Темнота.

Это было первое, что я почувствовал, придя в себя. Мягкая, окутывающая своим бархатным покрывалом и словно бы отделяющая от мира. Темнота не только перед глазами, но и в самом сознании, в котором не осталось ни одного воспоминания или мысли — лишь размытые тусклые картинки.

Я медленно открыл глаза. Голова немного болела, отдавая спиртным ощущением, как будто после похмелья. Она казалась ватной и еле удерживалась на шее. Было такое чувство, словно меня сильно ударили чем-то тяжёлым по затылку. Взгляд постепенно привык к полумраку вокруг, почти что различая во тьме знакомые образы родни, я пытался увидеть ещё какие-то детали. Сёстры сидели, сложив руки и глядя в сторону, с ничего не выражающим лицом, что меня немного испугало. Одна из них подняла на меня отстранённый взгляд, как бы говоря им: «о, очнулся», — и едва заметно хмыкнула.  

Я хотел хоть что-то спросить, — что произошло, где мы сейчас вообще? — но меня перебил незнакомый силуэт. Мужчина был в чёрном костюме и идеально белых перчатках, лица не видно — его скрывала такая же ослепительно белоснежная маска. Он отточенным движением прислонил палец к губам, наказывая молчать, и скрылся за темной шторой в заднем окне. Девушки молчали, смотря в ужасе в одну точку, и больше ни одна из них не посмотрела на меня. Тишину нарушал лишь размеренный и монотонный звук, напоминающий топот лошадиных копыт. Только сейчас я обратил внимание на то, что всё вокруг немного покачивалось из стороны в сторону, словно мы ехали по неровной мостовой.

Я попытался выглянуть в окно, но оно было полностью скрыто занавесками без единого просвета.  

«Что это за транспорт вообще?» — подумал я и скрестил руки на груди.

В голове снова стали мелькать вопросы, на которые у меня не было ответа — Где мы? Куда мы едем? Кто эти люди? Почему нельзя говорить? Что вообще произошло, и что будет с нами потом?

Пальцы как-то неосознанно потянулись к кулону на груди, сжав его в ладони. Простой золотой медальон в форме маленького сердца на тонкой цепочке. Я не знал о нем ничего кроме того, что он у меня с раннего детства, но хранил и берёг его, веря, что это как-то связано с моим прошлым. Счастливым прошлым, которое оказалось утерянным для меня и моих сестёр.  

Попытки вспомнить события до потери сознания оказались тщетны, сколько бы я не пытался. Сквозь тусклый свет, я попытался рассмотреть обстановку. Мы сидели на чем-то твердом, но с мягкой обивкой. Пробежавшись взглядом снизу, я заметил белое пятно. Я незаметно, с помощью ног, а позже и рук, достал этот объект, который оказался бумажкой. Немного поднесся её к занавескам, пропускающим свет, я смог разглядеть надпись.  

«Это, наверное, из газеты. Даты нет, странно. Да, ещё и английский. Нужно поднапрячь извилины», — подумал я. Достаточно изучив бумажку, я зачитал про себя:

«Этой среды были выпущены из тюрьмы трое человек, ранее осуждённые за отвратительное убийство семьи рода Бертинелли. А именно: Дэвид Брекстон, Эрнест Майер и Антонио Бруни. Их признали невиновными в связи с новыми, представленными суду, доказательствами».

— Это не имеет значения, если я даже год и день недели не помню. Бесполезная бумажка без даты… — прошептал я с некой злостью и выкинул вырезку, откинув голову.

Оставалось только ждать.  

Но это невыносимое и тягостное из-за неизвестности ожидание не продлилось долго. Через некоторое время стук и тряска прекратились, так как мы остановились, видимо, прибыв на место назначения. Послышался звук открывающейся дверцы, и я увидел, как тот самый мужчина, что запрещал говорить, вышел из машины, — я лишь условно называю это так, — на улицу. Спустя несколько секунд я зажмурился из-за дневного света, который не был таким уж ярким, просто глаза успели за это время достаточно сильно привыкнуть к темноте. Незнакомец сделал шаг назад, жестом приглашая нас выходить, что первые сделали сестры, а потом уже я.  

Мы ступили на ровную мраморную плитку чёрного цвета с алыми прожилками. Первое, что я смог увидеть, осмотревшись, были кусты роз. Никогда я ещё не видел таких красивых цветов! Ярко-алые бутоны, успевшие уже раскрыть свои лепестки, гроздьями усыпали колючие ветви, контрастно выделяясь на фоне тёмно-зелёных листьев с чёрными прожилками и зубчатыми краями.  

