.

Каленче продолжила мыть посуду.

— А работает он…

— С тобой, в кафе, — перебила Каленче. — Голубоглазым бариста.

У Кристины так вытянулось лицо, что не засмеяться было невозможно.

— Откуда ты узнала?!

Ленча поставила последнюю тарелку на сушку, вытерла руки и повернулась к подруге.

— Ты даже после душа ужасно пахнешь кофе, который не пьешь.

Димка оказался мировым парнем. Лев смотрел на него и думал, какими разными бывают люди. Родилось в городе два Дмитрия. Один вырос и превратился в Митяя… а другой — в Димку.

Единственное, что беспокоило Льва — это пропажа Юры. То полторы недели сидел безвылазно дома, то вдруг умотал куда-то на ночь глядя.

«Где ты?»

Ответ пришел сразу.

«Я во дворе, не волнуйтесь».

Лев проводил гостя с Сажей, которая поехала к Димке ночевать, и решил остаться на улице, покурить и подышать одним из последних в году теплых вечеров. Докурив, он выехал на тротуар. Кто-то снова разбил фонарь у подъезда… Зато на небе в кои-то веки можно было разглядеть звезды. Лев постоял, глядя вверх, пока не заболела шея. Потом медленно крутанул колеса, решив проехаться туда-сюда.

Оказавшись на краю двора, у дальней скамейки возле кустов черемухи, он услышал шорох. В тени ветвей обжималась парочка в весьма недвусмысленной позе. Лев напрягся, опознав рядом с широкоплечей темной фигурой Юрину полосатую ветровку. Но потом до него донесся звук — тихий, переливчатый, но ясно показывающий: происходящее на скамейке происходит при полном согласии и одобрении всех участников. Лев улыбнулся, тихо, как мог, поехал домой.

Дома было непривычно пусто, свет нигде не горел. Лев спустился на пол и прокрался в душ, чтобы не потревожить Каленче. Забравшись в кровать и нырнув под одеяло, Лев понял, что не один. Его лицо обхватили ладони Ленчи, губы встретились с горячими губами.

И вся ночь оставалась впереди.

***

Сажа собирала вещи, поминутно обнимаясь то со Львом, то с Каленче. Девки ревели так, словно Кристина уезжала в другую страну, а не в центральный район того же самого города — три остановки на автобусе.

В дверь позвонили. Лев почти не удивился, увидев Апраксина. Саша частично вернул свой привычный образ: темно-синий блеск для губ, ресницы в поллица и штаны в облипку. Поздоровавшись со всеми и выслушав заслуженные комплименты от подружек, Саша прошел на кухню и сел у окна. Лев устроился напротив.

— Извини за тот раз, — сказал Апраксин, — я просто реально очканул. Где Юрик? — помолчав, добавил он.

— Ты что, не слышал, когда подходил? — удивился Лев. — Они там чуть подальше за кустами собираются. Юра там не один, — поспешил вставить он, заметив тревогу на лице Апраксина.

— С кем? — требовательно спросил тот.

Лев посмотрел ему в глаза, закурил, выпустил дым. Саша стушевался и опустил взгляд.

— Слушай я как-никак… это я его сюда приволок и я чувствую за него ответственность. Тебе и так здесь непросто. Давай, я его заберу, у Лели на даче побудет, мы туда еду завезли, даже дрова накололи.

Лев представил себе Апраксина с топором и невольно улыбнулся, хотя и нечему: Саша был жилистым, но сильным, они как-то даже устроили армрестлинг, закончившийся ничьей.

— Уверен, что он захочет? — спокойно спросил Лев.

— Почему нет? — Апраксин откинулся на стуле. — Там красиво, птички. Он же любит ну, одиночество.

Лев курил, молча глядя на него.

— Ну не молчи, скажи что-нибудь, — взмолился Саша. — Я чувствую себя идиотом.

— Чувствуй на здоровье, — Лев перевел взгляд на узор обоев.

— Лев.

