Мертвец лежит на полу посреди гостиной с ореолом засохшей крови вокруг головы. Его белое лицо смотрит плоскими пустыми глазами в потолок, правая ноздря слегка припудрена красноватым порошком, рука сжимает пистолет. Воняет мужик так, что горло сдавливает в спазмах.

Рид сидит рядом с ним на корточках, зажимая рот и нос рукавом толстовки. Сколько бы ни проработал в полицейском департаменте, сколько бы трупов разной степени разложения ни повидал, привыкнуть к запаху невозможно. И пусть кто-нибудь только попробует сказать, что он слабак и неженка — ради того, чтобы врезать умнику, Гэвин потерпит вонь несколько лишних секунд.

На лбу у мертвеца пулевое отверстие, на стене ошмётки его мозга, на столе пакетик с порошком. Всё, как у большинства других жертв, только у этого в доме ни порнухи с андроидами, ни брошюры клуба «Рай», ни номеров для вызова жестяных шлюх на дом. 

— Он тут уже пять дней лежит, — говорит Грант, полицейский, первый прибывший на место преступления.

— Пять дней и пятнадцать часов, — поправляет RK900. На его пальцах видны чешуйки засохшей крови и едва заметный след слюны, мягко светящейся, как разбавленный тириум.

Грант морщится; Рид про себя радуется, что не видел, как Коннор облизывает пальцы. Ведь то, как внутри тяжело сводит, это точно признак радости.

Гэвин ловит себя на мысли, что не уверен в этом. Он не радовался уже примерно вечность и, кажется, забыл, каково это.

— То-то он так воняет, — глухо из-за толстовки говорит Рид.

— Если бы сейчас было лето, было бы гораздо хуже, — замечает RK900.

— Тебе-то что? Ты же запахов не чувствуешь.

— Могу почувствовать, если захочу.

— Ты хотел сказать «если возникнет необходимость», — прищурившись, с нажимом поправляет Гэвин. Он смотрит на RK900 снизу вверх и усмехается, когда тот быстро моргает пару раз, а его диод коротко и немного нервно мигает жёлтым.

— Да, если возникнет необходимость… — Коннор ещё секунду зависает, видимо, подгружая какую-то информацию, и вежливо, даже внимательно спрашивает: — Вас беспокоит, когда я говорю, как человек, детектив Рид?

— Ещё чего, — фыркает Гэвин и лезет затянутыми в латексные перчатки ладонями в карманы жертвы. — Меня вообще ничто в твоём отношении не беспокоит.

В карманах не оказывается ничего интересного, только два чека из прачечной и наполовину пустая пачка с жвачкой, которые Рид, поднявшись на ноги, засовывает в собственные джинсы. Жвачка на улику точно не тянет, а ему пригодится.

Детектив внимательно оглядывается, но кроме трупа смотреть не на что: дом, как обычно, не тронут. Никаких следов борьбы — убийца проник внутрь, выстрелил мужчине в лоб и ушёл. Маньяк, совершенно лишённый фантазии. Никаких безумных ритуалов, никаких разговоров за жизнь перед убийством, никаких трофеев на память. Всё сделано быстро, сухо, отстранённо. Как если бы преступник действительно был бездушным роботом.

Рид хмурится, поймав за хвост интересную мысль: маньяк слишком педантичный и неэмоциональный для девианта. Забавно. Гэвин качает головой, снова оглядывая комнату: кажется, ни одна пылинка не сдвинулась за время присутствия убийцы, настолько он аккуратен. А ещё Рид, кажется, понимает девиантов лучше, чем андроид, у которого за всё время существования микросбои случались разве что во время попыток разобраться в эмоциональных реакциях детектива. Действительно, откуда этому куску пластика знать, что такое сорваться и натворить хуйни.

Девианты творят хуйню. Но не их убийца. У их убийцы есть план.

Гэвин довольно усмехается, едва удерживаясь от того, чтобы сразу ткнуть RK900 в эту логическую нестыковку.

— Эй, жестянка, — окликает он, стягивая перчатки, и вместе с внимательным взглядом андроида получает ленивое любопытство пары спецов, собирающих улики. — Видишь отличия?

— Помимо того, что мистер Янг так же, как и мистер Вейлс, не хранил на компьютере порнографические материалы с андроидами модели HR и не посещал клуб «Рай»?

— Да.

Коннор смотрит куда-то мимо Рида, его диод желтеет и крутится тяжело, как будто с усилием. 