Мужчина движением руки подозвал идти прямо по тропе. Как жаль, что эти кусты столь высокие. Мы пошли вперёд, рассматривая, насколько это было возможно в таком темпе, двор.  

Идеальный газон украшался небольшими участками античных статуй, лавочек с вычурными спинками, тюльпановых и орхидных деревьев. Когда я поднял взгляд, предо мной явился огромный особняк. Готический стиль как-то сразу пришелся мне по душе. Здание, как я понял, было в форме «С», с серединой в виде корпуса странной геометрической формы. Восьмиугольник, кажется. От него отходило два крыла — западное и восточное. На третьем, последнем этаже, мягко горел белый свет.  

Я ступил на первую матово-чёрную ступень, даже сквозь подошву обуви словно почувствовав её холод, и заприметил фарфоровых змей, которые плавно оплетали высокие колонны по обе стороны возле входа. Чёрные массивные двери с сложным узором, который я не успел разглядеть, открыла миловидная женщина с бланком в руках.  

Собранные в высокую свободную дульку красные волосы с белыми концами. Такие же светлые прядки, что спускались по белоснежному лицу, обрамляли щеки. Одета она была в тёмно-алое платье готического стиля с, в меру пышной, юбкой до пола и корсетом на высокой талии. С левой стороны на груди, прямо у сердца, я заметил странную брошь — черный ромб с ярким рубином идеальной «J» в центре.

Янтарно-карие глаза смотрели на нас доброжелательным, как и улыбка, взглядом. Но мне, почему-то, сразу не понравилась эта улыбка и взгляд… Эта доброта была словно не настоящая, хоть и очень походила на искреннюю. Она плавными движениями руки пригласила нас заходить в дом.

— Можете задать несколько вопросов, — сладким, как будто с озвучки фильма, голосом произнесла женщина, поправляя круглые очки в тонкой оправе большим и указательным пальцами.

— Что это за место? — осмелился первый спросить я, осматривая коридор. Весь интерьер внутри был выполнен в  коричневых оттенках. На стенах висели двойные бра с чёрными завитушками, освещая тёмно-коричневую мягкую, словно совсем новую, ковровую дорожку под моими ногами. Между светильниками располагались картины в толстых тяжёлых рамах — портреты персонажей книг, зверей и детей. Натяжной тёмный потолок отражал все движущиеся предметы не хуже чем зеркало, а от деревянных панелей, тянущихся по всех стенах, отдавало холодом.

— Это ваш новый дом, Ульяна, Беллатриса и… — она сверилась с бланком в руке, вновь посмотрев на меня, — Руслан. Нам сообщили о том, что вы трое проживаете в не столь благоприятных условиях, да ещё и без опекуна, — женщина, на секунду остановившись, повернула в коридор левого крыла.  

Теперь появились однотипные коричневые двери, у которых различались только ручки: золотые, серебряные, бронзовые, деревянные или же хрустальные. Каждые три метра освещались круглыми, двухъярусными люстрами с десятками свечей, что слабо покачивались на высоком потолке.

— А почему… — робко хотела спросить Белла, но её резко прервали:

— На данный момент вопросов хватит, — женщина завернула за угол и стала подниматься по ступеням, а нам троим лишь оставалось поспешить за ней, чтобы не отстать. — Давайте вы заселитесь, привыкните к своей комнате и уже позже, после ужина, поставите все свои вопросы господину этого дома, — с некоей долей нравоучительности проговорила она, остановившись на площадке второго этажа и особо подчеркнув слово «господин».

«Господин?» — недоуменно подумал я, удивившись такой формулировке, но промолчал. Она открыла дверь в серую комнату с коричневыми потолком, полом и такого же цвета акцентами на мебели. У стены, с тремя окнами, стояли перпендикулярно им кровати с железными спинками и ножками. Пропустив вперёд сестёр, я вошёл за ними, проводив женщину взглядом, пока та не скрылась за углом.

— Это моя кровать! — когда мы остались одни, резко выкрикнула Ульяна, которая сразу же заняла лучшее место в комнате, подальше от входной двери, чтобы её не сразу замечали вошедшие. Я лишь фыркнул и выбрал кровать рядом с Улей, оставив Беллу прямо напротив дверного проёма. Раздавшийся стук в дверь ввел нас в ступор.  

«Неужели ещё раз та женщина?» — подумал я, подходя и открывая её. Передо мной стоял высокий мужчина в строгом белом костюме, чёрной тканевой маске, скрывающей больше половины лица, и перчатках, держа наши сумки с вещами и молча протягивая их мне. Я принял вещи из его рук, после чего незнакомец, ничего не сказав, сразу же ушёл. Я закрыл дверь, проводив его взглядом, и с недоумением поставил чемоданы на пол.