— Ты просил сказать что-нибудь — я сказал.

Саша цокнул и приложил руку с аккуратными нарощенными ногтями ко лбу.

— Хорошо, — тряхнул головой он. — Расскажи мне то, чего я не знаю. Я не хочу… Мне важно… Бля, да что я несу…

Апраксин выглядел таким потерянным, что Лев покачал головой и решил прийти ему на помощь:

— Да, у Юры есть особенности, но у кого их нет? Да, он другой. Я почитал статьи, но ставить диагнозов из интернета не хочу. Не забывай: Юра жил самостоятельно пять лет. Без меня, без тебя. Не преувеличивай его беспомощность, вот и все. Мне это неприятно, надеюсь не надо объяснять почему? — Лев потушил окурок и оперся о стол. — Отключи режим курицы-наседки, Саш. Всем будет легче.

— А если что случится?

Лев хотел ответить, но глянул в окно и закрыл рот. Потому что вдруг случилось. За окном стояла большая черная машина с тонированными стеклами.

***

Всего их оказалось четыре. Здоровенные матовые внедорожники, перегородившие собою три четверти двора. Их хозяин явно помнил лихие девяностые. Перед выходом Лев успел бросить Ленче:

— Сидите дома. Позвони Стасу.

Вышедшие из машин дюжие парни шуганули стайку школьников, и те с визгом рассыпались, только слышался топот убегающих ног. Лев поискал глазами полосатое кресло Августины Петровны и не найдя, вздохнул с облегчением. Сквозь плотный ряд темных фигур проглянуло очень бледное лицо Юры, которого Костя задвинул себе за спину. Бежать им было некуда: сзади топорщились густые неопавшие кусты. На Льва никто не смотрел — потому что не видели угрозы, а может, потому что не заметили: в центре круга происходило зрелище поинтересней.

Лукьянова можно было вычислить сразу — по взглядам его людей, по явно дорогому пальто и по массивной комплекции, как у гранитных вождей на постаментах. В следующую секунду Костя оказался в стороне от Носочка: двое бугаев держали его за локти. Юра замер, казалось, не дышал, и до побелевших пальцев вцепился в свою гитару.

Внезапно на границе круга произошло волнение, Лев услышал ругательства и знакомый голос.

— Опа-на. Это че тут нагородили?

Владик стоял перед Лукьяновым, в опущенной руке покачивалась сильно покоцанная жизнью бита. В толпе раздалось хихиканье: парень нетвердо держался на ногах и мог вызвать у этих мордоворотов разве что смех.

— Вы кто, а? Вам че в моем дворе надо?

— Влад, иди домой! — рявкнул Костя.

Владик глянул на него, улыбнулся, повел рукой:

— Вот это соседи мои. Их я знаю. А вас никто сюда не звал, валите-ка нахер.

Кто-то оттолкнул его подальше от босса, от падения Владика спас куст, посыпались листья. Лев, воспользовавшись заминкой и просветом в рядах, проехал к скамейке, по другую сторону которой стоял Юра.

— В милицию уже позвонили, имейте в виду, — сказал он, глядя на Лукьянова.

Кто-то из мордоворотов прыснул:

— Цирк уехал, клоуны остались…

Большой босс повернулся ко Льву и смерил его взглядом.

— А не надо милицию, — с ласковой акульей улыбкой сказал он.

Мужик вправду видел и лихо, и девяностые: ему было лет пятьдесят, холеное лицо расчерчивали шрамы. Серые глаза смотрели цепко.

— Не надо милицию. Будет только хуже.

— Почему? — прищурился Лев. — Твоя милиция тебя бережет?

Лукьянов улыбнулся шире.

— И хамить мне не надо. У меня все по закону. Мне нужен вон тот мальчик, который поступил очень некрасиво. Подписал со мной договор, я вложил в него денежку, и немалую. А мальчик сбежал, — развел руками он.

— Ты что-то подписывал? — быстро спросил Лев.