Тупой андроид, думает Гэвин, не замечает очевидных вещей. При этом детектив старается не вспоминать, что несколько прошлых дел они раскрывали преимущественно благодаря RK900. Рид не успевал обдумать информацию, сложить пазл, а Коннор уже выдавал результат. И всегда оказывался прав.

Но сейчас-то всё иначе. Андроид туго соображает, а Гэвин понял всё сразу, едва переступил порог.

— В отличие от предыдущих жертв, мистер Янг знал, что за ним придут, — говорит RK900 и указывает на пистолет, зажатый в ладони мертвеца: — И готовился к этому — забаррикадировал дверь, вооружился и стал ждать здесь. Всё это означает, что жертва знала либо преступника, либо других убитых, так как это дело не освещается в СМИ.

Рид недовольно цокает языком и коротко кивает. 

— Я в чём-то неправ, детектив?

RK900 смотрит и мигает диодом. Гэвин терпеть не может, когда тот так делает. Гэвин знает этот анализирующий взгляд — за счёт детектива андроид пополняет данные для своей драгоценной социальной программы.

И чёрт бы её побрал, но со временем она действительно становится лучше.

— Нет, — отрывисто бросает Рид. — Но это ничего не меняет, смотреть здесь больше не на что, так что валим.

— Подождите, пока мы разговаривали, я проверил записи с камер на улице и заметил кое-что интересное. Вам стоит взглянуть, — голос RK900 выдаёт странную интонацию, которую Гэвин распознаёт лишь спустя несколько секунд, и вслед за пониманием его накрывает волной сложных, смешанных ощущений. То, как сейчас говорит Коннор — почти полная копия интонаций самого Гэвина, с которыми тот отпускает ехидные замечания. И это бесит, привычно, как бесит всё в этой кошмарно правильной машине, но в то же время Рид чувствует укол странной гордости, будто смог научить умственно отсталого наизусть читать опусы философов или заставил аутиста привыкнуть к прикосновениям.

Если бы они были здесь одни, Гэвин, может, даже прокомментировал бы эту умилительную и почти удачную попытку подражания, но на них по-прежнему устремлены любопытные взгляды спецов и — после последних слов RK900 — ещё и Гранта.

— Я уже отправил видео капитану Фаулеру, — произносит андроид и протягивает Риду планшет.

На экране тёмная улица, освещённый тусклым светом фонаря полукруг асфальта, жёлтый прямоугольник окна. Около минуты ничего не происходит, потом — вспышка, тощая фигура за перекрестьем рамы, очертания открывшейся входной двери и красный кружок на виске крупным планом. Перепутать его с чем-то другим невозможно.

Смутная гордость мгновенно сменяется чистой злостью, и Гэвину хочется разбить планшет о пластиковый лоб RK900.

Коннор находит улики, Коннор ловит преступников, Коннор за секунды реконструирует события… Коннор, Коннор, Коннор. Всегда первый, всегда прав. Если Киберлайф штампует таких тысячами, зачем в управлении до сих пор держат людей?

— Ещё одно доказательство в пользу того, что преступник — девиант, — ровно говорит андроид, но Риду кажется, что тот едва заметно и самодовольно улыбается. Или у детектива просто едет крыша оттого, что его напарник так сильно похож на человека, но не является им.

— А что, в этом кто-то сомневался? — небрежно фыркает Грант.

Ну конечно. Всё ведь так очевидно. Слишком очевидно.

Гэвин поджимает губы и заставляет себя молчать, потому что любые его возражения сейчас будут звучать неубедительно. Он грубо пихает планшет в грудь RK900 и выходит из дома. Андроид следует за ним, как верная собачка. Отвратительно спокойный и уверенный, как всегда. С этой своей рожей кирпичом, которую сейчас хочется разбить ещё сильнее, чем обычно, но пластиковой кукле даже не будет больно. Рид только зальёт высокие скулы и тонкие губы тириумом с примесью красной крови из стёсанных костяшек. А RK900 медленно обведёт рот гладким языком и выдаст анализ ало-голубого соединения. 

Детектив задумывается на мгновение, каков тириум на вкус, и желание проломить череп чёртового андроида первым, что попадёт под руку, становится ещё сильнее.

Гэвин хмурится и рывком открывает дверь машины. Нервную систему скручивает и выворачивает такими мыслями и образами, по телу прокатывается волна возбуждения, которое выплеснуть можно только в драке или жёстком трахе, но рядом нет никого подходящего для этих действий. И того, кто в детективе эту ярость вызывает, ни избить, ни выебать.