— Здесь творится какая-то хрень! Почему они не показывают свои лица? — не выдержав, возмутился я и посмотрел на девочек.

— Просто они боятся, что когда увидят их лица люди в обморок упадут! — громко вскрикнула Лина и засмеялась, хотя, если быть точнее, заржала. Беллатрикс робко посмеялась вместе с сестрой, теребя при этом подол своей юбки.

— Нашли место для шуток! — раздражённо ответил я, оборачиваясь к двери, — Если хотите, можете дальше сидеть на кроватях, а я пойду выяснять что здесь вообще происходит!

Девушки посмотрели на меня, прекратив смех, и Белла сразу же включила мамочку:

— Руся, не нужно. Это плохо кончится!

Младшую сестру перебила другая:

— А я согласна с Русланом! — Ульянка встала с кровати и подошла ко мне, скрестив руки на груди.

Беллс перевела взгляд с меня на сестру и тихо пробормотала:

— Не надо… Пожалуйста ребята…

— Белка, да ты достала уже! Постоянно нам мешаешь, — меня начинало уже порядком злить всё это.

— Потому что такое всегда плохо заканчивается, — шмыгнув носом, Белла, отвела взгляд на свой чемодан, взялась за ручку и, положив на свою кровать, начала разбирать его. Больше не смотрела на нас и молчала, раскладывая вещи по полкам ее шкафчика.

Мне стало сразу же плохо на душе, что я накричал и задел сестру, а посмотрев на Улю, я понял, что она чувствует примерно то же. Но ни я, ни она не осмеливались что-либо сказать в знак примирения, или же последовать нашему первоначальному плану.  Поэтому мы оба лишь вздохнули и, в полной тишине, что тягостно повисла в комнате, последовали примеру мелкой — стали разбирать свои сумки.

Когда все вещи были разобраны, мы молча сели по кроватям и смотрели в окна невидящим пустым взглядом. Тишину прервала Лина:

— Прости, Беллатриса. Мы погорячились, — кинув на меня убийственный взгляд, в котором читалось: «Извиняйся, если не хочешь стать трупом».

Я кивнул, одарив её не менее «любезным» взглядом, последовал примеру сестры:

— Да, прости, Беллс.

В ответ на это, посмотрев на нас, она сказала:

— Вы не должны волноваться, я сама виновата.

После этого снова повисла неловкая пауза.

— Как думаете, — тихо начала младшая, — какой этот… Господин?

— Понятия не имею, — фыркнула Ульяна. — Надеюсь, он не жестокий урод, а высокий красавец. А то я рвотного рефлекса не удержу,  — рассмеявшись, сказала она.

Белла засмеялась вместе с сестрой, продолжая вести диалог:

— Ой… Ну не знаю… — протянула она, мечтательно закрыв глаза. — Я хотела чтобы он был сильный и… Толератный… И не такой как вы двое, любители подраться.  

Я лишь закатил глаза, слушая сестёр:

— Хватит романтизировать подчинение. И витать в облаках. Это мы только приехали, а потом начнётся — правила, строгие порядки, — я сделал вид, будто поправил очки на носу, пародируя ту самую женщину, что встретила нас у входа, и произнес немного измененным голосом. — Дети, не делайте то, не делайте сё, бла-бла-бла.

— Умный нашелся мне, — такой же пантомимой Яна забрала мои очки и сломала, издав звук хруста стекла, — Романтизация подчинения была до XVIII века, а сейчас это лишь ирония над прошлым. И, конечно, правила будут. Это же такой же «детский концлагерь», но с увеличеной заботой и, надеюсь, без убийств и экспериментов.

Белла, испуганно посмотрела на меня, а затем на Улю:

— Вы в этом уверены? — с небольшой надеждой в голосе произнесла она. Её пальцы стали непроизвольно постукивать по лезвию, которое она всегда носила на шее — что-то вроде амулета.

— Конечно, уверены. Тебя, — я легонько стукнул младшую сестру пальцем по лбу и сказал совершенно серьезно, — первую заберут, расчленят, а органы продадут.

Мелкая отсела подальше от меня и ближе к Ульяне. Её взгляд стал немного потерянным, и она начала покачиваться из стороны в сторону.

— Прекрати, Рус. Он пошутил, Беллс, — девушка обняла её одной рукой, второй взяв её ладонь в свою. — Честное пионерское, что мы тебя в обиду не дадим.

Лина посмотрела на меня, ожидая поддержки.

— Правильно, — я едва заметно ухмыльнулся. — Если нас и будут убивать, то всех сразу. Медленно и мучительно.  