— Н-нет-т.

Как вообще Носочек сумел хоть слово сказать — загадка.

— Да что ты! — преувеличенно удивился Лукьянов, неспешно расстегнул пальто, достал пачку бумаг и помахал ей в воздухе. — А это вот — видишь? «Акация» принадлежит кому?

— Хренову Алексею Всеволодычу, — уверенно сказал голос Апраксина у Льва над ухом.

Лукьянов повернул голову.

— О, Сашенька, звезда моя. Нет, ошибаешься, — посерьезнел он. — Технически — мне.

— С какого это времени? — поднял бровь Апраксин.

— Сашенька, я весьма сожалею, — вздохнул Лукьянов, — но твой голос не в моем вкусе, — в тоне проступила отчетливая угроза, — так что закрой рот, пока тебе кто-то из моих ребят макияж не попортил. Они, видишь ли, нервничают, когда я недоволен, — снова вернул притворно-извиняющийся тон Лукьянов. — А я недоволен поведением вот этого негодника. — указал он на Юру. — Смотри, Юрочка: по всей форме выправлено. И контракт, и сумма.

— Это неправда, — собравшись, единым духом выпалил Носочек.

— А кому поверят? — понизил голос Лукьянов и шагнул ближе. Костя рванулся, но его легко удержали на месте. — Тебе-убогому или мне? — продолжал Лукьянов. — Знаешь что о тебе говорят? Знаешь… Тебе присмотр нужен, забота. Поедешь учиться в Италии, развивать талант. Что ты тут делаешь с этим быдлом?

— А за быдло ответишь, еблан!

Бита успела задеть босса по лицу: такой прыти от пьяного никто не ожидал. Владик успел еще врезать пару раз мужику, что оттаскивал его прочь от своего хозяина, но биту у него вырвали и ею же приложили по затылку. Владик обмяк и упал на землю лицом вниз.

— Сволочи! — Костю успокоить оказалось сложнее.

Увидев текущую по его лицу кровь, Юра отмер и ринулся было к нему, но Лев перебросил себя на скамейку и схватил мальчишку за пояс, удерживая на месте: еще не хватало, даваться им прямо в руки. Мозги у Льва пока еще работали, несмотря на поднимающуюся изнутри ярость.

— Тихо, тихо, стой со мной, — прорычал он.

Лукьянов тоже промокнул платком кровь из носа, пригладил волосы и снова повернулся к Носочку:

— Что ты молчишь? Всегда молчит, мой милый мальчик… — он укоризненно покачал головой. — Мне это, пожалуй, нравится. Видишь что бывает с теми, кто мне дерзит? — он кивнул на неподвижно лежащего Владика. — Пойдешь сам — и другим твоим друзьям ничего не будет.

— Нет… — Костя все еще пытался вывернуться из чужих рук.

Его перехватили за шею. Лев сдавил руку Юры, пытаясь привести в чувство, но тот вдруг вырвал ее. Глянул Льву в глаза. Еще раз посмотрел на Владика, на хрипящего Костю. И сделал шаг.

В ладонь въелась спинка скамейки, принимая на себя вес всего тела. Потом кулак впечатался в рожу ближнего к Лукьянову охранника, сцапавшего Носочка, как мухоловка — муху. Лев успел осознать, что все: у него отказали тормоза. И ударил еще раз. Охранник повалился на хозяина, но быстро сориентировался, столкнул Льва с себя, но тот успел ухватить его за плечо и повалил на землю вместе с собой. Где-то сзади раздавались еще звуки ударов, Лев слышал, как матерится Апраксин, но глухо и издалека: злость выплескивалась толчками, Лев не чувствовал боли, только жгучее удовольствие, когда понял, что человек под ним, наконец, вырубился. Рядом промелькнула чужая рука, Лев вцепился в нее и рванул вниз, перевернулся и врезал в челюсть, что-то хрустнуло: то ли челюсть, то ли костяшки пальцев… Потом все звуки накрыла полицейская сирена.