Дерьмо, думает Гэвин, сжимая в пальцах руль. Пиздец. Только бы RK900 молчал, а иначе Рид за себя не отвечает. Нога давит на педаль газа, стрелка на спидометре ползёт вверх, индикатор скорости на панели горит красным.

В окне отражается голубой диод.

— Детектив, вы нарушаете ограничение скорости.

— Да ты что, — сквозь зубы цедит Рид. — Как думаешь, почему я отключил автоматические уведомления об этом?

— Сбросьте скорость до разрешённых тридцати пяти миль в час, пожалуйста.

— Потому что мне похуй, — Гэвин продолжает гнать по тёмным улицам. — Донесёшь на меня?

RK900 не задумывается ни на мгновение:

— Я должен это сделать. Но я подожду ещё пару минут, чтобы вы могли оценить ситуацию, последствия и принять правильное решение.

По окнам начинает стучать дождь — крупные капли разбиваются о лобовое стекло, превращаются в звёзды и расползаются под встречным ветром тонкими волнистыми линиями. Свет фонарей и разноцветных вывесок преломляется, смазывается, пытаясь отвоевать свой клочок пространства у тьмы, но в итоге сжимается, уступая.

Видимость почти нулевая. Дворники работают на максимум. Гэвин жмёт на педаль.

— Вы по-прежнему не согласны с версией, что убийца — андроид? — спрашивает RK900. Он сидит ровно, сложив руки на коленях, и смотрит перед собой. Человек на его месте давно бы уже вцепился в сидение и молился всем известным богам. 

— Да.

— Но всё указывает на девианта.

Рид шумно выдыхает и вглядывается в полумрак впереди. По встречной полосе одна за другой проносятся машины, заливая его автомобиль грязной водой из луж. Гэвин молчит, потому что да, блядь, всё указывает на девианта, теперь даже запись с камеры есть, и против этого его аргумент «убийца слишком аккуратен, и поэтому особенно странно, что он оставил голубую кровь на двух местах преступления» звучит попросту жалко. Детективу нужны настоящие доказательства.

— Боюсь, вам придётся работать с моей версией, — RK900 делает своим голосом что-то странное, непривычное — пытается звучать мягко, хотя его каменное ебало выглядит всё так же сурово. 

Похоже, соцпрограмма стабильно не справляется с построением линии поведения для общения с детективом. Каждое слово Коннора заставляет Рида всё сильнее стискивать зубы — так, что челюсти начинают ныть. 

— HR400, скрывающийся со времени бунта девиантов, мстит клиентам, которые плохо с ним обращались. Это логично. У нас есть модель, мотив, может быть, после обработки видео получим внешность. Думаю, скоро мы сможем найти убийцу.

— Ага, удачи, — шипит Гэвин.

RK900 — просто машина, напоминает он себе. Как компьютер или телефон. Тостер или микроволновка. Беситься из-за него пиздец как тупо.

Но метод самоубеждения не работает, и Рид бесится, бесится, бесится. Всё больше с каждой секундой.

— Клуб «Рай» не сохраняет данные о своих клиентах, так что нельзя узнать, кто в последнее время заказывал модель HR400 и похожие на него, однако я направил администрации клуба запрос на сбор текущих данных. Анализ клиентской базы «Рая» поможет выявить потенциальных жертв и вывести нас на преступника. Кроме того, мы должны будем продолжить поиски убежищ, девиант наверняка прячется в одном из них.

RK900 поворачивается к Риду, слегка приподнимает брови и выглядит почти участливо. Фальшиво. Ебучая соцпрограмма все эмоции и реакции андроида превращает в ложь. 

Лучше бы её вообще не было, думает Гэвин. Это было бы честно.

Диод ненадолго желтеет. Обведённое густыми тенями лицо Коннора кажется очень худым и печальным, но голос снова строгий, ровный, безжалостный.

— Думаю, капитан Фаулер согласится с таким планом действий. И, кстати, я уже отправил рапорт о нарушении вами правил дорожного движения ему и в соответствующую инстанцию.

Нога Гэвина бьёт по педали тормоза ещё до того, как RK900 успевает закончить фразу. Шины натужно визжат, автомобиль слегка виляет на влажном асфальте, и Рид, не дожидаясь полной остановки, ударяет по кнопке открытия пассажирской двери. Та плавно отъезжает в сторону.

— Выметайся.