— Руслан! — она встала и подошла ко мне. Дав лёгкую пощечину, средняя обернулась к младшей. — Нас не будут убивать и пытать, это шутка.

От удара я театрально упал на кровать, на которой сидел, и запрокинул одну руку за голову:

— Это был удар в самое сердце! Ой, тьфу ты, в самую щёку. Сёстры, я любил вас искренне и нежно, — я закрыл глаза, еле сдерживая смех, и добавил. — И ещё… Уля, это я тогда съел твою шоколадку. Белка, ты ответственна за мои похороны. Цветов не надо. Моя последняя воля.

— Как ты мог?!

— Что как я мог? — будто бы не понимая, о чём она, я приоткрыл один глаз и, увидев лицо Ули, стал примерно догадываться, что она сейчас будет делать, скатился с кровати на пол и быстро встал на ноги.

Не давая отойти далеко, Ульяна подбежала ко мне и начала щекотать, зная, что это некая моя слабость. Этого я и боялся. Не выдержав, я громко засмеялся, пытаясь отмахнуться от неё руками, сделал несколько шагов назад, пока не оказался прижатым к стене. Пути отступления были перекрыты. Задыхаясь от смеха, я сполз по стене на пол, всё ещё пытаясь хоть как-то обороняться.

— Уля… — я едва мог дышать, не то что говорить. — Перестань, пожалуйста!

— Извинись перед сестрой, — прошептала она, медленно опуская руки.  

— Какой именно, у меня их целых две, — ответил я переводя дыхание, так как даже сейчас не смог удержаться от колкости, и уже мысленно приготовился к новой атаке.

— Прекрати уже, — вместо привычной щекотки, она слегка ударила меня в плечо.  

— Избивают, — я лишь осуждающе цокнул и покачал головой. — Да вы смерти моей хотите, хищницы.

Ульяна отошла от меня, сев на кровать и включив обиженку.  

«Ой, ну начинается», — подумал я, посмотрев на неё. Вставать было лень, поэтому я воспользовался своим излюбленным методом передвижения, а именно — перекатился по полу к её кровати, и начал заранее подготовленную речь для подобных случаев. — О, Госпожа Ульяна, прошу великодушно простить меня, придурка…

В это время раздался стук в дверь, прервав мою реплику, и в дверях появилась та самая женщина со стопкой вещей. Улыбка спала с её лица, и она сдвинула брови к переносице:

— Это парадная форма. Через 5 минут я зайду за вами, и вы пойдете на ужин, где познакомитесь с остальными жителями этого поместья. Наденьте её, — зайдя в комнату, она положила вещи рядом с Беллатрикс и вышла, не проронив больше ни слова.  

Я молча проводил её взглядом, потом поднялся на ноги, отряхнув свитер, после чего подошёл к своей кровати, на ходу передразнивая:

— Через 5 минут чтобы были готовы… — взяв в руки одежду, я сокрушенно вздохнул, — Эх, такой момент испортила.

Уля не сдержала хохота от неловкости этой ситуации и подошла к одежде:

— Я что, должна променять мой любимый корсет на это платье? — посмотрев на меня она продолжила. — Радуйся, что остался жив.

Она взяла красивое платье с пышным и плотным темно-синим подолом, под тканью которого красовались несколько слоев белого рюша с фатином. Верх платья всё же был выполнен за примером корсета. Короткие и пышные рукава подчеркивались жёлтыми кружевами. Таким же цветом были отмечены акценты.  

— Могло быть и хуже, — произнесла она и зашла в небольшую кладовую.

— Ну я согласна с тобой, — младшая уже переоделась и наблюдала за моими возмущениями.  

Я же презрительно и придирчиво оглядывал доставшиеся мне вещи, держа их кончиками пальцев:

— Рубашка? Смокинг?! О Господи, а это что?! — я потряс чёрным куском ткани неизвестного мне названия с кучей рюш.

— Это жабо, умник. Тебе пойдёт, — улыбнулась с насмешкой Ульянка и пошла переодеваться.  

— Жабо. Что за слово, — я раздражённо фыркнул и отбросил его обратно на кровать. — Не собираюсь я одевать эти тряпки. Где она их достала, в шкафу своей бабушки?! — вздохнув, я более-менее успокоился. — Так. Окно или мусорка?  

Уля уже вышла, посмотрев в овальное зеркало.  

— Черт, — прошипела она, — Руся я с тобой. Это платье открывает ожог!  

Во время наших с Улей возмущений, Белла крутилась у зеркала, рассматривая пастельно-зеленое пышное платье с улыбкой на лице.  

