Лежу под одеялом, пялюсь в тусклый экран телефона, что-то слушаю, что-то читаю, а голова забита вообще другим. Был на кухне пару минут назад, точно так же пялился в тёмное окно с выражением тупого непонимания, мол, как это так: всего пару дней назад в это время я уже мог спокойно выходить на улицу, в том смысле, что светло.

Щас сразу видно — осень приходит. Она ещё не наступила, но уже тихонько подкрадывается к порогу и вот-вот неуверенно постучится в дверь; в домофон не позвонит, эта гордая мадмуазель никогда не звонит, любит появляться неожиданно.

От перепада температур у меня скоро закружится голова. Под одеялом жарко, без него, под вентилятором, холодно. Надеюсь на чудо.

Хочется выпить кофе или компот. Вопреки хотению пью кефир, а что поделать, если количество пакетиков дешёвого растворимого кофе ограничено и ограничено не мной, а компот, как назло, закончился вчера.

А вчера ещё было светло… Я-то не жалуюсь, мне и так хорошо. Но вот какой-то август уж совсем гнетущий вышел. Куда вышел, спрашивается? Может, послан куда подальше соседями, июнем и июлем, или я его как-то когда-то неосознанно послал. Ну да не суть важно.

Витя шмыгнул носом уже раз десять. Подарю ему на день рождения носовой платок в горошек. Сидит на кухне, кофе пьёт; я слышал минуту назад, как чайник кипел. Вовремя же кефирчика хлебнул.

Моя подозрительная крепость из одеяла и простыни какая-то уж слишком подозрительная. Я это хорошо вижу теперь: утро хоть и темнее предыдущих, но куда ему с ночью — с настоящей ночью — тягаться!

В глаза точно солёной воды плеснули. Клонит в сон, а сон к себе пускать не хочет. Девять процентов зарядки на телефоне, пока пишу — уже восемь. Подключил зарядку и засмеялся про себя: со стороны выглядит так, будто я этот провод к себе подключил, этакий «хоум мейд» аппарат жизнеобеспечения.

Скинул одеяло, крепость уже без надобности. За окном рассвело, хоть солнце ещё не бьёт в глаза, но пять утра всё-таки пять утра в любое время года.

Лежу и думаю: как я вообще так изловчился, чтобы ежесекундно не переживать по поводу предстоящей учёбы, да ещё и когда она внезапно решила отличаться от предыдущих одинаковых годов и ввести в себя глупые новые правила под видом действенного обезболивающего? Казалось бы, такой должен быть удар по нервной системе. А она нет, видите ли, выдержала. В первый раз за свои неполные шестнадцать годков. Чудо-таки свершилось.