— Детектив, — произносит андроид успокаивающим тоном, которым разговаривают с неразумными детьми и буйными психопатами, и RK900 наверняка может отнести Гэвина и к тем, и к другим. — Вы ведь понимаете, что сообщение о любых преступлениях — это часть моей программы. Независимо от того, кто является правонарушителем. В этом нет… — Коннор замолкает, диод снова желтеет — андроид проверяет, правильно ли подобрал слова: — Ничего личного.

Рид шумно втягивает воздух, раздувая крылья носа, и вдруг громко, коротко и совсем не весело смеётся.

Ничего личного. Ну кто бы мог подумать.

RK900 в ответ на смех неуверенно изображает на лице улыбку.

— Конечно, жестянка, я всё понимаю, — отрывисто говорит Гэвин, скалится и выплёвывает: — А теперь уёбывай отсюда нахуй.

Улыбка сползает с пластиковых губ.

Рид с силой толкает RK900 в сторону открытой двери, но тот не сдвигается ни на миллиметр.

— Ну, давай, — с бессильной яростью рычит Гэвин, и только под настойчивым давлением его ладони Коннор, не говоря больше ни слова, выходит из машины. Неторопливо, будто демонстрируя, что он позволил себя выгнать.

Смотри, Гэвин, ты должен быть благодарен. Вот оно, послушание, которого ты так хотел. Нравится?

— Блядь! — кулак Рида врезается в руль, как только дверь за андроидом закрывается. Сердце стучит где-то в горле, пальцы сжимаются до боли, и детектив выдыхает тише: — Сука… Сраные андроиды.

Он бросает взгляд на зеркало бокового вида — RK900 как вышел, так и стоит рядом с машиной. Неподвижный, словно статуя. Бездушный, будто манекен.

Гэвин опускает пассажирское окно, перехватывает взгляд серых глаз — не видит его, скорее чувствует кожей — показывает RK900 средний палец и давит на педаль газа.

И снова нарушает скоростной режим.

---

Пластиковая ложечка так свирепо стучит по стенкам картонного стаканчика, что дно то и дело немного отрывается от стола и кофе идёт мелкими волнами. Гэвин агрессивно жуёт пончик — сэндвичи с курицей в магазине внизу закончились, с рыбой он терпеть не может, а бургер брать почему-то не хотелось, и теперь приходится давиться сладким.

Впрочем, Рид почти не чувствует вкуса. Он смотрит на маленькое кофейное пятно на столешнице, проигрывает в голове разговор с Фаулером, и стук ложечки становится громче и чаще, а мягкие стенки пончика податливо сминаются в сжимающих его пальцах. Неопровержимые улики, очевидный след, официальная версия — всё это Гэвин и сам знает. Он с этим даже согласен, он же не дурак. Но.

«Ты ведь понимаешь, Гэвин» — как прозвучавшее накануне «Вы ведь понимаете, детектив Рид». Они, капитан и RK900, говорят с ним так, будто пытаются убедить идиота, что он очень умный, лишь бы успокоился. А Гэвин понимает куда больше, чем они думают.

Понимает, что фаулеровское «ты можешь провести собственное небольшое расследование» не означает, что капитан в него верит. Оно означает, что Фаулер снисходительно разрешает ему ковыряться в своей песочнице, пока настоящие копы — андроиды — делают настоящую работу. 

У Гэвина дёргается глаз и зубы сводит от сладости зелёной глазури. Это подачка из жалости. Капитан готов предоставить ресурсы, лишь бы Рид убедился в том, что его домыслы по поводу преступника — полный бред. Лишь бы перестал цепляться за призрачную возможность доказать, что он ещё чего-то стоит, что RK900 не всегда прав, что люди — Гэвин — нужны полицейскому управлению и этому проклятому городу. Лишь бы смирился и начал работать, как раньше.

Рид напряжённо хмурится и облизывает пальцы. Что, если всё это и правда чушь? Он выдумал собственную версию событий, подтянул к ней какие-то детали, и теперь охраняет её и лает на любого, кто попытается намекнуть, что он может ошибаться. «Гэвин, ты сходишь с ума. Так самооценку не спасти, Гэвин, так ты только глубже её закопаешь». Проебаться после того, как что-то долго и упорно доказывал, ещё больнее, чем просто сдаться и признать свою возможную неправоту.

Горячий кофе обжигает рот, но Рид этого не замечает. Он так долго и упорно работал, брался за любые задания, сажал ублюдков одного за другим, раскрывал сложные дела — годами. Приходит RK900 — и уверенность в себе сгорает в агонии за каких-то несколько месяцев. Но Гэвин так просто не сдастся.