— Беллс, как тебе может это нравиться? — я непонимающе взглянул на сестру после чего вновь обернулся к Уле. — Я бы предложил сжечь это к чертям, желательно вместе со всем домом, но так как это не в наших силах, предлагаю избавиться от вещей другим способом, — я подошёл к окну возле своей кровати, взявшись за ручку тяжелой рамы и приоткрыв его.  

— Думаю, за это нас ждёт наказание, — проговорила Ульяна.  

— А я не думаю, я знаю. И мне пофиг

Я выглянул из окна, увидев прямо под ним кусты роз, — сколько же их тут, чуть ли не на каждом шагу! — и прикинул примерно высоту.

Лицо мелкой изменилось и она подбежала ко мне сзади и попыталась оттянуть от окна:

— Не надо Руся! Пожалуйста! Умоляю тебя!

Я с лёгким недоумением обернулся к сестре, не понимая, что это она так разволновалась. В это время, уже держа в вытянутой руке пиджак, я разжал пальцы с лёгкой усмешкой, и тот красиво полетел вниз. — Ой. Случайно получилось. Так, а следующая на очереди вот эта фигня, — добавил я, взяв в руки… — как там Уля сказала? — жабо.

На глаза Беллы навернулись слезы:

— Русик, пожалуйста, не нужно!  

Ну вот опять слёзы! Какая же она плакса, аж бесит.

— Да успокойся ты! Достала уже ныть постоянно из-за всякой ерунды! Я всё равно не надену это, так что же с того? — при этих словах я вновь взял в руки рубашку и брюки. — Нет, ну ты посмотри! Никто не заставит меня надеть это.

— Руслан, — серьезным тоном сказала Ульяна, — Я уже слышу дальние шаги. Лучше оденься и быстрее. Сейчас нужно показывать себя, как послушных детей и зарабатывать авторитет.  

— Зарабатывать авторитет? Ты серьёзно? — я засмеялся, глядя на неё. — То есть, ты ещё и подлизываться к ним собираешься?! От тебя я такого не ожидал.

— Мы тут надолго застряли, — ответила она.

— И что с того? — я пожал плечами. — Да и вообще. С любого, абсолютно любого детдома можно сбежать. Не первый раз уже.

— Мы даже не знаем в каком районе и городе находимся, Руслан.

— То же мне, нашла проблему, — фыркнул я, понимая, что она-то на самом деле права. Даже если получится сбежать отсюда, что дальше? Нам ведь вообще ничего неизвестно, о том, где мы находимся.

Неожиданно раздался стук, что заставил нас обернуться, и в комнату явилась женская персона, чье появление, по крайней мере для меня, было сейчас ой как нежелательно.

— Что здесь происходит? — её голос прозвучал эхом, отражаясь от стен.  

— Эм, ничего особенного, — я посмотрел на неё с «любезной» улыбкой на лице.

— Совершенно ничего необычного, — тихо произнесла и средняя сестра, поправив платье.

— Неужели? — она подняла бровь и прошлась до нас с мелкой, даже не посмотрев на меня. Женщина выглянула в окно и негромко свистнула. Вдруг из кустов роз появился человек с нашивкой на маске в виде черви и шестёрки рядом, которые мне удалось разглядеть даже стоя чуть в стороне от окна, который также держал в руке секатор. Я скорее не увидел, а почувствовал, как сзади меня испуганно вздрогнула Беллатриса. Мужчина поднял пиджак, что я выбросил несколько минут назад, и скрылся среди цветов.

«Вот какого чёрта ты забыл в этих кустах, а?» — с некой досадой подумал я. Но уже всё, отступать некуда, пусть эта женщина говорит и делает что хочет, а сдаваться я не собираюсь.  

— Руслан, оденьтесь в форму, — лишь сейчас она посмотрела на меня спокойным взглядом. Я видел, как Ульяна уже мысленно проклинала меня, скорее всего снова аргументируя свою злость тем, что я страшен её на целую минуту и похож на гриффиндорца. Она и вправду сумасшедшая фанатка этой сказки про Гарри Поттера. Один раз заставила меня прочитать первую книгу. Тогда с первых строк описания факультетов я понял, Ульяна — чистый слизеринец.  

— Какую форму? — говоря это, я еле сдержал улыбку, сделав серьёзное и слегка удивлённое выражение лица. Теперь уже я твёрдо решил вывести из себя эту надоедливую женщину, имя которой мы так пока и не узнали.  

— Вы знаете, о чем я говорю, — продолжила она, смотря на меня пронзительным взглядом.  

— Не знаю, — я лишь пожал плечами. — Да и моя одежда меня вполне устраивает.  

— А господина данного дома нет. Вы теперь проживаете на его территории, так что обязаны выполнять правила данного поместья.  

Уля была шокирована происходящим, явно не понимая, чего именно я добиваюсь.