Рядом Костя поднимался с земли, сплевывывая кровь. Он подал Льву руку, помогая выпрямиться и преодолеть баррикаду в виде чьих-то ног, добираясь до кресла. К нему подбежал Юра — живой и, вроде бы, невредимый.

Две «лады» с мигалками стояли у подъезда. Из-за машины показалась Каленче, прижимающая к груди темный прямоугольник телефона, за ней Кристина. Сирена умолкла, из первой «лады» вышли двое полицейских.

Лукьянов с тяжелым вздохом переступил через одного из своих мордоворотов и улыбнулся, подойдя ко второй машине.

— Ну что вы, право, Тимофей Палыч, у нас тут все под контролем!

Лев жалел, что не видел его лица, когда из машины вышел Стас, а с ним — высокий худой мужчина в черной ветровке.

— А это не Тимофей, — усмехнулся мужчина и показал удостоверение. — Это я, Ростислав Игоревич Рязанов.

Лукьянов сделал шаг назад.

— Эти молодые люди вмешались в абсолютно законный разговор, — совершенно другим, напряженным тоном сказал он, — и напали…

— Этот тоже напал? — Ростик указал на Льва, тот скрипнул зубами. — А тут что? — продолжал он, указывая на неподвижного Владика. — Тело? Медиков вызовите.

— Я всего лишь приехал напомнить своему работнику о долге, — развел руками Лукьянов.

— Он все врет! — перебил его тонкий голосок из-за кустов.

Оттуда опасливо поднялась розовая шапочка с приставшим к помпону ярким листиком.

— Я все на телефон сняла! Я видеоблогер!

***

Ташка ходила гордая: еще бы, взлететь в топ родного города меньше, чем за сутки! Конечно, лица и кое-какие фразы ей пришлось замылить, но девчонку это не расстроило.

Посадить Лукьянова — не посадили, ограничились внушительным административным наказанием и вообще заставили притихнуть. В тюрьму угодил только тот мужик, что превысил самооборону с Владиком, едва его не угрохав. Через неделю Владика перевели из реанимации в интенсивную терапию, еще через неделю — в палату.

— Ну, я поехала.

Сажа обернула вокруг шеи теплый шарф: на улице ощутимо подморозило.

— Ты не обязана, Крись, — еще раз напомнил Лев.

— Просто мы не договорили, — обернулась к нему Кристина. — И потом, я не одна буду, Димка со мной, — она широко улыбнулась. — К тому же… нос-то этому уебку расквасил именно Влад!

Когда Владика выписали отлеживаться домой, уже выпал снег. Все высыпали на крыльцо, щурясь от розового рассветного света, ежились от мороза. Стас ждал на машине, чтобы отвезти Костю на вокзал. Кристина с Ленчей устроили шикарный прощальный ужин, все снова ночевали у Льва, как раньше. Теперь Лев сидел на пороге и думал, что, конечно, классно снова ощущать себя в тесном, теплом гнезде, но и без гостей тоже хорошо. Ленча обняла его и чмокнула в еще небритую с утра щеку.

Костя в темной новой куртке с мехом казался старше и серьезнее обычного, на бедро опирался здоровенный рюкзак.

— Новый год уже в Грузии встретим.

— Скучать не будешь? — лукаво улыбнулась Кристина.

— В дороге некогда скучать, — улыбнулся в ответ Костя. — И потом, я же не один еду.

Из квартиры вышел Юра с гитарой за спиной. Костя забрал у него сумку и забросил на плечо.

Сажа всплеснула руками и накинулась на Льва с Ленчей:

— А вы все знали и молчали!

— Я только вчера узнала, — оправдывалась Ленча.

— А ты! — ткнула Кристина в Льва.

— Я же не вы, — ответил он. — Обсуждать чужое не люблю, мне своей личной жизни достаточно.

Августина Петровна покачала головой, рассмеялась и смущенно прикрыла лицо концом шали. Апраксин сверкнул глазами из своего пушистого капюшона.

