— Хён, знаешь, у меня есть к тебе одно предложение. Думаю, я могу выразить весь смысл, процитировав тебя.

— Ну попробуй, хотя мне уже заведомо не по себе.

— Однажды ты сказал очень мудрую вещь. О том, что дрочить постоянно в душе — угнетает.

— Я понял. Ты хочешь, чтобы я выделил тебе время, и ты бы смог делать это в других частях квартиры. Вообще без проблем, ты только крикни, когда мне надо будет уйти.

Чонгук устремляет недовольный взгляд на Хосока, а тот отвечает ему нечитаемым серьёзным выражением лица. Какое-то время между ними словно молнии летают, но затем младший удручённо вздыхает и, сделав свою физиономию максимально милой, начинает ныть капризным тоном маленького ребёнка:

— Ну хён! Хотя бы взаимодрочка, я даже о большем не прошу. Ты же не хочешь, чтобы я умер от спермотоксикоза?

— Во-первых. От спермотоксикоза не умирают, такой болезни даже нет, — безжалостно излагает Хосок. — Во-вторых. Некоторые люди терпят месяцами, а то и годами, а ты даже неделю высидеть на жопе ровно не можешь. Сколько вот прошло после того инцидента, когда я напился? Дней пять? — Хосок на секунду замолкает и про себя считает прошедшие дни, загибая пальцы, — даже четыре. А ты ведёшь себя так, словно я тебе год не давал. И в-третьих. Это хоть и поточная лекция, но тебе не кажется, что было глупо приходить на чужую пару и решать эту проблему здесь?

— Может, вы уже заткнётесь, потому что я уже не могу это слушать, — встревает в разговор сидящий слева от Хосока Намджун и страдальчески возводит руки к небесам. Точнее слегка приподнимает ладони над партой, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Что, уже не думаешь, что твой Куки маленький, бедный и несчастный?

— Думает, — отвечает за хёна Чонгук.

— Думаю, — говорит вместе с ним Намджун и продолжает: — Ты же довёл ребёнка до безумия: он теперь только и думает, что о совокуплении («он всегда только о нём и думал», — вставляет свои пять копеек Хосок, но на него никто не обращает внимания). А раз во всём твоя вина, то ты и должен взять на себя ответственность. И вообще, какого чёрта вы сидите от меня по обе стороны и переругиваетесь через мои уши?

— Всё потому, что я не смог подобраться к хёну с другой стороны. Мы с тобой могли бы поменяться местами сейчас, но это бы слишком стрёмно выглядело со стороны, — отвечает ему сидящий слева от него Чонгук.

— В любом случае, не хочу слушать подробности вашей личной жизни, поэтому было бы неплохо, просиди вы до конца лекции молча.

— Да уж, а то уши вянут, — раздаётся над их головами, и все трое дружно оборачиваются назад.

— Юнги-хён, а ты какого чёрта тут забыл? — не удерживается Хосок, думая о том, что слишком много посторонних забрело сюда.

— Я тут не по собственному желанию, между прочим. Я стоял в коридоре, никому не мешал и ждал начала своей пары, но, кажется, я немного задремал, и меня вынесло сюда потоком. Потом выбраться уже не получилось.

— Очень увлекательная история, хён, — перебивает его Намджун. — Вот только, как сказала бы моя бэйба, слишком смахивает на пиздёж.

— Это она обычно тебе говорит? — убавляет его пыл Хосок и возвращается к старой теме, — но вообще, мелкий, ты можешь делать что-нибудь полезное, например, найдёшь себе подработку, а я, так уж и быть, в качестве стимула, буду позволять тебе дрочить на свой священный образ по выходным.

— Взаимная дрочка каждый второй день, и я в деле.

— Каждый четвёртый.

— Третий.

— По рукам, — соглашается Хосок, корявым почерком карябает расписку на тетрадном листе и ставит в углу свою подпись, — а теперь и ты подпиши: это чтобы ты не лез ко мне чаще и до того, как найдёшь работу.

— Вы такие забавные, что меня тянет проблеваться, — бормочет Юнги и укладывает голову на собственные руки. — А теперь я посплю, всё равно у меня по этому предмету уже стоит зачёт.

— Намджун-хён. Давай ты меня наймёшь: я буду приходить к тебе и готовить поесть, а ты будешь давать мне на лапу, чтобы Хосок-хён не приставал.

— Зачем мне твои услуги, если моя бэйба и сама готовит?

— Хён, ты не забывай, что она моя сестра, и я жил с ней дофига и больше. Я прекрасно осведомлён, что она любую еду может превратить в биологическое оружие массового уничтожения. Не стоит делать вид, что вы не пичкаетесь каждый день едой из кафешек. Это в твоих интересах, принять моё щедрое предложение.

— Раскусил. Я тебя нанимаю. И только посмей пиздить еду из моего холодильника к себе домой: тебя не спасёт даже найм по блату.

— Я не понял, вы какого чёрта решаете всё за моей спиной? С каких пор прислуживание Намджуну называется работой?

— С тех пор, как за это начали выдавать зарплату, хён.

