Дункан замирает на месте и шумно вдыхает прохладный рассветный воздух. Мысленно считает до десяти и медленно выдыхает, прикрывая глаза. Очередная вспышка, наваждение накрывает так некстати, но делать нечего, так что остаётся лишь ждать пока оно пройдёт.

       Его снова переполняют чужие эмоции — такое случается уже не впервой и в этом нет ничего необычного. Герцог знает, что бороться с такими спонтанными вспышками бесполезно, поэтому он снова глубоко вдыхает. Холодный воздух приятно обволакивает лёгкие, и сознание чётко разделяет свои и не свои переживания.

       Вынужденная покорность и клокочущее в груди раздражение поглощают Дункана с головой. Они настолько сильны, что его по праву удивляет то, как они умудряются одновременно уживаться в эмоциональном состоянии одной личности. А ещё не менее интересен вопрос: что же именно вызывает у его родственной души столь противоречивые чувства.

       Наваждение проходит достаточно быстро — в этот раз оно более походит на яркую вспышку, хотя обычно растягивается на несколько долгих минут, разливаясь тягучей липкой патокой по сознанию герцога, а его послевкусие преследует ещё добрую половину дня. Дункан удивлённо моргает, вглядываясь в утренний туман, в каплях которого ярко блестят первые лучи солнца, а затем пожимает плечами. Ему некогда забивать себе голову переживаниями неизвестного (ну и даром, что он — его родственная душа) человека (хотя это не точно) — у него и своих проблем хватает.

       Задача первостепенной важности для Дункана — спасение малолетнего принца, и герцог делает для этого всё, что может. Он успевает передать мальчика своему другу Вульфстану, и гномы спешно отступают от границ герцогства Оленя. Они успевают скрыться в своих землях как раз тогда, когда за головой мятежного герцога приходят палачи, подосланные фанатичной королевой. Дункан знает, что это его конец, он криво ухмыляется и язвит, в то время как внутри него пылает раздражение его родственной души.

       Фрида жестко осаждает своих компаньонов, и Дункану необязательно быть тонким психологом, чтобы заметить, сколько усилий она прикладывает, дабы держать себя в руках и ничем не выдать свои эмоции. Она позволяет себе шумно выдохнуть тогда, когда Аларик и Ласло отходят, оставляя герцогиню один на один с пленником. Лицо её искажается в бессильной ярости, а после снова принимает спокойное беспристрастное выражение. И Дункан чувствует, как буря внутри него медленно утихает. Ухмыляется себе под нос, бросая долгий взгляд на девушку, прежде чем латники уводят его к порталу.

       Его помещают в отдельную камеру под усиленной магической защитой и целым гарнизоном красных войск. Пару раз к нему приходят инквизиторы, и часы, проведенные с ними, превращаются в самый настоящий ад. Сойти с ума в котором не позволяет его родственная душа.

       Наблюдения за сменой её эмоций — та тонкая соломинка, что не позволяет Дункану окончательно утонуть в безумии. Она позволяет сохранять относительную ясность рассудка, и герцог внимательно прислушивается к каждому наваждению не своих эмоций. Раздражение, гнев, возмущение, горечь, разочарование, уверенность, мстительность, тревожность — калейдоскоп ощущений сменяется достаточно быстро, и слабая иллюзия того, что жизнь Дункана не прекратилась в этой темнице, даёт робкую надежду. Герцог слабо улыбается, чувствуя себя опустошённым, и благодарит храбрую девушку за то, что она хоть немного заполняет эту пустоту.

       Он почти не удивлён, когда видит её на пороге своей темницы. Запыхавшаяся, озабоченная, она хмурила брови, окидывая пленника скептичным взглядом. Тот привычно ухмыляется, натягивая доспехи и поудобней перехватывая меч, и наконец-то выходит наружу, непроизвольно щурясь от слишком яркого солнца.

       Они перебрасываются всего лишь парой фраз: Фрида спешит к своему отцу, надеясь успеть вызволить его до того, как фанатикам станет известно о её предательстве, а Дункан окольными путями двигается к границе Гримхейма, чтобы там встретиться с Вульфстаном. Ему удаётся сделать это весьма скоро, и добрый друг сообщает, что отныне он вне закона. Однако по-прежнему готов всеми силами помогать мятежному герцогу. Дункан весело смеётся, от души хлопая гнома по плечу, и вместе они решают, что первым делом надо отобрать у мясника Ласло Хорнкрест — герцогскую столицу.

       Их армия едва доходит до укреплённых стен города, как Дункана буквально сносит волной чужих эмоций. Они настолько сильные и настоящие, что у него перехватывает дыхание и темнеет в глазах: боль и ярость смешиваются в одно целое и, кажется, вот-вот разорвут его изнутри. Герцог задыхается, не в силах понять, что стало причиной такого мощного эмоционального выброса. Краем уха слышит наглые разглагольствования садиста, главным в которых является оповещение о смерти Годрика.

       «Теперь всё ясно», — только и может подумать Дункан, скрепя зубами, как вспышка утихает так же неожиданно, как появилась, и внутри герцога остаётся лишь пугающая пустота. Он незаметно прикусывает внутреннюю сторону губы, совершенно не обращая внимания на радостные и восторженные возгласы Вульфстана о таинственной смерти Ласло. И лишь с сожалением думает о том, что теперь настала его очередь заполнять собой чужую пустоту.

       Ну что ж, мятежный герцог Оленя был готов попробовать сделать это.