— Знаете, а мне как-то всё равно на него и то, что ему нравится, а что нет. Оказался я здесь против своей воли и не собираюсь подчиняться прихотям какого-то господина, — последнее слово я произнёс с явным сарказмом, — которого даже не видел.

— Хорошо, — раздался стук в дверь, а затем появилась рука державшая уже новый пиджак, такой же, как и тот, от которого я недавно так неудачно избавился. Она положила его на мою кровать и, взяв Беллу за запястье, повела к выходу из комнаты. Сестра вскрикнула и скривилась от боли:

— Отпустите меня! — её голос дрожал от страха.

— Что вы делаете?! — я подбежал к младшей, но меня остановил тот мужчина в маске, обхватив руками со спины и крепко держа.  

— Я буду ожидать в столовой. Шестёрка отведет вас туда. Иначе я не обещаю, что с вашей сестрой все будет хорошо. — показав оскал, она вышла из комнаты вместе с Беллатрисой и закрыла дверь.  

Только сейчас мужчина отпустил меня и протянул мне одежду. Я уже еле сдерживал желание выбежать из комнаты и забрать сестру из рук этой женщины, но понимал, что этим сделаю только хуже даже не себе, а Белле. Выдохнув, я резким движением выхватил из рук слуги эти ненавистные тряпки и пошел одеваться.

Ульяна молча вышла, чуть ли не разрываясь от злости внутри. Из-за двери стала слышна смачная ругань со всеми прелестями жаргона украинского языка.

В итоге я кое-как застегнул все пуговицы рубашки, специально не заправляя её в штаны, натянул пиджак, рукава которого были мне узкие, или это только так казалось. Как же неудобно, господи, как они такое носят?! Сдерживаясь, чтобы не начать ругаться в унисон сестре, я резко одёрнул подол пиджака, повертел в руках жабо, не понимая, как надеть эту фигню, поэтому понадеялся, что хоть от этой муки меня избавят, и оставил эту бесполезную тряпку, направившись к выходу.  

— Наконец-то, — прошипела сестра, осмотрев меня. — Где жабо?  

— Жаба? — произнёс я с ломаным украинским акцентом, подняв бровь.

— Лягушку тебе в молоко! — прошипела сестра и пошла в комнату за этим надоедливым аксессуаром.  

Вернувшись, она подошла ко мне:

— Лучше не сопротивляйся, — с этими словами, она попыталась надеть на меня жабо, завязывая сзади.

Но я не дал свершиться её попытке, отклонившись в сторону и обернувшись к ней лицом:

— Душить меня собралась, что ли?!

— Ты ещё перед младшей не извинился, — всё же нацепив на меня это треклятое одеяние, она развернулась и пошла вслед за слугой, что уже направился в зал, показав нам жестом следовать за ним. Я лишь оттянул указательным пальцем давивший кружевной «ошейник», как я уже успел его обозвать, и поплёлся за ними.

Вскоре мы оказались в большой, а хотя нет, просто огромной комнате, конец которой я так и не смог разглядеть. Почти по всей длине зала протянулся старинный стол из черного дерева. Его украшала чистейшая белая скатерть и десятки разных блюд на золотых и серебряных тарелках с химерными узорами.

При осмотре помещения бросалась в глаза большая люстра, похожую на те, что были в коридоре. Ажурные тюли прикрывали окна с чёрными решётками-завитками. Поверх тонкой ткани висели плотные парчовые шторы коричневого цвета с золотым узором и такими же кисточками на подоле. Палитру теплых коричнево-жёлтых тонов разбавляли небольшие стойки с статуями, черепами разных цветов, а именно, чёрного и белого. Да, ярких цветов здесь не стоило ожидать.

Но больше меня удивило количество людей, сидящих за этим же столом. И все, каждый из них, в идеальных костюмах — наподобие моего с сестрами. Я сел рядом с Ульяной и живой, к моему счастью, Беллатрисой. Младшая выглядела очень напуганной и не смотрела на нас. Осмотрев детей, которые как по приказу одновременно принялись за еду, Уля последовала их примеру. Что именно стало точкой начала, я так и не понял. Я сомнительно посмотрел на сестер, потом на еду.

Съев пару ложек, я отодвинул тарелку — есть не хотелось, да и еда, как по мне, была какая-то странная. Белла же вообще к ней не притронулась, лишь сидела, понуро опустив голову, и водила вилкой по краю тарелки. Вот она как всегда — ничего не ест, а потом в обмороки падает.

