У каждого человека день начинается со своей рутины: кто-то идёт на пробежку в шесть утра, твёрдо выбрав для себя стезю здорового образа жизни, а кто-то только решает наконец отключить ноутбук после бессонной ночи, не обращая внимания на привычные мешки под глазами, и сделать себе кофе.

У Германии утро начиналось когда угодно, но только не вовремя — режим сна всё никак не хотел вставать на своё место, несмотря на вечные попытки девушки что-то изменить. Вот она и мирилась с этим, тяжело подымалась с дивана и медленно шла заваривать ещё одну, кружку кофе, который уж ей-то никогда не надоест, чтобы приняться за работу с новым энтузиазмом. Из-за стальной хватки по отношению к какому-либо делу, она довольно быстро справлялась с задачей, но её, пока не забытая, прокрастинация и уже, ставшее привычным «потом», надежда вспомнить о дедлайнах до того, как они начнут гореть, показывали тонкость льда, по которому, как могло показаться, ей так нравится ходить. А ведь на какое-то время девушка забыла даже про рисование — единственное увлечение и одно из немногого, что приносило ей счастье даже в самое сложное время. И это из-за одной лишь причины — катастрофическая нехватка времени.

Казалось бы, всё как обычно — рутина продолжалась до того, как Германия спустилась на кухню. Испытывая лишь желание как можно скорей принять очередную дозу кофеина, проходя через гостиную она краем глаза увидела… Кровь?..

«Что тут произошло?» — нахмурилась девушка, задумчиво наматывая на палец выбившуюся из пучка прядь черных волос. В голове сразу промелькнула мысль о причастности к этому Рейха. Версия об отношении к произошедшему, чтобы это не было, отца, к сожалению, была единственной. С размышлениями о том, чья это кровь, она, заварив кофе покрепче и собрав всю решительность в кулак, направилась наверх в сторону кабинета Рейха. Несмотря на понимание, что обязательно надо узнать о случившемся, девушка несколько раз останавливалась по дороге, пытаясь придумать другой вариант. Разговаривать с отцом ей крайне не хотелось.

«Соберись, идиотка!» — разозлилась Германия на саму себя и пошла дальше вперёд. Из-за толстой двери послышался вскрик и ругательство, сразу же за ними последовал еле слышный звук металла и тяжёлый выдох, услышав которые, Германия ускорилась, быстро оказалась у кабинета и постучалась.

— Кто? — слегка дрожащий, но всё ещё убедительный голос мужчины дополняли быстрые шаги по комнате.

— Германия, — ответила девушка, нервно постукивая пальцами по чашке.

— Входи, — понимая, что всё равно не успеет, мужчина просто стал возле зеркала в ожидании дочери.

«Интересно, что же такого случилось? И почему так не вовремя», — промелькнула мысль в голове Рейха, когда дверь открылась.

Досчитав в уме до трёх, пытаясь так собраться с мыслями, Германия вошла в комнату.

— Что за кровь в…? — с порога начала говорить девушка, надеясь как можно быстрее закончить только начатый диалог, но посмотрела на мужчину и замерла, замолчав от неожиданности на середине предложения.

— Ох, я плохо вытер, прости, — надев на лицо чёрную маску, он выкинул кровавые бинты и иглы. Именно сейчас немец заканчивал последнюю деталь лечения после той самой ночи — накладывал швы на, названную Россией, «улыбку». Маска идеально прикрывала швы, если её, конечно, не сорвать, чего мужчина уж точно бы не хотел. А белая рубашка из тонкой ткани слегка пропиталась кровью, показывая рельефы черных нитей, скрепляющих грани глубоких ран.

— Что произошло?.. — воскликнула она, широко раскрыв глаза от удивления.

— Ничего важного, можешь не переживать, — не смотря в глаза дочери, Рейх принял несколько таблеток обезболивающего, запив разбавленным вином.

— Да? По тебе видно, — спохватившись, девушка вновь сделала голос безразличным, будто спрашивала о чем-то совершенно несущественном. — Но я хочу знать, что случилось, потому что, если ты не заметил, я тоже живу в этом доме.

— Прости, Герми, — он обернулся к ней, поправив маску. — Но я не могу сказать. Не сейчас. Но опасность больше не грозит.

— Тогда почему не можешь рассказать именно сейчас? — вопросительно подняв бровь, она скрестила руки на груди.

— Я знаю, что ты не на моей стороне, — Рейх подошёл к дочери. — Но, пожалуйста, хоть в этот раз, поверь мне. Я не могу сказать. И это не из-за того, что я что-то задумал или, даже не знаю, это какая-то игра, розыгрыш. Ты не должна это знать, по крайне мере, сейчас — точно.

Вздохнув, Германия кивнула и отвернулась к двери. В голове крутилось множество вопросов, ответы на которые она, похоже, узнает не скоро. Если вообще узнает…

— Спасибо. Могу дать слово, пострадал лишь я. Можешь не переживать, — пытаясь аккуратно надеть шинель, сказал немец, обернувшись к девушке спиной.

— Надеюсь, я не найду труп в холодильнике, — пытаясь скрыть за юмором недоумение, Германия развернулась и вышла из комнаты.

— Не найдешь, — уже во всю сцепив челюсти, задевая грубой тканью формы швы, сквозь зубы ответил мужчина.

 — Конечно, ты ведь их хорошо прячешь. Опыт большой? — крикнула она из коридора, захлопнув дверь за собой.

— Я от них сразу избавляюсь, дорогая! — с лёгким смешком, скрывающим боль, Рей всё же застегнул форму.

— Не называй меня так, — чуть раздраженно воскликнула Германия, спускаясь по лестнице

«Как всегда» — с легкой улыбкой, подумал Рейх и спрятал все следы увечий за тканью. Убрав в кабинете, мужчина вышел в коридор.

«А ведь Япония все еще не на моей стороне… ЯИ уж точно не будет против такого будущего для своей дочери. Это она показала ещё при первом разговоре, — задумчиво проходя по мягкой ковровой дорожке, рассуждал он про себя. — Черт, она же обижена на меня. Нужно как можно скорее уладить эту каверзную деталь».