— Ты уверен, что справишься? — спросил он Юру.

— Нет, — мотнул головой тот. — Но я хочу по-попробовать.

— Первый заход на две недели, — вмешался Костя, — Если что — отправлю Юрика домой ближним рейсом, и все.

Юра подошел ко Льву и с торжественным видом вручил ему два листочка. Лев недоуменно нахмурился. Этой части Марлезонского балета он не знал.

— Я хотел раньше, н-но боялся ч-что ты будешь ругаться и откажешься.

— А теперь тебе деваться некуда, — ухмыльнулся Костя.

Лев взглянул на бумаги. Не веря себе, узнал известный логотип, который красовался на тех самых сайтах с несбыточной мечтой, которые он иногда пересматривал.

— Мы звонили технологу, — заметил Костя. — Он тебя в эту пятницу ждет. Все оплачено уже.

— Ты что, клад отрыл? — просипел Лев, когда к нему вернулся дар речи.

— Ну почти, — поджал губы Юра.

— Из-под линолеума, — расхохотался Костя. — Они чуть в полицию не позвонили, когда увидели, что мы им наличку привезли, да еще в валюте.

— Мне они не были н-нужны. Правда. Я п-просто так собирал. На случай чего.

— Самый лучший случай, — засмеялся Саша.

— Тебе еще ехать хер знает куда, — не сдавался Лев.

— У меня еще есть, от к-кв-квартиры остались.

— Да я, если что, тоже подкопил, не боись, не пропадем — кивнул Костя. — Ты, главное, тренировки не пропускай. Когда вернемся, со мной по утрам бегать будешь.

Стас погудел им и показал на часы. Все заторопились, Саша обнял Носочка, Августина Петровна всучила Косте в руки объемистый пакет.

— Тут вот пирожки, — она строго посмотрела на него и добавила: — Корми парня вовремя и как следует.

Костя серьезно кивнул:

— Буду.

Эпилог

— Рыбаков, я не понял? Че за показатели сегодня? Двадцать метров — ты охренел?

— Там с десятки пиздец холодно, Олег Федотыч.

— Похуй на термоклин[2]. Просто расслабься и сделай это.

Лев послушно расслабился, продышался и нырнул снова.

На Тарханкуте он оказался впервые. Год занятий фридайвингом пролетел быстро. Под водой Льву было хорошо. Никто не делал ему скидок, тренер спрашивал, как с других. Спортивная ассоциация оплатила поездку — за это спасибо Ленче. Лев не умел и не любил просить, а она могла спокойно и уверенно стрясти с чиновников все положенные льготы.

Медали и прочий золоченый мусор Льва больше не интересовал. Единственная достойная награда, которой хотелось добиться — это преодолеть собственные границы возможного.

Солнце яростно пекло спину, отогревало тело после ледяной морской глубины. Пока лодка шла к берегу, Лев надевал протезы. Сунул смазку в сумку, встал и шагнул на причал. Щурясь, оглядел синюю гладь и пошел наверх, к выходу на набережную. Передвигаться по песку было нелегко, мышцы и так ныли после нагрузки.

Белую широкополую шляпу он заметил издалека и прибавил шагу.

— Я черешню покупала, — обернулась к нему Каленче. — А та бабушка мне пять кило отдала — просто так, чтоб не тащить обратно. Представляешь? У нас же холодильника нет!

— Придется съесть, — пожал плечами Лев. — С народом поделимся. Ну или будем есть одну черешню.

— У нас только хлеб на ужин остался, — сморщила облупленный нос Ленча и забросила в рот ягоду из пакета.

— М-м-м, вкуснятина, — протянул Лев, обнимая ее, — Хлеб с черешней. — он снял с Каленче шляпу и зарылся лицом в ее волосы, — Чай с черешней… А прямо сейчас я хочу поцелуй с черешней.

_______________

Май 2019 - Март 2020