Вдруг мужчина, сидящий во главе стола, встал и поднял упавшую вилку у ребёнка. Я только сейчас обратил на него внимание. Он был одет в обычные брюки и рубашку. Тёмные, слегка растрепанные, волосы прикрывали половину лица и серый с слегка зеленоватым оттенком глаз. Второй, уже карий глаз, пробежался по кончику вилки. Почти ничего примечательного в его внешности не было за гетерохромии и роста. Он был даже ниже Беллс, как и большинства других детей, находящихся в зале.

Когда он опять сел на своё место, я легонько толкнул Улю локтём в бок, указывая ей на того мужчину:

— Смотри, какой коротыш. Наверное, его поэтому там и посадили, чтобы хоть кто-то его видел. И вилку подымал, потому что ему меньше всех нагибаться нужно, — я засмеялся и прикрыл рот рукой.

Ульяна сначала посмотрела на меня со злостью, но потом еле сдерживала смех:

— Рубашка специально в красную вертикальную полоску, чтобы визуально рост увеличить, — так же прикрыв рот, но салфеткой, пытаясь просто не упасть стула, ответила она.

— Точно! — возможно, я сказал это и засмеялся слишком громко, так как некоторые обернулись на нас, бросая строгие взгляды. Все, кроме того самого мужчины, который продолжал трапезу, без единой эмоции. Беллатрикс удивлённо взглянула на меня с сестрой, не понимая причину смеха, а потом тихо шикнула на нас:

— Хватит, ведите себя прилично. Уже поесть спокойно не можете.  

Уля выдохнула, немного успокоившись, взяла в руки золотой бокал с чем-то наподобие лимонада и отпила.  

Я решил промолчать, не хватало, чтобы мелкая ещё и ныть начала, скрестил руки на груди и обвел взглядом остальных в зале, что вскоре потеряли к нам интерес и вновь принялись за еду. Но как же давит это чёртово жабо! Когда выдался удобный момент, я попытался незаметно избавиться от этой тряпки, потянувшись рукой назад, что было не очень удобно из-за узкого пиджака, и стал отстегивать пуговицы.

Ульяна сразу же заметила мои движения:

— Тебе прошлого раза не хватило?! — шикнула она и ударила меня по руке.  

— Ну почему я должен сидеть с этим ошейниом на шее, если мне неудобно?! — резко ответил я и, не обратив внимание на удар, наконец-то снял жабо.

— Да выключи ты уже ребенка наконец-то! — не сдерживаясь девушка, громко поставила стакан на стол. Белла вздрогнула от шума. Вопросительно посмотрев на нас с Улей, она отложила прибор в сторону.  

— Ребёнка? Да это ты ведёшь себя как малолетка — из-за какой-то мелочи начинаешь непонятно что!

— Когда ты станешь хоть немного серьёзнее? Разве у тебя никогда не включается критическое мышление? Хоть какая-то тактика своих действий и понимание последствий? — она встала, собравшись просто уйти, ведь на дверях не стояло ни охраны, ни детей.

— Хочешь сказать, я вообще ни о чём не думаю?! — я резко встал из-за стола вслед за ней, неосторожно махнув рукой и сбив стоящий на краю хрустальный стакан, что громко упал на пол и разбился, разлетевшись на осколки. Беллатриса сразу же вскрикнула от шума и закрыла лицо руками.  

Все снова повернулись в нашу сторону, а та самая женщина стремительно подошла к нам и под слова низкого мужчины: «Ужин окончен», — вывела нас троих из зала.  

Всё произошло так быстро, что я толком не успел что-либо понять и не сопротивлялся. Пытаясь держаться спокойно, она отчитывала нас, ведя куда-то по дорожкам коридора и лестниц. Если честно, я её вовсе не слушал, поэтому словесный поток из указаний и иногда повышенного тона превратился во второстепенный шум.  

Мы остановились на, предполагаю, третьем этаже центрального блока, через который и вошли в это поместье. Цветовая гамма с коричневого сменилась на чёрно-белую. Не было ни бра, ни люстр. Лишь белые стены и черный пол. Женский голос утих, когда мы подошли к массивной двери.  

— Первыми заходите вы, Руслан, — произнесла она и постучалась в двери. — Господин?  

Я услышал одобрительное мычание по ту сторону стены.  

«Господин? — мельком подумал я. — Неужели тот самый? Вот и встретимся с ним, только не факт, что хорошо обернётся эта встреча. Ну да, конечно, после того-то, что мы устроили в зале, нас вряд ли погладят по головке. Лишь бы сестёр не трогали, особенно Беллс».  

Я зашёл в кабинет. Было такое чувство, что я смотрю на комнату через эффект «сепия». Привычный мне холодный кафель бистрового цвета, коричневые стены. Чёрные канделябры с алыми свечами, сундук с одеждой, стол, на котором небрежно лежали конверты с жёлтой плотной бумаги, воск, печать и перьевая ручка. Но это лишь детали — в первую очередь моё внимание привлек стоявший ко мне спиной мужчина.  