Хосок и Чонгук продолжают пререкаться до конца пары, пока Намджун между ними воет о том, как они его достали, а Юнги тихо посапывает позади, не слыша ничего вокруг. Как только раздаётся звонок, младший хватает Хосока за руку и тащит за собой, пробираясь с локтями сквозь толкучку, успевшую образоваться около выхода из аудитории.

— Посторонитесь! Вопрос жизни и смерти! — вопит Чонгук во всю силу своих лёгких, пока Хосок безвольной куклой тащится за ним, с ужасом представляя, какие потом о них пойдут разговоры.

«Смотри! Снова устроили пробежку за ручки по корпусу!», — слышится им в след, пока они быстрым шагом идут по коридорам университета.

«Что-то мне это напоминает», — настороженно думает Хосок, озираясь по сторонам.

«Пиздец, как напоминает!», — уже вопит он про себя, когда Чонгук заводит его в одну уж больно знакомую кладовую. И дальше Хосок понимает всё без лишних слов.

— Ты совсем с катушек слетел? Не буду я делать это в университете!

— Почему? Тебе же такое нравится.

— С чего ты вообще это взял? У тебя слишком богатая фантазия!

И Хосок искренне ждёт ответа на свой вопрос, вот только у Чонгука немного другие планы. Младший зажимает хёна у того же шкафа, что и в прошлый раз, и припадает губами к его шее, всасывая кожу и оставляя на ней багровые метки, а затем зализывая их языком. У Хосока сразу начинают подкашиваться ноги, а из груди вырывается шумный вздох, походящий на стон, когда Чонгук сжимает в руках его задницу.

— Ладно, но только быстро, — шепчет Хосок на выдохе, тянет донсэна за волосы, чтобы тот оторвался, наконец, от обмусоливания его шеи, и целует его. Чонгук довольно мычит в его губы, запускает свой язык в его рот и проводит ладонью по промежности хёна тягучим движением, заставляя того прогнуться в спине навстречу этому касанию.

— Блять, я же сказал быстрее, — всхлипывает Хосок, на мгновение разрывая поцелуй, и поспешно расстёгивает джинсы младшего. Чонгук усмехается и, после того, как спускает свои штаны до колен вместе с нижним бельём, «вжикает» молнией на обтягивающих брюках хёна.

Хосок громко стонет в поцелуй, когда пальцы Чонгука сжимаются на его члене, и невольно толкается бёдрами вперёд. Он уже собирается обхватить ладонью стояк донсэна, но тот что-то невнятно булькает в поцелуй и заставляет хёна расставить ноги шире, пристраиваясь между ними и прижимаясь ближе.

— Ты что твори… ох, ебать! — не удерживается от громкого восклика Хосок, когда Чонгук соприкасается своим стояком с его и, взяв оба члена в свою руку, начинает размашисто дрочить. При этом младший движет тазом в рванном ритме, всё сильнее вжимая хёна задом в жёсткую деревянную полку, от которой у того, наверняка, останется широкая линия синяка. Хосок цепляется за шею и плечи донсэна, уже не контролируя собственные стоны, оглушительным эхом отдающиеся в голове Чонгука. И старшего не покидает странное ощущение, словно ему не дрочат сейчас, а просто вытрахивают все мысли из головы.

Поцелуи смазываются: Хосок отвечает чисто по инерции, уже не понимая, что творят губы Чонгука, то опускающиеся к подбородку, то вновь ловящие чужие стоны. И в один момент младший не удерживается и тоже стонет протяжно, с легкой хрипотцой в голосе. Тогда Хосок чувствует вязкие капли спермы, стекающие по члену, и понимает, что Чонгук только что кончил. Старший жалостливо всхлипывает, но окончательно ему срывает крышу, когда донсэн опускается перед ним на колени и проводит языком по его стояку от основания до головки, слизывая часть собственной спермы: Хосок хватается за его волосы и почти стекает на пол, оставаясь стоять на ногах только благодаря какому-то чуду.

Стоит Чонгуку обхватить губами головку и загнать член за щёку, как Хосок кончает, закусив ребро своей ладони. Чонгук сплевывает сперму в ведро для половых тряпок, стоящее в углу, пока Хосок застёгивает свои штаны и нервно усмехается.

— Что же ты не проглотил? Как же твоё пищеварение?

Чонгук недовольно морщит нос и молча приводит себя в порядок.

— Такое чувство, что у меня всё лицо в слюне. Ужас, — жалуется ему Хосок, вытирая подбородок тыльной стороной футболки.

— И не только лицо, — ржёт над этим младший и пулей вылетает за дверь, пока смущённый хён не зарядил в него шваброй.

Когда Хосок выходит следом, и они плетутся к выходу (старший вдруг понимает, что уже не сможет отсидеть спокойно на следующей паре), то навстречу им попадается Юнги.

— Хотел спросить, с чего это Чонгук такой счастливый, — говорит он, обращаясь к Хосоку,— но потом перевёл взгляд на тебя, и ты выглядишь таким затраханным, что все вопросы как-то сразу отпали.

— И почему же ты выглядишь счастливым, а я затраханным, не подскажешь? — спрашивает потом Хосок у Чонгука по дороге домой.

— Хён, а это разве не синонимы?

— А ты в словаре посмотри, — бубнит себе под нос недовольный Хосок, уже прикидывая, когда у них будет следующий раз.