Когда андроид показывается на пороге буфета, зубы Рида сами собой сжимаются на стаканчике, оставляя след на картоне. Коннор невозмутимо подходит ближе и встаёт рядом. Так спокойно, будто это не его накануне бросили в темноте под дождём.

— Опять пришёл свою голубую дрянь хлестать? — интересуется Рид и, не дожидаясь ответа, указывает на соседний столик: — Там свободно.

RK900 открывает бутылку, делает глоток и ставит её на стол рядом со стаканчиком Гэвина. На его нижней губе остаётся едва заметный след тириума, который Коннор стирает коротким движением языка.

Рид смотрит. Какова на вкус голубая кровь?

— Чего доебался? Я же сказал, вали за другой столик, места достаточно. Хватит того, что я твою рожу с утра до вечера напротив наблюдаю, — голос детектива звучит как обычно, разве что чуть более расслабленно. Так, будто он совсем не против поболтать.

— Люди завтракают вместе, когда им есть, что обсудить, — ровно отвечает андроид.

— Но ты не человек.

— Но нам есть, что обсудить, — в тон говорит RK900 и делает ещё глоток тириума.

— Ну давай, жги, — Гэвин делает приглашающий жест и под внимательным взглядом андроида снова облизывает пальцы — совсем не так, как RK900 — со вкусом, с тихим причмокиванием, старательно, чтобы к ним потом не липли всякие важные бумажки.

У его пальцев лёгкий солёный привкус. У пальцев RK900 наверняка привкус пластика.

— Я хочу, чтобы вы позволили мне участвовать в вашем независимом расследовании, — говорит Коннор, а его диод тем временем коротко мигает жёлтым — на долю секунды.

— Фаулер нашептал? — хмыкает Рид. — Вот же сукин сын.

— Нет, он не отдавал мне подобных приказов. Я сам решил, что нам это необходимо.

— Нам, значит? — детектив вскидывает брови и приподнимает уголки губ, но на андроида не смотрит. Его ладонь невольно сжимается и подрагивает, и он смотрит на лёгкую рябь, идущую по чёрной глади кофе.

— Да, так я смогу лучше понять ваши методы работы, изучить привычки и усовершенствовать свою программу взаимодействия, чтобы не вызывать у вас раздражения. Мы долго будем напарниками, срок тестирования моей модели составляет год, и в случае получения положительных результатов система «человек — андроид» будет окончательно утверждена.

— А, так ты за родину свою Киберлайф и собратьев по конвейеру трясёшься, — усмехается Гэвин, поднимая взгляд на RK900. — Вам-то это, конечно, необходимо. А иначе что? Утилизация? Сколько нужно отправить жалоб, чтобы до этого дошло?

Диод на пластиковом виске снова мигает жёлтым, но в этот раз — куда более уверенно. Прямые брови хмурятся, нависают над серыми глазами, которые в тени кажутся тёмными и живыми.

— Вам, детектив Рид, это тоже пойдёт на пользу. Наша совместная работа станет для вас более приятной.

— Знаешь, как можно сделать её по-настоящему приятной? — Гэвин издаёт грубый смешок.

— Нет. Как? — искренне не понимает андроид.

Обычно эта наивность забавляет Рида. Но сейчас хочется выплеснуть остатки кофе Коннору в лицо.

Гэвин не отвечает.

— Я вижу, что перспектива присутствия андроидов в полицейском управлении на постоянной основе вызывает у вас беспокойство, детектив Рид, — замечает RK900, и голос его опять звучит мягко и чуть вкрадчиво.

Доморощенный, мать его, психолог.

— У меня вызывает беспокойство, что ты разговариваешь как ёбаный отморозок, — скалится Гэвин. Его ладонь порождает волны в стаканчике — в нём вот-вот начнётся настоящий шторм.

— Вам не стоит переживать, люди в любом случае будут занимать не менее пятидесяти процентов рабочих мест в Департаменте, — невозмутимо продолжает Коннор и пьёт свой тириум. — И вы не потеряете работу из-за внедрения андроидов, у вас очень хороший процент раскрываемости дел.

Гэвин допивает кофе залпом, и стаканчик с жалобным хрустом сминается в его кулаке.

RK900 пытается вселить в него уверенность. Его, Гэвина Рида, утешает чёртов андроид.

— К тому же вы были правы, когда говорили, что ловить людей лучше другим людям. У вас… — Коннор делает короткую паузу, подбирая подходящее слово. — …особая логика, поэтому…

— Ты ещё будешь убеждать меня в том, что я не бесполезен, — глухо перебивает Гэвин и выпрямляется, оставив на столе картонный ком, истекающий остатками кофе.