Я сглотнул, сделав ещё пару шагов вперёд. Дверь за мной резко закрылась под испуганные взгляды сестёр, заставив меня едва заметно вздрогнуть.

Я осмотрел этого «Господина». Довольно дорогие коричневые туфли на высокой подошве, такого же цвета жилет и брюки. Он медленно повернулся ко мне, опираясь на трость из тёмного дерева и с металлической рукоятью в виде змеи. Пастельно-кофейное жабо, конкретно отличающиеся от моего, такого же цвета рубашка с серебряными запонками.  

 Я перевёл взгляд с одежды, смотря в лицо мужчины. «Ох чёрт, это же тот… Коротышка», — подумал я, ещё больше поддаваясь панике. Тот снял серебряный монокль, сверкнув таким же кольцом с янтарным камнем.

— Назови свое имя. — произнёс мужчина, свысока глядя на меня, даже несмотря на разницу в росте, и слегка приподнял рассеченную бровь.  

— Руслан, — твёрдо ответил я после некоторой паузы, стараясь держаться увереннее.  

— Ничего не хотите сказать, Руслан? — с лёгкой надменной ухмылкой он смотрел на меня, как хитрый змей с тех самых детских сказок.

— Нет, — коротко ответил я, непринуждённо пожав плечами, но внутренне мне было не по себе от этого взгляда.  

Зрачки мужчины сузились, из-за чего тот стал еще больше походить на змея. Приподняв свою трость, он резко ударил меня по коленям.  

Я совершенно не ожидал такого поворота событий. Тихо вскрикнул от острой боли, не смог устоять на подкосившихся ногах и упал на колени, из-за чего боль стала только сильнее, хоть я и смягчил падение, выставив руки. Зашипев сквозь стиснутые зубы, я поднял на него злобный взгляд, собираясь с силами, чтобы встать. Меня остановила металлическая змея, давящая на плечо.

— Как ты думаешь, почему ты здесь?  

— Здесь — растяжимое понятие, — может я и зря начал говорить в таком тоне, тем более, если учитывать положение, в котором я находился, но тогда я об этом не думал, дерзко глядя в глаза мужчине. — Что вы имели в виду под словом здесь, м? Этот детдом, или может, именно этот кабинет?

— Этот детдом, — совершенно спокойно говорил мой собеседник.  

— У меня и сестёр не спрашивали нашего мнения, прежде чем вести сюда. Так что, здесь мы, как я думаю, только из-за вашей прихоти, — язвительно ответил я, особо подчеркнув слово «вашей». Мне надоело стоять перед ним на коленях и унижаться, поэтому я резко повёл плечом, на которое он давил тростью, и попытался встать.

Последовал удар уже железным наконечником по плечу:

— Вы нуждаетесь в помощи. А я лишь готов предоставить её вам. Поверьте, я не хочу причинить вам вред. Вы тут ненадолго.  

— Нам не нужна никакая помощь, тем более, от таких как вы, — я зажмурился от боли, что с плеча перешла на всю руку до самой кисти.

Как будто игнорируя мои слова, мужчина отошёл, развернувшись спиной:

— Здесь есть несколько правил, нарушения которых сопровождается наказанием. Главные правила я сообщу сейчас, остальные уже находятся в вашей комнате в письменном виде.

Во-первых, никаких драк, ругательств и унижения. Будьте толерантны и добры ко всем, Руслан. Во-вторых, так как вы все еще дети, вам нужен воспитатель. Им являюсь я и прекрасная Минори Акиями, которая первая встретила вас во дворе этого поместья. Наставников нужно слушать. В-третьих, правила этикета и морали, не забывайте о них. Это место — лучшее для обучения и развития себя, как личности. Так что, правило четыре — не пропускать занятия.

Есть вопросы? — только после этой фразы мужчина развернулся ко мне.

— Есть, — так как ничего больше не мешало, я всё-таки встал на ноги, выпрямившись и смотря прямо на него, с трудом сдерживая злость внутри. — Как же мне называть вас?

— Эрнест Майер, или же Господин. Моя главная цель — стать отцом для таких, как вы, — он улыбнулся.

— Я могу быть свободен? — размеренно произнёс я, очевидно, вопреки его ожиданиям, выдержав перед этим некоторую паузу.  

— Верно, — ответил мужчина, возвращаясь к столу.  

Я лишь слегка усмехнулся и, не скрывая сарказма, закончил разговор короткой фразой:

— Благодарю, Господин.