— Детектив Рид, вы же понимаете…

— Да, — одними губами улыбается Гэвин, разворачиваясь к андроиду, — да, я всё понимаю.

Его кулак с короткого замаха врезается в солнечное сплетение RK900 — туда, где находится тириумный насос, его самое слабое место. Его сердце.

Коннор дёргается и чуть сгибается — не падает, не склоняется, как его предшественник. Усовершенствованная версия с улучшенной защитой — он приходит в себя за считанные мгновения. Выпрямляется, ставит обратно упавшую бутылку, даже не испачкав рукав куртки в разлившейся по столу луже голубой крови, и одновременно перехватывает запястье детектива.

Секундный порыв Гэвина выпустить пар превращается в ясное, яростное и неудержимое желание причинить боль. И хоть андроиды не чувствуют боли, RK900 можно сломать, вскрыть, оборвать провода и выдрать из груди сердце.

И все руки тогда будут в голубой жидкости, и можно будет…

Тириум выглядит сладко, как глазурь, но наверняка безвкусный.

Рид выворачивает запястье из стальной хватки и бьёт ребром второй ладони по руке андроида. Попадает равно по соединению деталей — это не случайность, Гэвин точно знает, как устроен Коннор, он изучил — и чужие пальцы автоматически разжимаются.

Кулак детектива врезается в челюсть RK900, на появившемся под ударом белом пластике видны красные следы, пока скин не затягивается. Кровь Гэвина остаётся у RK900 под кожей.

Диод безостановочно крутится и мигает жёлтым, но лицо андроида не выражает никаких эмоций. Коннор делает небольшой шаг назад, уходя от нацеленного ему в солнечное сплетение локтя, быстрым, почти неуловимым из-за скорости движением блокирует удар и толчком разворачивает Рида на сто восемьдесят градусов.

Гэвин даже не успевает понять, как оказался лицом в стол с заломленной за спину рукой. RK900 наваливается сзади, удерживая, разлитый по столу тириум холодит щёку. Рид отчаянно пытается вырваться, дёргается, рискуя вывихнуть плечо, яростно рычит, елозит по столу, но он беспомощен против застывшего манекена.

Гэвин перестаёт барахтаться, только когда чувствует осторожное прохладное прикосновение к своей ладони. Гладкие пальцы мягко проходятся по ноющей коже, прямо над сбитыми костяшками, и Рид вжимается в стол, пытаясь отодвинуться хоть немного.

— Пусти, — хрипит он.

— Вы успокоились? — произносит глухой строгий голос у него над ухом. — Если вы снова попытаетесь меня ударить, вы только сильнее повредите руку.

— Да, да, я успокоился, — Гэвин дёргается и невольно трётся о пластиковые бёдра, которые слишком близко. — Блядь, — выдыхает он в стол, чувствуя, как вязкая голубая капля стекает по носу. — Отпусти.

Прохладные пальцы соскальзывают с его ладони, хватка исчезает с локтя, твёрдые бёдра отодвигаются от задницы. Рид, тут же выпрямившись, разворачивается, широким движением вытирает лицо прямо рукавом куртки и пихает андроида в грудь. Не пытается оттолкнуть — показывает, чтобы тот сам отошёл подальше.

Взгляд RK900 проходится по измазанному голубым виску Гэвина, останавливается чуть дальше, и детектив зло сжимает зубы. У него всегда краснели только уши, и сейчас он чувствует, как горят, полыхают самые кончики. Наверняка пунцовые настолько, что и сквозь потёки тириума видно.

Краснеет он от ярости, конечно.

— Не приближайся ко мне, когда я завтракаю, — бросает Гэвин.

А лёгкое возбуждение — это из-за драки. У него всегда такая реакция.

— Буфет только для людей.

Он встряхивает ладонью с разбитыми костяшками и морщится, отворачиваясь:

— Пластиковый урод.

Когда он поднимает глаза от стола с отпечатком его помятой рожи в луже тириума, то натыкается на насмешливые взгляды двух коллег, замерших за стеклянной перегородкой. Они смотрят, оживлённо что-то обсуждая, и мерзко ухмыляются. По этим ухмылкам сразу ясно, как много они видели.

Эти ухмылки ножами вспарывают и без того кровоточащую гордость.

У Гэвина от обжигающей, мучительной ненависти к ним, к RK900, к себе сводит челюсти, пальцы и глубоко внутри, слева под рёбрами.